Юрия Ряшенцева «Светлые года будем мы всегда вспоминать»
| Вид материала | Документы |
- Конкурс литературного творчества «Сибирь серебряное слово», 24.16kb.
- 25. 07. 2009 Новости сайта мцр, 277.05kb.
- Пол боулз рассказы Перевел М. Немцов скорпион, 806.54kb.
- 1956 года и миниатюрная статуя Свободы самые заметные детали интерьера в кабинете заместителя, 89.81kb.
- Такая вода содержит в своём составе комплекс солей, макро- и микроэлементов. Не зря, 78.53kb.
- Владимир Ростиславович Мединский, 4477.37kb.
- Итоги социально экономического развития Мендыкаринского района за 2011 год, 263.29kb.
- Давай поговорим, товарищ!, 983.19kb.
- На данном этапе переходного периода от руководителей, юристов, бухгалтеров требуется, 114.46kb.
- «Природа сфинкс » Тайны мироздания в лирике Ф. И. Тютчева, 29.1kb.
Наталья Богатырёва
СВИДАНЬЕ ЕДИНСТВЕННЫХ И ВЕРНЫХ СТРОК
Поэтический мир Юрия Ряшенцева
«Светлые года будем мы всегда вспоминать»
«Мы с тобой студенты! Это значит – мы с тобой друзья!» – этим строкам из песни, ставшей гимном МГПИ, Юрий Ряшенцев верен всю жизнь. Верен альма-матер, с которой связаны светлые года в его судьбе. Ю.Ряшенцев учился в школе №23, которая была базовой школой МГПИ им. В.И.Ленина. Преподаватели института запомнили его еще десятиклассником, одним из лучших игроков школьной сборной по волейболу, которая удачно выступала в районных соревнованиях, а однажды чуть не обыграла сборную МГПИ, состоявшую из взрослых спортсменов-разрядников. К тому же Ю.Ряшенцев закончил школу с двумя четверками и был активным общественником (редактор школьной стенной газеты и ответственный за спортивный сектор в комитете комсомола). Понятно, что такой человек для института, испытывающего дефицит в молодых людях, был настоящим кладом, и представители кафедры физвоспитания настойчиво приглашали его поступать в МГПИ. Но на вступительных экзаменах на литературный факультет у Ю.Ряшенцева, отец которого, крупный партийный работник, был репрессирован в 38-м, а отчим – в 49-м, возникли неизбежные по тем временам неприятности. Заведующий спецотделом МГПИ начал задавать ему вопросы сверх школьной программы и поставил «три», хотя по всем остальным предметам были «пятерки». И будущий поэт не прошел в институт по баллам. Его мама, борясь за сына, даже писала письмо министру просвещения с просьбой восстановить справедливость. Справедливость восторжествовала: Ю.Ряшенцева приняли сначала на факультет иностранных языков, а потом перевели на литфак, где он быстро стал одной из самых заметных фигур.
Имя Юрия Ряшенцева вместе с именами его однокурсников Семена Богуславского, Максима Кусургашева, учившихся курсами младше Юрия Визбора, Юрия Коваля, Петра Фоменко, Юлия Кима, Ады Якушевой и других замечательных выпускников МГПИ стало фирменным знаком вуза и действует лучше всякой рекламы.
Между прочим, Ю.Ряшенцев окончил институт с красным дипломом. Но об этом скромно умалчивает, поддерживая имидж этакого записного хулигана. Их с Максимом Кусургашевым свободное, раскованное поведение, их стихи, не вписывающиеся в тесные рамки образцов казенно-официальной поэзии, не раз бывали предметом разбора на комсомольских собраниях. Ада Якушева в своей книге «Если б ты знал…» вспоминает, что Ю.Ряшенцеву однажды даже объявили выговор «за политическое легкомыслие», что по тем временам было чревато серьезными последствиями (М., «Вагант», 1994, с.15). Но уже тогда было ясно: Юрий Ряшенцев – прирожденный поэт.
Это было время расцвета спортивной и туристической жизни МГПИ. У походного костра рождались песни – свои, не официальные. Поначалу – на известные мелодии, но с оригинальными текстами. Из похода по Кавказу Ю.Ряшенцев и М.Кусургашев привезли песни, быстро ставшие популярными в институте. Например, вот эту:
Налево – болото.
Направо – болото.
Вперед – страшновато.
Назад – неохота.
Нас заяц осудит.
Лиса нас осудит.
Но лес им с рожденья знаком.
Мы – люди,
Всего только мокрые люди,
Которые
Ходят
Гуськом.
Которые теплые ценят постели
С домашним проверенным сном,
Но, видимо, просто еще не успели
Забыть обо всем остальном:
О птицах,
Не жареных, а поющих,
О рыбах,
В озерах и реках снующих,
О селах,
Которым не более года,
О водах,
Не знающих водопровода,
О встречах нечаянных
В крошечных чайных,
Куда
Иногда
Попадаешь случайно…
Дорожные ветры! Их целая рота –
И каждый с собой увлекает кого-то:
Одни уезжали на море лечиться,
И мы обнимали их.
Другие спешили смотреть заграницу,
И мы понимали их.
И третьи умчатся куда-нибудь,
Буде
Расщедрится чуткий местком.
А мы?
Мы – веселые мокрые люди,
Которые
Ходят гуськом…
Налево – болото.
Направо – болото.
Вперед – страшновато.
Назад – неохота…
(«Юность», 1962, №10)
Уже в этом юношеском стихотворении виден неповторимый авторский стиль Ю.Ряшенцева. Это оригинальная строфика, разностопность стиха (чередование длинных и коротких строк), соединение разговорной, литературной и архаической лексики – все, что ярко проявится в зрелой лирике Ю.Ряшенцева.
До сих пор выпускники МГПИ вспоминают шутливую песенку «Девушки – опора института», авторами которой называют Ряшенцева и Кусургашева. Правда, когда их спросили об авторстве, Максим Кусургашев от непритязательной песенки открестился, а его институтский товарищ, глядя в сторону, неохотно проворчал: «Давно уже пора забыть все, что мы по молодости насочиняли». Не пора, потому что восстанавливать творческий путь поэта надо с самого начала.
Самое начало – это момент, когда будущему поэту исполнилось … 4 года. «Был военный инцидент на Дальнем Востоке, наши отбили у японцев сопку Заозерную, и я написал такие строки – не без влияния Маршака, как понимаю теперь: «Над сопкой Заозерною взвился наш красный флаг, под сопкой Заозерною лежал разбитый враг». Ничего более лаконичного с тех пор я не написал…».
Необычайно популярны в 50-е годы в МГПИ были стихи Ю.Ряшенцева, написанные для знаменитых капустников-обозрений, которые ставили Ю.Визбор, В.Красновский, П.Фоменко. И шуточные: «Ночи темные окрест. К нам в ярангу вор залез. Хорошо, что он залез не в родную МТС». И лирические, проникнутые юношески романтической влюбленностью в родной институт и в друзей, верой в счастливое будущее:
Звезды мигают в каждом окне,
Напоминая из отдаленья,
Что все на свете имеет конец,
И данная встреча – не исключенье.
Не исключенье и этот год,
И все четыре студенческих года.
В зал этот новая юность войдет,
Но будет видна в ней та же порода,
Порода студентов, немного шальных,
Отважных, веселых, настойчивых, смелых,
И будут они, как и прежде, сильны
И в шутке, и в смехе, и в песне, и в деле…
А песни останутся – наши с вами –
Связавшие нас с этим домом навек,
С нехитрым мотивом, с простыми словами,
Они разлетятся по всей Москве…
Для одного из обозрений в 1953-м году, Ю.Ряшенцев, Ю.Визбор и В.Красновский сочинили финальную песню, запев в которой был на мелодию популярного в 50-е годы блюза Семенова, а припев придумал В.Красновский. «Обозрение заканчивалось, – вспоминает Ю.Ряшенцев, – шло оно с большим успехом, зал хохотал. Но когда мы запели «Мирно засыпает родная страна…», воцарилась странная тишина, и нам показалось, что мы угробили спектакль. А потом раздались крики: «Песню! Песню!». С тех пор ее поют, хотя мне лично очень стыдно за не слишком грамотный текст – во всяком случае, для студентов литературного факультета…» Теперь эта песня признана официальным гимном Московского педагогического государственного университета и исполняется в заключение всех торжественных мероприятий МПГУ. Но тогда, почти 50 лет назад, беспечные мальчишки-студенты и представить себе не могли, что при первых звуках этой песни будет подниматься тысячный зал.
Юрий Ряшенцев не теряет связи с родным вузом. Он частый гость студентов МПГУ. Каждое его выступление перед студентами – это праздник душевной щедрости, остроумия, искренности. Это роскошное шоу, где есть место и веселой шутке, и мудрым мыслям. Студенты всегда с нетерпением ждут встречи с автором любимых песен из телефильмов. Их ожидания еще ни разу не были обмануты, о чем свидетельствуют признания студентов факультета начальных классов, где поэт бывает особенно часто.
«Это просто удивительный человек! Конечно, поразили кожаные штаны и манера общения. Он разговаривал с нами, как с равными, рассказывал о своей работе в школе для переростков. Этот человек заряжает энергией. После встречи с ним хочется идти в школу и учить детей, но подходить к этому процессу творчески» (Е.Борзенкова).
«Наибольшее впечатление на меня произвели рассказы Ряшенцева об учебе в нашем институте, студенческих приколах, о его работе с трудными подростками. Ю.Ряшенцев лишний раз продемонстрировал на своем примере, что человек, занимающийся спортом, всегда активен, весел и молод. Никто из нашей группы не дал ему столько лет, сколько ему на самом деле» (Р.Климачкова).
«В этом человеке сочетается и хороший рассказчик, и мальчишка-шутник, и человек, который стремится жить, который не устал от жизни» (О.Калаева).
«Это просто не человек, а монстр энергии, юмора, силы, жизни… Как хорошо, что такие люди еще существуют! Он очаровал аудиторию с первой минуты своими шутками, энтузиазмом. А как он выглядит! Да ему больше сорока и дать-то нельзя! Мало того, что он умный, интересный, он еще и жутко талантливый. Его песни пелись, поются и будут петься. А сколько он нам рассказал смешных историй о своей студенческой жизни! Сейчас таких студентов не хватает… А кроме этого, он просто очаровательный и сексуальный мужчина» (И.Перкина).
Умение мгновенно находить общий язык с молодежью пригодилось Ю.Ряшенцеву во время работы в школе для переростков (так называли созданные в каждом районе общеобразовательные учебные заведения, куда переводили неуспевающих из других школ). Учителем русского языка и литературы Ю.Ряшенцев проработал 7 лет, из них 4 – в школе для переростков. Вместе с Максимом Кусургашевым они много времени отдавали ребятам, водили их в походы, организовали для них летний туристический лагерь. По словам М.Кусургашева, в походах Ю.Ряшенцев записывал свои стихи в путевой альбом: «Был он желтым, месяц, но потух, стал бледней березовой коры. Первым голосом поет петух, наш походный горн поет вторым…» «Получился своеобразный поэтический дневник наших походов. Юрка крепко всегда писал, очень грамотно…», – вспоминает М.Кусургашев.
Студенческие поэтические опыты привели Ю.Ряшенцева на стезю профессиональной поэзии. В 1962 года он был принят на должность литературного консультанта в редакцию журнала «Юность», где каждый год печатались подборки его стихов и где он много лет вел поэтический семинар. Еще в институте Ю.Ряшенцев был признанным поэтическим мэтром. Юлий Ким называет его среди тех, кто сыграл решающую роль в его становлении как человека и писателя. Ю.Ряшенцева считают своим учителем поэты Алексей Дидуров, Инна Кабыш, Вера Павлова, Виктория Иноземцева. Он приложил руку к литературным опытам Владимира Вишневского и Виктора Шендеровича. В.Шендерович принес в «Юность» свои стихи, и Ю.Ряшенцев на правах литконсультанта мягко отговорил его заниматься поэзией. Шендерович послушался совета и стал знаменит в иной области, о чем напомнил через много лет Ю.Ряшенцеву, уже совершенно забывшему этот эпизод, при встрече. Через руки Ю.Ряшенцева проходили и первые стихи известных бардов, тоже выпускников МГПИ, Вадима Егорова и Вероники Долиной. Кстати, В.Егорову Ряшенцев тоже посоветовал заняться чем-нибудь другим и единственный раз ошибся, о чем В.Егоров с юмором вспоминает. Для всех, кто решил посвятить себя поэзии, Ю.Ряшенцев всегда был образцом безупречного литературного вкуса, эрудиции, тактичного и бережного отношения к чужим стихам и в то же время суровой требовательности, не допускающей халтуры в поэтическом творчестве.
Что касается стихов самого Ю.Ряшенцева 60-х-начала 70-х, то они отличаются свежестью и непосредственностью взгляда, юношеским задором, победительной интонацией. Энергичный, полный сил поэт словно бросает веселый вызов миру, утверждая свое право на счастье и успех. Лирический герой его ранних стихов – темпераментный и бесшабашный искатель приключений, стремящийся к ярким переживаниям и бурным чувствам, но при этом склонный к глубоким философским раздумьям и рефлексии. Он способен и на стремительный легкомысленный роман с незнакомкой, чью тень увидел в окне («Тень не мечется. Ей легче. Вот уже, меня кляня (от застенчивости), с лестницы спускает тень меня…»), и на серьезные отношения с людьми и миром:
Ветер сильней становится –
А кажется, будто люди.
Воздух свежей становится –
А кажется, будто люди.
Звезды ярче становятся –
А кажется, будто люди.
А может быть, и не кажется.
Но что тут странного, милая,
Что в наших натурах скажется
Любое движение мира?
Неграмотная звезда моя,
Ведь это же так понятно:
Влияние мироздания
На нас, людей, – и обратно:
Люди теплей становятся –
А кажется, будто ветер.
Люди чище становятся –
А кажется, будто воздух.
Люди ближе становятся –
А кажется,
Будто звезды.
(«Юность», 1962, №10)
Впервые в стихах Ю.Ряшенцева этого периода появляется родной город, Москва, которой будет потом посвящено много теплых строк. Зазвучала и тема смерти и бессмертия, ставшая одной из центральных в лирике Ряшенцева. С присущим молодости отчаянным максимализмом поэт утверждает: смерти нет!
Кто жив – живет. Кто умер – тоже:
Один – в томах, другой – в домах,
В названье площади Восстанья
Иной живет. Она права –
Все черточки, все обаянья
В себя вобравшая Москва.
Не смейте, милые, не смейте
О смерти думать. Эй, взгляни,
Как наше общее бессмертье
Опять зажгло свои огни!..
(«Юность», 1963, №9)
Тема жизни большого города объединяет подборку стихов Ю.Ряшенцева в №6 «Юности» за 1969 год. Часто в его стихах как неотъемлемая часть городского пейзажа возникает образ горящей рекламы. Впервые он появляется в середине 60-х: «Рекламы не потухли на новом обувном, но в отраженной туфле спят утки мертвым сном» (о Новодевичьих прудах, «По дороге в Лужники», 1965, №7). Еще один часто возникающий образ ранней лирики Ряшенцева – бассейн «Москва» и храм Христа Спасителя, и связанная с этим образом тема истинной веры, которая в 60-е годы еще только намечается: «Спускаюсь вниз – там пар и стон, не знаю до сего дня, какой там офис учрежден: бассейн иль преисподня» («Кропоткинская», «Юность», 1967, №8). С размышлениями о родном городе тесно связаны и раздумья о его прошлом. История рано привлекла внимание поэта, и уже в ранних стихах возникают ссылки на средневековое прошлое, впервые входят в поэтический лексикон Ряшенцева архаизмы: появляется любимое им слово «стогна» – «прабабка улиц наших» («Юность», 1967, №8).
От внимательного взгляда поэта не укрывается ничего из пестрого и шумного водоворота городской жизни. И тогда рождаются стихи с прелестными жанровыми сценками, полными звуков, запахов, красок, таких обыденных, но под пером поэта ставших обаятельными:
Алое январское клубящееся утро.
Белые дыхания, взмывающие круто.
Студент, в троллейбусе поспешно
делающий выписки.
Серебро морозное на черном фоне вывески…
(«Юность», 1965, №7)
Столько любви, нежности, ощущения полноты жизни в этих строчках! Еще один город, которому посвящены многие стихи зрелого поэта, возникает в первых серьезных стихах – Тбилиси.
В эти же годы все чаще звучат в лирике Ряшенцева мысли о вечном. Они могут быть вызваны затерянной в подмосковных лесах могилой погибшего бойца или видом старого дота. Право поэта неспешно и вдумчиво вглядываться в окружающую действительность, право на одиночество заявлено уже в самом начале творческого пути: «Уединенье тяготит лишь одиноких да пустых…» («Юность», 1965, №7). Среди бурных молодых забав и пиров должно быть время и для неторопливой дружеской беседы, которая может давать истинное блаженство уму и сердцу («Среди авралов и тревог…», «Юность», 1967, №8).
Неповторимость каждого прожитого мгновения – еще одна постоянная тема зрелой лирики Ряшенцева. Обратившись к ней еще в студенческие годы, поэт размышляет на эту тему и в 60-е:
И вдруг печенкой ощутишь
Неповторимость бытия,
Неповторимость ветерка:
Вот я смахнул его рукой,
А он, едва ушла рука, –
Опять… но это уж другой!
И этот миг средь бела дня,
По представлениям моим,
Он, сделавший другим меня,
Неповторим, неповторим!
(«Юность», 1965, №7)
В ранних стихах сквозит – пока еще легкой тенью – тревожная и грустная мысль о неизбежной разлуке с тем, что дорого: «И новые песни здесь зазвучат, но будут петь их другие люди. А наших ребят, а наших девчат в ту пору уже в институте не будет…». Эти и другие мотивы, из которых соткано многоцветное полотно поэзии Ю.Ряшенцева, в полной мере проявятся в его зрелой лирике.
Так, горечь будущих потерь, боль за близких, которая так сильна в зрелых стихах Ряшенцева, впервые появляется в его лирике в начале 70-х:
Но, слава небу, мы все те же:
И жест нам тяжек и непрост,
И страх за мать ничуть не реже
Средь этих падающих звезд.
И средь Эллад российских мнимых
Такой земле вовек не быть,
Чтоб было можно и любить
И не бояться за любимых.
(«Юность», 1972, №2)
Уже на первых этапах своего творчества поэт свободно и весело играет со словом, радует читателя сочными и неожиданными метафорами («растрепанный выводок пестрых частушек вдруг вспархивал из-за реки», «как будто птицы на излете взмахнули крыльями мосты»), поражает богатой палитрой красок («полыхает фазан. И на теле тигрином упругом мгла и солнце сошлись»). Умение остро чувствовать и почти физически осязаемо передавать свои ощущения в стихах уже в самом начале творческого пути заставили говорить о молодом поэте как об энергичном и самобытном таланте.
Его музе свойственно неудержимое движение вперед, лихая гонка за счастьем. С годами она все чаще будет сменяться усталыми остановками («Глядеть бы, часов не считая, на красную эту зарю… Присесть на скамью на минутку и молча глядеть на листву…»). Но это – потом. Хотя и десятилетия спустя будут юношеские порывы, и высокий темп жизни поэт будет упрямо поддерживать.