Юрия Ряшенцева «Светлые года будем мы всегда вспоминать»
| Вид материала | Документы |
- Конкурс литературного творчества «Сибирь серебряное слово», 24.16kb.
- 25. 07. 2009 Новости сайта мцр, 277.05kb.
- Пол боулз рассказы Перевел М. Немцов скорпион, 806.54kb.
- 1956 года и миниатюрная статуя Свободы самые заметные детали интерьера в кабинете заместителя, 89.81kb.
- Такая вода содержит в своём составе комплекс солей, макро- и микроэлементов. Не зря, 78.53kb.
- Владимир Ростиславович Мединский, 4477.37kb.
- Итоги социально экономического развития Мендыкаринского района за 2011 год, 263.29kb.
- Давай поговорим, товарищ!, 983.19kb.
- На данном этапе переходного периода от руководителей, юристов, бухгалтеров требуется, 114.46kb.
- «Природа сфинкс » Тайны мироздания в лирике Ф. И. Тютчева, 29.1kb.
«Эти вечные оргии глаз, эти пиршества слуха…»
(Колористические и звуковые образы в поэзии Ю.Ряшенцева)
Познать жизнь во всем ее многообразии способен лишь человек с обостренными чувствами. Юрий Ряшенцев обладает этим свойством в полной мере. Вот почему в его стихах «плащи спешащих запахов снуют со всех сторон». Это и «запах мартовского льда», и «аромат мандариновой рощи» в Колхиде, и «дух пара и лаванды» в мокром от дождя Тбилиси. Это ароматы природы: «Беспомощна и пряна мгла будничного дня», «влагою пахнет февраль», «и запах, как невидимая птица, слетит неслышно с липы угловой», «липы города ночного весь свой запах колдовской враз на ветер вдруг пустили» ; и волнующий аромат женских духов: «Как веют дикие духи при каждом шаге!»; «и безнадежных духов хулиганские вопли»; и разнообразные запахи большого города: «и ветер с бензиновой крепкой основой летает туда и сюда», «ветер вороньего сквера пропах химикатом», «дымный ветер» Лефортовского парка, «Но густ, хоть режь его, с хлебозавода, радостен и сдобен, дух хлеба свежего!..». Но палитра разнообразных ароматов существует в стихах Ряшенцева не только в дополнение к пейзажу. Характеризующие запахи эпитеты передают и внутреннее состояние лирического героя: «безнадежные», «дикие» духи – знак недосягаемости проходящей мимо красавицы, на миг взволновавшей сердце поэта.
У настоящего поэта – чуткий музыкальный слух, а потому стихи Ю.Ряшенцева многозвучны. Особенно много их в текстах для мюзиклов. «Шпаги свист и вой картечи», «пуля спела», «опять скрипит потертое седло» – звуки битвы, лихой авантюрной жизни. В песнях о любви поют соловьи, щеглы, воркуют голуби.
В лирических стихах предпочтение отдается звукам привычным и, на взгляд обывателя, обыденным, но полным прелести и тайны для того, кто умеет слушать:
Шорох листьев, тиканье часов,
О щеколду трущийся засов,
Свист пернатой шустренькой шпаны,
Россыпь перезвонов, перестуков –
Это все подарки тишины,
Истинной ценительницы звуков…
(«Письмо»)
Звуки становятся материалом для богатых и точных метафор: «И тихо жужжит в паутине кленовой запутавшаяся звезда».
Подлинная поэзия всегда мелодична. Стихи Ряшенцева очень музыкальны. Не случайно он, наряду с Ю.Кимом и Ю.Энтиным, – один из лучших авторов, пишущих стихи для мюзиклов. Но и многие стихи Ряшенцева, не предназначенные для исполнения, стали песнями. Стихотворение «Подымемся наверх, где небо в двух шагах» было в несколько переработанном виде положено на музыку и исполнено А.Васиным. «Размышление на эскалаторе о женской красоте» частично вошло в фильм «Рецепт ее молодости». Еще ждут своего композитора и исполнителя стихотворения «Зеленый лед весны» и «Лист».
Музыкальные пристрастия Ю.Ряшенцева формировались под влиянием все того же хамовнического двора, с одной стороны, и высоких классических образцов, которые он слышал дома, с другой: «Мой дикий, дворовый мой слух, взращенный еще «Гоп со смыком», сиротской заплачкой старух, опальной трубою Армстронга…». При этом будущий поэт жадно прислушивался и к мелодиям романсов, которые пела его мать, и к «холодному раствору менуэта». И музыка звучит во всех его стихах.
Многие стихи написаны в определенных музыкальных традициях. «Зеленый лед весны» – это вальс. "Трофейная пластинка" – фокстрот. В ритме танго написано одноименное стихотворение и «Усачевское танго». Слегка пародируя заморские страсти, разыгрывающиеся на танцплощадке портового городка, поэт при этом жестко выдерживает ритм популярного танго, усиленный выделением подстрочий:
Забор с афишами. Акация резная…
Как сладко двигаться, судьбы своей не зная…
Как веют дикие духи при каждом шаге!
В универмаге
Их нет давно…
Да!
В четверг опять придем сюда, –
Но пусть не кончится среда –
Играй, играй,
Зачем кларнет
Пошел на коду?
Зачем в счастливую погоду
Так хорошо видны вдали
Во мгле
Ночные корабли?
(«Танго»)
«Иной раз так надоедает обычный способ рифмовки, ямб этот (в стихотворении «Ночь после карточного проигрыша» названный «осточертевшим» – Н.Б.), – признается Ю.Ряшенцев, – что я думаю: ведь ты же с музыкой связан! Почему бы не сделать стихотворение, в котором будет точно воспроизведен ритм какого-нибудь музыкального произведения? И однажды я подтекстовал «Болеро» Равеля. С точки зрения музыкальности это было ах! А через две недели посмотрел: ерунда какая-то. Но есть и стихотворения, которые, с моей точки зрения, получились. Одно из них подтекстовка шлягера Стива Уандера: «Светится бухта из-за тугого куста. Роза набухла и розовато-желта. Дышит неровно, словно я ей раньше знаком. Слишком греховна, чтоб быть цветком». Я бы такой необычный ритм никогда не выдумал! В какой-то момент я перешел на жесткий ритм, возникла длинная строка, а потом – снова начальный ритм…»
В стихах Ряшенцева отчетливо слышны и фольклорные мотивы, отсылающие то к русской народной, то к цыганской песне, то к частушке:
Между небом и землей,
Между снегом и золой –
Мой костер да друг мой верный,
Да приятель удалой…
Ох, да что же
Все про то же,
Все про то, что ей – негоже?..
А твою она судьбу –
Да в белых тапочках в гробу!..
(«Тверская цыганочка»)
«Какая грусть, какая грусть, какая тьма над сквериком. Не мил спокойный – ну и пусть: гуляй теперь с истериком» («Пироговские частушки») «Ах вы, сени мои, сени, застекленный интерьер…» («Бассейн «Москва»).
О любви поэта к музыке напоминают названия стихов – «Испанский мотив», «Чертановская серенада», «Таганский вальс», «Хамовнический романс», «Пушечный марш», которые написаны с соблюдением музыкального размера, присущего заявленному в заголовке произведения. В поэзии Ряшенцева много прямых ссылок на музыкальные произведения. Это и классические образцы: «вдруг Штраус ударит тяжелым наследьем Союза» («Ламбада в российском порту»), и романсы: «Отцвели уж давно хризантемы в саду» («Провинциальный рубайят времен застоя»), «Гори, гори, моя звезда» («Романс мартовской ночью»). Это мелодии времен послевоенной юности поэта: «Глиера вальс иль марш Покрасса» («Школьный выпускной бал»), песни Петра Лещенко («Трофейная пластинка»), «Кариока» («Свидетельство»). И современные мелодии: «Ламбада в российском порту», «Гуд бай, Америка» («Наутилус»). В стихах Ряшенцева звучит и незатейливая слободская гармошка, и «прохладные серебряные ноты» старой лютни. Есть и неявные музыкальные реминисценции: «вот стрекоза свой пламенный мотор расходует, похоже, не по смете» – отсылка к песне братьев Покрасс «Все выше, и выше, и выше».
Часто к своим стихам поэт ставит эпиграфом слова из известных песен, которые затем обыгрываются в тексте. «По дальним странам я бродил» (песенка савояра) – эпиграф к стихотворению «Мой сурок», в котором так же, как в песне, романтика дороги. Но стихотворение Ряшенцева углубляется мыслью о том, что вся жизнь – дорога, на которой человека сопровождает музыка, а позади «лишь дорога, любовь, очаг».
«Скрипки замирали в нюансах, улыбалася ты…» (из Петра Лещенко) – эпиграф к «Трофейной пластинке». Знойная песенка вдруг напомнила лирическому герою давний роман: «О, какая вдруг вспорхнет из-под корунда ерунда, вроде скрипок, замирающих в нюансах». Точно так же напомнит ему времена юности песня «Хаз-Булат», строчки из которой вынесены в эпиграф одноименного стихотворения: «Ты ведь стар, ты ведь сед, – ей с тобой не житье, на заре юных лет ты погубишь ее…» Сюжет песни проецируется лирическим героем на собственную жизнь и заканчивается на характерной для лирики Ряшенцева печальной ноте: «Хаз-Булат удалой, бедна сакля твоя…» Наши сакли и доныне стоят. Да вот песенка спета, не так ли?…»
Но, несмотря на прорывающиеся ноты уныния, свойственные элегической поэзии, поэт любит жизнь, то страдая и мучаясь, то весело и бесшабашно, но всегда – без оглядки, страстно. Полнота жизненных сил, жадное стремление все перечувствовать находит отражение в эмоциональной, экспрессивной картине мира, которую рисует поэт, в цветовой гамме его стихов.
Мир воспринимается поэтом во всем его многоцветье: «Цыганок пестрые болоньи… грузинки траурная краска, курдянки желтое пятно», «в золотой кленовой дрожи»; «Голубое дерево тбилисского балкона язычками перца вдоль перил опалено»; «Двоевластье месяца и солнца в лютой синеве»; «Фиолетовая с палевым, вся в изломах, шла волна».
Охотнее всего он использует яркие и чистые краски природы, из которых наиболее часто употребляются красный, желтый, синий, зеленый.
Желтый: «Свежая мгла сменяет на небе лимонный дым» («Невдалеке от бухты Золотой Рог»), «Ампира вечного желток» («Предчувствие чувства»), «Вечный яичный ампир» особняков («Таганский вальс»), «Золото и пурпур» заката («Метафоры метаморфозы»)
Красный: «И потому над крышей «Океана» все кажется мне рыбкой золотой тяжелый силуэт Левиафана, неоновым томатом залитой». «Закат похож на Рим времен заката: И золото, и пурпур – все при нем…» («Метафоры метаморфозы»); «И абхазские тяжкие розы раскаляют закат докрасна».
Синий. Нередко этот цвет употребляется в его лирике в сочетании «синяя птица» («Над Девичкой синей птичкой чья-то звездочка летит», Но сносит же к Ладоге и Валааму птиц наших синих – ворон…») Этот символический образ у Ряшенцева приобретает печально-иронический смысл: синие птицы в его стихах – все вороны да галки («Февральская весна»). По мысли поэта, это и есть образ российского счастья – непритязательного, обыденного, приземленного, поскольку большего мы не достойны. При этом поэт далек от уничижительного отношения к воронам. Напротив, он относится к этим птицам с большой симпатией и добрым юмором («Ворона»: «Так вот, голову набок склонив над худыми плечами, Смотрят те, кто любил, и страдал, и постиг, и печален).
Зеленый. С помощью этой краски создается точный и щемящий образ. «Зеленый лед весны», неоднократно встречающийся в стихах Ряшенцева («Как во хмелю – от страшных красок полдня!» и «Зеленый лед весны»), вызывает у читателя глубокое и сильное ощущение ранней весны.
Однако обособленно эти краски встречаются в стихах Ряшенцева не слишком часто. Гораздо более употребительны они в различных сочетаниях. Например, в сочетании красного и зеленого. На контрасте этих двух цветов построено стихотворение «Тракайский замок» («Тракайский коралловый замок», «киноварь сонной лодки» – «зелень воды Тракая», «серебряно-зеленоватая изнанка ольховой листвы»). Более мягкий вариант такого противопоставления – зеленое и розовое: «Морской зарей морочил Крым, и зелен был, и розов…»
Антитеза красного и синего лежит в основе других стихов Ряшенцева: «В светлом небе три сосновых ствола – буйна медь на тихом фоне стекла» («На студеном берегу на морском»), «пара медных шпилей – в синеве» («Прогулка по Ленинграду»), «кривую медь сосна в лазурь вонзила» («Как во хмелю…»), «вот такая осень на Девичьем поле – лазурь и медь» («Осень»). Более спокойное противопоставление: «голубые бойницы в розовых стенах монастыря» («Осень»).
Часто используется слово «охра» (минеральная краска желтого или красного цвета») в значении желтого цвета: «подмосковных теремков лазурь да охра», «и белка от сосны и до сосны – всплеск охры поперек голубизны» («Юрмала»), «по лезвию охры и сини» – о границе песка и воды.
Противопоставление красного и серебристого кольцует стихотворение из сборника «Прощание с империей»: «как красноперки, две грозди прибрежной рябины – в светлой онежской воде» в первой строфе и «долгий закат прислонен к серебристому храму» – в последней. Это придает всему стихотворению прозрачность и элегическую задумчивость. Цветовой контраст в приведенных выше примерах подчеркивает разнообразие и гармонию мира.
Ряшенцев прибегает к приему контраста и с другой целью: полнее выразить буйство чувств, кипящих в его стихах. « Это было слишком красиво, чтоб случиться в иных широтах: смоляная и рыжая грива…» («Испанский мотив»).
Много в лирике Ряшенцева игры света и тени, контраста черного и белого, что отражает борьбу страстей в душе лирического героя: «Белая в черном – как будто бессонница, стынет под звездами тихая звонница – что у нее на уме?», «Виден торец дворца, белой стены пыльца, четкая ветвь айвы, черный поскок скворца», «Сияние пены чуть брезжит сквозь мрак», «Вот он плывет, белый лебедь, по отчетливой черной воде монастырского пруда».
Поэзия Ряшенцева графична: несколько штрихов вдруг рождают выпуклый и емкий образ: «На мокром бульваре, в ажуре ветвей и решеток, запутался ветер и слег, обессилен и кроток». «И росчерк крыш ганзейских, их медной череды, так зябко зеленел, сквозил так зыбко».
Зеленый лед прогнулся, чуть звеня,
И желтизна песка под ним сквозила.
И розовые – снизу, напросвет –
Березовые сучья…
(«Как во хмелю…»)
По своей изобразительной манере Ряшенцев близок к импрессионистам. Как и импрессионисты, поэт стремится передать свои мимолетные впечатления от окружающего мира, ценит непредвзятый взгляд на жизнь. Но, в отличие от импрессионистов, чье восприятие жизни было праздничным, поэт не закрывает глаза на несовершенство мира. В его лирических зарисовках есть и горечь, и скорбь. Однако так же, как импрессионисты, Ряшенцев изображает жизнь полной естественной поэзии. Фиксируя момент и передавая чувство и настроение краткого мига, он выходит на высокий уровень обобщения, говоря о том, что предшествовало этому моменту или о том, что будет после.
Взгляд Ряшенцева на мир – это взгляд живописца: «Жемчужный холст небес натянут кое-как», «На полотне сырых небес набросан робкий лес». Поэт часто использует профессиональные названия красок: киноварь, охра, лазурь, кобальт (серебристо-серый металл с красноватым отливом). Многие стихотворения посвящены полотнам великих мастеров или навеяны посещением картинных галерей и музеев («Джоконда», «Картина на известный сюжет»).
Лексика, характеризующая цвета, отличается горячей страстностью (черта, присущая лирическому герою стихов Ряшенцева): «буйна», «вонзила», «всплеск», «лезвие». Большой экспрессией отличается глагол «горит»: «И деревенское имеретинское горит, как мутный бешеный янтарь», «горит изнутри розовым светом» камень старинной грузинской крепости. (Ср. с «Песней о четырех ветрах» Э.Багрицкого, под влиянием которого, по признанию Ю.Ряшенцева, написаны некоторые из его ранних стихов: «Горит вино в стаканах, клубится пар над блюдом»).
Краски в природе могут быть так интенсивны, что насыщенность их рождает в эмоциональной и отзывчивой душе поэта острое чувство: «Как во хмелю – от страшных красок полдня! Они зажглись и, все собой наполня, почти счастливым сделали меня»; «Купанье голых красок в москворецкой воде, провозгласившей бегство льдин»; «От красок неба, вечно злободневных, в душе, как в диких сказочных царевнах, – восторг и смута»; «Прекрасны краски мира! Пожалуй, лишь они не поддаются тлению и порче. Закат – почти премьера – как в допотопны дни, – кто виноват, что мы не стали зорче?»
При характеристике определенного времени года поэт прибегает к одним и тем же цветам, но всякий раз они смотрятся по-другому. Зеленый, серый, синий – цвета весны.
Еще во всем зеленом – привкус дыма,
Во всем же сером – тонкий отзвук льда, но синее уже неодолимо:
Грач, взгляд прошедшей женщины, звезда.
(«Метафоры…»)
Зеленый, голубой, синий, огненный – краски лета. «Пламя медное» свежей церковной кровли, «коричневая зелень засушливой поры», «синева, разведенная вином» крымского вечера.
Желтый, красный, синий – цвета осени: «охра теснит изумрудку», «липы пожелтевшие справки», «московский ампир и московская осень помешаны на желтизне», «уже поверхность пруда стала золотой – дубы расщедрились с одним порывом диким».
Белый – зима: «Снег на деревьях – белый, как сирень. И как сирень, сиреневый – там, в поле…» «Как белый клоун с рыжим, так – с осенью зима».
Сиреневый – цвет, употребляемый для характеристики и лета, и зимы: «и за оградою любой царил сиреневый разбой», «сиреневые дворы».
Восприятие и характеристика цвета в лирике Ряшенцева связаны с внутренним состоянием лирического героя. Так, в поэме «Ночная машина» праздничное восприятие мира сменяется напряженно-трагическим, что призвано передать ощущение кризисного момента в жизни. Тревожно звучат эпитеты («красные сопли по черной текут бороде») и метафоры: («желток светофора в натекшей снаружи воде», «и знак «60 километров» на каждом шагу – багряного нимба не снять с этой новой святыни», «багряный» – слово имеет некую тревожную ауру, «багряные листья» – умирающие листья осени).
В сборнике стихов Ю.Ряшенцева «Прощание с империей» (М., «Воскресенье», 2000) по-прежнему много радостных, живых, чистых цветов. Это золотой, солнечный: «И лист в своем, хотя и желтом, тельце несет еще почти июльский свет»; «Уже поверхность пруда стала золотой», «Московский ампир и московская осень помешаны на желтизне»; «И в палисадниках цвели ромашки в золотой пыли. И за оградою любой царил сиреневый разбой»; «Апельсиновое солнце Барселоны»; «розовато-желтый» схлест улиц Флоренции; «золотой узор» старого питерского сада.
Освежающий прохладный синий, голубой: «Крымская лазоревая глина, смуглая чертовка на арбе: жадные следы чертополоха – где граничат золото и мел…», «из ночи с голубыми гвоздиками неба, с дыханием влаги», «синеватая глина сползает к заливу», «сухая синяя неделя» – символ курортной вольницы.
Страстный красный: «Пурпурный кочан персидской розы»; «Как роза, ароматен и пунцов закат над Абельмановской заставой»; «В проулке бледнорозовом дворцовом она всю жизнь стояла, вся в пунцовом».
Более насыщенный, густой его оттенок, малиновый, который встречается все чаще: «Малина с молоком – вот цвет надвратной церкви».
Жизнеутверждающий зеленый: «зеленых звезд мерцание… Светящаяся мгла…», «изумрудные кровли екатерининских дворцов», «изумрудик надменного таксомотора».
Нежный серебристо-серый, в который окрашено питерское лето. Словом, скучных красок не встретишь в стихах Ряшенцева.
По-прежнему поэт прибегает к создающему праздничное настроение приему контраста красного и зеленого: «На церкви кровля медная еще красным-красна. Но дождь, летя из области, по крыше прозвенит, и местный ветер вскорости ее позеленит». Зеленого и розового: «Его зеленая вода все шепчет мне. Живая веточка на розовой стене…»; «как он вырезан лентой зеленой во влажном тумане, этот розовый город на каменном на барабане!..». Красного и синего: «Местный ангел крылами поводит в синеве, разведенной вином». Голубого и розового: «И розовый воздух стоял меж лазоревых ниток». Черного и белого: «Буду слушать рассказ твой про белую стаю, оскудевшая черная птица».
Но появляются и другие цветовые сочетания: «зола прогоревшего лета», «охра теснит изумрудку» листвы – символы проходящей жизни. Появляются тревожные и траурные тона: «Черен дуб, закат внезапен и багров». Эпитеты в поэзии Ряшенцева никогда не были только объективными, предметными. Они всегда связаны с конкретным, сиюминутным настроением, личным восприятием автором окружающего мира. Так, малиновый цвет, все чаще употребляемый автором, становится знаком смятения, тревоги: «заката птицы черные в малиновом дыму», «под малиновым закатом вороненая вода», «закат малиновый, на нем – вороний крап». Это связано с общей тональностью лирики Ряшенцева последних лет: грустью по ушедшей молодости, горечью утрат близких людей, сознанием неотвратимо приближающейся старости. А цветовой контраст подчеркивает душевный диссонанс.
В стихотворении «Лист» создается страшный в своей беспощадной правдивости образ старости. Достигается это с помощью употребления привычных цветов с новыми эпитетами. Если раньше общий тон стихов Ряшенцева, при всей их меланхоличности, отличался все же большей мажорностью, что сказывалось и в выборе эпитетов, то в «Листе» привычные краски осени обрели мрачный колорит больничной палаты: «Плыви, засохший лист, плыви на ветровом потоке. Вся роща в желчи и в крови – всему приходят сроки». Пронзительные эти слова – свидетельство мужества лирического героя перед лицом неизбежного.
Эти же одночленные метафоры использованы и в стихотворении «Ночь на четверг»: огни светофоров в тревожную и одинокую ночь представляются лирическому герою как «желчь и кровь». Восприятие мира поэтом субъективно, и в минуты уныния и хандры ему видится «жидкий цинк реки в холодный вечер» (у читателя возникает мрачная ассоциация с цинковыми гробами).
Как честный художник, Ю.Ряшенцев не может оставаться в стороне от общественно-политических событий, уйдя в мир любовных переживаний. Политика вторгается в его лирические стихи. Свою оценку происходящему: развалу страны, перестройке, резкому обнищанию одних и неправедному обогащению других, всеобщему одичанию – поэт дает не в виде прямых и поэтому примитивных сентенций, а метафорически. Часто для этого используется цвет. «Трепещет закат, как немой кумачовый лоскут, плакат, на который и лозунга-то не хватило».
С помощью цвета передается и трагическое ощущение утраты любимых мест в результате распада Союза:
Это нынче – родное, ну а завтра уже – заграница.
По живому – пила передела, как всегда, норовит…
Ревматический вяз, ты способен ли так наклониться,
Чтоб свой лист подобрать? Он и желтый, а будто – кровит.
И все-таки радостных, жизнеутверждающих красок и в этих стихах гораздо больше. Мир стихов Ю.Ряшенцева – мир яркий и просторный, полный света и пьянящего ветра. И подчеркивают яркость и выразительность этого мира колористические образы, помогая автору в поисках ответов на те вопросы, которые являются главными в его творчестве – вопросы о смысле жизни.
Ю.Ряшенцев вслед за классиками «серебряного века» утверждает: «Поэзия – это преображение мира». Но это и умение поэта видеть то, что скрыто от других, ощущать мир во всей его прелести. Этим счастьем живой причастности «чуду, миру, граду, очагу» он щедро делится со своим читателем. Остается только благодарно принять этот прекрасный мир из его теплых и бережных рук.