Предисловие
Вид материала | Документы |
СодержаниеПонимание народовластия |
- Содержание предисловие 3 Введение, 2760.07kb.
- Томас Гэд предисловие Ричарда Брэнсона 4d брэндинг, 3576.37kb.
- Электронная библиотека студента Православного Гуманитарного Университета, 3857.93kb.
- Е. А. Стребелева предисловие,, 1788.12kb.
- Breach Science Publishers». Предисловие. [3] Мне доставляет удовольствие написать предисловие, 3612.65kb.
- Том Хорнер. Все о бультерьерах Предисловие, 3218.12kb.
- Предисловие предисловие petro-canada. Beyond today’s standards, 9127.08kb.
- Библейское понимание лидерства Предисловие, 2249.81kb.
- Перевод с английского А. Н. Нестеренко Предисловие и научное редактирование, 2459.72kb.
- Тесты, 4412.42kb.
Понимание народовластия
«Бог создал человека, а Кольт сделал их равными», — такое превосходное заключение родилось на североамериканском континенте в период индустриализации. Парламент возник в средние века, как мирная трибуна для урегулирования конфликтов между могущественными правителями и не менее могущественными землевладельцами-аристократами. Организации Объединенных Наций (ООН), основанная в 1945 г., превратилась в арбитра международных отношений и в трибуну международной демократии в период «холодной войны» между СССР и США. Угроза взаимного уничтожения двух соперников не только закаляла нервы военных, но и заставила их правительства возвести трибуну где они могли бы услышать друг друга.
Демократия — не некая абстрактная политическая модель, а вынужденная необходимость, которую политические противники под угрозой взаимной дестабилизации вынуждены принимать в виде согласованных законов. Самое главное при демократии — баланс сил. Баланс сил создает равновесие. Философский синтез образуется из комбинации противоположностей — тезиса и антитезиса, физический ноль получается из сложения плюса и минуса. Если нет компенсации крайностей в системе, то в ней нет и устойчивости.
Система миропорядка, формирующаяся с преобладанием одного знака, сама по себе философски и физически неустойчива. Она радикализируется. К философской неустойчивости Российского государства, которое строится по принципу диктата только одной партии меритократии, добавляется нравственное напряженность общества, унаследованная со времен приватизации собственности.
Демократия возможна при существовании обширного самостоятельно мыслящего класса. Поэтому она была возможна в античной Греции, Риме, в Новгородской республике. Самостоятельность основана на собственности. Собственность возникает из труда. Труд может быть праведным и неправедным. Таким образом, собственность может быть нравственной и безнравственной. Уважение к собственности зависит о ее нравственности. Таким образом, происхождение собственности напрямую влияет на возможность реализации демократии в обществе. В обществе, где существует целый класс, вовлеченный в приобретение благ через бесконечные переделы и взяточничество, вряд ли наступит политическая гармония. Особенно, с учетом традиций именно нашей страны, большое значение имеет нравственная легитимность собственности, ее осуждение или признание. Есть мнение, что ревность, с которой относятся наши люди к вопросу нравственности собственности исходит из укоренившихся архетипов религиозности. Мне кажется, что эта ревность исходит из невыносимых условий труда, невыносимых с точки зрения справедливого воздаяния, память о котором передается из поколения в поколение.
Свойственный протестантам дух капитализма, родившийся на исходе средних веков — это вера в труд как литургический акт служения Богу. И все, что мешает труду, а значит и свободному накоплению благ, должно быть вычищено из юридического и нравственного закона, потому что мешает служить Богу. Русские не служат Богу, совершая труды. Русский труд никогда не увязывался с понятием духовной свободы. Свобода у нас понималась вселенски, не земно. Вообще, закон и понятие — это вещи, разницу между которыми на уровне генетической памяти понимает каждый русский ребенок. Русский никогда не согласится с той догмой протестантизма, по которой нравственно все, что разрешено законом. И наоборот — безнравственно все, что законом запрещено. Нравственное для русского то же самое, что и божественное. Закон Божий и закон кесаря не пересекаются в российских координатах. Ведь тяжкий труд нашего крестьянина никогда не вел к накоплению богатств. Трудиться на нашей суровой земле означало скорее нести ярмо. Ярмо можно было сбросить до смерти: податься в разбойники или сбежать в Сибирь на промыслы. Отметим, что и сейчас мало, что изменилось.
«Чтобы собственность была более нравственной,– следует расчистить все пути к накоплению мелкой собственности и препятствовать стремлению к слишком быстрому обогащению». – позвольте процитировать Ницше («Странник и его тень»), выразив тем самым огромное сомнение в перспективах демократии в России на ближайшие годы. Автор приватизации в СССР г-н Чубайс предложил утолить голод собственности гражданина, предложив понюхать ему ксерокопию миллионного осколка народного хозяйства — ваучер. Но истинное чувство собственника возникает только от результативного, оправдываемого обществом труда. И нет такого общества, в котором какими либо религиозными, философскими или правовыми установками можно было бы высмеять или осудить пот работника, скатывающийся со лба на вечерней заре. Продукт труда, орошенный этим потом, в высшей степени нравственен и на земле, и на небе. То, что при развале СССР во время приватизации решались задачи внутри клановых войн номенклатуры, позволяет не слишком заострять на ней внимание, чтобы разбирать ошибки, упущенные возможности и т. д., тем более, что уже прошло более десяти лет. Новые задачи возникают из существующего порядка вещей.
Мы, русские люди, как никакие другие знаем, как едино в природе добро и зло, – все живет в человеке, являя его таким, каков он есть. Тотальное причастие наших душ к собственности развеет мифическое зло, которое мы ожидаем от собственности, превратив его в самое заурядное чувство удовлетворения от возможности распорядиться чем-либо по своему усмотрению. Но такая глобальная задача нравственности с отдаленной перспективой ее разрешения мало привлекательна для тех, кто жаждет безграничной власти в нищей стране, но не может иметь по своей природе истинного авторитета и уважения в народе. Все они очень разумны, чтобы понимать реальную действительность России. Они отгораживаются от народа высокими заборами, бронированными лимузинами и лживой пропагандой, они боятся. Они хапают без устали и боятся, что такая житуха может закончится в любой момент. Но даже они, такие изворотливые и удачливые не до конца понимают, как плохо может все это закончится.
Период падения Новгородской республики в борьбе с Москвой в конце XV в. — прекрасный пример из отечественной истории, как истинное народовластие превращается в фикцию, и какие последствия вытекают из этого для суверенитета государства, когда у власти стоит верхушка, замыкающаяся в себе, и ничего общего ни имеющая с интересами граждан. Со времен древней Греции до нас дошел такой же пример предательства верхушки, названной олигархией, интересов большинства, приведшей к ее изгнанию из Афин и получивший название остракизм. Олигархия у власти совершенно теряет связь с народом, она страшна всегда и везде. При этом, чтобы не запутаться в терминах, здесь я понимаю под олигархией прежде всего не буржуазию или наш отечественный конфитюр из набора определенных личностей, а систему власти, закрытую клановую систему держащей власть элиты.
Новгородское Вече в период боярского правления перестает быть центром власти республики, и народовластие в Новгороде превращается в тот самый междусобойчик богатеев. Правящая боярская олигархия, состоявшая из крупнейших землевладельцев, выступает против Москвы, и для борьбы с ней ищет союзов с Ливонским орденом, и более тесно — с литовским князем, образуя пролитовскую партию. Боярство требует не только разрыва с Москвой, но и принятия унии с католической церковью, что расценивалось на Руси как преступление против православной веры. Основной силой промосковской партии был «черный люд», который стремился избавиться от боярства посредством московского князя Ивана III. Итогом многолетней войны и усилий дипломатии стало то, что в январе 1478 г. все жители Новгорода были приведены к присяге московскому князю. Новгородская республика теряет независимость, вечевой колокол навек замолкает. Этот исход предопределила ее внутренняя слабость, родившаяся из жадности верхушки. Примеривая ту ситуацию к современной России, я вижу, что власть олигархии при одновременном наличии внешнего соперника и радикальной внутренней оппозиции может предполагать потерю независимости. При этом нет однозначности в прогнозе, кто и с какой чуждой земли оседлает ослабевшее тело государственности. Подобные исторические примеры должны заставить спросить себя кое о чем каждого современника.
Экономическая свобода, честная и свободной конкуренция —это идеалы труженика. Идеалы возникают из интересов получить материальный достаток, соответствующий социальный статус и самостоятельно распоряжаться приобретенным. Истинные приверженцы таких ценностей многочисленны в России. Это не оболваненная либеральной пропагандой интеллигенция, а политический класс, который из проекции конкретных экономических интересов формирует свои политические требования. Это гражданине, которые зарабатывает на хлеб за счет свободного рынка, а не коррупции. Проблема России в том, что формально организованные отечественные приверженцы таких ценностей, либералы, это та самая пресловутая интеллигенция, которая, по большому счету, не представляет собой русский народ. А русский народ, способный постоять за себя, в политическую партию не организуется. С партиями вообще возникает казус. Мы хорошо знаем из советского опыта, что всякая партия в одночасье способна превратиться в сборище приспособленцев и проходимцев, чему есть красочное название «аппарат», лишь только долгий и трудный путь борьбы сменяется ее победным триумфом. Является ли демократия самоцелью для джинов? Нет. Демократия – это не самоцель, а итог суммы сил, естественное природное равновесие. Гораздо важнее для джина наращивание своих сил и нравственное происхождение собственности. Нравственность дает в политической борьбе важное преимущество атакующего.
Неотвратимое движение прогресса не может быть остановлено. Вынужденные паузы его поступательного движения обусловлены наведением мостков, понтонов и прочих способов переправы через препятствия, искусственные или природные — неважно. Их природа не имеет значения, потому что не является непреодолимой. До сих пор строительство государств велось традиционно как сиюминутный отклик власти на вызов времени, но наступает пора, когда человек оказывается способным вычертить план и вести стройку не интуитивно, а целенаправленно, сравнивая работу с исходной калькой, подтвержденной расчетом, исключающим всякую сумятицу. В таком планировании я вижу олицетворение прогресса в гуманитарной практике.
Мы находимся на пороге нового времени, препятствия на пути ведут лишь к трате сил, но не предопределяют будущего. Так нужно скорей засыпать все канавы на пути прогресса, облегчая его движение. Новые люди и знания показывают, что прежние государственные проекты, известные нам по истории, безнадежно устарели. Средства коммуникаций усложняются и становятся массовыми, средства шифрования данных удешевляются до стоимости компакт-диска, и возможности спецслужб контролировать их стремятся к нулю. Возможности получения финансов из любых источников любых частей мира на борьбу с институтами государства делают национальное государство чрезвычайно уязвимым. Силы противодействия, использующие новые методы борьбы с государством возникают из ниоткуда. Поэтому прогресс определяет иную логику развития национального государства: замещение средств централизованного контроля тотальной работой самоуправления и общественных организаций.
Государство как некий слаженный механизм работы чиновников, в самом слове «механизм» подразумевает отсталость. Механизм более не имеет силы сохранять структуру, он рассыпается от времени. Новое государство — это единое электронное поле, создаваемое каждой отдельной частицей и упорядочивающее их общую массу. Каждая единица поля имеет волю осознавать себя частью нации, осознает свою ответственность за целостность всего организма и стоит на страже порядка в пределах горизонта своей общины. В этом состоит единственная возможность существования национального государства будущего. Для своей реализации она предполагает стремительное отступление чиновников из всех сфер жизни государства с замещением их функций самоуправлением. Этот вопрос назрел не менее, чем ширина транспортных полотен и развитость сети автодорог. Он не очевиден, но проявляется в критические моменты, подобно «оранжевым» дням Киева или Тбилиси. Логика борьбы интуитивно подсказывает власти возможные контрдействия угрожающим ей посылам — создание ударных молодежных движений. Но слабость их состоит в их технологичности. В них очень много от механизма, который в любой момент готов рассыпаться, но ничего нет от поля. Они слеплены искусственно, как и вся реальность вокруг них — словно выпрыгнули из телевизора, и так же легко сгинут в нем снова. У элиты в обществе нет реальной опоры, которой могло бы стать например, самоуправление. Самоуправление с элементарного уровня общественного объединения — этаж, дом, подъезд, улица, деревня. Самоуправление – это не самоценность, это необходимая взаимопомощь граждан и их современного государства1, способная составить из отдельных общин полноценную мозаику нашего общества, придав ему так необходимые черты консерватизма.
Проблемы развития самоуправлении упираются главным образом в дефицит воли к власти среди нашего народа, его неспешное освобождение от комплексов превосходства и подчинения. Освобождение духа — такова нравственная задача бывших рабов тоталитарной системы, таков нравственный компонент тотальной мобилизации общества. Именно в свободном духе просыпается стремление обустраивать свою жизнь, малую родину, возникает ответственность за Отечество. Ключом такого освобождения во все времена являлось право на самозащиту жизни и имущества. При глухоте судей, при занятости Прокуратуры гражданину единственно остается уповать на свое мужество. Неплохо было бы присовокупить к нему и наган. Мы знаем, что суд в нашей стране может быть справедлив только в одном случае, когда и истцы, и ответчики в равной степени приходят в него с пистолетом. Танковые залпы по зданию Верховного Совета 1993 г. пусть служат нам неувядающим напоминанием об этом.
Идеи Петра Кропоткина1, преждевременные для общества буржуа и пролетариев, оказываются востребованными сегодня в сокращении роли государства в низовых уровнях экономической и общественной жизни России. Отсутствие самоуправления, как элемента общественной конструкции, является той внутренней пустотой, которая деформирует современную Россию. Этот вакуум общественной воли не позволяет развивать в государстве современную политическую культуру и является чуть ли не главным препятствием успешной мобилизации общественных сил. Как уже отмечалось, этот вакуум заполняется скрипучим государственным аппаратом устаревшей модели, который работает на коррупции и удерживает нас в прошлом, в котором не будет ни нравственности, ни народовластия.