Андрей демченко пусть царица умрет

Вид материала

Документы

Содержание Проверка на прочность

Подобный материал:

• Андрей демченко квадрат смерти, 1544.95kb.
• Федор Михайлович Достоевский, 9992.78kb.
• А жил на белом свете царь-Федот, 215.55kb.
• Демченко Наталья Васильевна профессионал высокого класса. Ее урок, 44.99kb.
• Корпорация Урал Промышленный Урал Полярный О. В. Демченко доклад, 220.19kb.
• Анна андреева андрей Дмитриевич, 986.66kb.
• Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется, 10759.5kb.
• Пусть все символы в образце различны. Сравнить по быстродействию простейший алгоритм, 25.58kb.
• Эконометрика2 Лекция 6 arch, garch модели, 12.91kb.
• Феано Путь Свободы цикл «Царица» 2007 сказка, 123.36kb.

- Вы кто? - спросила Нина, наливая обоим мужчинам виски "Джек Дэниэлс", - артисты?

- Разрешите представиться, - слегка хмельной Овруцкий, поднявшись, навис над столом своей дородной фигурой, - актер и режиссер... В высшем понимании слова - артист. Милостью Божьей наделен талантом, но по высшей же воле лишен удачи, так сказать, не дружен с Фортуной. Еще в начале процесса, условно именуемого перестройкой, по причине обвала духовности и распада театра вообще и моего в частности, оказался на улице... Где и пребываю по сей день, время от времени развлекая дурное общество куплетами и анекдотами... Я у ваших ног, госпожа, - завершив выступление, Овруцкий снял воображаемую шляпу и склонился в глубоком поклоне, насколько позволяло круглое, как астраханский арбуз, пузо.

- Красиво, - сказала Нина, улыбнувшись своей обворожительной улыбкой и переведя свой взгляд на Гутмана, - а вы кто, вы тоже актер?

- Я гораздо хуже, я просто доктор, - тоже показав в улыбке ровные белые зубы, - ответил Гутман, - лечебная физкультура, массаж...

Через несколько минут официанты были весьма озадачены тем, что Нина Ивановна велела подать двум незнакомым мужчинам фирменных блюд и дорогой выпивки на общую сумму в четыреста семьдесят три доллара.

Прошло три часа, а Нина все никак не могла оторваться от беседы с новыми знакомыми.

- Дима, как ты можешь говорить, что Шекспир вышел из Софокла и Эсхила? - гремел Овруцкий, - да он опередил их на сто верст! А Отелло, Отелло? Ты только этого мавра возьми! Есть у древних драматургов такой образ, хотя бы один? Ты что, не видишь, как он выпадает из общего ряда персонажей античных пьес?

- Ничего подобного, - возражал Гутман, - и Отелло вышел из Софокла. Ты же помнишь, у Софокла был прием: только один главный герой не знает, что происходит в действительности, например, что ему изменяет жена. Это знают все: и его мать, и друзья, и соседи, и вся публика в зрительном зале! В неведении он один. Разве не так в трагедии "Отелло"? Один мавр не знает, что творится вокруг на самом деле!

- Да, это любопытно, - вставила Нина, - недаром он все время называет этого негодяя "мой добрый Яго"! Этим Шекспир хотел подчеркнуть, что Отелло даже и думать не мог о подлости и злости Яго...

- Именно так, именно так! - подхватил Гутман.

- Да что вы такое говорите, - не унимался Овруцкий, - а как же Макбет?

Пробегая мимо кабинета, один официант сделал другому страшные глаза и покрутил у виска пальцем...

Приехав с Овруцким и Гутманом на виллу, Нина, разогретая виски, решила со столь интеллигентными людьми в прятки не играть вовсе.

- Вот, познакомьтесь, - сказала она, указывая гостям на двоих мужчин, сидящих за нардами, - эти двое - мои любовники.

Гутман, при всей своей воспитанности, аж головой крутанул: мол, сгинь, наваждение, а Овруцкий деланно расхохотался и громко пропел:

- Мне снится соперник счастливый... Оружия ищет рука!

- Этого завалить тебе трудновато будет, - тихонько съязвил на ухо Сергею Николай, - полтора центнера, небось...

- Ничего, не таких валили, - был ответ.

Когда мужчины поздоровались за руки и уселись к столу, Овруцкий в тоне, заданном хозяйкой, спросил, причем его лицо расплылось в улыбке, как блин на сковороде:

- А нам-то с Димой в любовники податься - это как, небось не светит?

- Почему же не светит, - Нина усмехнулась, - от этого стола только одна дорога... В спальню.

- Вы шутите, госпожа! - хохотнул Овруцкий, - и я должен заметить, что в присутствии такого количества благородных донов ваш юмор не совсем уместен... Это пахнет дуэлью! Стреляться! Стреляться, черт возьми! Через платок! На шести шагах! Длинноствольные пистолеты от мосье Лепажа!

- Нет, я не шучу, - уже без улыбки ответила Нина, - через несколько минут вы сможете принять участие в жеребьевке.

- Простите, - поправил свои золотые очки Гутман, - то есть как? В чем принять участие?

- Вас тут четверо, бросите жребий... Кому повезет, тот проведет со мной ночь.

- Клеопатра, - с восхищением проговорил Овруцкий, - царица Тамара! Царица Екатерина! Балы! Лейб-кавалергарды! Фавориты! Я вот как ее увидел, сразу подумал: типаж, типаж! Она же царица, разве вы не видите? Да, графа Орлова я еще не играл...

- Но простите, - Гутман даже немного вспотел, - как же нам это понимать?

- Да как хотите, так и понимайте, - махнула рукой Нина, - вы, Дима, меня таким вопросом просто удивляете... Как вообще можно понять женщину? У вас что, впервые такой шок от женского поведения?

Гутман пожал плечами. У него был такой вид, словно ему только что нанес визит покойный отец Гамлета, также не обойденный ресторанным спором.

- Короче, - Нина встала из-за стола, - вы участвуете в жеребьевке или нет?

- Я - однозначно, - восторженно заявил Овруцкий, не сводя глаз с великолепной фигуры Нины.

- Вы, Дима?

- Ну что ж, - Гутман натужно улыбнулся, - и я, пожалуй...

На этот раз тянули спички; самая короткая досталась Гутману.

- Идем, Дима, - сказала Нина, подавая Гутману руку.

- А я как же, царица? - скорчив уморительную рожу, спросил Овруцкий, почему-то став похожим на некоего толстого "мультяшного" кота.

- А вам Николай и Сергей покажут вашу комнату, - ответила хозяйка, - может быть, вам повезет в следующей жеребьевке... Надейтесь, благородный дон. И чтобы мне никаких дуэлей, - грозно посмотрев на толстяка, добавила она.

Когда Нина, впустив Гутмана в спальню, закрыла за собой дверь, она искренне пожалела, что жребий выпал не кому-то другому. Доктор был бел как бумага; Нине показалось, что его плохо держат ноги.

- Ну, что такое, мой хороший, - ласково спросила Нина, аккуратно расстегивая рубашку незадачливого любовника, - чем ты расстроен, скажи?

- Я не знаю, как сказать, - Гутман стоял, как столб, - если честно... Понимаете, я еще никогда не изменял жене.

- Постойте, постойте, - Нина перестала расстегивать рубашку, - что же вы сразу не сказали? Я бы вас, может быть, и к жеребьевке не допустила! Вас никто не заставляет ей изменять. Если вас мучает совесть - пожалуйста, у нас ничего не будет! Николай довезет вас до дома, и больше вы ко мне никогда не приедете, - она сделала небольшую паузу, - так что решайте. Мне до вашей жены никакого дела нет; все дело - в вас самом.

Произнеся этот взевешенный текст, Нина прилегла на ковер и закурила, с интересом наблюдая за игрой света и тени на лице доктора.

Гутман побледнел еще больше. Он никак не мог принять решение. С одной стороны, он действительно не изменял жене за все пятнадцать лет, прожитые вместе. Правда, не потому, что не позволяла совесть, тут вопроса не было, а скорее из-за боязни потерпеть в постели фиаско. Такие случаи у Гутмана были - еще раньше, до брака, с другими женщинами. Нет, об импотенции речь не шла, у Гутмана было все в норме, но вот психологически...

Когда Дима впервые оказался в постели с женщиной, ему было восемнадцать. В армию Дима не ходил, в бане с сотнями мужиков не мылся, поэтому сравнить то, чем его как мужчину наделила природа, с аналогичными причиндалами других - не имел возможности. Дима вообще не думал о данных параметрах - как-то

не было повода. Наверное, у меня как у всех, думал Дима... Но он ошибался.

Тогда отмечали день рождения друга; припозднившись, Дима остался переночевать. Осталась и одна женщина по имени Вероника, дальняя родственница друга, по специальности медсестра; ей было уже под тридцать. Едва только Дима улегся в постель, скрипнула дверь, и к нему под одеяло, скинув трусики, нырнула Вероника. Произнесенный ей текст был банален до предела:

- Я замерзла, - шепнула она, обдавая Диму при этом дыханием, способным растопить мороженое, - согрей меня...

Все шло хорошо, пока руки Вероники не коснулись органа, который Дима считал таким же, как у всех.

- Ой, - хихикнула Вероника, - что это? Ты что, замерз?

Вполне грамотно с точки зрения медицины осуществив пальпацию, Вероника спросила:

- Слушай, может, тебе еще рано этим заниматься?

И ушла.

От этого удара, нанесенного мимоходом даже не в пах, а в самое сердце мужчины, Гутман не мог оправиться пятнадцать лет. У него было еще три попытки заняться сексом с разными женщинами, которые, в общем-то, в отличие от Вероники вели себя вполне пристойно, но не удалась ни одна. Гутман, который с тех пор, особенно во время учебы в мединституте, уточнил размеры одного из человеческих органов и убедился, что его дела нехороши, просто

не мог возбудиться... Каждый новый "облом" делал проблему Димы еще серьезнее, и он уже отчаялся, но тут его познакомили с одной женщиной, Ирой Фридкинд, его ровесницей (им было по тридцать три). Ира, тоже врач по специальности, своим тактичным, умным подходом постепенно уменьшила жуткий комплекс Димы, а потом и вовсе ликвидировала его. Постель постепенно пришла в норму, Дима и Ира поженились, у них родились двое чудесных детей, обе девочки.

С тех пор Гутману не было никакого резона изменять жене, благо с ней ему было хорошо, а на стороне - страшновато. А сейчас Гутман стоял перед Ниной, женщиной безумной красоты и огромной сексуальности, и отчаянно робел. Ему было очень страшно, что, острая на язычок и насмешливая, она, как и тогда Вероника, ударит его насмешливым словом... И ладно бы, только здесь позор - а если после этого и с женой опять не будет получаться?

И все же Нина была так хороша, что Гутман решил рискнуть: будь что будет.

- Нет, что вы, - тихо произнес он, - куда же я от вас поеду?

- А измена жене?

- Я больше об этом не думаю, - улыбнулся Гутман.

- Ну, и хорошо... Иди ко мне, - сказала Нина, вставая и медленно, как в стриптиз-баре, снимая с себя кофточку, юбку, белье...

То, что произошло позже, возвысило Гутмана до небес. Все удалось на славу, и даже не раз. Никаких проблем у мужчины не

возникло. Вообще - это была единственная женщина в его жизни, с которой все получилось с первого раза. "После того" Дима лежал на пушистом ковре и, счастливо улыбаясь, смотрел в зеркальный потолок, где видел себя нормальным. Таким же, как и все.

- Слушай, - его все-таки подмывало, и он не выдержал, - у меня один вопрос...

- Давай, - сказала Нина, закуривая тонкую дамскую сигарету в изящном мундштуке чистого золота.

- Вот как тебе... В общем... - Гутман уже пожалел, что спросил, но обратного пути не намечалось, - есть мнение (фу ты, глупость-то какую несу, подумалось ему)... Короче говоря, одна женщина как-то мне сказала, что у меня размер не тот.

- Дура, - отрезала Нина, - убогая какая-то... Темнота. Это для женщины вообще никакого значения не имеет. Никакого! Если она женщина, конечно, а не просто чурка с глазами. И вообще, - Нина выпустила ровное кольцо дыма, - забудь ты об этом... Помни народную мудрость, она гласит: " Не бойся ни большого, ни малого, а бойся вялого". Понятно? Для меня твоей проблемы не существует вовсе, так пусть ее не будет и для тебя.

Счастливый Гутман, накинув халат, отправился под душ... Он не знал, что Нина подумала: а все-таки лучше бы в следующий раз жребий пал на Николая или Сергея...

Однако, как говорится, загад не бывает богат, и следующей ночью Нина смеялась до слез, когда толстенный Овруцкий, абсолютно голый, исполнял перед ней монолог Гамлета... Несмотря

на то, что пузо Овруцкого висело чуть ли до колен, комплексов у этого мужика, в отличие от его приятеля, не было вовсе. Секс с Овруцким был весьма экзотичен и комичен, возможен лишь в двух позициях, но в общем и целом неплох.


ПРОВЕРКА НА ПРОЧНОСТЬ


Идея создания гарема из мужиков Нине очень нравилась. Она впервые за много лет почувствовала, что теперь у нее есть не только бизнес, но и личная жизнь. Поэтому в течение полугода гарем заметно увеличился... Кличка "Царица" с легкой руки Овруцкого-Бармалея (ему самому это погоняло дал Басов) приклеилась к Нине крепко - не отдерешь. Впрочем, кличка Нине даже нравилась.

Юрия Петровича Федотова, шикарного повара, мужика уже в годах, Нина перетащила из ресторана, после чего кухня на вилле стала просто сказочной. Петрович, которого в покупках продуктов Нина не ограничивала ничуть, удивлял компанию то ухой по-царски (тройной бульон из осетровых рыб плюс куски осетрины плюс раковые шейки), то блинами с черной и красной икрой, то перепелками с трюфелями, то шашлыками из свиной вырезки, политыми настоящим кахетинским (не менее 500 рублей бутылка).

В постели с Федотовым Нина бывала редко. Петрович был слабоват здоровьем, "это дело" было ему, в общем-то, не так уж и нужно, поэтому от жеребьевки Нина его избавила: когда мужик просил,

а такое случалось не чаще раза в месяц, женщина ему не отказывала.

Никто из других мужчин не ревновал, все понимали, что годы - дело серьезное.

Сашу Парамонова, весьма приятного внешне мужичка, Нина подцепила на автосервисе. Парамошка ремонтировал иномарки, получая в месяц триста долларов; Нина предложила ему шестьсот за постоянное содержание в порядке ее "феррари", а также джипа "Тойота", на котором она любила гонять по лесным и полевым дорогам, и нескольких разъездных "Жигулей" - их она накупила своим любовникам. Парамошка согласился, теперь он просто вылизывал "свои" тачки, от пуза кушал деликатесы Петровича да еще и в жеребьевке участвовал - на равных со всеми. В плане секса он для Нины был ни рыба ни мясо, но для разнообразия годился вполне.

Стороннему наблюдателю, не знавшему Нины, могло бы показаться, что она ложилась в постель только с нужными по хозяйству людьми; на самом же деле все, конечно же, было иначе. Зачем ей было платить за услуги своим телом, если она могла нанять кучу специалистов - будь то повара или автомеханики - за деньги, вовсе не имея в виду постель. Нет, она приглашала мужчин в гарем в первую очередь потому, что они нравились ей как мужчины. Как люди, наконец. А деньги она им, между прочим, платила тоже... Всем по-разному, тут никакого единообразия она не терпела. Нина вообще была человеком настроения: она могла за какую-то мелкую услугу заплатить двести долларов, а могла за гораздо более крупную, требовавшую времени и труда, сунуть

только пятьдесят. В зависимости от расположения духа она делала своим наложникам и подарки: как-то на день рождения подарила Бармалею новенькую "Ниву", а вот Гутман на аналогичный праздник получил лишь бутылку виски, правда, дорогого. Зато тот же Гутман за каждый сеанс массажа (а делал он его великолепно) получал от Царицы пятьдесят долларов, а массаж она просила делать почти каждый день - перед сексом.

Петя Рыбаков, получивший кликуху "Малолетка", попал в гарем, когда ему не исполнилось и двадцати одного года. У Нины в офисе, в кабинете, сломался персональный компьютер, вызвали мастера. Пришел мальчишка - безумно красивый, высокий, стройный, с черными как смоль волосами, желудевыми глазами и ярким ртом. Нина, глядя на него, просто таяла. Можно сказать, что она влюбилась с первого взгляда, причем по взглядам, которые из-под своей челки бросал мальчишка, и по тону его реплик она почувствовала, что и парня зацепило не на шутку. Хотя Нина была старше этого парня ровно вдвое, это ничему не мешало. Она держала себя в великолепной форме, на ее теле не было ни капли жира. Грудь оставалась девичьей - крутая, небольшая... Бедра не увеличились, не оплыли, попка не обвисла... А уж душой -душой-то Нина была моложе многих молодых, это точно.

Пока Петя работал, Нина любовалась его движениями - по-кошачьи гибкими, ловкими... Она ничего не могла с собой поделать: почти все это время представляла его с собой в постели. Картинки в воображении были такими живыми, что Нина просто голову

потеряла. Этого мальчика ей захотелось просто до жути. Возьму, подумала Нина, в очередной раз млея от сознания своей силы, от сознания того, что красота плюс богатство позволяют ей брать тех мужчин, которых ей хочется.

Когда Петя закончил работу, Нина лично вручила ему деньги, поблагодарила, а потом предложила выпить кофе. Буквально пожирая женщину глазами, Петя согласился. В кабинете просто запахло сексом, как в джунглях - сладкой, ядовитой росой с тропических лиан. Да это и не был больше кабинет... Это были южноамериканские джунгли, где в брачный период на узкой тропе встретились двое ягуаров, полные сил - самец и самка. Встретились - и начали тереться друг о друга носами, трогать лапами и мурлыкать.

Вели ничего не значащий разговор о том и о сем, как вдруг...

- Хочешь меня? - спросила Нина шепотом.

- Хочу, - так же тихо отозвался несколько обалдевший Петя.

Нина подошла к двери, заперла ее на ключ, а потом сняла трубку и велела референту никого к ней не пускать и не соединять по телефону.

Это произошло на столе, с которого Нина в одну секунду смахнула на пол какие-то бумаги, папки, органайзеры... Произошло восторженно, жарко и стремительно.

- Поедешь ко мне в гости? - спросила Нина. Она перед зеркалом поправляла юбку и прическу, вновь подкрашивала губы.

- Поеду, когда скажешь, - глядя на Нину влажными восхищенными глазами, ответил Петя. Он бросился в это приключение, как в омут, у которого не видно дна, а по поверхности гуляют веселые и злые воронки.

У Нины не было возможности привезти Петю на виллу еще три или четыре дня - то одно, то другое... Когда она наконец встретилась с ним, чтобы ехать, то не узнала его. Петя просто пылал, как молодой Вертер или Ленский, или оба они, вместе взятые. Его лицо осунулось, глаза стали еще больше, он то и дело кусал пересохшие губы... Только увидев Нину, он сказал, что никогда прежде не влюблялся так сильно... Нине даже стало немного не по себе, тем более, что на проявления такой сильной страсти женщины вообще реагируют конкретно - как бы отскакивают далеко в сторону. Она знала, что секс с ней способен свести с ума любого мужчину, но не в прямом же смысле слова. Как же я ему покажу всю мою толпу, думала она, как скажу, кто они? Да он же что-нибудь такое выкинет - мало не покажется... Нина решила предварить события и определиться сразу же.

- Петя, - сказала Нина, когда они сели в машину, - я тебе хочу кое-что сказать... Чтобы для тебя не было неожиданностью... В общем, у меня живут несколько мужчин, все они - мои любовники.

У Пети, казалось, глаза на лоб вылезут.

- Что? - переспросил он.

- Я говорю, у меня дома - такой как бы гарем... Из мужчин. Всех их такое положение вещей устраивает, живут у меня... Вот, - закончила Нина.

Петя замолчал, глядя в сторону. Услышать такое, понятное дело, он уж никак не ожидал. Было видно, что он усиленно переваривает информацию, но это ему не удается. Прошло пять минут, десять...

- Эй, ты где? - спросила Нина.

- Я здесь, - пробормотал Петя.

- Ты напрасно так напрягся, - сказала Нина, проскакивая между автобусом и самосвалом, - ничего страшного в этом нет. Все зависит только от того, как посмотреть, с какой позиции, понимаешь?

- Я так понимаю, - криво усмехнулся Петя, глядя в сторону, - тут как ни смотри, а все одно и то же... Любовники есть любовники, гарем есть гарем.

- Ну и что? Тебя-то это почему расстраивает? Ты что, хотел завтра же повести меня в загс или как? Ты что, имеешь какие-то основания, чтобы предъявить на меня права?

- Нет, но...

- Что?

- Я люблю тебя...

Нина быстро глянула на Петю:

- Я тебе вот что скажу... Такими словами бросаться не надо. А то, знаешь, я сразу один анекдот вспоминаю. На лесоповале зек

трахает другого... Долго, нудно, куря при этом папиросочку. И говорит ему: "Слушай, скажи что-нибудь, а то я что-то никак..." А тот зек, которого трахают, лениво цедит сквозь зубы: "Я тебя люблю...", - Нина помолчала, - знаешь, для меня любовь - это очень серьезно... Я уже давно никого не любила. А мужиков возле меня много потому, что мне скучно одной... Потому, что я так развлекаюсь. И потому, что я плачу им деньги. А тебе я дам такой совет: не надо в меня влюбляться. Будешь мучаться, а толку никакого не выйдет. С ревностью опять же проблема. Говорю тебе сразу - у нас ревновать не принято. Тебя не поймут. А начнешь выступать - могут и морду набить.

Петя покачал головой:

- Что же это за мужики такие? У них нет самолюбия? И что, каждый из этих мужчин мирится с тем, что он - только один из такой... бригады?

- Да, мирится. Понимаешь, не у всех все так гладко проходило... Кто-то пытался выделиться, а то и вообще - разогнать всех остальных (Нина вспомнила драку между Николаем и Сергеем), но потом все как-то сглаживалось.

- Но почему же все эти мужчины согласны на такую роль, почему?

- Мне кажется, тут все просто, - вырвавшись за МКАД, Нина утопила педаль газа, и Петю вдавило в сиденье, - перед каждым из них однажды возникала альтернатива: или потерять меня навсегда, или принять мои условия. Они делали выбор... Принимали условия.

Значит, я так понимаю, что потерять меня для каждого - хуже, чем мириться с другими. Из двух зол каждый выбрал меньшее. А в общем - ведь это только вопрос самолюбия, не более. И еще инстинкт собственника работает. Женщина должна быть только моя! Так думает каждый мужик... Каждый. Так вот фигушки вам, мужички. Потому-то с рогами и ходите, что не хотите давать бабе никакой свободы. А ведь запретный плод сладок... Ну ладно, я уже как бы не об этом, - Нина шуганула фарами небольшую белую "Тойоту", и та послушно перестроилась в правый ряд, - короче, тебе тоже надо будет определиться, вот и все.

- Нина, - тихо сказал Петя, - останови, пожалуйста, машину...

- А что случилось?

- Это не для меня... Я так не смогу.

- "Мы бедные, но гордые?" - усмехнулась Нина, притормаживая у обочины, - гордость, значит, одолела... Ничтожное самолюбие. Ну хорошо... Если ты проведешь со мной эту ночь, утром я тебе заплачу тысячу долларов.