Рассказы о природе для детей и взрослых

Вид материала

Рассказ

Содержание Зайчата под окном Вороны, кот собчак и ястреб-перепелятник

Подобный материал:

• Рассказы о природе для детей и взрослых Анатолий Онегов здравствуй, мишка! Москва, 3440.45kb.
• Том первый: «Сказки и рассказы для детей», 10.7kb.
• Рассказы о детях и для детей, 79.02kb.
• Литературный календарь, 540.27kb.
• Нравственное воспитание детей дошкольного возраста, 38.68kb.
• Программа праздника Наш праздник для взрослых и детей. Вас и Ваших детей ожидает насыщенная, 68.03kb.
• Лев Николаевич Толстой… Это имя мне знакомо с детства, 43kb.
• Методические рекомендации по обеспечению безопасности перевозок детей автобусами, 323.98kb.
• Материал, собранный в этой тетради, рассчитан на совместную деятельность детей и взрослых, 652.78kb.
• Лекция 7 Диагностика и оценка социально-эмоционального неблагополучия детей дошкольного, 96.05kb.

ЗАЙЧАТА ПОД ОКНОМ

Я давно мечтал жить в доме, возле которого был бы настоящий сад с вишнями и яблонями, чтобы в саду стояли ульи с пчёлами, а на каждой яблоне был бы либо скворечник, либо домик-дуплянка для синиц.

Такие сады я видел в детстве в селе над рекой Окой, где мне часто приходилось жить летом. Почти у всех в селе были сады, а вот у дяди Миши, к которому меня отправляли из Москвы на летние каникулы, сада как раз и не было. Знали бы вы, как я завидовал тем ребятам, у которых были вишни и яблони. Нет, я завидовал вовсе не яблокам, которые они могли всегда сорвать с ветки – мне просто хотелось жить в самом саду, жить в небольшом домике, в окна которого заглядывали бы ветви деревьев. Почему-то сад для меня ещё тогда стал особым, тайным, чуть ли не волшебным местом, где и могли происходить самые невероятные, но обязательно добрые истории.

Но до сих пор у меня не было своего дома в деревне, а потому и не было никакого сада.

Но вот свершилось – у меня появился дом. Да и не только в деревне, а ещё и на берегу большого озера, вокруг которого стеной стояла северная тайга. А раз есть дом, то, значит, будет и сад.

Конечно, я понимал, что никаких яблонь и вишен здесь, на севере, где почти каждый год по зиме морозы доходят до сорока градусов, не вырастишь – они просто замёрзнут. Правда, можно было посадить особые, зимостойкие яблоньки, яблоньки низкорослые, которые на зиму прячут от мороза под снегом. Подумывал я сначала и о таком саде, но потом всё-таки решил никаких яблонь не сажать. Какие уж это яблони, если они карлики, если не вырастут никогда, не станут большими деревьями. Словом, пришлось мне здесь, на севере, разводить только ягодный садик.

Сначала принес я из леса черную смородину. Разыскивал я эти кустики-дикари по весне, когда снег в лесу еще не сошел до кон­ца и лежал тут и там сырыми, рыхлыми островками. И над этим сырым, кислым снегом сразу угадывался знакомый запах черной смородины... Остановишься, поводишь носом из стороны в сторону, как охотничья собака, уловишь знакомый запах и забираешься в ольховые заросли: так и есть, здесь, среди ольхи, спрятался куст смородины.

Такие кусты, как-то попавшие в заросли ольхи, обычно не цвели и не приносили ягод. Им для этого скорей всего не хватало света. Но зато у меня в саду эти горемыки быстро освоились и в этот же год зацвели, а там и украсились вкусными черными яго­дами. Так что, принеся кустики дикой смородины из леса, я не только не разорил лес, не только не отнял у кого-то из лесных жителей угощения, но еще и сделал доброе дело - помог этим кус­тикам жить, как положено смородине.

Сначала у меня в саду появились кустики, принесенные из леса, а там уж из Москвы привез я самые разные садовые саженцы. Привез садовую смородину, облепиху, крыжовник, ежевику и даже вишню, только не настоящую, которую помнил с детства, а войлочную. Как же радовался я, когда эта войлочная вишня у меня зацвела красивыми розовыми цветами.

И только-только посадил я все свои кустики, только-только они прижились, как и случилось то, о чем мечтал я с самого дет­ства - в моем саду стали происходить удивительные события...

Была возле моего дома большая мусорная куча, устроили ее еще до меня, а потом и я вынес сюда из дома разный хлам, который нельзя было сжечь. Но согласитесь, что мусорная куча у дома не совсем приятное соседство. Вот и засыпал я этот хлам как сле­дует землей, устроил большую высокую клумбу и на эту клумбу посадил малину и красную смородину. И малина, и красная смороди­на здесь хорошо прижились. И тут же к этой клумбе-садику пожа­ловали камышевки.

До этого видел я таких камышевок на Бодунове острове. Там в траве и кустах устраивали они свои гнезда и выводили птенцов. Но вот возле моего дома появились кусты, и эти птички тут же заглянули ко мне в гости. Заглянули, что-то очень важное узна­ли для себя и решили на этот раз устроить свое гнездо в кустах малины и красной смородины под моими окнами.

Почему не остались они на своем острове, где не было людей, где настоящее царство птиц? Почему перебрались поближе к чело­веку, где я их так или иначе стану беспокоить. Ведь гнездо свое устроили они рядом с большим бревном, которое было у меня вместо кухонного стола - здесь я складывал вымытую в озере посуду, здесь чистил рыбу, словом, заглядывал сюда очень часто.

Но камышевки, занятые своим делом, будто и не замечали меня. Целый день взад и вперед сновали они возле моего садика-клумбы, а все остальное время верещали и трещали, рассказывая и мне, что у них все в порядке, что я могу не беспокоиться за них, что им, камышевкам, здесь вроде бы не очень плохо.

А может быть, соседство с человеком очень важно для этих птичек еще и тем, что никто другой их здесь не трогает. Сюда не сунутся сороки, не заглянут вороны, здесь нет никаких хищных птиц. Может быть, мои смелые гости и учитывали все это? Не знаю.

Только в конце концов камышевки вывели своих птенцов и долго еще вся эта быстрая, шустрая стайка обитала возле моего дома

Камышевки были, пожалуй, моими самыми первыми гостями-соседя­ми. Я говорю "пожалуй", потому что не знаю точно, когда именно заглянула ко мне в садик и тоже решила устроить здесь свое гнез­до садовая славка - может, и раньше камышевок или в одно время с ними.

О своей гостье, садовой славке, я узнал немного позже, уже по осени, когда решил пересадить на другое место кустик ежевики - ежевика быстро разрослась и мешала тут другим кустикам. Я взял лопату, осторожно выкопал ежевику и только собрался перенести ее на другое место, как заметил среди веточек аккуратно свитое из сухих травинок небольшое гнездышко...

Так вот почему видел я нередко у себя в саду садовую славку, вот почему радовала она меня здесь своей песенкой-щебетанием.

Гнездышко я снял - оно уже больше никому не было нужно - сле­дующей весной славки совьют новое гнездо. Но в тоже время и расстроился: кустик ежевики я пересадил на другое место, а где теперь моей славка выводить птенцов?

Пришла новая весна, прилетела в мой садик, как и в прошлом году, садовая славка. И заметил я ее прежде всего возле того места, где в прошлом году росла у меня ежевика. Улетит или не улетит от меня птичка? Не улетела, а облюбовала для себя в кон­це концов тайный уголок среди кустов смородины как раз напротив моего наблюдательного пункта, напротив окна, которое смотрело прямо в сад. И тут, рядом с моей замечательной полянкой, кото­рую я оставил в саду для самых разных гостей и ничем не засажи­вал, устроила славка новое гнездо и благополучно вывела в нем птенцов.

Погляжу я другой раз в окно и почти всегда вижу на смородине или на ветке облепихи своих славок. Прыг-прыг по веткам и шмыг сразу в смородиновый куст к гнезду. И так целый день.

Словом, хоть и не получилось у меня настоящего сада, с вишнями и яблонями, но самые разные чудеса в моем саду все равно проис­ходили - на то он и сад,

Кроме кустиков смородины, крыжовника, ежевики, кроме облепи­хи и войлочной вишни, росли у меня в саду и лекарственные травы, которые я привозил сюда из разных мест. Из-под Москвы привез я в свой садик валериану, пустырник и душицу. С Алтайских гор пе­реселилось сюда чудесное растение - родиола розовая или, как ее еще называют, золотой корень. Росла у меня аралия манчжурская, подрастал лимонник.

Поселил я у себя в саду и мать-и-мачеху, что самой первой расцветает в наших северных местах... Мать-и-мачеху я отыскал возле большого поселка и принес домой - у нас в деревушке этих цветочков не было. Отвел я для мать-и-мачехи в своем саду не­большой бугорок, хорошо освещенный солнцем, и теперь по весне этот бугорок одевался золотыми-золотыми цветочками. И конечно, тут же, как только раскрывались первые цветы мать-и-мачехи, ви­дел я возле них проснувшихся после зимы мохнатых шмелей... Пер­вые шмели и первые цветы мать-и-мачехи появляются по весне почти одновременно, в один и тот же день.

Конечно, не все мои лекарственные растения сразу приживались на новом месте - кто-то из них сначала привыкал к нашему северному климату, кому-то приходилось и помогать подрасти и завоевать себе место в моем саду среди других трав... Так. например, долго не обживалась у меня душица...

Семена душицы посеял я по весне. Клумбочку-пятачок, отведен­ный для этого растения, прибывшего на север с берегов Москвы-реки, я все время поливал, но всходов душицы в то лето так и не дождался. Думал я, что погибла моя душица, не взойдут семена. Но вот прошла зима, наступила новая весна, заглянул я туда, где прошлый год высевал семена душицы, и обрадовался : взошла, на­конец, моя милая травка, потянулась молоденькими побегами к све­ту. Ну, а раз появилась, взошла, значит, будет жить... Помогу я тебе, долгожданная душица, дальше. Не беспокойся, огражу от разных сорных трав, что уже норовят занять твою клумбочку.

А помогал я душице расти очень просто. Пройдет два-три дня, навещу душицу, оборву сорную траву, что теснила мою красавицу. И так же дальше... И потянулась моя душица, стала расходиться вширь. Но и тут помогать ей все равно приходилось, потому что у нас под летним солнцем, которое почти не заходит на ночь, сорные травы растут буйно, очень быстро.

Вот и в этот раз направился я в сад, чтобы удалить вокруг душицы разные сорняки. Но направился уже не с голыми руками, а прихватил с собой косу - трава у меня в саду сильно разрослась

Подошел я к тому месту, где росла у меня душица только-только замахнулся косой, как заметил в траве бурый комочек... Оставил косу, нагнулся и сердце мое екнуло... Батюшки! Да это же малый зайчонок!.. Запусти я косу в траву, и не сдобровать бы этому зверьку-крошке... Но откуда ты, как попал сюда, в мой сад?..

Разговариваю я с малым зайчонком и вижу, что не один он здесь - совсем рядом еще один точно такой же бурый комочек-зайчонок... Господи Боже мой! Да как вы оказались здесь? Самим вам сюда ко мне из леса не добраться никак - вы еще совсем крош­ки, наверное, и на свет-то появились всего день-два тому назад. А малым зайчатам бегать строго-настрого запрещено, чтобы не навлечь на себя беды, не показать своими следами-лапками никакому хищнику, где вы таитесь, где ждете свою мать.

Значит, это ваша мать-зайчиха что-то придумала и решила на этот раз принести своих зайчат именно у меня в саду... Ну, и зайчиха! Ну, и фантазерка! Нет, чтобы принести зайчат где-нибудь в лесу, на уютной полянке... Припрыгала ко мне сюда и здесь, Бог знает, как далеко от леса, устроила свой детский сад.

Что привело зайчиху ко мне, почему не осталась в лесу? Конечно, я знал, что по зиме зайцы не прочь забраться в сад и погрызть веточки тех же яблонь. Но это зимой. А сейчас пищи для зайцев много повсюду... Нет, моя зайчиха, видимо, рассужда­ла по-своему: здесь, возле человека, зайчатам будет спокойней, сюда не нагрянут ни лиса, ни филин, ни ястреб. Да к тому же там, где живет этот не очень шумный человек, есть и кустики и высо­кая трава...

А может быть, моя зайчиха как-то знала еще и о том, что сов­сем скоро придет пора косить траву по лугам и лесным полянам. А во время покоса недалеко и до беды - коса может погубить зай­чат... Неужели что-то подсказывало этой зайчихе, что у себя в саду траву я почти совсем не кошу, что здесь никогда не бывает страшного для зайчат сенокоса, а потому здесь, среди травы и кустов, ее детишки благополучно подрастут.

Вот так и рассуждал я в тот раз за зайчиху, гадая, почему именно пожаловала она ко мне в гости да еще принесла мне своих зайчат...

Зайчат я оставил на месте, старался и дальше не беспокоить их, и только каждое утро заглядывал осторожно в сад и издали пытался узнать, все ли в порядке здесь, целы ли зайчата, не случилось ли какой беды?..

В саду у меня было пока все тихо, и я стал переживать вот еще по какому поводу... Ну, хорошо, зайчиха почему-то решила принес­ти зайчат именно здесь. А наведается ли она еще раз сюда, навес­тит ли своих зайчат? Ведь без пищи зайчата могут прожить день-другой, а, дальше им снова потребуется материнское молоко. Не спугнет ли что-нибудь мою зайчиху, не покинет ли она своих ушастых детишек?

Нет, зайчиха не забыла то место, где оставались ее малыши, и ничего не отвело ее от моего сада...

Спустя три-четыре дня после встречи с зайчатами, открыл я утром дверь на огород, чтобы посмотреть, все ли в порядке, все ли у меня здесь на месте, и тут из куста, где оставались мои зайчата, высоченным прыжком взметнулась зайчиха, перемахнула через забор и стрелой понеслась прочь от моего дома к лесу.

Все хорошо: мать помнит о своих детях. А это главное.

После этой встречи зайчиху больше я не видел, не видел и зайчат. И честно говоря, надеялся, что зайчата уже ушли из моего сада - подросли и ушли еще до начала сенокоса, ушли в свой лес еще по густой не скошенной траве. Счастья вам в вашей взрослой жизни, милые ушастики!

Прошло еще какое-то время. Сидел я возле своего любимого окна в сад, пил чай и о чем-то размышлял... И тут заметил на полянке под окном какое-то движение. Оставил чашку с чаем и пригляделся... Зайчонок!.. Да-да, один из моих зайчат!.. Взгля­нул он на полянку, повертел головкой, помотал ушами, приподнялся даже на задних лапках, чтобы получше все выяснить для себя, и принялся следом за какую-то травинку.

Смотрел я на подросшего зайчонка, радовался, но в то же вре­мя и переживал - ведь покос уже начался, траву в деревне всю скосили, обкосили по забору и весь мой садик. Как же теперь, ду­рачок ты эдакий, будешь скакать в лес по открытому месту? Почему не поторопился, не убежал в лес пораньше?.. Рассуждаю я так и вижу, что под моим окном появился и второй мой знакомый зверек и тоже подросший, ну, прямо настоящий заяц, только еще не совсем взрослый...

Потоптались зайчата у меня под окном, что-то пощипали и не спеша так, как будто все здесь давно уже знали, скрылись в тра­ве.

Ну, вот расскажи кому-нибудь, - думал я, - про этих зайчат, расскажи, как зайчиха забрела к тебе в сад, чтобы именно здесь принести своих детишек, расскажи, как зайчата смело путешествуют у тебя по саду и даже заглядывают к тебе в окно. Ведь не поверят.

Скажут: фантазия, сказка... А история в моем саду действительно частенько бывают сказочными. Но только не сказка все это: вот они, мои зайчата, у меня под самим окном...

Увы, совсем не сказочно закончилась вся эта история...

Конечно, со временем зайчата покинули бы меня и перебрались в лес. И перебрались бы они благополучно даже по скошенному лу­гу. Ведь особых врагов у них в нашей деревне не было. Самое главное, не было в деревне собак, кроме моих собачек-такс. Но мои собачки жили дома, я никогда не выпускал их в сад и на прогулку они отправлялись только вместе со мной.

Но надо же было такому случиться: на выходные дни к нам в деревушку, в гости к нашим дачникам прибыли какие-то люди и вместе с ними кудлатая и очень нахальная собачка. Эта собачонка сра­зу облаяла меня, а потом давай кружить возле моего сада. Гнал я ее прочь, но она снова и снова лезла сюда...

А на следующий день мой сынишка прибежал домой весь в слезах.

И через слезы поведал мне, что случилась беда: наглая собачонка как-то поймала одного нашего зайчишку... Зайчишку у собаки от­няли, но он уже был мертв...

Забраться ко мне в сад собака не могла - забор у меня был очень частый. Значит, псина подстерегла нашего зайчонка, когда он сам выбрался из моего сада в деревню. Значит, зайчата уже пробовали выбираться в деревню и, может быть, совсем скоро перебрались бы в свой лес.

Как сложилась судьба второго нашего зайчонка, я не знаю. Собаку-разбойницу скоро увезли из деревни и оставшемуся в живых зайчонку больше ничего здесь не грозило. Наверное, он все-таки вспомнил о своем лесе и, попрощавшись с нашим садом, отправился туда, где и положено жить взрослым зайцам.

Я и сейчас вспоминаю конец этой истории очень больно: вспоминаю собачку, бегавшую без надзора по всей деревне, и загубленного ею зайчонка... Я вспоминал эту историю и тогда, когда пришлось мне побывать в Финляндии...

Первый раз путешествовал я по Финляндии в самом конце зимы, когда вокруг лежал белый-белый, чистый-чистый снег. Финны очень гордились этим чистым снегом, гордились, что трубы фабрик и заводов у них совсем не коптят, а потому и не грязнят ничего вокруг. А я завидовал финнам, что у них повсюду было много-много зайцев. А потом догадался, почему в Финляндии так много зайцев и так много самых разных певчих птиц.

В Финляндии существует очень строгое правило: ни кошка, ни собака не имеют права, находиться на улице без присмотра челове­ка. Гулять с собакой и кошкой можно только на поводке. И даже у себя на дачном участке нельзя отпускать собаку бегать без поводка с начала весны до конца осени, пока вокруг маленькие зайчата и самые разные птицы.

Вот почему после наших пустых лесов, после наших пустых пар­ков, где порой не услышишь птичьего голоса, было мне так радост­но, так светло в стране Суоми, когда повсюду на снегу лежали свежие следы зайцев, а по вечерам эти зайцы смело бегали до улицам той деревни, где принимали меня в гостях мои добрые друзья-финны.

Приходилось мне наблюдать в Финляндии и такие сцены... За сеткой в загоне большая охотничья собака, а рядом с загоном, на сугробе снега сидит заяц и смотрит через сетку на собаку, смотрит так внимательно, с таким интересом, что я не сразу верил что передо мной настоящий заяц, а не какой-нибудь домашний зве­рек.

Вот бы нам, в нашей стране такой порядок. Тогда бы и не пришлось мне так часто переживать за своих пернатых и четвероногих друзей и соседей, которые жили возле моего дома и у меня в саду.

ВОРОНЫ, КОТ СОБЧАК И ЯСТРЕБ-ПЕРЕПЕЛЯТНИК

Честное слово, ничего сказочного, необычного нет в моих рас­сказах. Просто случилось то, что и должно было случиться, ког­да человек не ломает, не уничтожает, а устраивает сад, обихажи­вает землю, что-то выращивает и не только для себя. Вот тут, где есть пища и защита от врагов, и собирались все, кто нуждал­ся так или иначе в моей помощи.

Но так устроена жизнь: следом за добром являлось и зло и тоже в надежде чем-нибудь поживиться здесь, где устроено хо­зяйство людей. Да и как было остаться равнодушным тому или ино­му хищнику к моему саду, где собралось так много всякой разной живности.

Правда, лиса ни разу не приходила ко мне в гости в ту пору, когда мой сад цвел и приносил плоды, а мои друзья пестовали свое потомство. Лиса заглядывала к моему дому только по зиме, когда меня здесь уже не было, и о таких визитах рыжего охотника узнавал я, вернувшись из Москвы на свое озеро, по старым следам на снегу.

Но вот как-то по зиме лиса не только навестила мое хозяйство, но и решила, видимо, переждать здесь непогоду. Она отыскала лазей­ку из сарая ко мне в коридор и расположилась на ночлег прямо под лестницей в доме.

Переночевав один раз благополучно, сообразительное животное и дальше запомнило это место, прикрытое от любого ненастья сте­нами и крышей дома...

О том, что у меня в доме без разрешения поселилась лиса, я узнал весьма оригинально... Вернулся в свой дом в конце зимы из Москвы, подошел к двери, хотел было уже открыть замок, как уви­дел большого длиннохвостого зверя, который выскочил из-под мое­го сарая и бросился прочь.

Лиса! Конечно, это лиса! Она уже расположилась на ночь и никак не ждала меня, поэтому и не успела заранее убежать... И долго еще, пока весеннее солнце не съело, не растопило снег у моего сарая, лисьи следы на снегу напоминали мне о забавном со­бытии.

Правда, с тех пор, когда я чуть-чуть не застал оплошавшую кумушку у себя дома, больше мне на глаза эта лиса не попадалась. Неудачный урок запомнился ей, видимо, сразу и надолго...

Запомнить сразу любой серьезный урок и надолго оставить опас­ное место могли, пожалуй, и вороны. Но вороны делали это только в том случае, если очень сильно этого хотели. А не захотят, не пожелают покинуть сразу твое хозяйство, долго будешь воевать с этими настойчивыми птицами.

Я уже рассказывал, что вороны на зиму у нас не оставались. С наступлением холодов они куда-то исчезали и снова появлялись на озере только тогда, когда начиналась здесь весенняя подлед­ная ловля рыбы. Вот тут-то, во время рыбалки по последнему льду, наверное, каждый мог убедиться, что этим птицам изворотливого ума дано куда больше, чем мы об этом можем догадываться.

Как только пригревало солнце и весна наконец показывалась возле нашей деревушки, на лед озера заявлялись любители рыбной ловли. Они повсюду сверлили во льду дырки-лунки, стараясь отыс­кать наших самых крупных окуней. Окуни к этому времени тоже узна­вали как-то о близкой весне, выбирались из своих зимних ям и прежде всего начинали разыскивать корм.

Рыбаки навещали нас по выходным дням. И уже в пятницу к вече­ру замечал я, что ворон на нашем озере прибыло. По утру, как толь­ко начиналась рыбалка, вороны рассаживались по своим наблюдатель­ным пунктам и оттуда, с вершин деревьев, зорко следили за каждым рыбаком...

Вот человек посидел-посидел возле лунки, а там почему-то ос­тавил прежнее место и переместился на новое. И тут же та ворона, которая находилась ближе всего к рыбаку, снималась со своего де­рева и будто просто так, между прочим, и не прямо, а по дуге, на­правлялась к лунке, оставленной рыбаком. Нет, она не опускалась на лед сразу возле лунки даже тогда, когда замечала там что-то интересное для себя. Заметив что-то интересное, осторожная пти­ца отлетала немного в сторону и только там опускалась на лед. И все это обязательно за спиной рыбака, чтобы лишний раз не по­падаться на глаза человеку.

Опустится вор на лед, подождет немного, проверит, не следит ли кто за ней, и только потом раз-раз-раз - то прыжками, то неторопливыми шагам направится к интересующему ее месту... Вот она и возле лунки, там, где только что был рыбак... Быстро все осмотрела, проверила, подхватила оставленную человеком рыбешку-невеличку и прочь со льда в лес...

Обычно самую мелкую рыбешку, попавшуюся на крючок, наши рыбаки-гости никогда не брали, а оставляли ее на льду, рядом с лункой. И это прекрасно знали вороны, а потому и ждали по весне выходные дни на озере.

Но только рыбешкой, оставленной рыбаками за ненадобностью, вороны довольствовались не всегда... Часто рыбак сразу не подбирал пой­манную рыбу, а оставлял ее пока на льду. Половит возле одной лун­ки, переместится чуть в сторону, просверлит другую - может, здесь рыбы побольше, а там и третью еще немного в стороне. Вот уже и четвертая лунка просверлена, а рыба, пойманная из первых лунок, все еще на льду - некогда ее собирать, надо искать отряд окуней, который только что был здесь и куда-то подевался.

Поищет-поищет рыбак ушедшую куда-то рыбу, не найдет обычно, вернется к своим прежним лункам подобрать уже пойманную, а там половины улова уже и нет. Перетаскали его вороны, перетаскали не­заметно, тихо подбираясь сзади, со спины рыбака, наведавшись сюда сразу целой артелью, которая в таких случая работает согласно, без всякого крика... Расстроится человек... А что ему еще остает­ся делать: только расстраиваться да грозить воронам, что расселись по деревьям на берегу озера после сытного завтрака.

Сколько раз точно так же наказывали и меня эти птицы, подби­рались к моим лункам, подкрадывались совсем близко ко мне и таска­ли рыбу чуть ли не из-под носа у меня.

А попробуй летом после рыбалки оставь рыбу в лодке, не прихвати сразу с собой в дом, тут же явятся вороны и утащат твою добычу прямо из рыбацкой корзинки.

Правда, по лету я ворон к своему дому близко не подпускал. И они очень хорошо знали и меня, и мою лодку после строгих уроков, которые я им все-таки преподавал еще по весне, когда они целыми отрядами пытались закрепиться возле моего дома. Знали, что я могу наказать их, и все время следили за мной по всему озеру. И однаж­ды все-таки разграбили мой улов... А было это так...

Наловил я почти полную корзинку рыбы и собрался домой. Плыл я мимо небольшого островка и захотелось мне заглянуть на этот островок. Подвел я к островку лодку, затащил ее немного на берег, чтобы не делась она никуда, и отправился проверить, есть ли на острове грибы, живет ли здесь в этом году какой-нибудь интересный зверь? Путешествовал я совсем недолго - островок-то всего ничего, пяти минут хватит весь его обойти. Вернулся обратно, сел за вес­ла, глянул в корзинку, где была рыба, и обомлел: рыбы в корзинке осталось всего ничего, чуть-чуть дно прикрыто... Осмотрелся вокруг, кто это разбойничал у меня в лодке, - и конечно, неподалеку заметил ворон... Ну и ну, все-таки ограбили меня.

То, что вороны таскают у рыбаков рыбу, я, конечно, знал давно и за такие поступки наказывать их никогда но стал бы. Не наказы­вал я ворон даже тогда, когда они хулиганили у меня на огороде...

Посажу лук на грядке, а на другой день смотрю: почти весь лук выдернут из земли... Это вороны заинтересовались, что именно по­садил-спрятал я в землю. Лук они, конечно, не едят, а вот прове­рить им надо все. Отыщут луковицу, ухватят ее за остаток косицы и прочь из земли, а там и в дырочку от лука заглянут: нет ли там чего интересного...

Бывало и такое... Накроешь пленкой грядку, чтобы скорей рос среди наших холодов разный овощ, и тут же возле грядки с пленкой видишь ворон. Прыгают вокруг, хотят заглянуть туда, под пленку. А на другой день пойдешь проверить огород и видишь, что вороны к тебе под пленку все-таки заглянули и остались после них в плен­ки дырки, пробитые крепкими клювами.

Но даже тут не брал я в руки ружья и не разгонял таким спосо­бом своих пронырливых соседей. Но когда эти мои серые соседи до­бирались до птичьих гнезд, я сдержаться но мог. Оставь тут ворон без наказания, не будет в твоем саду ни одного живого птичьего гнезда. Даже в гнезда к ласточкам вороны умудрялись заглядывать... Подберется воровка снизу, ухватится за доску или еще за что, как дятел, и давай вытаскивать из гнезда маленьких ласточек.

Нет, за такой разбой положено наказание!.. Гремел выстрел, и вороны обычно тут же исчезали. Правда, выстрелом в небо надолго отогнать этих птиц не удавалось... Подумаешь, пальнуло ружье вверх. Ну, и что тут такого?.. И вороны всего-навсего только меняли так­тику. Теперь они совсем не показывались возле моего дома днем, а орудовали либо рано утром, либо вечером, и орудовали снова очень сообразительно.

Эти вороны будто знали, возле какого именно окна я чаще всего сижу и всякий раз во время очередного набега как раз точно напро­тив этого окна выставляли охрану на крыше соседнего дома, что стоял на бугре сразу за моим садом.

Сидя у окна, я видел на крыше соседнего дома эту ворону-на­блюдателя. И пока я не шевелился, ворона была на месте. Но стоило мне подняться из-за стола, как ворона тут же срывалась со своего дозорного пункта и неслась прочь. И вместе с нею неслись прочь и все остальные вороны, которые уже подобрались было к моему дому.

Хотите верьте, хотите нет, но ворона-наблюдатель могла точно отметить любое движение внутри моего дома. И как бы ни хитрил я, как бы ни старался незаметно выйти из дома, вороны тут же узнава­ли о моих планах: сигнал тревоги уже подан и разбойный набег отме­няется.

Как быть? Как избавить себя и своих друзей, поселившихся у меня в саду, от этих ворон?.. Приходилось все-таки стрелять тут из ружья и прямо по воронам. И тогда все: понеся потери, вороны надолго прекращали свои набеги.

В том, что этих птиц все-таки надо время от времени примерно наказывать, убеждался я всякий раз, когда снова и снова встречался с воронами. Судите сами...

На Бодунове острове, где жили мои чайки был острый длинный мысок, который все мы так и называли - Острый мыс... Острый мыс порос тростником и кустами. И здесь, на самом мысу, каждый год исправно устраивала свое гнездо чудесная птица - гагара.

Птица эта очень осторожная, недоверчивая, и у нас считалось большой радостью, когда гагара подплывала вдруг к мосткам у моего дома и начинала здесь громко выкрикивать свое "ку-ку-вы". "Ку-ку-вы, ку-ку-вы - завтра будет хорошая погода..." В эту примету я всегда верил: если гагара подплывала к деревне и громко кукувыкала,то дождя назавтра можно не ждать. Но если гагары возле деревни не было и если откуда-то из другого конца озера, вместо "ку-ку-вы" доносился протяжный, тревожный стон этой птицы - а гагара стонет ну точно, как человек, попавший в беду - то жди завтра непогоды.

А еще гагары умели тонуть прямо у тебя на глазах... Плывешь по озеру на лодке, увидишь гагару, захочешь подплыть к ней поближе и вдруг увидишь, что гагара почти совсем исчезла под водой, будто опустилась в воду, как подводная лодка, а над водой - ну, точь-в-точь, как перископ у подводной лодки -только головка на длинной шее. А попробуй еще поближе подплыть к этой, затонувшей гагаре, и она совсем скроется под водой: нырнет и вынырнет далеко-далеко в стороне от твоей лодки...

Гагара - птица большая, сильная и никакая ворона ей не страшна.

Так я думал до тех пор, пока однажды не пришлось мне спасать гага­ру от ворон..

Плыл я как-то мимо Острого мыска на лодке и вдруг слышу крики и возню в кустах. Подплыл осторожно и вижу такую картину... Наша гагара раскинула крылья и старается прикрыть собой гнездо. А во­круг гагары толпой вороны. Ухватили ее с двух сторон за крылья и тянут с гнезда в сторону... Ухвати ворона гагару за одно крыло, тут же гагара извернется и достанет разбойницу острым клювом. А тут бандиты ухватили птицу, сидящую на гнезда, сразу за два кры­ла и тянут в стороны. А другие вороны под гагару в гнездо уже заглядывают, норовят утащить яйца.

Очень жалел я тогда, что не было у меня с собой ружья. Честное слово, не стал бы раздумывать: наказать или не наказать эту ораву грабителей... Но гагару я все равно тогда спас. Встал в лодке, высоко поднял весло, закричал. И вороны отступили. Отступили не­довольные. И не унеслись куда-то прочь, а только отлетели в сторо­ну, уселись на старую березу и глядят на меня со злостью, будто знают, что своим веслом я им ничего не сделаю.

И пришлось мне плыть домой за ружьем. И только тогда, вороны подхватились и бросились врассыпную,когда я послал им вслед дробовой заряд. Послал так, на всякий случай, как напоминание о том нака­зании, которое эти птицы уже получили от меня весной возле моего дома. Все! Больше ворон возле Острого мыса в то лето я не видел.

Вороны воронами. Ворон можно было все-таки спровадить от себя подальше. А вот как быть с котом, который завелся в деревне еще до меня, а потому и мой дом, и все остальное вокруг моего дома давно считал своей собственностью.

Этот разбойный кот не признавал ничего. Меня он прекрасно знал - знал, что от меня могут быть ему только неприятности, а потому лишний раз на глаза мне и не показывался и разбойничал у меня в саду только по ночам. И частенько после таких налетов находил я возле своего дома разные птичий перышки...

Как-то по осени загубил этот кот-бандит милую птичку - зарянку, которая с осенними холодами всегда показывалась у меня в палисад­нике и какое-то время жила тут, возле нас.

Зарянки-малиновки удивительно милые птички. Весной они обязатель­но заглядывают ко мне в гости, показываются под окнами будто при­летают ко мне поздороваться, а потом отправляются в лес - там устраивают они свои гнезда и там часто вижу я их в зарослях малины.

Созреет малина, пойдешь за ягодами и тут же возле тебя появит­ся зарянка-малиновка.., Уж почему именно нравится ей человек, на­вестивший заросли малины?.. Может потому, что роняет он на землю ягоды, которые птичка, затем и разыскивает? Ведь с тонкой ветки яго­ду взять трудней, чем с земли. А может, просто так встречает те­бя общительная птичка из любопытства, от доброго сердца...

По весне у нас часто случается такое: вдруг возвращается зима и укрывает все вокруг снегом. И нередко выпадает такой поздний снег уже тогда, когда прилетят к нам и зяблики, и малиновки, и дрозды. Вот тут много самых разных птиц и собирается возле моего дома. Здесь прячутся они от ветра, здесь находят себе и какую-то пищу... Жалко, конечно, птиц, попавших в беду, но в то же время и радостно бывает мне тут оттого, что хоть чем-то могу помочь я своим пернатым друзьям в худую погоду. И вижу я тут за окном , в палисаднике или на огороде среди дроздов и малиновку, доверчиво поглядывающую на меня.

Вот такую милую, доверчивую птичку и загубил по осени разбойный кот. Схватил ее почти у меня на глазах. Увидел я кота, закри­чал, кот бросил добычу и наутек. Поднял я птичку и чуть не запла­кал - наша малиновка, прилетевшая навестить меня перед самым от­летом на юг, уже была мертва...

Отыскал как-то этот кот-бандит и гнездо трясогузки у меня под крышей. Забрался туда и погубил птенцов... Трясогузки каждый год выводили своих птенцов и одном и том же месте. Птенцы подрастали, выбирались из гнезда и долго потом жили у меня в саду. А как интересно было наблюдать за этими птицами: за молодыми, совсем еще серенькими трясогузочками, вчерашними птенцами и за ихними родителями.

А как старательно учились молодые птички ловить разных мошек. Взрослые трясогузки-родители были настоящими акробатами, они мог­ли кувыркаться в воздухе, охотясь за насекомыми. А молодым птицам такое было еще не под силу, пока они могли только разыскивать и ловить что-то на земле, смешно покачиваясь на еще не очень крепких ножках... Весело было с этими трясогузками, с ними сразу оживала вся моя полянка под окнами... А вот в то лето, когда кот добрался все-таки до гнезда с птенцами, молоденькие трясогузки ко мне под окно уже не прилетели.

На следующий год смастерил я для трясогузок специальный домик-трясогузочник, где никакой кот не достал бы птенцов. Но до сле­дующего года наш разбойный кот не дожил - куда-то он делся, про­пал, как пропадают другой раз коты и кошки. Любят деревенские ко­ты и кошки путешествовать по лесу - и там они разбойничают вовсю. В лес они ходят вовсе не за мышами, а лазают по птичьим гнездам, ловят молодых птиц-слетков, разыскивают малых зайчат. Но в лесу не в деревне - в лесу и на котов есть, видимо, какая-то управа. Вот и наш кот не вернулся в деревню после очередного лесного похода. И я наконец свободно вздохнул.

Но спокойно жить мне долго не пришлось. Вместо разбойного де­ревенского кота, который все-таки побаивался меня, в деревню ле­том прибыл городской, наглый кот, который не боялся решительно ни­чего и не обращал на меня никакого внимания даже тогда, когда я брал в руки прут, чтобы прогнать его от своего дома... Нет, этот кот не дожидался, когда я накажу его прутом, но, завидев, меня, отступал с таким видом, будто он вовсе и не отступал, а просто настало время возвратиться ему обратно из очередной прогулки.

Этого надменного кота привезли на лето из Ленинграда дачники, которых все мы называли Ягодками... Эти дачники были музыкантами: музыкант папа, музыкант мама и музыкант, и обязательно совсем ско­ро выдающийся, ихний сын... Мама-музыкант была очень скромной жен­щиной. Папа тоже был человеком достаточно порядочным и, если бы он с какой-то нездоровой жадностью не ловил день и ночь щук в на­шем озере, не вылавливал бы даже малых щурят, то я считал бы этого папу-музыканта вполне приличным человеком.

Но вот, поди ты, была у этого человека какая-то патологичес­кая жадность во всем, что касалось даров воды, леса. Щук он ловил и ловил и по вечерам с помощью мясорубки переводил их на рыбные котлеты. Все же остальное время, оставшееся от щук и рыбных котлет, посвящал лесным походам за грибами и ягодами.

И грибов и ягод наш дачник собирал во множестве. Но что уди­вительно, за этими бесконечными сборами он не терял чувства вос­торга при встрече с красивым грибом или особо красивой ягодой... Как-то встретили мы этого дачника-музыканта в лесу возле землянич­ной полянки. Он, разумеется, собирал там землянику и, сорвав ягоду, всякий раз громко восклицал: "Ах, какая ягодка! Ах, какая ягодка!" Вот с тех пор и пошло по нашей деревне: Ягодки да Ягодки... Ягод­ки приехали... Ягодки с собой кота привезли...

Как уж называли этого кота в Ленинграде не знаю. А вот у нас в деревне жирного и надменного кота тут же окрестили Собчаком... Собчак да Собчак...

Так вот этот самый Собчак прежде всего наведался ко мне в сад и попробовал ловить тут моих птиц... Конечно, ловкости и проворства коту-дачнику не хватало, и охота его первый раз завершилась неудачно, да еще и я появился тут с прутом в руках. Но все равно кот есть кот. Жди от него беды. А потому , рассчитывая на то, что наши дачники - люди интеллигентные и, наверное, осведомленные, какой порядок содержания домашних животных существует в той же Финляндии - ведь Финляндия совсем рядом с Ленинградом - и отпра­вился я к нашим дачникам, чтобы попросить их присматривать за своим котом...

Разговаривать мне пришлось с хозяином кота, с сыном музыкан­тов. Я рассказал этому будущему, и обязательно выдающемуся, музы­канту о своем садике, о своих друзьях-птицах, рассказал о корос­теле-стороже и о зайчатах, которые приходили ко мне под окно, и просил его присматривать за котом, чтобы кот не принес никому ни­какой беды. Я очень надеялся, что будущий музыкант поймет меня, надеялся на его доброе сердце, но в ответ услышал следующее:

- Пра-пра-пра... дедушка моего кота был любимым котом импера­тора Николая Второго!

- Ну, и что с того, что ваш кот таких благородных кровей? Он и в таком высоком качестве может принести беду, - возразил я. На что будущий выдающийся музыкант ответит по-прежнему безапелля­ционно:

- Мой кот должен ходить там, где ему хочется. У нас демократия.

Я напомнил своему юному собеседнику, что есть такая страна Финляндия, что она совсем недалеко от его родного города Ленинграда, что в Финляндии, законы, оберегающие природу не разрешают ни собакам, ни кошкам ходить там, где им захочется, хотя в Финляндии еще более мудрая демократия, чем у нас. И снова услышал ответ, ко­торый не оставил никакой надежды:

- У нас не Финляндия, а Россия.

Ну, что ж, раз у нас не Финляндия, а Россия, - подумал я, -придется и мне вспомнить, как по России частенько попугивали раз­ных распоясавшихся господ, кичившихся благородны­ми кровями и не желавших считаться ни с кем.

Я уже упоминал, что вместе со мной в доме на берегу Озера Си­зых чаек жили две небольшие собачки-таксы. Одну звали Норкой, а другую - Лаской. Такие имена дал я своим собачкам по той причине, что были они неплохими охотниками, за что и получили на охотничьих испытаниях очень высокие оценки.

Норка была постарше, а ее дочь Ласка помоложе. Норка и Ласка были очень дружны, жили мирно и согласно друг с другом, больше всего любили лесные походы и одинаково непримиримо относились к кошкам... Видели бы вы, что происходило с ними, когда слышали они от меня команду "кошка!" Тут они готовы были выскочить хоть в окно, чтобы расправиться с любым котом. Вот своих собачек и решил я призвать на помощь, чтобы привести в порядок нашего Собчака...

Дождался я, когда кот императорских кровей появится у меня под окнами, приоткрыл дверь и скомандовал своим собачкам: "Кошка!" И тут же две рыжие бестии вырвались из дома на улицу и сразу на кота.

Конечно, даже такой надменный кот успел спастись... Кот есть кот - отпрыгнуть в сторону и разом оказаться, например, на стене дома, когда тебя собираются растерзать собаки, для любого кота плевое дело... Только вот, отпрыгнув в сторону и вскочив по стене моего дома до окна, наш Собчак, разжиревший на городских харчах, на смог как следует ухватиться обоями лапами за наличник и теперь чувствовал себя, видимо, не очень уверенно... Вот-вот кот сорвет­ся вниз и тогда держись пра-пра-пра... внук любимого кота импера­тора Николая Второго.

Чтобы не случилось самого худшего, я взял своих собачек на поводки, но не запретил им так же зло облаивать кота, который еле-еле удерживался на стене.

Ну, все - пора! В неловком для себя положении кот благород­ных кровей уже побывал, почувствовал, наверное, что и на него есть управа. А теперь мы тебя еще и прогоним, как гонят самых по­следних воров, чтобы ты надолго запомнил, что и на всяких пра-пра-пра.... внуков есть справедливый суд.

Кот вот-вот должен был упасть со стены дома. И когда это слу­чилось и он оказался на земле, я отпустил поводки и мои таксы разом бросились на своего врага.

Но врагу я все-таки оставил пути к отступлению: калитка в палисадник была прикрыта - кот через нее проскочил, а собачки мои задержались. И это спасло разбойника. А когда перепуганный Собчак успел немного отбежать от нашего дома, я открыл калитку и выпустил Норку и Ласку.

Что здесь было! Лай, преследование!.. Кот еле успел доскакать до своего дома и скрылся там от врагов

Я, не торопясь, следом за своими собачками поднялся в горку, к дому наших Ягодок. Навстречу мне вышел будущий, и обязательно выдающийся, музыкант и строго поинтересовался, что произошло и почему "ваши собаки гонялись за моим котом?" На что я спокойно ответил:

-Понимаете ли, ваш кот забрался ко мне в дом. Вот мои собач­ки и не стерпели - они не могут иначе относиться к ворам и разбойникам.

- А почему вы пускаете своих собак бегать свободно по насе­ленному пункту? - решил допросить меня юный гений, - Вы же сами рассказывали мне, какой порядок содержания собак существует в Финляндии.

- Но у нас ведь не Финляндия, а Россия, и собачки у нас пока имеют право сами наказывать любого кота. Вы лучше скажите мне спасибо за то, что я спас ваше любимое животное, не дал собачкам его поймать...

Все! На этом походы кота Собчака в мой сад и закончились. За ним стали присматривать - все-таки такого выдающегося кота надо было беречь.

Вот так усмирили мы еще одного нашего врага, а главное, при­вели в чувства и его заносчивого хозяина, от которого больше все­го и зависело, будет ли его кот в деревне добрым и симпатичным домашним существом или станет вовсю разбойничать.

Но был у нас и еще один враг, унять которого своими силами мне никак не удавалось...

В конце каждого лета у себя на заборе видел я большую строй­ную птицу с рябой грудкой - ну, точь-в-точь как кукушка, только вроде бы чуть побольше, а главное, у этой птицы в отличие от ку­кушки, были длинные острые когти и сильный загнутый клюв хищника.

Смотрел я на эту птицу и всякий раз вспоминал старинную сказку о том, как по осени наша кукушка перестает куковать и оборачи­вается хищной птицей-ястребом.

Уж зачем нужно было такое превращение сказочной кукушке, я так и не узнал - в сказке об этом не говорилось. А вот то, что ястреб-перепелятник внешне напоминает собой кукушку, это точно.

Конечно, с непрошенным визитом к нам в конце каждого лета прилетал именно ястреб-перепелятник.

Ну, хорошо еще, если он прилетит вот так, открыто, сядет на забор и станет оттуда высматривать добычу. Тогда мне можно будет выйти на улицу и прогнать этого быстро и ловкого охотника. И он на какое-то время забудет наш дом... Хуже, когда ястреб-перепе­лятник явится незаметно, подберется к нашему саду - а подбираться незаметно ястреба умеют - затаится где-нибудь, а потом разом на­бросится на кого-то из моих соседей.

Так случилось и в прошлом году, когда ястреб поймал прямо перед моим окном молоденькую ласточку-касатку... Эта ласточка еще совсем недавно первый раз выбралась из своего гнезда, еще не улетала никуда далеко и все время была здесь, у меня под окнами. Здесь-то и схватил ястреб нашу птичку...

Как воевать с таким ловким охотником, как отвадить его, я не знал . Гонять ястреба я гонял. Вспоминал не раз и о ружье, когда видел этого разбойника. Но ружье не доставал. Что делать - ведь ястребу тоже надо жить, выкармливать своих птенцов. Уж так устроено все в природе: каждый платит какую-то дань за право жить на земле. Это кота Собчака, можно наказывать - о коте должны забо­титься люди, которые принесли его в свой дом, должны сами его кормить, а не позволять ему разбойничать. Домашний кот и без охоты за птицами прекрасно проживет. А вот ястребу не прожить без охо­ты - это его жизнь, его профессия...

Но все равно мне было не по себе, когда ястреб прилетал к нам и в очередной раз охотился возле дома за моими друзьями. Чувство­вал я себя тут виноватым - ведь все эти птицы, живущие возле моего дома, доверились мне, спаслись тут от многих врагов, может, кто-то из них и потерял несколько свою осторожность... А тут вдруг нагря­нула беда. Нет, я должен был что-то придумать, должен был как-то отвадить ястреба. Но как?

И вот тут, когда я в тревоге ждал, что наделает ястреб в оче­редной раз, меня и моих друзей выручили... вороны. Да-да, те са­мые серые разбойницы, которых еще по весне отваживал я от своего дома. И они в конце концов покинули нас.

Но вороны не были бы воронами, если бы решили раз и навсегда оставить меня, мой дом, мой сад, где для них столько самой разной поживы... А как же помойка с отбросами возле этого дома?.. А потому, сдав официально свои прежние позиции, подписав передо мной капитуляцию, эти пронырливые существа все время следили за моим домом. И ближе к осени, будто зная, что в это время я не стану наказывать их за разорение гнезд - какие гнезда в конце лета, все птенцы уже вывелись - стали наведываться ко мне неболь­шими проворными отрядами.

Словом, как и что у меня тут, они знали отлично, но пока до поры, до времени таились. Но тут ко мне в сад прибыл с разбоем ястреб-перепелятник, и вороны не выдержали: ястреб - их кровный враг... И ястреб, с трудом увертываясь от ворон, летел прочь. Еще одно, два таких наказаний, и перепелятник забывал к нам дорогу.

Кого благодарить за это, кто прогнал ястреба? - думал я и ответ на этот вопрос всегда находил, если просыпался пораньше утром. Тут-то и приводилось мне видеть настоящий воздушный бой ворон с ястребом. И конечно, я не мог не поблагодарить за это моих вездесущих и не всегда желанных соседей...

Ну, что же, спасибо вам, вороны, за ястреба. Но только не зазнавайтесь, не начинайте снова свои разбои...

Такова жизнь, что приходится порой кланяться в ножки и своим самым - самым недругам.