Geum.ru

Рассказы о природе для детей и взрослых

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16
ЦЫПА


Самые первые сизые чайки, показавшиеся над нашим озером, чайки-разведчицы, ночевать у нас обычно не оставались. Оповестив своим громким криком, что весна, наконец, пожаловала и к нашей лесной деревушке, посидев немного на льду озера среди расплывающихся под солнцем луж, иногда заглянув и к нашим домам, эти пернатые первопроходцы к вечеру исчезали.

Скорей всего они возвращались туда, откуда явились к нам разогревшимся полднем и где все остальные чайки дожидаются окончания долгого весеннего путешествия. А на другой день, когда солнце опять начнет топить снега своими жаркими лучами и когда голубое от недавней зимы небо, как вчера, опять потеплеет от весенней испарины, чайки-разведчицы появятся снова. В этот раз их может быть и побольше. Но все равно они к вечеру покинут нас – улетят от нашего ночного мороза. Да и нечего пока этим птицам делать здесь, возле нас. Ведь их главные владения, большой длинный остров Бодунов, еще под снегами...

Бодунов остров прямо перед моим домом. Когда озеро освободится ото льда, этот Бодунов остров будет оберегать мой берег и мою лодку, стоящую у берега, от разбушевавшейся озерной волны. А пока на острове еще держится зима, зарывшаяся в глубокие сугробы. Эти сугробы с северной стороны острова – с той стороны, которая обращена ко мне – еще долго будут не сдаваться теплу. Уже та, другая, южная сторона Бодунова острова совсем освободится от снега, уже явятся на Бодунов все наши сизые чайки и начнут свои громкие быстрые игры, а снег на крутой северной стороне все еще будет оставаться. И уйдет он, исчезнет только после первых весенних дождей, которые и смоют эти остатки зимы...

С северной, видной мне из окна, стороны острова еще лежали глубокие сугробы, а с южной, с той которая спрятана от меня, но открыта солнцу, снега уже совсем ничего, и из этого, садящегося прямо у тебя на глазах, кислого от тепла снега уже тут и там поднимаются щербатыми метелками чудом сохранившиеся зимой прошлогодние травы. Еще совсем немного, и такие метелки-щеточки будут повсюду. А там, вслед за ними, поднимутся над сдавшимся снегом и прошлогодние кочки. Все! Победа! "Киаа, киаа!" – будто празднует свой главный праздник-возвращение чайка-разведчица. "Киаа, киаа..." – летит громкий клич над озером. Это призывное "киаа, киаа" и там и там. И вот уже много-много быстрых крыльев накрывают собой оживший, проснувшийся от зимнего сна Бодунов остров.

Вот так каждый год и прибывают к нам сизые чайки. И пусть тепло еще может отступить, еще могут вернуться и крутые холода, но главное, Бодунов остров уже принял своих птиц, и теперь уже ничто не заставит наших сизых чаек куда-то отступить...

Теперь каждое утро начинается у нас криками чаек. Чайки носятся над островом, над деревней. Здесь, возле деревни, они выглядывают весенние проталины и как только снег начинает сходить с нашего бугра, птицы и здесь устраивают свои шумные игрища.

Сначала ты видишь только летающих птиц, играющих в воздухе. Птицы ходят кругами, пикируют вниз к земле, стрелой поднимаются к небу. И все это под неумолчное "киаа, киаа!"... А потом заметишь ты, что в жизни сизых чаек что-то изменилось. Нет, они все такие же громкие и веселые, но теперь летают вроде бы поменьше... Так и есть – наши чайки уже наигрались и теперь разбились на пары и вот так, попарно, восседают и там у себя на Бодунове острове возле мохнатых кочек, где совсем скоро будут у птиц гнезда, и по всему бугру возле деревни, и даже у меня на огороде под самыми окнами. И тут я могу совсем близко наблюдать за своими гостями.

Да, наши чайки уже разбились на пары, и уже ждут того времени, когда в гнездах должны появиться первые яички...

Гнездо у сизых чаек совсем не хитрое сооружение. Небольшая ямка прямо на земле, а в ней яички. Такое гнездо не надо долго строить, не надо тратить на его сооружение много времени, а потому чайки заняты пока только своими играми. Правда, теперь игры уже другие. И ведет эту игру, как правило, только отец будущих птенцов. Он эдаким гоголем-ухажёром неторопливо выхаживает возле своей подруги. Раздувается, наверное, для солидности и, покачиваясь назад и вперед, время от времени объявляет громким криком всем-всем о какой-то своей необыкновенной радости.

Когда чайка-ухажёр покачивается и вслед за этим издает крик, мне почему-то вспоминаются детские резиновые игрушки, которые могут запищать, засвистеть только после того, как на них нажмешь рукой... Накричавшись от радости, чайка-ухажёр на время затихает и замирает в своей позе. И тогда неподвижная птица еще больше походит на красивую-красивую, но только живую игрушку.

С сизыми чайками весной весело и легко... Но вот опять что-то незаметное для меня происходит, и наши вчерашние дамы и кавалеры чуть ли не разом все исчезают...

Нет, они никуда не улетели – они по-прежнему здесь на озере, но теперь все они перебрались на свой Бодунов остров. Теперь чайки, вчерашние дамы, собираются стать матерями и сидят на гнездах. А их недавние кавалеры заняты уже не играми-ухаживанием, а становятся сторожами.

Тихо там, на Бодунове острове. Сейчас там совсем нечего делать людям. Сейчас, когда озеро освободилось ото льда и вокруг озера ходят крутые волны, уже никакая лиса не нарушит покой птиц. Вот если только какой-нибудь пернатый охотник пожелает проверить оборону нашего быстрокрылого воинства. Но тут уж держись тот же коршун... Раздастся боевой клич над островом и отовсюду, как по команде, сорвутся и вскинутся белыми стрелами навстречу врагу отважные чайки. И бежать, бежать долго от таких стремительных атак любому пернатому недоброжелателю.

А как чайки расправляются с воронами, по-воровски подобравшимися к острову!

Зимой в нашей деревушке ворон нет. У нас вороны тоже перелетные птицы. Еще в начале зимы они куда-то улетают. Кто-то говорил мне, что наши вороны отправляются зимовать чуть ли не на Британские острова, в Англию. Может быть, это и так. Но только уже в конце марта, еще до появления чаек-разведчиц, вороны всякий раз возвращаются обратно, подыскивают себе места для гнезд и промышляют возле лунок, насверленных рыбаками по озеру.

До сизых чаек вороны у нас полные хозяева. Но вот являются чайки, и вороны лишний раз нигде не показываются. Правда, находится другой раз какая-нибудь уж слишком наглая вороватая птица, которая незаметно, над самой водой еще с утра пораньше, когда еще не так светло, подберется как-то к Бодунову, шмыгнет в ольховые заросли и примется выглядывать: где здесь гнезда чаек? Высмотрит, узнает все для себя и станет ждать, когда кто-нибудь побеспокоит птиц и они оставят хоть на короткое время свои гнезда. Уж тут ворона не прозевает. Шмыг к гнезду, яйцо в клюв и скорей-скорей прочь.

Но такие победы нашим воронам на Бодунове острове, пожалуй, совсем не достаются. Чайки знают ворон – знают, что это за гости. И стоит вороне только-только направиться к острову, как тут же сторожевой клич поднимет на крыло защитников острова, и держись тогда серая воровка.

Тут ворону может спасти только ее умение прижаться во время бегства с острова к самой воде. Чайки пикируют сверху на разбойницу, но ударить ее не могут. Ведь из пикирующей атаки надо выходить. А как выйти из пикирования, если под вороной сразу вода – так в воду и угодишь. Ну, а если не догадывается ворона прижаться к воде, не сообразит, где спасение, тогда уж извините – приходится терять ей во время бегства не одно перо.

Правда, большие силы для наказания вороны чайки никогда не выделяют. Две, много- три птицы гонят прочь разбойницу. Но гонят долго и далеко от своего острова. И порой только у нас в деревне, где ворона так или иначе вынуждена подняться выше над землей, и приводится в исполнение приговор за попытку разбоя. Тогда вороньи перья, выбитые чайками, нахожу я даже у себя на огороде...

Вот так вот, более-менее спокойно и выводят чайки на Бодунове острове своих птенцов... Правда, случается, что поджидает наших чудесных птиц другая опасность. Места наши северные, холодные. И нередко зима не уходит от нас сразу, нередко она возвращается и с морозами, и со снегом. Бывает, что густой снег пойдет у нас и в начале июня. А уж в конце мая такие беды-события случаются очень часто.

Вернется неугомонная зима, принесет снег, закроет этим поздним коварным снегом поля и луга. Ляжет тогда снег и на Бодунов остров. А там у чаек гнезда. И в гнездах уже яички. Их не оставишь, их все время надо греть. И сидят другой раз на гнездах совсем занесенные снегом наши чайки.

Возьмешь бинокль, приглядишься к белому покрывалу, укрывшему вдруг весеннюю, зазеленевшую уже землю, и разыщешь среди этой предательской белизны маленькие птичьи головки... Чайка сама на гнезде, греет кладку, а снег у нее на спине, на плечах, вся она в снегу, только головка чуть-чуть поднялась над снегом. И так по всему острову.

Тревожно, зябко станет за птиц: выживут ли, не замерзнут ли сами? Ждешь каждый день тепла, слушаешь по радио сводки погоды, по известным тебе приметам гадаешь, когда уж окончится у чаек этот снежный плен. И, слава Богу, все пока оканчивалось у нас тут благополучно.

Снег сходит, и остров Бодунов снова оживает. А там совсем скоро появятся на острове и первые птенцы. И их можно будет увидеть, если объехать остров на лодке. И не надо тут подплывать к самому берегу. Едешь на лодке, смотришь в бинокль туда, где берег обрывается в воду, и видишь на камнях у воды, на кочках под обрывистым берегом больших неуклюжих птенцов. Они очень осторожны. Хоть ты и далеко от них, но заметив лодку, они сразу замирают, прижимаются к кочкам, прячутся под берегом, и теперь уже так просто их не заметишь. А подъедешь поближе, и тут же все чайки острова набросятся на тебя... Извините, извините, беспокойные птицы. Я не враг вам. Извините. Я покидаю ваши владения.

На острове птенцы живут недолго. Подрастут, окрепнут, и ты видишь их уже на воде. Собираются они кучками и так кучками-отрядами и направляются в сторону нашей деревушки. Конечно, совершают они такое путешествие не одни. На воде вокруг них внимательные родители. Родители уже и на берегу, в заливе возле деревни, куда наш детский сад почему-то решил перекочевать. Здесь в заливе густая трава, здесь тростник, и здесь малышам, видимо, проще укрыться от врагов. А враги все те же: и коршун, и вороны. И так же за коршуном и воронами внимательно следят взрослые чайки.

Взрослые чайки по-прежнему белокрылые, быстрые и громкие своим криком. А вот малыши, хотя почти и дотянулись размерами до своих родителей, но еще не белые, а серые, буроватые, а главное, еще не умеют, как настоящие чайки, громко кричать. Они только пищат... Стоит такой серый птенец где-нибудь на берегу возле кочки, покачивается на ногах взад и вперед, взад и вперед и, как резиновая игрушка, выдавливает из себя тонкий и жалобный писк, выпрашивая у родителей угощения. Ну, как тут ни разжалобиться, как ни накормить проголодавшегося малыша...

Вот однажды такой пронзительный жалобный писк и раздался под окном нашего дома на самом берегу возле лодки... Что это? Никогда раньше чайки не приводили своих пискунов ко мне в гости?

Я выглянул в окно и увидел на берегу большого неуклюжего птенца сизой чайки. Он то и дело покачивался и, выставив вперед клюв, громко пищал. Я вышел из дома узнать, в чем дело, попытался где-то поблизости отыскать родителей пискуна, но взрослых чаек нигде не было.

Такой просящий писк раздавался у нас под окном все время, пока мы оставались дома, чтобы не испугать взрослых чаек... А вдруг они где-то здесь и следят за своим малышом? Ну, покричит он еще немного, а там родители все-таки отзовутся и накормят попрошайку. Что же делать, если разыскивать пищу этот птенец еще не научился.

Но шло время, птенец все пищал и пищал, а родители его не появлялись... У нас наконец дрогнуло сердце, и мои сыновья отправились к нашему нежданному гостю.

А гость оказался действительно голодным. Пришлось срочно ловить маленькую рыбешку и кормить этого пискуна. Конечно, из рук угощение он не брал. Да мы и сами старались всегда не приучать никого из своих пернатых или четвероногих диких соседей, которые так или иначе попадали в число наших друзей, уж слишком доверять людям. Ведь мы живем здесь, в этом доме не все время. Мы уедем, и явится сюда другой человек, с другим сердцем и другими мыслями. А тут доверчивая птица или зверек, которые сами идут к тебе в руки... Нет уж! Пусть этот пискун, раз прибыл в гости, живет рядом, кормится с нашего стола, но совсем ручным не становится.

Рыбешку, предложенную ему, наш пискун подобрал. Правда, не сразу разыскал он в траве подброшенную ему плотвичку. Пришлось брать доску и устраивать для нашего гостя чуть ли не взаправдашний обеденный стол. Сюда, на досочку, мы и стали класть наши угощения. Пискун теперь хорошо видел рыбку и потихоньку-потихоньку тянулся к ней, а там и подбирал ее.

Словом, начало было положено, и от голодной смерти наш неожиданный гость оказался спасенным... Но где же все-таки его родители?.. Прошел день, мы старались, как можно меньше, находиться возле птенца, чтобы не отпугнуть чаек, но и к вечеру никто из законных родителей пискуна о нем не вспомнил. И он по-прежнему оставался возле нашего дома и по-прежнему жалобно пищал. Пищал он и тогда, когда был сыт.

Вот так, под постоянный писк и жили мы теперь каждый день. А тем временем наш пискун становился все крепче и смелей. Он уже не только выбирался на берег, но и смело путешествовал возле дома и бани, а там присмотрелся и к лодке и стал забираться на нее... Ну, что же, живи себе, молодец, только поскорей научись вместо писка разговаривать, как взрослая птица. А то, поверь мне, слышать все время жалобный голос сироты, ой, как тяжело.

Увы, за лето наш пискун так и не разучился пищать, хотя и летал уже почти как настоящая взрослая чайка. Улетит куда-то, побудет где-то, а к вечеру все равно сюда, к нам и к своему обеденному столу.

Обеденный стол для свой Цыпы мы накрывали каждый день, но делали это с каждым днем все с большим беспокойством. Ведь совсем скоро нам собираться в Москву. А что будет с нашей Цыпой, если она не научится самостоятельно разыскивать пищу?.. Ах, ты, Цыпа-Цыпа...

Это имя – Цыпа – явилось к нашему пискуну само по себе и чуть ли не в самый первый день. Мои сыновья, стараясь накормить голодного птенца-сироту, подбрасывали ему рыбешек и чтобы как-то обратить на себя его внимание почему-то сразу стали называть этого птенца цыплячьим именем: "Цыпа-цыпа-цыпа..." Так и пошло у нас Цыпа да Цыпа... "Цыпа-цыпа-цыпа..." – и Цыпа тут как тут, возле нас, верхом на своем столе.

Увы, лето заканчивалось, и моим сыновьям пришло время собираться в Москву, в школу. Вместе с ними и я на короткое время отправился в Москву. А Цыпа осталась возле нашего дома одна.

Как она теперь, эта Цыпа? Ведь все чайки уже улетели от нас. Нет, пока не на юг, не в теплые страны – пока они только перебрались туда, где были поля, где больше пищи. Чайки не летят сразу к теплу, а вот так вот, выведя птенцов и дождавшись, когда те окрепнут, начинают кочевать с места на место, все дальше и дальше откочевывая от родных гнезд и от близких холодов в теплые места.

Чайки покинули наше озеро, а Цыпа все еще была здесь... Погибнет, замерзнет, кто-нибудь поймает ее? Не сможет добывать пищу?.. Эти мысли все время были со мной в Москве. Обратно в деревушку, к своему озеру, я вернулся уже в самом конце сентября. Было уже холодно, частенько шел мокрый снежок. Озеро под ледяным северо-западным ветром стало тяжелым, темно-серым, будто налилось свинцом. На таком озере всегда очень неуютно и всегда хочется поскорей пригнать лодку домой... А потом ветер как-то разом оборвался, все стихло, как стихает обычно поздней осенью перед первым морозом, который явится легко и чисто, подморозит, уберет всю осеннюю грязь, а то и украсит разом все вокруг играющим на солнце мохнатым инеем.

Холодный ветер, рвущий воду озера, стих где-то сразу после обеда. Я вышел из дома и стал присматриваться к небу: что там, появилась ли хотя бы небольшая голубая полоска, которая точно расскажет мне о завтрашнем первом ночном морозце?.. Я всматривался в остатки пелены, уходящей с озера, и тут у себя над головой уловил быстрое движение крыльев. А следом большая красивая птица кругом прошла над моим домом. Дала еще и еще круг...

Я стоял, как зачарованный, стоял чуть ли не со слезами на глазах от счастья и негромко произносил такое знакомое слово: "Цыпа, Цыпа". Неужели это ты? Да какая ты стала красивая, почти совсем белая. Только кое-где на шейке осталась еще пятнами память о птенце-пискуне.

Цыпа, Цыпа... И чайка еще круг за кругом прошла над моим домом, надо мной. Я бросился в дом, принес своей птице угощения, положил кусочки хлеба на обеденный стол, который она, наверное, помнила. Отошел в сторону и снова позвал: "Цыпа, Цыпа". Но птица то ли была чем-то сильно занята, то ли торопилась в дорогу, тоже узнав о близком морозе, и залетела сюда не для обедов и ужинов, а так, просто попрощаться с тем местом, где из неуклюжего птенца-пискуна стала она большой и красивой сизой чайкой... Она так и не опустилась к своему обеденному столу, а сделав еще несколько кругов, быстро скрылась за Бодуновым островом.

Неужели это наша Цыпа? Наверное, все-таки это она. Ведь обычно чайки так долго не задерживаются на нашем озере и никогда не прилетают проститься со своими родными местами перед отлетом на юг. Это только наши скворцы исправно являются в деревню к своим скворечникам перед самым отлетом. Явятся откуда-то, посидят возле своих домиков день-другой, как весной, попоют-поверещат на прощание, а там разом на крыло и прочь от близких морозов.

Так поступают скворцы, но только не сизые чайки. А это какая-то особенная чайка. Скорей всего это наша Цыпа. Но почему не ответила мне ни писком, ни криком? Пищать она, конечно, уже разучилась. А научилась ли разговаривать, как взрослая птица?..

Вот так и встретился я снова со своей Цыпой уже перед самой зимой.

Прошла зима. Показалась в Москве весна. И как всегда тут, заторопился я к себе на озеро, чтобы раньше весны прибыть туда и встретить новую весну здесь, чтобы дождаться тепла и увидеть в потеплевшем от весеннего солнца небе первую сизую чайку-разведчицу.

И в тот раз первая сизая чайка-разведчица явилась над нашим озером в такой же теплый от весенней испарины день. Я так же возвращался с озера, с рыбной ловли по лужам, растекшимся на льду, так же радовался теплу и свету и так же счастливо, как всегда, увидел первую сизую чайку и услышал ее призывный крик... Весна пришла! Наступила! Какое счастье!

До дома оставалось совсем немного. Я уже обогнул мыс Бодунова острова и видел свои мостки, с которых летом брал воду. Мостки за это утро, пока я бродил по озеру в поисках окуней, еще выше поднялись надо льдом – это еще ниже опустился под солнцем последний снег под моими мостками. А у самой двери, у порожка, снег сошел совсем, и от мокрых досок, выстеленных перед дверью, на солнце поднимался сырой и теплый дымок.

Совсем скоро я буду дома, сниму надоевшие сапоги, теплую куртку, а потом снова выйду на улицу в первое весеннее тепло и снова буду слушать крики чаек...

Вот и мостки у берега, вот и дверь дома. Я поднял глаза и остановился... Что это?!. Возле самой двери на досках, вытаявших сегодня из-под снега, вдруг большая красивая птица – сизая чайка!

Я растерялся, не знал, что делать. А потом произнес, произнес, видимо, громко: "Цыпа, Цыпа". Я позвал птицу, и она не испугалась, услышав мой голос. Только чуть шевельнулась, а затем шажок-второй-третий... Не очень спешно отошла в сторону, уступая мне дорогу к двери.

Я оставил на улице свою пешню-коловорот, рыбацкий ящик и поторопился в дом, собрал там кусочки хлеба, сухари и все это вынес на улицу. Я торопился, боялся, что чайка не дождется меня и улетит. Но она дождалась. Я разложил свои угощения там, где когда-то был устроен обеденный стол для птенца-сироты, и отошел в сторону. И Цыпа – конечно, это была она, только она одна могла запомнить тепло моего дома, только одна она могла знать, что здесь всегда ждёт её угощение – быстренько-быстренько подошла к обеденному столу и принялась за кусочки хлеба.

Чтобы не мешать птице я вернулся в дом и наблюдал за ней из окна. А чайка немного поела, затем – топ-топ-топ – засеменила в сторону, расправила крылья, отлетела недалеко от моих мостков и опустилась на лёд. Я присмотрелся и увидел, что моя Цыпа подлетела к другой сизой чайке… Кто это? Цыпин кавалер или дама сердца? (Мы ведь не знали, кто именно наша Цыпа: будущая мать или будущий отец новых сизых чаек).

А Цыпа побыла недолго рядом с этой чайкой и снова подлетела к своему обеденному столу. Она будто позвала за собой ту птицу. Но та, другая чайка, видимо, не знала ещё нашего дома, а потому никак и не соглашалась довериться незнакомому ей человеку.

Цыпа теперь каждое утро навещала меня. Я подкармливал её сухарями и мелкой рыбёшкой. Она была такой же доверчивой и смелой, а вот её друг (или подруга) так и не отважился за всё время навестить мой дом.

А когда настало время устраивать гнездо, Цыпа меня позабыла. Но вот у чаек появились птенцы, эти птенцы первый раз познакомились с водой, узнали, что они умеют плавать, и тут, ещё до того, как все чайки поведут своих птенцов в залив к нашей деревне, моя Цыпа прибыла к нам и не одна – вместе с ней приплыл и птенец-пискун. Правда, на этот раз мы не стали приучать пискуна к себе. У него есть родители и пусть они сами беспокоятся о своём чаде. Но Цыпу мы всегда принимали с радостью. И она всегда отвечала нам прежним доверием.

Уже к середине лета все чайки улетели с нашего озера. Улетела вместе с ними и наша Цыпа. Не видно было и её подросшего птенца-пискуна. Значит, и он подрос и окреп для дальней дороги. В ту осень я долго задерживался здесь, на берегу озера. Был здесь до хороших морозов, но никаких сизых чаек здесь, над нашим озером уже не видел.

Как добралась моя Цыпа и её птенец до теплых стран? Как зимовали там? Вернутся ли домой? Всё ли будет благополучно?

Я снова ждал весну, ждал первых чаек-разведчиц. Они, как всегда, прилетели к нам, но на этот раз ни одна из них не наведалась к моему дому. Не навестила меня ни одна чайка и позже, когда прибыл на Бодунов остров весь пернатый отряд… Неужели Цыпа забыла наш дом? А может быть, случилось худшее? Ведь век птицы очень короток – у птиц очень много врагов.

Правда, в этот раз у меня на огороде, на старой компостной куче, среди прошлогодней лебеды две сизые чайки устроили своё гнездо. Об этом я узнал только тогда, когда неосторожно побеспокоил птицу, сидящую на гнезде. Я поспешно удалился, и чайка вернулась обратно, к своему гнезду…

Откуда эти птицы?.. Может быть, это цыпин птенец, которого мать приводила сюда, к нам, в прошлом году? Может быть, он тоже как-то по-своему запомнил наш дом и хоть не стал ручным, но оставил себе, что человек – это не так уж и страшно. И теперь вот совсем доверился мне – доверил и себя, и своих будущих птенцов… Что же будем ждать, когда у этих доверчивых чаек появятся на свет пискуны. Какие новые переживания принесут нам наши новые друзья и соседи?..