Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики

Вид материала

Реферат

Содержание Различие закона Моисеева

Подобный материал:

• Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
• Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
• Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
• План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
• Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
• Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
• Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
• Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
• Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
• Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.

ерожденные добрые нравствен-

311

ные качества, не составлявшие личности е целом, а лишь определяющие неко-торые нормы нравственного поведения. В их автономном, и, как правило, не-зависимом от них контексте, - как в мозаике, где отдельные желтого цвета эле-менты лишь символизируют собой золото. И в таком случае нравственные идеалы - лишь слегка подкрашенные, очищенные от эмпирической реальности, в лучшем случае сублимированные, неизвестно откуда берущие свое начало. Составленная из подобных сублимированных идеалов нравственная система также представляет собой нецельную мозаичную картину, со многими выпав-шими элементами, и, кроме того - без ясного четкого плана и заданности.

Таким образом, любая из возможных нравственных систем и воплоще-ний, лишь напоминает и намекает на возможную гармонию, ею не являясь. На-против, личность, изображенная в "Нагорной проповеди" и в Евангелии в це-лом, "человек горы" поражает своей нравственной гармонией. И сами заповеди, таким образом, становятся существенными не столько сами по себе, столько как свидетельства этой поразительно тихой и строгой гармонии любви; гармонии, имеющей небесное основание.

Чем больше вчитываться в нравственный строй и смыслы Евангелия, тем более можно различить там не отдельные, хотя бы очень глубокие призывы и указания, хотя бы и собранные в единую систему "закона", но сам закон как сеидетельстео и еыражение этой небесной гармонии.

Впрочем, и заповеди, рассматриваемые как указания гармонии, так дале-ки от обычных, даже порою очень высоких нравственных норм "сего мира", так неповторима их неотмирность!

"Подставь другую щеку", - как это не похоже не только на практику, но даже на самую высокую законническую и сентиментальную нравственность. "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас", - ни в одной нрав-ственной системе или практике невозможно найти ничего подобного. Наконец, прямое указание - "собирайте себе сокровища на небе" - есть ключ, открываю-щий небесный порядок Евангельского нравственного закона. И в свете такого понимания, совсем другой, неземной характер приобретают даже наиболее "земные" указания этого закона, типа: "как хотите, что с вами поступали, так и

312

сами поступайте". Ибо, прежде всего, в таком случае встает вопрос: как же вы хотите, чтобы с вами поступали? - и небесный, "горний" человек, принявший в свое руководство небесный нравственный закон - дает небесный ответ: «хочу, чтобы со мною поступали по-небесному».

Наконец, поразительно небесный характер имеет описание в Евангель-ском законе самой "новой твари" в ее эмпирическом бывании. Прежде всего, в том отношении, что оно абсолютно апсихологично. Кажется, что невозможно избежать психологии, по крайней мере, в описании человеческих отношений, -и вместе с тем - нравственные указания даются ене психологического контек-ста, и совсем не потому, что "идеализм" этих указаний "загораживает" лич-ность. Наоборот - личность, причем личность гармоничная, очень видна в гор-нем евангельском человеке. И, напротив, в нашем обычном человеческом мире личность "загораживается" психологическими слоями, вплетающимися в нрав-ственные содержания. Создается впечатление, что в этой-то психологии и есть сущность личности. Но на деле, это «облачение» и «затмение» личности. В ди-намике раскрытия подлинной личности, раскрывающей духовно-нравственные начала, как бы опадают в чужеродный осадок психологические переживания, сплошь пронизанные грехом. И все же, при всей идеальности, евангельское описание замечательно своей конкретностью. Оно совсем не реализуемо "пси-хологическим" человеком, ибо предлагает задание именно освободиться от своего психологизма . Помимо практики, "пока руки не начали делать", не со-всем понятно, как это возможно. Но зато непсихологический человек прекрас-но здесь раскрывается во всей своей прекрасной конкретности.

Это становится возможным прежде

Христос - „,

всего потому, что сам закон Христов Са-

исполнитель закона _мим Христом и предложен, и весь строй

Евангелия, прежде всего и показывает

Христа как исполнителя закона. Более того - если бы Христос переым не ис-

полнил свой закон как челоеек и сын челоееческий в полноте и совершенстве -

¹⁴ Именно поэтому никакой артист не сможет изобразить Христа, Богородицу, святых

313

этот закон вообще никем и никогда не мог бы быть исполнен в той абсолют-ной полноте всех смыслов, в которой он был исполнен Христом. Во всяком случае, если нравственный новозаветный закон представлять только как пере-чень этических норм, он еще менее исполним, чем ветхий закон, ибо он нала-гает более трудные внутренние и поведенческие обязательства.

Даже когда человеку очевидна безусловная и бесконечная праведность закона, так велик соблазн неисполнения - и не только в практике, но и в уста-новках, между тем, как нарушение в установке ведет к искажению смысла.

Такие нарушения в установке могут осуществляться (и осуществлялись) во-первых, через уменьшение значения законных требований (хоть на йоту - по слову Христа); во-вторых, через енешне - формальную адекеатность испол-нения (фарисейство) и, в-третьих, через изменение сущностного содержания

(полностью или частично).

В реальности же нраестеенной жизни законные требования нарушают-ся, во-первых, по причине указанного искажения смыслов; во-вторых, по при-чине безразличия к этим требованиям; в-третьих, по причине разного рода не-мощей душевных и физических, и, наконец, в-четвертых, по причине неени-мательности и непонимания.

Но совершенный человек Христос Сам о Себе говорит: "не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить" (Мф. 5,17). Такие слова могут быть сказаны лишь тогда, когда имеются пусть хотя бы и иллюзорные, но все же какие-то основания думать иначе. И на самом деле - некоторые слова и некоторые действия Иисуса создавали у их слушате-лей и зрителей впечатление, что Он говорит и поступает вопреки ветхому зако-ну, особенно в ритуальной его части, порою даже демонстративно, как бы эпа-тируя видящих и слышащих Его. Но слова Христа непреложны, и если Он го-ворит о ветхом законе, что Он пришел исполнить его - значит, это так и есть; и видимое, по форме, временами, нарушение - на деле есть тоже исполнение. Более того - если бы даже Он не сказал таких слов, признающие Его Богом должны были бы априорно признать, что только так и может быть; ибо Бог не может вступить в противоречие с Самим Собою. Если Он как Отец небесный

314

уже дал прежде нравственный закон, Сын Божий, явившись на землю, не может нарушить закон, данный Отцом.

Следовательно, нужно суметь увидеть во всех кажущихся нарушениях подлинное исполнение. А для этого сначала осознать, в чем состоит исполнение посути.

Исполнение есть приведение к полноте того, что было не полным, либо потому, что само явление было очерчено лишь в некоторой части и потому для полноты должно быть дополнено, либо потому что явление дано лишь в схеме, абрисе, плане, и исполнение в таком случае означает воплощение, раскрытие яеления е реальной предметности. Каждый из этих смыслов без другого не-совершенен: если план получает законченный вид, но в форме только того же плана, это еще не исполнение; но также нельзя назвать исполнением реализа-цию части плана. Когда Христос говорит, что пришел исполнить закон, Он имеет в виду оба смысла, и действительно, в обоих смыслах и исполняет его.

Сама Нагорная проповедь есть восполнение неполноты ветхого закона, а вся земная жизнь Иисуса есть живая реализация этой полноты. Сама форма не-которых заповедей ("Вы слышали... а Я говорю вам") демонстративно подчер-кивает восполнение неполноты соответствующего ветхозаветного материала.

Выполнение закона есть одновременно его усовершенствование и не только (и не столько) по причине его "расширения", но и в силу приобретения им нового качества: качества абсолютного совершенства, почему Христос и призывает, кажется, к невозможному: "будьте совершенны, как совершенен Отец Мой небесный".

Совершенство новозаветного закона - это, прежде всего совершенство описываемой им личности. Но не означает ли в таком случае совершенство -некий вид абстракции или неисполнимый никаким человеком идеал? Да, ни для какого нравственно или в ином смысле выдающегося человека жизненная реа-лизация евангельского закона во всем его совершенстве и полноте неосущест-вима. Но как данный Богом через Моисея закон мог и имел право усовершенст-вовать тоже лишь Бог (Богочеловек), так и осуществить этот закон совершенст-ва и совершенных мог только совершенный праведник (Богочеловек). "Я при-

315

шел не нарушить закон, но исполнить", - говорит Он, и восполненный Им закон Он же и выполнил, и это исполнение и есть дело всей Его жизни, как это и вид-но в Евангелии. Тот совершенный человек, который описывается евангельским законом, раскрывается в самой жизни Иисуса Христа.

Таким образом, закон становится нравственным оправданием созданного Богом мира. Конечно, не сам по себе, но потому что он является той идеальной схемой, которая, при ее реализации, выявляет гармонию этого богозданного мира, живая конструктивность которого оказалась искаженной грехопадением. Подобно тому, как строители в эскизных проектах великого архитектора про-зревают красоту будущего здания, его симметрию и жизнь, хотя сам по себе проект не более чем листы бумаги с начерченными на них линиями, в законе евангельском уже просматривается нравственная гармония восстановленного мира.

Но великий архитектор Сам Собою и из Себя и строит это здание; затем это домостроительство спасительной гармонии осуществляется во всю историю новозаветного времени святыми в синергии с Божеством. Таким образом, толь-ко в этом смысле не пусто известное изречение: "красота спасет мир". Гармония восстанавливаемого Богочеловеком мира состоит в исполнении (восполнении и выполнении) нравственного закона, при котором человек оказывается прекрас-ным, человек оказывается спасенным.

Исполняемый Христом закон несет нравственное оправдание мира, пото-му что его исполнением восстанавливается разорванная грехопадением связь твари с Творцом, "Должно исполниться все" (Мф. ,18) и все исполняется Спа-сителем. Христос Своею жизнью, смертью и воскресением исполняет закон, в котором спасительное дело Божественного служения, и все спасающиеся стре-мятся исполнить закон вслед за Христом, понимая, что нарушение его хотя бы на йоту - грех.

Нарушающий закон тем самым идет против воли Творца и ведет собст-венную душу к распаду. И потому нарушитель закона назван малейшим в Цар-стве Небесном (Мф. 5,19); "малейший", - т.е. по евангельскому контексту, -"никто", ибо живущий, существующий, реализующийся в Царстве Божием -

316

иным образом жить, существовать, реализоваться там не может, как только в соответствии с духовно-нравственным законом этого царства, т.е. по заповедям. Если же он нарушает заповеди, он - "малейший", "никто" в этом царстве.

Особенно же отвратительна и безобразна, по Евангелию, позиция книж-ников и фарисеев, т.е. учителей нравственной жизни. Относясь с максимальной тщательностью к форме исполнения, к внешней стороне, к наружному благо-честию, они совершенно не понимают или ложно понимают внутреннюю сущ-ность и смыслы благочестия, которое, по слову апостола Павла "на все полезно" (1 Тим 4,8). Исполнитель же закона " великим наречется в Царствии Божием". Первым из великих - и по значению, и по степени, и по времени - стал Сын Че-ловеческий Иисус Христос, потому что Он знает закон ео есей его полноте, совершенствует его до той полноты енутренних смыслое, которая доступна человеку, е соеершенстее исполняет, осуществляет его в жизни и научает то-му всех, кто вступает в ряды Его учеников. И в этом миссия Христа на земле, и в этом Его служение.

_? 06 этом Он сам неоднократно говорит: "Я

пришел для того, чтобы послужить, а не чтобы и служение

мне послужили". И все Евангелие свидетельству-

ет, что такое демонстративно выраженное понимание Христом Своей миссии,

как служения, осуществилось и на деле. Как видно из Евангелия, ни один мо-

мент Своей жизни Христос не живет для себя. А существеннейший признак

служения как раз и состоит в стремлении жить и действовать не для себя, а для

других.

Главное же отличие служения Христа (и вообще новозаветного служе-ния) от всякого другого служения состоит в доброеольности христианского служения, в то время как любой другой тип служения является обычно еынуж-денным.¹⁵

Нравственная жизнь в христианстве наполнена великими парадоксами, впрочем, парадоксами только для сознания, искаженного грехом - единственно-

¹⁵ Разумеется, и помимо христианского сознания встречаются в мире порою служения, совершаемые обычно на уровне высокой нравственной интуиции: самоотверженное служение врача, учителя, матери семей-ства. Будучи неабсолютными и несовершенными, они совершаются все же в духе христианского служения.

317

го типа сознания, известного падшему миру. Вот и здесь один из наиболее из-вестных парадоксов: доброеольность служения\ То, что Христос служил -очевидно, из всех Его действий; то, что Он служил доброеольно - тоже очевид-но хотя бы потому, что Он как Бог не мог быть ничем вынуждаем, и действовал из принципа абсолютной свободы. Да и логика событий свидетельствует, что ничто из внешнего мира не вынуждало Его действовать тем или иным образом, а тем более служить всегда, а тем более - служить даже до крестной смерти.

Между тем, крест - кульминация Его служения. И крест - демонстратив-ная символическая вершина всякого возможного нравственного служения во-обще, потому что в кресте - полнота самоотвержения, самоотдачи, т.е. любви. В добровольности нравственного самоотвержения и заключается полнота служе-ния. Потому то Христос незадолго до Своих крестных страданий заповедал Своим ученикам: "Как я послужил вам, так и вы должны служить друг другу".

В этом состоит главный смысл всякого человеческого, особенно же хри-стианского служения; Богочеловек Христос дал образец такого служения, и это означает, что такова и есть нравственная норма человеческой жизни, что, разу-меется, особенно относится к христианам, признавшим себя учениками Богоче-ловека.

В грешной логике падшего мира парадоксальность понятия "доброволь-ное служение" не может быть преодолена никак; она преодолевается лишь примером Божественной любви - вообще переживанием практики подлинной любви, в которой всякий человек естественно и просто служит своему возлюб-ленному.

Иисус Христос дал всем своим ученикам (до скончания века) образец не только необходимости и понимания существа добровольного служения, но и конкретности его проявлений: научение, доброделание (включая многочислен-ные исцеления) и управление (как власть имеющий). Но глаеным образом он проявил свое служение как исполнитель закона, раскрыв тем самым, что раз-личные виды служения осмысливают закон, и е исполнении закона раскрыеа-ется сущестео и полнота служений.

318

Полнота и самоотверженность служения становятся понятными в самом максимализме законных требований, предлагаемых Христом (не только не пре-любодействовать, но и не глядеть на женщину с вожделением, любить не толь-ко друзей, но и врагов, не просто поститься, но так, чтобы этого не видели дру-гие и т.д.).

Но само служение включает в себя наряду с понятием субъекта, т.е. лица служащего, к которому направлены требования закона, и понятие объекта, то есть, конкретного лица или общества в целом.

Евангельский закон указывает в качестве объекта служения, прежде все-го, разумеется, Бога, а затем и ближнего.

Сознание обычно не задерживается на смыслах слов и их сочетаний, при их заурядной повторяемости. Потому, например, религиозный человек, для ко-торого вполне устойчивым является словосочетание: "служение Богу", а тем более: "богослужение", может смешаться при самом простейшем вопросе. На-пример: служение твое оправдано и имеет смысл, когда тот, кому ты служишь, имеет в этом нужду или потребность; но зачем Богу, который в этом не нужда-ется, твое служение? По-видимому, смысл служения определенно раскроется не прежде, чем в свете Евангельского закона раскроется смысл служения ближ-нему.

В евангельском контексте важны не просто внешние дела милосердия или любые вообще "добрые дела", имеющие автономную ценность. "Так да сеетит сеет еам пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прослаеляли Отца вашего небесного" (Мф. 5,16) - говорит слово Божие. Итак, не сами по себе дела важны, но лишь когда они свидетельствуют о сеете христиан в мире, чтобы возбуждать людей века сего от сна автономии к бодрствованию в выс-шей славе.

Правда, известны случаи служения некоторой идеологии, но при этом идеология обычно олицетворяется хотя бы символически. Так, даже наиболее безличная коммунисти-ческая идеология в целях упрощенности ее психологического приятия олицетворялась име-нами Маркса, Ленина, Сталина, что как бы делало ее более родной и понятной .

319

Таким образом, смысл служения раскрывается по преимущестеу в том, что стремление к исполнению закона дает возможность миру и людям мира ви-деть благодатный свет, который скрыт в самом законе и начинает светить из личности при его исполнении. Да и сама конкретность даже тех заповедей, в которых идет речь о человеческих взаимоотношениях, показывает, что закон требует не столько добрых дел, сколько святых мотивов отношений, небесных начал, через которые эти отношения проявляются, внутреннего строя души, ко-торый окрашивает эти отношения светом христианской любви и проч. ("Ми-рись с соперником своим", "не осуждай", "благословляйте проклинающих вас" и т.п.).

Тем более заповеди, в которых устанавливаются типы служения Богу -указывают не столько на внешние дела, сколько на благодатные нравственные состояния и установки ("ищите прежде царствия Божия", "не мечите бисера пе-ред свиньями", "входите тесными вратами" и проч.). Смыслом всего евангель-ского закона, как в установках, так и в их реализациях является служение Богу. Нравственное делание, соответствующее смыслам Евангельского закона, - это совместное с благодатью Божией синергетическое делание по восстановлению святой небесной духовной нравственной гармонии, живущей в образе и подо-бии Божием - человеке. В реальной же жизни эти законные установки, реали-зуемые всячески - в личном общении, в семье, в обществе, в государстве - суть конкретные виды служения в духе Евангелия.

Закон Моисеев и основные Различие закона Моисеева

принципы Евангельской нравст-

и ноеозаеетнои венности представлены здесь в

христианской нраестеенности общем и первоначальном виде.

Предлагаемое сопоставление двух исторических форм Богооткровенной нравственности опираются более всего - на полноту как Ветхого, так и Евангельского сознания. Сами эти разли-чия возможно и целесообразно рассматривать, когда есть, что сопоставлять. В данном случае такой материал имеется и не только потому, что и то, и другое -нравственные системы. (Сравниваются вещи и явления сравнимые; невозможно

320

же сравнивать, например, автомобиль с котлетой, разве что в виде сюрреали-стического образа: автомобиль, столкнувшись с поездом, превратился в котле-ту).

Но ведь нравственные системы, положим, христианскую с коммунисти-ческой или даже стоической можно сопоставлять только формально и по самым общим признакам.

Сопоставление и выявление различий двух Богооткровенных нравствен-ных систем целесообразно и возможно, потому что они - одного рода. Целесо-образность такого сопоставления понятна потому, что в результате обнаружи-вается, насколько евангельская христианская нравственность выше и ценностно - значительней есего, что только есть в нравственном содержании человече-ского бытия, включая и ветхозаветный закон. И потому-то ее целесообразно, прежде всего, изучать, узнавать и усваивать.

При сопоставлении закона Моисеева и евангельского нравственного за-кона обнаруживается, что евангельский нравственный закон, по сравнению с ветхозаветным, действительно ноеый.

Во-первых, он ноеый по сущности сеоей, ибо он закон сеободы и сы-ноенего отношения к небесному Отцу, а не закон детоводительства и рабства. Собственно, в декалоге не только ни разу не упоминается само имя Отец, но даже нигде не подразумевается, в то время как в Нагорной проповеди Христос постоянно к нему обращается, не говоря уж о молитве "Отче наш". Само по-нятие отцовства и в метафизическом, и в нравственном отношении чуждо Вет-хому Завету. Личность любящего Отца, Который с такой силой и убежденно-стью раскрывается в Евангелии, едва только угадывается в ветхозаветном пе-реживании и то лишь особо духовно-одаренными ветхозаветными святыми, как царь Давид. И хотя Бог в Ветхом Завете по смыслу первой же заповеди откры-вается личностно, но открывается как бесконечно высокий Господин, с Кото-рым в силу Его Господства возможны только рабские отношения. Новый сы-новний тип отношений, устанавливаемый в Новом Завете, приводит и к новому нравственному строю, переживаемому и в отношении к Богу, и к ближнему, потому что если Бог - Отец, то все - братья. Но дело не только в этом, но еще и

321

в самой сути нравственного ценностного переживания, более ответственного, ибо по природе свободного. Вся нравственная история Ветхого Завета педаго-гически подводила к такому переживанию. В Новом Завете педагогика (детово-дительство) завершается; начинается езрослая нравственная жизнь.

Во-вторых, евангельский закон