Валерий Сабитов Первые люди Рая. Фантастическая повесть
| Вид материала | Документы |
- Валерий Сабитов принципрудр, 12242.41kb.
- Валерий Сабитов Медуза Юргуна, 1097.33kb.
- Валерий Сабитов Миледи Темеза. Фантастический рассказ Кафе «Полумесяц». Пролог, 1657.02kb.
- Валерий Алексеевич Алексеев Проект «АЦ», 769.14kb.
- Тема: Любовь в творчестве А. И. Куприна, 58.64kb.
- С чего начинаются маньяки, 28.74kb.
- «Думаю, это фантастическая статья. Вней очень реалистично показано, что значит быть, 432.87kb.
- Леди Макбет Мценского уезда»; повесть: «Очарованный странник» > Л. Н. Толстой «Севастопольские, 9.11kb.
- Восьмиклассникам, 5.16kb.
- В в. Список произведений: И. С. Тургенев повесть «Первая любовь» Л. Н. Толстой повесть, 189.91kb.
Валерий Сабитов
Первые люди Рая.
Фантастическая повесть
Личный контактор навигатора «Ойкумены» Максима Тура сиамский кот Лель свернулся на левом плече, застыв серо-черным пятном на голубизне комбинезона. Погладив его по голове, Тур попросил Леля пригласить в навигаторскую психолога экспедиции Северину Джинс. В последние дни Максим Тур стал замечать за собой странность: во время дежурств его неодолимо тянуло к творчеству; когда же он оказывался свободен от обязанностей навигатора и мог без помех заниматься конструированием сюжетов, его влекла работа по корабельному расписанию. Особой беды в том, считал Максим, не было, - ведь рабочие места на «Ойкумене» предусмотрены только в расчете на внезапное возникновение нештатной ситуации. Простая формальность, исходящая из земных инструкций.
Правда, Северина Джинс и ее коллеги по кругу экзопсихологов утверждали: этот элемент в их жизни, в чем-то принудительный, оправдан, - график дежурств задает определенный ритм, вносит разнообразие и отгоняет скуку. Проблема, утверждала Северина, в отсутствии игровых моментов, в необходимости периодически встряхивать обыденность введением учебных тревог. Но их не поддержали в круге координаторов, доказывавших, что в результате бдительность упадет, притупится готовность и люди не смогут отличить учебную ситуацию от реального чрезвычайного происшествия.
Но одно, - рассмотрение проблемы с такой вот общей точки зрения, а другое, - перестройка в системе личных мотиваций, отклонение в сторону от привычного поведения. Надо посоветоваться с Севериной, пока дело не зашло слишком далеко. Пять лет оторванности от родной планеты - за такой срок могут произойти любые сдвиги в психике. Просто удивительно, что до сих пор на «Ойкумене» ничего не случилось.
Не случилось, если не считать происшествия с Вито Форстером, длящегося второй год. В его причине пока не разобрались, ясен только повод-толчок. Максим тоже тогда очень расстроился. Как и все, он ожидал от цели полета многого...
Как это было? Приборы наблюдения показали, что надежды на обнаружение высокоразвитой жизни у альфы Кентавра призрачны. Вито разочаровался в смысле экспедиции и избрал для себя уединение на рабочем месте. Добровольно изолировав себя в архиве, он весь отдался служебному кругу обязанностей, не встречался ни с кем. Изредка одному Туру удавалось уговорить его включить ненадолго видеофон и поговорить о перспективах Первой Звездной. Неузнаваемый, обросший отшельнической бородой Форстер не вступал ни в какие споры, полемику считал излишней и только просил не беспокоить его беспричинными вызовами да не отрывать от исполнения обязанностей хрониста-архивариуса «Ойкумены».
Круг экзопсихологов считал случай с Вито Форстером профессиональным упущением, но ничего не мог сделать; добровольный узник кроме как с Туром, ни с кем не желал видеться и говорить.
Звездная болезнь, - так назвала состояние Вито Северина Джинс. Он просто не желает признаться, что боится космоса, по-детски хочет назад, на Землю. Каким-то хитрым путем она узнала, что Форстер ежедневно слушает оперы, запас которых в хранилище памяти «Ойкумены» был весьма скромен. Видно, Форстер взял с собой в полет собственную коллекцию.
...Звездная болезнь и ностальгия... ...Страх перед звездами...
Тур окинул рассеянным взглядом полусферу, застывшую над головой.
Только в навигаторской можно видеть сразу и Солнце, и три светила альфы Кентавра, и все привычные землянину созвездия. Как можно не любить эту картину? Отчего ее бояться? «Ойкумена» прошла половину пути, а мир оставался неизменным для человеческого взгляда, только приборы бесстрастно регистрировали сдвиги в параллаксах. Понимание парадокса: годы полета на полусветовой скорости, - и никаких изменений! - приводило к дерзким умозаключениям: сколь громадна Вселенная и как мал человек; мал, но велик, если дерзнул на такое!
Они, - первые среди людей. Но Форстер не любит слова «первый», оно для него бессмысленно. Первая Звездная... Уже через день после того, как они смогли рассмотреть планеты Альфы Кентавра, Вито назвал ее Последней. Может быть, для хрониста с его специфическим складом ума такие выводы логичны и естественны? И странное сочетание обязанностей хрониста с увлечением оперой... Не здесь ли указание, намек на разгадку причин его поведения?
Посещающие навигаторскую далекие от космологии члены экспедиции всегда со скрытой опаской разглядывали расположенные по периметру над полом звездные карты различных участков пути «Ойкумены». Окрестности Солнца, облако Оорта, увеличенные снимки системы Кентавра, постоянно уточняющийся курс с отметками возможных точек гравитационных и пространственных неоднородностей и возмущений... Опасение перед неведомым присутствовало в каждом, но большинство умело справляться со страхом. Круг Северины старался вовремя помочь, если нормальные генетически объяснимые проявления настороженности грозили перерасти в патологию.
Тур погладил Леля, тот замурлыкал. Голубые глаза кота в скудном освещении навигаторской светились двумя неизвестными звездами.
Максим в душе не разделял диагноза Северины. Не страх владел Форстером, а нечто другое.
- Лель, как ты-то, не боишься звездных вихрей? Нет, ты ничего не боишься. Тогда ответь мне, почему до сих пор нет Лойды? Ведь она никогда не оставляла нас надолго одних?
В ответ Лель изогнул спину, потерся головой о воротник комбинезона и замурлыкал, стараясь повторить мелодию одной из последних песен Лойды. Тур улыбнулся и, оторвавшись от мыслей о звездах и Форстере, обратился к навигаторскому столу. На нем только что закончилось создание заказанной Туром фантареальности. Сегодня ему надо включиться в намеченный сюжет и проверить его жизненность. Если избранная идея окажется верной, можно будет извлечь из созданного им произведения нечто новое для науки о человеке. Как ни банально звучит, но Максим не устает лишний раз повторять себе: человек столь же бесконечен, как звездный мир, и путей в него также неисчислимое множество. Взять того же Вито. Максим, сколько ни пытался, никак не мог определить причину самоизоляции Форстера. Слишком редко удавалось с ним поговорить, а еще реже увидеть по видеофону. Обязанности Вито выполнял, угрозы от него никакой не исходило, и он вправе сам определять себе образ жизни.
Да, не исключено, что догадка его верна, и тогда предстоят серьезные историко-психические исследования. Возникнет новая отрасль науки о человеке. Можно будет быстро помочь и таким, как Вито.
С тихим шелестом открылась одна из дверей в навигаторскую. Лойда! - обрадовался Тур. Он поднялся, обогнул освещенный изнутри стол. Лица вошедшей в полутьме не было видно, но по высокой фигуре он узнал Северину Джинс. Максим сделал три шага навстречу Северине и предложил ей кресло. Жестом руки она отказалась.
Кроме блеска звезд помещение освещалось только люминофорами, и Тур не заметил обеспокоенности на лице гостьи.
- Как Вито? Нет надежд?
Северина отрицательно качнула головой, светлые волосы легко взметнулись в сторону кометным хвостом. Увидев, что она с нескрываемым недоумением рассматривает композицию на столе, привлекшую ее вкус необычайностью цветовой гаммы, Тур решил предоставить Северине возможность отвлечься и заодно проверить верность избранной им методики. Ей будет приятно оказаться первым читателем не оконченной фантареальности.
Пригласив Северину ближе, Тур с любопытством следил за ее реакцией. Навигаторский стол воспроизвел в объемной миниатюре сцену истории.
В разрезе деревянная изба, характерная для великой прежде страны, России трехсотлетней давности. У деревянного сундука стоят девушка и старушка с палкой, застывшие в позе размышления. За сундуком слева сидит лысый старик в белой домотканой рубахе. На сундуке, заменяющем в доме стол, - бутылка с прозрачной жидкостью и глиняная чаша. На неровных бревнах стены висят пучки трав. Экзотичность одежд, напряженность в глазах старика, остановленного в момент разъяснения женщинам чего-то непростого, вызвали у Северины видимый интерес. Отметив это, Тур начал объяснять свой замысел.
- Надеюсь, многомудрая Северина Джинс имеет несколько минут, чтобы помочь своему другу разобраться в себе? Может быть, я ошибаюсь в избранной идее, она меня и привлекает и отталкивает...
Северина молчала и Тур продолжил:
- Перед нами воспроизведение в трехмерном пространстве картины русского художника девятнадцатого века Григория Мясоедова. Я обнаружил ее случайно, просматривая репродукции перед дежурством месяц назад. Заинтересовался художником, оказалось: у него много таких работ. Но эта - самая первая! И самая cильная. Так бывает. У картины есть копия, написанная автором, но в копии нет того, что имеется в оригинале: нет встречного излучения, нет слепка личности автора. С копиями так случается. Ведь ты знакома с живописью лучше меня и потому поймешь, где я не прав.
Картина называется «Знахарь». Ради того, кто сидит в присутствии женщин, и работал Мясоедов. Это живой человек, он списан с натуры. Женщины тоже с натуры, но они взяты художником из другой обстановки и перенесены в этот рубленый из дуба дом искусственно. Это сразу чувствуется, верно? А знахарь изображен в момент передачи мысли. Это очень важно!
Если моя идея верна, знахарь заговорит. И тогда подтвердит или опровергнет мои предположения. В те годы, когда писалась картина, немногие догадывались, что лежит в основе мира. Сверхчувственное считалось либо несуществующим, либо запретным. Но некоторых людей интерес к экстрасенсорному сопровождал всю жизнь и даже перерастал в искусство, выливался в практику. Как у этого человека, - он стал лекарем, врачом тел, а возможно, - и душ.
- Да, я знаю, еще сто лет назад лишь некоторые говорили о наличии во Вселенной живой разумной субстанции, - голос Северины звучал мелодично, но почему-то грустно, - А знание это шло к ним не из современности, а из прошлого, из зафиксированных в письменности озарений. Трудное было время.
- Верно, трудное. И трагическое. Оттого и проявился у меня интерес к таким людям, как знахарь Мясоедова. Захотелось узнать, как же они в обстановке вульгарно-материалистического неприятия выходили к сути знания. Так родилась идея. Она проста: эти люди - пришельцы в тогдашнем обществе. Нет, не в прямом смысле пришельцы, какими мы можем стать для гипотетических миров альфы Кентавра. Просто при рождении в их сознание внедрялась некая матрица, запущенная неизвестно кем в биосферу Земли. Отдельная матрица сама выбирает будущего своего носителя. Таким образом люди, подобные знахарю, сами того не подозревая, становятся катализаторами культурного развития. Они возмущают стремящееся к спокойствию, к энтропии общество, и продвигают его в определенном направлении. Куда идет общество и как это зависит от матриц, заложенных в некоторых людей и делающих их неординарными личностями? Можно ли выйти на связь с матрицей и выяснить ответ? Разобраться с этими вопросами я и хочу.
- Каждый на «Ойкумене» преклоняется перед силой твоей интуиции, Максим Тур. И потому я не хочу отвергать твою идею с ходу, какой бы невероятной она ни казалась. И обидной для людей. Ты хорошо знаешь: мы сами создали свою судьбу, свой мир. И сегодня идем туда, куда надо. Первая Звездная - наша новая победа.
- О нет, Северина, я не претендую на абсолютную правоту. Все будет зависеть от поведения сюжета, от слов знахаря, если он оживет, от наличия предполагаемой матрицы... Если она есть, я найду ее. И, в итоге, судьей истинности ответа будет вся «Ойкумена».
- Максим, опыты, подобные твоему, и на Земле не часто удавались. Почему ты уверен, что эта экспозиция оживет? И что ты будешь делать, если такое случится? Извини за вопросы, но я мало сведуща в процессе писательского творчества. Для меня он недоступен, мало воображения, у моей фантазии слабые крылья.
- Северина, это не так. Просто сфера твоих интересов лежит в стороне другой. А в твоей области и я, с моей признанной интуицией, окажусь незнайкой. Потому-то я, вместе с другими, обращаюсь к тебе и твоему кругу за помощью...
А здесь, в моем сюжете, тебе многое будет интересно. Григорий Мясоедов мало известен, он почти забыт. Наш Биорг показал: за последние полвека я первый заинтересовался его творчеством. И сразу увидел его гениальность. Он предельно правдив, всегда использует знание истории, литературы, психологии. Видишь, он зафиксировал не только бытие во всех подробностях, но и внутреннюю психику знахаря, выявил его необычность. Здесь сидит не просто типичный знахарь, а конкретный человек, отдельный, неповторимый.
Аура художника, запечатленная в красках, в холсте, во всем полотне позволит мне войти в картину. И тогда я смогу привести ее в действие. Знахарь оживет, и я попробую поставить его в экстремальные условия, неожиданные и непонятные как ему, так и сидящей в нем матрице.
Это просто: я заставлю женщин уйти, выйти из дома, и вместо них появится мыслемодель Максима Тура. Я приду к знахарю в скафандре высшей защиты. Почему в скафандре? По двум причинам. Во-первых, невиданная одежда поразит его, всколыхнет сознание. Но важно также исключить воздействие потенциала картины на себя, ведь нам еще не все ясно в обратной связи творения и автора, творения и зрителя. Я могу не успеть сбросить ауру художника, действие станет неконтролируемым и проявится риск деформировать собственное сознание. Ведь я здесь и зритель, и автор, и чуть-чуть сам Мясоедов. Может так переплестись!
Только в случае личной безопасности, - на «Ойкумене» дорог каждый человек, - я буду иметь право вступить в разговор со знахарем. В разговоре же, построенном на принципе «ошеломления», внезапной мозговой атаки, я надеюсь «расщепить» его сознание и выделить матрицу. Стресс обязательно выявит ее как-нибудь. Малости будет достаточно, я ухвачу ее. Лель мне поможет. Когда же матрица раскроется, задача моя будет выполнена. Тогда я и представлю свой рассказ вниманию общества «Ойкумены». И вниманию Вито тоже.
Закончив объяснение, Максим Тур оторвался от материализованной в пространстве навигаторского стола картины и поднял глаза на Северину. И увидел, что ее интерес к его идее борется в ней с внутренним беспокойством, что она пришла к нему по делу своей профессии.
- Прости, Северина, я так увлекся, что не заметил твоей тревоги. Что-то произошло?
- Виной не только твоя увлеченность... Почему в навигаторской светят только люминофоры? Ведь стол навигатора имеет автономное питание?
- Да, это так! Действительно, я не просил уменьшить освещенность. Лель, ты что-нибудь знаешь об этом?
Сиамский кот в знак отрицания тряхнул головой. Биокибернетические системы-контакторы не вмешивались в отношения между людьми, фиксировали неисправности, возникающие помимо человеческой воли.
- Твой Лель не может ничего сказать о происходящем. Я объясню, почему. Из пяти дверей в навигаторскую четыре заблокированы. Действует одна. И только потому, что наверняка имеет какую-то неисправность. Иначе я не смогла бы попасть к тебе.
- Северина, о чем ты говоришь! Ведь Биорг о таких неполадках тотчас бы сообщил мне и всем, кто сейчас на рабочих местах. И как мог мой контактор не заметить такого?
- Мы не на Земле. И кроме Вито Форстера, этого еще никто по-настоящему не осознал. Я и мой круг виновны в том, что это понимание пришло к Вито так болезненно и надломило его. Мы не на Земле, и нам надо бы быть внимательнее друг к другу. Ты встречался с Гровсом неделю назад. Я не видела его пять дней. А мне не следовало бы после той с ним встречи оставлять Гровса наедине с самим собой. Ведь я видела, что с ним что-то не так. Он не стар, он просто старше всех на «Ойкумене». А возраст пока еще не панацея от ошибок и заблуждений, как привыкли думать на Земле.
- Я не предполагал, что с Рэем Гровсом что-то может случиться.
- Максим, надеюсь, ты не собираешься оживлять картину именно сейчас? Ты можешь подождать с этим?
- Конечно! Я просто посвятил тебя в замысел. А продолжать буду у себя в комнате. С Лойдой, она просила не начинать без нее.
- С Лойдой... Нет, надо все по порядку. Надеюсь, у нас еще есть время. Не одному тебе, но и мне, всем нужна помощь.
Только теперь тревожное состояние Северины Джинс перекинулось на Максима Тура. После произнесения Севериной имени Лойды Лель спрыгнул с плеча Тура на стол, зарычал по-собачьи, шерсть его поднялась и заискрилась. Спрыгнув на пол, сиамский кот подбежал к тускло светящемуся красному кругу и ударил по нему лапой. Через несколько секунд в этом месте из-под поверхности пола вырос голубой цилиндр мозга навигаторской, мини-Биорг.
- Северина, а где твой контактор?
- Моя Белочка исчезла час назад. Повышенную защиту и независимость имеет только навигаторская. Только отсюда еще можно вмешаться в катастрофическое развитие событий.
- Я верю тебе. Но чтобы действовать, надо знать ситуацию. Так ли она серьезна?
- Очень. Я пришла за помощью, но не думаю, что у нас что-то получится. Я могла исправить положение, но... Прости, я растеряна, и никак не могу собраться. Ведь все-таки я обычная женщина. Итак, сначала... Гровс пришел ко мне пять дней назад. В мою комнату. Ты ведь знаешь, чего он от меня хочет...
- Да, знаю. С любовью люди еще не научились справляться. Антипатию можно уничтожить, ненависть давно изжита, а любовь... Правда, Рэй в последнее время изменился, стал тверже. Себя он контролирует. Или...
- Он опять предложил мне союз. Как можно мягче я пыталась объяснить, что не готова, что не могу. Похоже, мой отказ стал последней каплей. Пораженная настойчивостью, я не обратила внимания на его состояние, на его слова. Мне казалось, это касается только меня. Ведь я женщина. Его и меня... Экзопсихолог не имеет права концентрироваться на себе. Я сделала ошибку.
- О чем же он говорил?
- Как всегда, начал с Эрвина Данрева. На этот раз он отозвался о нем очень грубо. Он никак не может забыть своего научного оппонента, оставшегося на Земле.
- Я помню теорию Эрвина. Он предлагает демонтировать техносферу, сменить виды потребляемой энергии и таким способом гармонизировать земную биосферу. Кажется, он постулирует близость планетарной катастрофы. Думаю, Рэй тут прав, Эрвин излишне драматизирует ситуацию. Наша техника еще не все сказала. «Ойкумена» тому ли не пример?
- Сейчас дело не в истинности научных взглядов. Научный спор может стоить всем нам жизни. Я теряю время, но ничего не могу поделать, привыкла к стереотипам поведения... Наши правила и хороши, и... Но все равно мы бессильны. Поэтому продолжу. Я считала, что укоренившаяся неприязнь Рэя к Эрвину проявление невроза, кольцо навязчивых идей и мыслей, закрепленное отрывом от Земли. Такое бывает почти с каждым из нас. Но обостренное моей непреклонностью состояние Рэя привело к тяжелому сдвигу в его психике. Так вот, он тогда предложил мне провести эксперимент и так определить истину. Если прав Эрвин, человек может жить без технических посредников между ним и природой. Если прав Рэй, люди, лишенные технических достижений, неминуемо погибнут. Ты ведь знаешь, в науке и отрицательный результат тоже засчитывается.
- Так, понимаю... Лель, есть у нас связь с каким-нибудь отсеком, с Биоргом?
- Нет, Максим, связи, - грустным голосом Лойды ответил контактор.
- Он захватил власть над «Ойкуменой», - подтвердила вывод Тура Северина, - Так ведь говорили современники Мясоедова? - Северина смотрела на переведенную в трехмерность картину, - Он смог перестроить электронное управление, замкнул все программы на себя, взял контроль над всеми роботами. Все подчинено выполнению одной задачи: подтверждению его правоты в споре с Данревом. Идея сумасшедшая: отделить экипаж «Ойкумены» от техники и посмотреть, что будет. Ты знаешь, как тонко организовано равновесие в нашей биосфере, как все завязано на «Эмбрион»...
- Так он добрался и до источника энергии! Тогда нам на самом деле грозит катастрофа!
- Она уже началась. Пострадала Лойда.
- Лойда! - вскричал Тур, - Как это произошло?
- Два часа назад. Видимо, она раскрыла замысел Гровса и попыталась ему помешать. Координаторы имеют с собой пси-излучатели. Я обнаружила ее без чувств рядом с комнатой Гровса. Сильнейший психофизический шок. Теперь она в медцентре, с ней Билл Климович.
- Билл! - повторил Тур, он не мог успокоиться, - Но как могло такое случиться с Рэем?! Невозможно поверить. Ему только сорок пять. Его концепцию в биофизике разделяет треть человечества. Он популярен. Его программа «Прорыв в будущее» основана на резком скачке в научно-техническом прогрессе. Суперреволюция, которую предстоит совершить в ближайшие полвека... Штурм новых видов энергии, экспансия околосолнечных планет. Грандиозный проект: переделка пустынь, тропиков, превращение Антарктиды в цветущий материк. Ведь полет «Ойкумены» - первый итог его идей. И ведущим координатором он стал по нашему всеобщему желанию. Помнишь, как он отказывался? Рэй, - самый уважаемый среди нас. И как ученый, и как человек.
- Он не выдержал уважения... Посчитал его за поклонение, поверил в свою непогрешимость. Не вдруг все случилось. Никто из нас не хочет власти над другими. Не хотел... Первое исключение. В течение последнего года многие на «Ойкумене» излишне обособились. Случай с Вито Форстером был первым сигналом. Первым симптомом общего заболевания. И вот круг экзопсихологов упустил еще одного. «Ойкумене» нужна помощь, а я не знаю, что делать. Потому я здесь.
- Неужели все так серьезно? Мы же люди! О какой болезни ты говоришь? Ведь наши диагносты-контакторы спокойны. Вот и мой Лель ничего не сообщал. Кстати, Лель, убери со стола картину и сооруди пульт связи. Попробуем поговорить с Гровсом.
Лель вспрыгнул на стол и на месте крестьянской избы возник полушар с косым срезом, оснащенным рядами кнопок и клавиш.
- Мини-Биг навигаторской еще имеет связь с центральным компьютером «Ойкумены». Надеюсь, Гровс не откажется от разговора. Давай, Лель.