Валерий Сабитов Первые люди Рая. Фантастическая повесть
| Вид материала | Документы |
- Валерий Сабитов принципрудр, 12242.41kb.
- Валерий Сабитов Медуза Юргуна, 1097.33kb.
- Валерий Сабитов Миледи Темеза. Фантастический рассказ Кафе «Полумесяц». Пролог, 1657.02kb.
- Валерий Алексеевич Алексеев Проект «АЦ», 769.14kb.
- Тема: Любовь в творчестве А. И. Куприна, 58.64kb.
- С чего начинаются маньяки, 28.74kb.
- «Думаю, это фантастическая статья. Вней очень реалистично показано, что значит быть, 432.87kb.
- Леди Макбет Мценского уезда»; повесть: «Очарованный странник» > Л. Н. Толстой «Севастопольские, 9.11kb.
- Восьмиклассникам, 5.16kb.
- В в. Список произведений: И. С. Тургенев повесть «Первая любовь» Л. Н. Толстой повесть, 189.91kb.
Лойда решила вернуться к обязанностям биотехника и начать со знакомства с актуальным состоянием Биорга, а Максим определил своей главной задачей установление личной связи с Нечто через посредничество того же Биорга.
Тем временем диалог Биорга с невидимым собеседником продолжался.
Попытка Тура удалась, он стал третьим в безмолвном пока разговоре. Он быстро научился из потока данных выхватывать отдельные проблемы и концентрировать остальную информацию вокруг них, наращивая круг за кругом уверенность в правильности избранного подхода. Но так же стремительно росла сфера неясного, без понимания чего терялась практическая ценность уже, казалось бы, охваченного осознанием полей знания.
Очень многое трудно было выразить в устоявшихся понятиях, теоретические системы земной науки оказывались бесполезными. Биорг вел неравноправный диалог, - он просто загружал данные, не понимая их сути, в то время как другая сторона уже знала и о землянах и о Земле, о Солнечной системе столько, что могла по собственному выбору предлагать Туру наиболее важное для людей.
А Тур по-прежнему знакомился с Пустотой, с непредставимым, говорил с тенью, отбрасываемой интеллектом... Можно ли было называть это суперНечто существом?
Во всяком случае, привычная аббревиатура ВЦ, - внеземная цивилизация, - не подходила. Внеземной разум явно имел место, а вот с цивилизацией они так и не встретились. Нецивилизованный сверхразум? Или Земля, - неразумная цивилизация? Требовалась смена парадигм, картины мира, способа мышления. Но ведь это значило полную перемену всех ориентиров в сознании, полный переворот.
Теперь Тур проник в самую глубину растерянности, охватившей людей на «Ойкумене». Никто ничего не понимал, перспективы оставались по-прежнему неясными. Что было делать с грузом поступающей информации, было непонятно.
Перед главным координатором стояла задача извлечь из океана чужой мысли такие сведения, которые могли бы сдвинуть их положение в нужном направлении. Но взаимопонимания в космологическом смысле не получалось, они с Нечто не находили общей платформы в понимании пространства и времени. Разные подходы, альтернативные системы оценки, отсутствие точек соприкосновения... Большей частью новое знание представляло скорее не обычные для людей определения, а какие-то неясные, неоконтуренные устойчивыми гранями сведения о чем-то таком, что находилось за чертой осознавания. Протягивались смысловые линии в прошлые состояния Вселенной, в некие очаги Разума, имеющего вневременной характер, современное состояние родной Галактики представало в ином, непохожем, уплывающем от попытки увидеть его в образах.
Человеческий язык оказался неспособным передать всю многокрасочность и масштабность, разноплановость и неизмеримую плотность встреченного. Магический кристалл, философский камень, - древние всеохватывающие представления выглядели детским лепетом. Они заглянули в бездонный колодец, наполненный до краев неоценимыми находками.
Тур заметил Лойде, что чувствует себя как ребенок, чудесным образом перенесенный внутрь волшебной сказки, из которой убрали всех персонажей, оставив нетронутыми диковины и чудеса в готовности к использованию.
Он попробовал задать себе вопрос: что им делать с тем, чего они не понимают? Как быть с теми знаниями, которые требуют длительной расшифровки или ассимиляции в систему человеческих представлений? Перевел вопросы в компьютерную сеть Бига. И немедленно получил ответ: у него неверное представление об информации. Не надо ее добывать и переваривать. Информация разлита повсюду, ее нужно просто черпать. Не надо стремиться к высшему и большему знанию, чем необходимо тут и теперь, не надо брать ненужное, - оно станет бесполезным лишним грузом, нарушит гармонию в кристалле жизни.
Непонятное - лишнее сегодня, и не надо о нем задумываться, придет час и откроется дверь. Планета Рай, как назвали ее люди, не желает того людям. Она дает такие сгустки информационного поля, которые понадобятся им в ближайшее время.
Примерно так понял Тур первую часть ответа. Раньше подобное заявление он счел бы обидным. Но теперь воспринял его как должное. Вытекающие из первой части ответа выводы выглядели чересчур тяжелыми для безоговорочного принятия. Неприемлемость их для неподготовленных землян представлялась очевидной.
Познав чуть человека и отметив ее контраст с формой реализации человеческих устремлений, Нечто предлагает изменить не только стратегию поведения, но и систему исходных мотивов деятельности. Тяга к недостижимому заводит в тупик. Люди теперь знают: межзвездные путешествия во Вселенной разрешены не всем. Существует принцип запрета, с которым им предстоит познакомиться. Нельзя быть странниками в иных мирах, не познав мира собственного. Цель Разума не в бесконечной экспансии, а в безграничном самоуглублении. В собственной неисчерпаемости разум находит себе новые убежища и пристанища.
Люди ищут себе подобных. Это ошибка. Всякая форма воплощения мирового интеллекта уникальна. Во всякой точке пространства, в любом мгновении времени, во множестве других измерений мир не может оскудеть ни в каком проявлении. Лишь несовершенство ограничивает свое бытие иллюзиями неверных представлений, опутывается сетью никуда не ведущих дорог...
В голове Тура прокатилась грохочущая колесница Гелиоса, мечущего пылающие стрелы в крылья безрассудного Икара. «Безумству храбрых поем мы песню», - так любили говорить и думать люди во все века.
И гимны тонут в вечности, уступая место иным словам заново рожденных. Впереди больше, чем позади, но и там и тут, - бесконечность!
Лойда внимала вместе с Туром, ей становилось и страшно, и любопытно.
Итак, им рано думать о дальних путях, им надо заняться собой. Рай предлагает им остаться на планете... Как человек многого не понимает в ней, так и планета еще не разобралась в человеке. В известной ей области Галактики нет ничего похожего на людей. Таким образом, интерес обоюден, а планета готова дать людям все.
Лойда содрогнулась: Нечто не знает ностальгии, оно всегда дома, ибо дом и оно, - нераздельность. Как можно надеяться на взаимопонимание? Она думала, что с помощью непрерывно поступающей информации удастся узнать, почему изменился рисунок созвездий, где находится Солнце и как им найти нужную звездную дорогу. Но, видимо, Нечто не знает ответов на эти вопросы, и не знает только потому, что они ему не нужны. Ненужное отбрасывается, лишнее знание проплывает мимо, как щепка в бурной реке: ее и камень не остановит.
В навигаторскую, где оборудовали свое место Лойда и Тур, вошли Гровс, Форстер, Северина и Анна Вирс. Анна сообщила, что Виталий и Елена живы, они вышли на связь с «Ойкуменой» и находятся по-прежнему на северном побережье. Оба их модуля неисправны, но их контакторы способны давать пеленг. Высланные к ним зонд и спасательный модуль разбиты окончательно.
Тут же приняли решение после устранения неисправностей направить к ним десантный модуль; создание новых УМС займет несколько дней.
Итак, Виталий и Елена, - единственные, кто на планете пережил ночь катаклизмов. Вито Форстер сообщил, что надежды на возвращение к Солнцу все так же минимальны, никак не удается определиться в пространстве. В картине, имеющейся в сознании Нечто, Солнечная система в Галактике отсутствует. О том говорили последние сведения, поступившие в Биорг.
Тур в ответ рассказал, что планета или Нечто предложила им на выбор несколько вариантов. Нечто готово воссоздать на своей поверхности любые уголки Земли по желанию людей. Люди могут находиться здесь столько, сколько захотят. Есть возможность превратить любую подходящую планету Золотой звезды, включая Рай, в полное подобие Земли, со всеми деталями, кроме, разумеется, техносферы и населения.
Таким образом, их настойчиво приглашают поселиться, пока не отыщется в пространстве-времени их родная планета.
Рассказ Тура вернул интерес к проблеме «что делать?»
Гровс отреагировал первым, с дрожью в голосе:
- Мы узнали очень много. Но не продвинулись ни на шаг. Ни в чем. Нас выбросили с поверхности планеты. Мы потеряли двадцать семь человек. Мы не знаем, как вернуться назад домой. Мы не можем продолжить путь к альфе Кентавра.
- Но мы установили Контакт! - воскликнула Северина.
В глазах Гровса появились слезы.
- Установили? С кем или с чем? Мы поторопились и отдали все, что знаем. А что получили? Приглашение остаться там, откуда нас изгнали. Там, где погублены наши товарищи и нет их могил?
Тур повернулся к Форстеру.
- Вито, ты занимался анализом внутренней сути этого Нечто. Что мы имеем? Что там?
- Там ничего. Там нет никакой логики. А если она есть, я ее не понимаю. Попробуйте поговорить с человеком, который не знает и не может представить, что такое социум или личность, для которого нет различий между разумом и природой, который не имеет никаких интересов. Я так даже не могу представить себе такого человека, тем более разговора с ним, - лицо Форстера выражало злую растерянность.
Гровс поднял руки в жесте несогласия.
- Опять человек! Люди живут только на Земле, а Земли в этом мире не существует. Мы, - фантомы, даже более эфемерные, чем те, что были там, внизу. Я даже сомневаюсь, что мы все существуем. Не исключаю, что мы, - просто каприз игры разума Нечто, сотворенный для лицезрения себя со стороны. Инструмент самопознания. Все мы инструменты! Посмотрите на меня, послушайте! Еще час назад я был убежден в ином. А что произойдет с моими мыслями завтра? Не за что ухватиться. Надо меняться, как...
Лойда мягко заметила, поочередно посмотрев всем в глаза:
- Но ведь и наше Нечто утверждает, что люди для него загадка. Как можно не понимать собственные творения? Мы созданы Землей, а не фантомы Рая.
- Итак, надо начинать сначала. Разбираться, что есть живое, что есть разум, что есть человек, - Тур разнял пальцы рук, нахмурился, - Справимся мы с этим теперь? Давайте примем все как есть и начнем шевелиться. Надо менять орбиту, нас ждут Виталий с Еленой, следовательно, требуется срочно закончить подготовку десантного модуля. А все теоретические проблемы, - в сторону. И да помогут нам звезды...
Вито заговорил спокойнее:
- В информации, полученной от Нечто, имеется косвенное подтверждение о наличии где-то рядом с Золотой аномалии в течении Времени. И намек на то, что наше пространство где-то тут соприкасается с иными измерениями. Может быть, это как раз то, что выглядит с нашей стороны как проколы пространства, провалы, гравитационные линзы.
- Вселенная, - книга, не имеющая начала и конца, непрерывно издаваемая. Она написана и пишется на незнакомом нам языке. Мы открыли в книге одну или несколько страниц и пытаемся понять, о чем в них написано. Мы делаем иногда более-менее удачные переводы оттуда на свой язык. Часто вписываем в страницу свои фантазии, называя их гипотезами, теориями и тому подобным, выдавая их за отражения объективной реальности. И потом судим обо всей книге по этим строчкам. О какой же истине можно вести речь? - Гровс говорил почти шепотом, делясь размышлениями, еще не оформившимися в четкую систему, - А ведь на одной из страниц написано о нас.
- Выходит, мы еще ее не нашли? - спросила Анна, - Начали не с того листа?
Гровс отвечал все тем же тихим голосом:
- А может, в книге вовсе нет никакого текста? Видимость одна, что-то расплывчатое, текучее, аморфное. И мы сами создаем текст. Исходя из позиций, заложенных в нас.
Максим Тур сказал Гровсу:
- Рэй, таким образом, получается логический круг. Мы вписываем в пустую книгу текст и так создаем физические, химические и прочие реалии. Но кто в нас-то заложил исходные письмена, позволяющие нам создавать миры в неизвестном нам издании, которое мы не способны объять даже воображением?
Гровс стер пот со лба и сел в кресло.
- Максим, ты оказался способен одним отчаянным усилием воли остановить падение в бездну и спасти экспедицию. Лойда, находившаяся в безжизненном состоянии, - теперь-то мы это можем открыто признать, - в течение считанных минут возвращается в здоровое бытие. Гровс умирает и оживает за сутки... Кто ответственен за эти строки в книге судеб?
Вопрос Рэя Гровса оказался последним в беседе. Все устали от непрестанных попыток понять свое место в калейдоскопе загадок, в лабиринте тайн, от попыток усилием разума отыскать выход из лишенного человеческой логики неосязаемого универсума. Единственное, что люди могли сейчас сделать, - ускорить эвакуацию с планеты Виталия Адамова и Елены Эйро. И люди занялись этим единственным конкретным делом.
Прошел долгий день и наступил вечер действия.
Свободные от вахты и непосредственных обязанностей собрались в навигаторской и заняли места в креслах, установленных амфитеатром за спиной главного координатора, приготовившегося выполнять обязанности навигатора звездолета. Тур за пультом сидел один, отсчитывая время. Начиналась реализация предложенного им же плана.
План включал три основных пункта: «Ойкумена» переходит в новую точку орбиты над Раем, десантный модуль оттуда забирает с поверхности планеты Виталия и Елену и затем звездолет стартует к альфе Кентавра.
С таким выходом согласились все без исключения, - если уж нет возможности вернуться на Землю, надо продолжать путь, утвержденный Землей, поскольку тройная система Кентавра оставалась достижимой. Никто пока не согласился внутренне окончательно, что небо вокруг, - чужое. И альфа Кентавра, - название условное. Говорили о деформации локального участка пространства-времени, вызванной местным гравитационным возмущением. Черная дыра ли, коридор ли в ядро Галактики послужили причиной, - об этом старались не думать. Тур занялся своим делом.
Звездная полусфера сменилась привычным видом планеты. Обращаясь синхронно с Раем, «Ойкумена» стояла неподвижно над местом, где несколько дней назад в экспедиционном лагере кипела жизнь и люди, уверенные в своей силе и могуществе земной техники, строили планы и готовились к завоеванию нового мира. Сегодня в глазах звездолетчиков уже не светилась готовность к приключениям, а горела лишь печаль по погибшим и горечь от осознания человеческого бессилия перед оставшейся невидимой и непонятой силой. От приглашения остаться в Раю или на иной планете Золотой все единодушно отказались. На сей раз эмоции превысили авторитет рассудка у каждого. Биорг признал решение целесообразным.
В отношении к иному Разуму испытывали всё, кроме симпатии. Возможно, если бы удалось с ним встретиться, ощутить его зримо, что-то и переменилось бы. Но Нечто скрывалось за завесой тайны. И единственно приемлемое объяснение, что планета Рай и есть это самое Нечто, не вмещалось в человеческое сознание, представая мистификацией, которую преодолеть было нельзя, а смириться с ней не хватало воображения. Неразрешенные загадки, непонятные сведения, переполнившие накопитель Биорга, тяжким грузом давили на психику, усиливая чувство ущербности, пробуждая ощущение бессмысленности как личной судьбы, так и целевых установок всего земного сообщества.
Главное, - ни у одного из звездолетчиков не возникло и мысли о необходимости попрощаться с планетой или тем, что за ней скрывалось, как прощаются при расставании с живым, будь то друг или противник.
Северина Джинс говорила Туру об окаменелости и ожесточенности, проникших в души людей. Даже чудесное исцеление Лойды и Гровса не было в силах растопить их заледеневшие сердца. Круг экзопсихологов бессилен, ибо в них, - то же самое. Если бы не Алексей Кондаков и Леонид Крохин, черная депрессия поглотила бы «Ойкумену», лишив людей последних надежд и воли к жизни. Где мягким напоминанием, где твердым словом, где просто касанием рук они не давали угаснуть огню человеческой активности.
Несмотря на стремление побыстрее распрощаться с Раем, не нашлось никого, кто согласился бы принять на себя ответственность за судьбу Первой Звездной хоть в малейшей мере. С каждой пустяковой просьбой, с любой дилеммой обращались к Максиму Туру; считая его единственным авторитетом во всех вопросах, - от наладки десантного модуля до определения стратегии полета. С его предложениями соглашались немедленно и без раздумий. Слово главного координатора сделалось более обязательным, нежели волеизъявление древних императоров.
Кондаков и Крохин, видя бесполезность противодействия устанавливающемуся культу Максима Тура, переговорили с ним и успокоились. Стремление разочаровавшихся в себе людей создать идола вовне в конце концов развеется, чему будет гарантией внутренняя позиция Максима.
А Тур, с новыми силами взявшись за работу, просветленный внутренне и внешне, только посмеивался над беспомощностью товарищей, считая ее явлением временным, подобным болезни, которой надо переболеть, чтобы затем получить иммунитет на всю жизнь. В разговоре с Алексеем он однажды, смеясь, назвал навигаторскую кумирней, куда вереницей круглые сутки стремятся одичавшие соплеменники за благословением.
Но вот «Ойкумена» приготовилась к старту, каждый занял свое место. Максим установил постоянную громкую связь с Виталием Адамовым. И его мальчишеский веселый тенор, вплетенный во взрослое женское контральто Елены, заставил улыбнуться не раз Лойду и Северину.
Тур поднял руку и по его сигналу панорама северного материка Рая сдвинулась и медленно поползла по экрану вниз. Максим опустил веки: не хотелось смотреть на уходящий навсегда знакомый берег, девственно чистый, будто и не было здесь никогда возведенных людьми жилого купола, лабораторного комплекса, ангара... Он вспомнил лица тех, кому не суждено было видеть торжество чуждой воли над человеческой независимостью. Эрнст Рэб, - он не смог бы примириться с поражением, в его душе не было места подобным понятиям. Игорь Сказов, - с его острым мышлением, не исключено, продвинулся бы дальше других в разгадке тайны; чувствует Тур, лежит она в любимой Игорем микрофизике... Перед закрытыми глазами проплывало лицо Петра Гриффита, когда Тур услышал позади себя единый вздох, переполненный изумлением.
Он напряг мышцы, открыл глаза и сразу все понял; внутренне он давно подозревал, что такое может случиться.
«Таким образом, - сказал он себе, - Первая Звездная завершена досрочно».
Инерция человеческого восприятия, избыточный вес стереотипов не давали примириться и согласиться с картиной, развернувшейся на том месте, где их ожидали Виталий и Елена. Звездолетчики сгрудились за креслом Тура, молча надеясь, что он объяснит случившееся и вернет картинку назад, заменит ошибочно вставленный в проекционный аппарат кадр на прежний.
«Опять все зависит от меня, - горько подумал Тур, - И мне надо что-то придумать; иначе кто-нибудь не выдержит последнего чуда, не перенесет прощального всплеска запредельной воли». Он поднялся, отошел от ненужного пульта управления и присоединился к стоящим. К нему подошла Лойда и ободряюще прикоснулась плечом к руке. Максим вместе со всеми жадно всматривался в обзорный экран, пытаясь отыскать детали, которые можно было бы истолковать как признаки видеообмана.
Но и общий вид, и мелкие подробности убеждали в подлинности, в абсолютной реальности видимого. Все и так, и не так, как выглядело шесть лет назад.
«Ойкумена» висела над центром Евразийского континента, у северных отрогов Горного Алтая. Зеленая шагреневая кожа сибирских лесов сократилась до нескольких малых кусочков. Новые города, громадные купола промцентров, широкие дороги, разделяющие квадраты распаханных полей. Возрастающие потребности растущего населения Земли резали и кроили карту планеты непрерывно и беспощадно.
Новые космические станции, лаборатории и заводы густым роем царили над обжитым пространством, продляя его вверх. Со смешанным чувством облегчения и несогласия Тур поднял голову. Небо свое, узнаваемое: и Большая Медведица не соответствовала своему имени, а повторяла очертания ковша, и Полярная, полюс его вселенной, не имела ничего общего с гигантом Антаресом.
Тур приказал Биоргу войти в радио и телесеть планеты. Голоса комментаторов заполнили навигаторскую, изображения, отобранные Лелем, окружили помещение цветным поясом лиц и пейзажей.
На Земле кипела жизнь, Земля еще не заметила появления «Ойкумены», не опознала ее. Говорили о достигнутом, о неодолимой силе человеческого разума, о новых открытиях и планах, о людях великих и простых. Показывали мегаполисы, превосходящие размерами естественные острова, океанские космодромы...
Луна покрылась почти сплошной сетью земных поселений. Кратеры накрыли куполами, множество космических станций отделили лунное небо от космоса.
Вновь Тур ощутил биение человеческой мысли, напряженную целеустремленность людей в нарисованное ими же будущее, бесконечную уверенность в своей правоте и силе, в том, что человек пришел в мир завоевателем и он завоюет мир для себя, подчинит все и вся...
Голос Гровса, почти неслышный, снова бессильный, стал визитной карточкой вернувшихся из изгнания.
- Во что мы превратили Рай! Близко, но недосягаемо. Первые люди Рая... Виталий и Елена...
Пожалуй, только после слов Гровса они уяснили, что же произошло на самом деле.
Молчание длилось долго, нарушаемое только голосами земных комментаторов. Не было пока слов, они кипели внутри, выплавлялись в новое осознание самого себя, в возвращаемое, но уже иное Я.
Не оборачиваясь, Максим Тур видел, что произошло с его товарищами за короткие минуты, ставшие итогом долгой борьбы с самими собой. Первая Звездная обрела потерянное единство, но оно не было прежним. И оно уже не сливалось безраздельно со сплоченностью миллиардов людей под ними, а скорее противостояло ей.
Вернувшемуся со звездных путей человеческому единству предстояло окрепнуть, найти и привлечь союзников, развиться в планетарное явление. Познавшие свой мир с иной точки обзора люди сомкнулись плечами, локтями, мыслями, чувствами, потерями и обретениями, прошлым и будущим.
Женщины первыми пришли в себя, первыми заговорили.
Алина Принстон, за последние дни не вымолвившая ни слова, сказала:
- Они думают так же, как думали недавно мы. Они непогрешимы в своих глазах, они верят в свой гений. А клетка замкнулась... Где же наш дом?
Анна Вирс что-то шептала, слезы текли по ее бледным щекам. Тур расслышал только имена Виталия и Елены... Она хотела остаться с ними, в Раю, на той Земле...
Северина Джинс, обретшая привычную уверенность экзопсихолога, успокаивающе произнесла:
- А мы-то зачем? Теперь мы знаем. А знающий сможет. Люди повзрослеют... И мы еще выйдем на дороги Вселенной...
Максим улыбнулся Лойде: она стояла крепко и упруго, как ее березка в оранжерее. И не было в ее глазах отчаяния и растерянности.
Вот и пришла к ним тоска по Раю вместо былого неприятия, вот и стронулась в места река льда, уступив место теплому течению.
И не надо Максиму Туру ничего говорить. «Ойкумене» уже не нужен главный координатор, его друзьям нужен просто Макси, готовый помочь и попросить помощи, равный среди первых и первый среди равных, такой же, как другие.
Круг земного времени не замкнулся, райское прошлое еще могло стать будущим. Только бы не повторить Ночь Возмездия, Ночь Искупления... Дух Елены и Виталия, сохраненный полем сознания родной планеты в матрицах миллионолетнего возраста, ждал встречи. Максим вернется в картине Мясоедова, и через знахаря поговорит с ними.
Пожалуй, люди смогут вернуться на Рай. Но много лет пройдет, пока изменятся краски на картине, что сейчас расстилается перед ними.
...Как странно: ведь в его крови, в крови Лойды и всех других, живущих сейчас на Земле и над Землей, - сохранены желания и мысли вечно юных Виталия и Елены...
Может, и не надо обращаться к знахарю? А заглянуть в себя, и достаточно?