Валерий Паульман

Вид материала

Реферат

Содержание Мануэль Кастельяс Абсолютность пустотелой свободы Часть II. Государственный социализм в СССР

Подобный материал:

• Паульман валерий кризисы, мораль, 5785.63kb.
• Валерий Паульман, 14258.02kb.
• Валерий Всеволодович, 582.44kb.
• Заместитель Председателя Государственной Думы РФ валерий Язев выступил с доклад, 179.99kb.
• Градобоев Валерий Валентинович Москва 2008 программа курса, 1080.91kb.
• Программа курса лекций (3 курс, 6 сем., 32 ч., диф зачет) Профессор Киричук Валерий, 72.05kb.
• Валерий Афонасьевич Язев. Среди основных доклад, 120.61kb.
• Контактная информация: Рохин Валерий Валентинович, 236.5kb.
• Практикум в ифтт для кафедр физики и технологии наноструктур и физики твердого тела,, 47.17kb.
• Слайд приветствие добрый день, уважаемый Валерий Александрович, уважаемые члены Правительства, 377.77kb.

разово вследствие устранения всех неравенств – и близко не поднимутся даже временно к уровню, предсказываемому социалистическими ожиданиями золотого века. Однако это осторожное мнение, не означает молчаливого одобрения существующего неравенства богатства… Неравномерность богатства <…> серьезный дефект в нашем экономическом устройстве. Любое уменьшение его, достигнутое средствами, которые не подрывают мотивов свободной инициативы <…> было бы, по-видимому, явным общественным достижением».³⁰⁶ И, наконец, нельзя не обратить внимания на два распространенных в современном капиталистическом обществе явления, на основании которых некоторые теоретики делают далеко идущие выводы.

Первое явление, о котором мимоходом уже шла речь, состоит в том, что рабочие привлекаются для приобретения акций того предприятия, на котором они работают (такую практику ввел уже Г.Форд), или становятся обладателями акций, которые они приобретают на фондовой бирже. Приобретение мелких акций не дает их владельцам (мелким вкладчикам) никаких прав контроля над собственностью и деятельностью корпораций. Явление диффузии части собственности не меняет сущности капиталистических производственных отношений, не отменяет прибавочной стоимости, не превращает капиталистическое общество в «народный капитализм» из-за мизерной доли прибыли, перепадающей в процессе перераспределения в кошелек владельцев мелких акций. Львиная доля прибыли все равно достается классу капиталистов, которые используют идею реализации ценных бумаг малого достоинства для завуалирования сущности процесса капиталистической эксплуатации и отвлечения работников наемного труда от классовой борьбы. Кстати, на фондовых биржах не создается ни грана прибавочной стоимости, здесь происходит лишь перераспределение капитала.

Что касается второго явления – отождествления крупных менеджеров с наемными работниками, то уровень их заработной платы и долевого участия в акционерном капитале таков, что несмотря на то, что они формально не считаются собственниками данного предприятия, а выполняют лишь функцию управления данным капиталом, топ-менеджеров следовало бы причислять к классу капиталистов. И здесь срабатывает один из законов диалектики – превращения количества в качество.

И в заключение данного параграфа я не могу не остановиться на критике марксовой теории прибавочной стоимости поздними (или современными) буржуазными экономистами, в частности, таким корифеем, лауреатом Нобелевской премии как М.Фридман, который является чуть ли не иконой для всех неолибералов. М.Фридман пишет, что «Маркс утверждает, что рабочие подвергауются эксплуатации. Почему? Потому что рабочие производят весь продукт, а получают только его часть; остальная часть, по Марксу, представляет собой прибавочную стоимость.» ³⁰⁷Или М.Фридман никогда не брал в руки «Капитал» К.Маркса или же он ничего не понял, читая его. К.Маркс никогда не утверждал, что оставшаяся часть стоимости продукта за вычетом переменного капитала является прибавочной стоимостью, ибо стоимость продукта формируетсяиз из трех составляющих: с+v+m. М.Фридман приписал К.Марксу невероятную чушь, что стоимость постоянного капитала и затраченных в производстве материалов и энергии (c) входит в «прибавочную стоимость» (m). Далее следует еще более бессмысленная фраза: «Даже если признать действительными фактические положения, вытекающие из этого утверждения, оценочное суждение можно вынести лишь в том случае, если вы приняли капиталистическую этику.»³⁰⁸ Спрашивается, какое отношение капиталистическая этика имеет к абсурдному утверждению М.Фридмана, которое он приписывает К.Марксу? Продолжая, М.Фридман пишет: «Рабочие подвергаются «эксплуатации» лишь в том случае, если они имеют право на производимые ими продукты. Если же вместо этого принять социалистический тезис «каждому по потребностям, от каждого по способностям» – что бы он там ни значил, - необходимо сравнить то, что производят рабочие, не с тем, что они получают, а с их «способностями»,и то что они получают, не с тем, что они производят, а с их «потребностями.»³⁰⁹ Оставим на совести М.Фридмана кавычки, в которые он взял такие категории как «эксплуатация», «способности» и «потребности» (с явно ироническим подтекстом), призванные подчеркнуть презрителное отношение лауреата к измышлениям К.Маркса. Однако нельзя никак не отметить очередной факт невежества М.Фридмана, приписавшего тезис (кстати, перевернутый) «каждому по потребностям, от каждого по способностям» социализму, а не коммунизму. Но это все «мелочи» по сравнению с мыслью М.Фридмана, что рабочие подвергались бы эксплуатации, если бы они имели право на производимые ими продукты. К.Маркс никогда не утверждал ничего подобного. Он просто констатировал факт купли капиталистом на рынке рабочей силы рабочего, который в процессе производства создавал дополнительную стоимость продукта, из которой капиталист выплачивал ему заработную плату, оставляя другую ее часть себе в виде прибыли. А что касается использованного М.Фридманом приема - переноса социалистической (точнее – коммунистической этики_) на капиталистическую систему воспроизводства, то, мягко выражаясь, иначе как бессмысленной игрой слов его не назовешь. Нет необходимости подробно разбирать игривые и издевательские по отношению к К.Марксу рассуждения М.Фридмана на следующей странице его произведения. Достаточно отметить только убийственный, по мнению М.Фридмана, аргумент, призванный напрочь опровергнуть теорию прибавочной стоимости К.Маркса о том, что рабочие де получали в прошлом свою зарплату (или даже всю «возросшую часть продукта») «в виде изящных надгробий». Словом, у К.Маркса не теория, объясняющая природу эксплуатации рабочих при капитализме, а сплошное кладбище! Кроме мучительного стыда за подобную деградацию учености моднейших буржуазных политэкономов, получающих премии в честь действительно выдающегося ученого, ничего не остается.


1.2.3. Достоинства и недостатки современного капитализма


«…над многообразием буржуа во плоти, объединенных в группы, восседает обобщенный капиталист, сотканный из финансовых потоков, управляемых электронными сетями».

Мануэль Кастельяс

«Там, где свобода рынка становится самоцелью, там ограничивается свобода человека».

О.Лафонтен


Капитализм, как общественная система, имеет как достоинства, так и недостатки. Еще раз следует подчеркнуть, что в истории человечества капитализм сыграл чрезвычайно положительную роль. Он вызвал к жизни не только научно-техническую революцию, обеспечив бурный рост производительных сил, но и признал за эксплуатируемыми права свободной личности, способствовав повышению жизненного уровня значительных масс населения. Капитализм создал необходимые предпосылки для дальнейшего общественного прогресса и содействовал появлению на политической арене таких сил, которые призваны навсегда покончить с угнетением одних людей другими. Современный капитализм обладает огромным потенциалом для роста экономики на основе применения новейших технологий и принципов организации производственной деятельности.

В отличие от раннего капитализма, характерными чертами которого, по В.Зомбарту, были война, торговля и пиратство,³¹⁰ к числу наиболее характерных черт современного³¹¹ капитализма можно отнести следующие:

он является мотором процесса глобализации (см. гл. 1), которая ведет к интернационализации капитала; стимулирует либерализацию рынков труда, капитала, товаров и услуг; увеличивает зависимость национальных экономик от состояния дел в мировом хозяйстве, в частности, от деятельности ТНК;

в экономике отдельных стран и в целом мире возрастает роль финансового капитала;

усиливается вмешательство государств и наднациональных органов управления в экономические процессы;

возрастает нестабильность глобального капитализма, обусловленная растущим противоречием между быстро развивающимися производительными силами и экономическими отношениями, основанными на частной собственности на средства производства, а также увеличивающимся неравенством между странами и социальными группами населения.

Из названных отличительных особенностей современного капитализма особо необходимо остановиться на деятельности финансовых рынков, поскольку именно финансовый капитал является сердцевиной мировой экономической системы.

Природа финансового капитала хорошо известна. Он порождается обособлением денежной формы капитала от производительной формы промышленного капитала, представляющей собой одну из фаз в движении промышленного капитала, в которой осуществляется метаморфоза товара. Обособившаяся форма денежного капитала изначально приобретает форму банковского капитала. Затем происходит процесс слияния и переплетения банковского капитала с различными формами капитала (промышленного, торгового), а также с монополией частной собственности на землю, страховыми обществами, пенсионными фондами, государственными финансами и т.п., в результате чего образуется финансовый капитал. На стадии зрелости финансовый капитал обезличивается, концентрируется, а после снятия различных национальных препон становится чрезвычайно подвижным во всемирном масштабе.

Механизм сращивания банковского и промышленного капитала довольно прост; его суть – в системе участия. Владелец определенного крупного капитала скупает контрольный пакет акций предприятий, банков, корпораций и устанавливает тем самым свое господство над чужим капиталом, общая сумма которого после последовательного ряда операций многократно превышает его собственный капитал. Так, еще в 60-х годах прошлого века финансово-монополистическая группа Моргана с собственным капиталом порядка 6 млрд. долларов контролировала чужой капитал стоимостью около 70 млрд. долларов. Подобные компании-миллиардеры составляют основу глобального финансового капитала. «В 70-х годах примерно на 350 крупнейших компаний, располагающих активами в 1 млрд. долларов и выше, приходилось 2/3 всех активов, рабочей силы и прибылей всего капиталистического мира, хотя доля этих компаний в общем числе компаний составляла всего 0,002%».³¹²

Мануэль Кастельяс, отмечая, что дальнейшее накопление капитала и финансовая деятельность все чаще осуществляются на глобальных рынках, подчеркивает особо то обстоятельство, что инвестиции из глобальных сетевых финансовых структур притекают во все «области хозяйственной деятельности: информационный сектор, сферу услуг, сельскохозяйственное производство, здравоохранение, образование, обрабатывающую промышленность, транспорт, торговлю, туризм, культуру…».³¹³

С формированием финансового капитала происходит углубление разделения капитала-собственности и капитала-функции.³¹⁴ В рамках процесса диверсификации финансового капитала сформировались такие его виды, как держательские компании, инвестиционные тресты и т.п. Акционерная форма капитала дает возможность проведения различных операций финансового капитала, таких как получение учредительской прибыли (разница между реальной стоимостью компании и суммой выпущенных в обращение акций, т.е. между реальной и номинальной стоимостью акционерного капитала), выпуск ценных бумаг и спекуляция на их курсах, а также на курсах валют и сделках с недвижимостью и т.д.

Операции с финансовым капиталом дают возможность быстрого обогащения, что привлекает к ним во всем мире массу людей. Динамика «фондовых бирж отличается постоянной сменой подъемов и спадов, цикличностью. За счет умелой игры можно заработать огромные барыши, совершенно не связанные с трудовым вкладом инвестора <…> За более чем 31 год своей деятельности Quantum Fund обеспечил акционерам доход (за вычетом комиссионных) на уровне, превышающем 30% годовых, даже с учетом 20% спада в первом полугодии 2000 г. 100 тысяч долларов, инвестированные в 1969 году, на сегодняшний день принесли бы 420 млн. долларов».³¹⁵

Возрастающая роль финансового капитала в экономике капиталистических стран тесно связана с процессами, происходящими на рынках акций. А здесь увеличивается число компаний, чьи акции котируются на фондовых биржах. Менеджеры компаний уделяют котировкам акций своих компаний больше внимания, чем индикаторам на товарных рынках, ибо с этим связана оценка их деятельности со стороны инвесторов, а следовательно, и сумма получаемого ими вознаграждения. Дело доходит до того, что менеджеры готовы в целях максимизации стоимости активов акционеров продавать те или иные дочерние подразделения компании или даже сами компании. Особенно заметен ажиотажный спрос на акции банков и компаний, работающих в сфере высоких технологий; их акции продаются по ценам, значительно превышающим номинал. Примером спекулятивного роста стоимости акций может служить рост акций фирмы Qualcomm на фондовой бирже NASDAQ в 1999 на 3000%.

Д.Сорос следующим образом характеризовал состояние рынков акций и финансового капитала в конце ХХ века: «…число инвесторов <…> растет, как растет и относительный вес акций в портфеле активов домашних хозяйств. Все это происходит на фоне устойчивого и быстрого роста котировок на фондовом рынке. С начала 1980 г. вплоть до августа 1998 г. единственный случай спада коньюнктуры на фондовом рынке был зафиксирован в 1987 г. С тех пор фондовый индекс Standard&Poor´s (S&P) вырос более чем на 350%. В Германии индекс активности фондового рынка увеличился с 1992 г. на 300%. (Примечание: по сравнению с осенью 1992 г. индекс S&P к середине марта 2000 г. вновь вырос на 42%, индекс NASDAQ – на 238%, а германский индекс DAX – на 100%)… Процентные ставки с начала 1980 г. в среднем демонстрировали тенденцию к понижению, что способствовало росту цен акций.

Рост числа собственников акций, обусловленный развитием взаимных фондов (mutual funds), создал – это касается прежде всего Соединенных Штатов – два потенциальных источника нестабильности. Один из них связан с так называемым эффектом богатства. 38% совокупного богатства домашних хозяйств и 56% активов пенсионных фондов инвестировано в акции. Владельцы акций получают высокую прибыль, они ощущают себя состоятельными людьми и не стремятся делать сбережения.³¹⁶ Личные сбережения в процентах к располагаемому доходу упали в настоящее время до опасно низкого уровня – 0,1% (максимальное значение – 13% этот показатель имел в 1975 г.). Если начнется устойчивое снижение котировок на фондовых рынках, настроение инвесторов может измениться, что грозит ускорением падения стоимости акций и экономической рецессией.³¹⁷

Другой потенциальный источник нестабильности связан с деятельностью взаимных фондов. Работу менеджера такого фонда принято оценивать не по абсолютным результатам, а по тому, как они соотносятся с результатами других менеджеров <…> Такая практика побуждает менеджеров плыть по течению».³¹⁸

Острейшая конкуренция за доступ к финансовому капиталу приобрела сегодня глобальный характер. Каждая из стран мира предпринимает усилия, чтобы привлечь и удержать финансовый капитал. Давление силы международной конкуренции на финансовых рынках во многом определяет суть экономической политики отдельных государств, особенно слаборазвитых, в частности, оно заставляет государства ограничивать рост заработной платы, снижать уровень налогообложения и реализацию социальных программ.

Весьма интересную особенность функционирования глобального финансового капитала, как истинный ученый, подметил М.Кастельяс. Вот выдержка из его труда «The Power of Identit»: «…капиталистические производственные отношения по-прежнему сохраняются (ведь во многих экономиках доминирующая логика сегодня в гораздо большей мере носит капиталистический характер, чем когда-либо), то капитал и труд оказываются разнесены в разное пространство и время (курсив – В.П.): пространство потоков и пространство территорий, время компьютерных сетей, сжатое до мгновения, и почасовое время повседневной жизни. Они живут за счет друг друга, но друг с другом не связаны, ибо жизнь глобального капитала все меньше и меньше зависит от конкретного труда и все больше и больше от накопленного объема труда как такового, которым управляет небольшой мозговой центр, обитающий в виртуальных дворцах глобальных сетей».³¹⁹ Действительно, в настоящее время на каждый доллар, обращающийся в реальном секторе мировой экономики, приходится до 50 долларов в финансовой сфере. Финансовый капитал становится все более спекулятивным. Об этом свидетельствуют данные, характернизующие его структуру. Так, общий объем мирового рынка вторичных ценных бумаг приближается к 100 трлн. долларов, а годовой оборот финансовых трансакций достиг полуквадриллиона долларов (см. МЭ и МО, 1999, № 6. с.57). К концу ХХ века только 1-2 % от общей суммы мирового оборота валютных средств было связано с торговым оборотом или прямыми иностранными инвестицями, а остальное приходилось на краткосрочные капиталовложения.

Капитализм с момента своего возникновения находился в беспрерывном развитии, приспосабливаясь к развитию производительных сил, изменениям окружающей его мировой цивилизационной среды, а также к традициям и образу жизни в тех или иных регионах мира. По мере его развития все время менялись формы управления фирмами. Например, в тех же США в XIX в. – в первой половине ХХ в. предприятиями, как правило, управляли сами собственники; часто это были изобретатели и новаторы, такие, как Генри Форд. Это был «капитализм предпринимателей». С середины 50-х годов ХХ века владельцы корпораций все чаще стали приглашать на высокие посты специально обученных управленцев-менеджеров, которые стали применять научно-обоснованные схемы организации бизнеса. Наступила эпоха «капитализма менеджеров». И, наконец, в середине 80-х годов прошлого века отмечается еще одна форма капитализма, получившая название «капитализма акционеров». Корпорациями по-прежнему продолжали управлять наемные работники-менеджеры, однако их влияние на дела фирмы стало возрастать благодаря тому, что они стали и владельцами значительной части акций корпораций. Если в 1991 году менеджеры переводили на себя в среднем 18,2% акций управляемых ими фирм, то в 1994 году эта цифра составила 28%. Однако кто бы ни осуществлял управление предприятием – сам капиталист или нанятый менеджер – от этого существо экономических отношений не меняется. Капитализм остается капитализмом, независимо от того соединены или нет в одном лице функции-капиталиста и функции-предпринимателя. Каждый работник, которого капиталист нанимает, является для него наемной рабочей силой, призванной обеспечивать ему получение прибыли и возрастание стоимости принадлежащего ему капитала. Вместе с тем топ-менеджеров, получающих огромные оклады и владеющих значительной долей акций данной компании, правильнее было бы относить к классу капиталистов, хотя в соответствии с юридическим статусом они являются наемными работниками.

Природа капитализма, как и любого явления, внутренне противоречива: наряду с достоинствами и естественной способностью к саморазвитию этому способу производства присущ и целый ряд отрицательных черт, которые вытекают из его эксплуататорской сущности. Рассмотрим их системно, взяв за основу анализ, выполненный М.Новаком. Он в своем исследовании не мог обойти стороной критику капитализма со стороны не только простых граждан, но главным образом различных общественных структур, в первую очередь церкви.³²⁰ Поэтому логика его произведения «Дух демократического капитализма» основана на противопоставлении доводов критиков и сторонников капитализма по конкретным проблемам. М.Новак, оценивая ситуацию, вынужден признать, что «во всем мире капитализм вызывает ненависть. Его отождествляют с эгоизмом, эксплуатацией, неравенством и войной. Даже на его родине – в Соединенных Штатах – для проницательного наблюдателя не может остаться незамеченным не очень высокий уровень морали…».³²¹

Как отмечает М.Новак, в адрес капитализма постоянно высказываются следующие обвинения:

Всеобщая безответственность. Эксплуатация человеческих слабостей. «Так как все группы общества, – пишет М.Новак, – хотят большего, политики все больше и обещают. Они тратят не собственные деньги – они тратят деньги, которые общество не заработало. Изъяном всех без исключения богатых демократических обществ является желание людей жить не по средствам. Пороки человеческой натуры – как в общественной, так и в частной жизни – побеждают здравый смысл».³²² В капиталистическом обществе проповедуется культ потребительства, и это не случайно, так как нормально функционирующему капиталу нужен растущий рынок сбыта для товаров и услуг. В этой системе есть что-то иррациональное. Поскольку многие семьи испытывают нехватку доходов для приобретения все большего количества материальных благ, то они с готовностью берут кредит. Жить не по средствам вошло в привычку не только у простых американцев, но и у государства. «Ведущие корпорации своей рекламой пробуждают в людях их худшие качества. Они поощряют жизнь в долг, рекламируя кредитные карточки, готовность тратить деньги, расхваливая свои товары; потерю контроля над собой».³²³

Честолюбие альтернативного класса. Вот комментарий М.Новака: «Существуют два способа достижения богатства и власти, в то время как недавно был всего один. Прямой путь ведет через сферу частного предпринимательства. Однако в настоящее время открыт еще один – более легкий – путь через общественную деятельность <…> Жажда власти – superbia – оказалась более глубокой и распространенной, чем жажда богатства – cupiditas».³²⁴ Весьма примечательным является высказывание М.Новака о том, что верная дорога к власти – это частное предпринимательство. Именно богатство всегда вело к власти, а не демократическая система. Никогда капиталистическое общество не было обществом равных возможностей, всегда капитал приходил к власти (прямо или через своих ставленников, т.н. политиков). Однако у этой медали имеется и другая сторона: власть всегда вела к богатству. Богатство и власть – два сапога пара, так говорят в народе. Однако существует и третий, весьма распространенный путь обогащения – это прямое мошенничество, например, в форме укрывательства доходов от уплаты налогов, невыполнения своих обязательств перед государством, взяточничества, вымогательства и т.п.

Извращенные вкусы ³²⁵ и т.д.

«Подобные упреки, – пишет М.Новак, – можно было бы перечислять без конца. Так, демократическому капитализму ставят в вину, что он отравляет саму жизнь на земле, точно так, как химические выбросы «отравляют» население. Новую цивилизацию называют не иначе как «раковой опухолью». Богатые богатеют, держа бедных в узде при помощи уголовного права. Крупные корпорации считают антидемократичными образованиями, несовместимыми с демократией. «Финансовый империализм», по мнению многих, поддерживает зависимость третьего мира, а успехи развитых стран они «выводят» из бедности стран менее развитых. Нет ничего удивительного, что люди, верящие в эти обвинения, утверждают, что капитализм – система, порождающая зло».³²⁶

Перечислив те недостатки капитализма, которые обычно являются объектом критики, М.Новак поставил перед собою цель – не только дать им оценку, но и определить, в чем же состоит подлинный дух демократического капитализма. Кстати, термин «дух капитализма»³²⁷ он воспринял у Макса Вебера, добавив слово «демократический».

Так в чем же состоит, по М.Веберу и М.Новаку, истинный дух капитализма, не важно какого – демократического или недемократического? Оказывается, сердцевиной капитализма является стремление к наживе, к получению «непрерывно возрождающейся прибыли».³²⁸ Все правильно, так оно и есть; именно в этом и состоит дух капитализма. Получить максимум прибавочного продукта за счет эксплуатации наемной рабочей силы – в этом и состоит смысл деятельности любого капиталиста. Отталкиваясь от тезиса, суть которого состоит в стремлении предпринимателей к получению прибыли, М.Новак приходит к выводу, что капитализм обеспечивает поддержание экономического роста, что в принципе также верно и доказано историей этого способа производства. Более того, именно в динамизме, правда, неравномерном и анархическом, капиталистической экономики состоит одно из важнейших ее достоинств.

«Свободный» труд – следующий, по мнению М.Новака, отличительный признак капитализма; «…он несовместим ни с рабовладением, ни с крепостным правом, ни с какой-либо иной системой принудительного труда», – пишет М.Новак.³²⁹ Спору нет, капиталистический способ производства основан на свободе наемного работника продавать свою рабочую силу, его никто не принуждает силой идти работать на капиталиста. Наемный рабочий юридически является таким же гражданином, как и капиталист. Однако наемный труд при капитализме является экономически принудительным. Происходит самоотчуждение труда. В чем оно заключается? На этот вопрос К.Маркс отвечал так: «Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развертывает свободно свою физическую природу и разрушает свой дух<…>И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому.» ³³⁰Словом, частная собственность есть продукт отчужденного труда.

Третьим важнейшим свойством капитализма, как утверждает М.Новак (и в этом состоит отличие его позиции от взглядов М.Вебера), является единство экономики, политики и морали. С этим утверждением нет смысла спорить, если его трактовать как всеобщий закон любого способа производства. Политика и мораль, согласно марксизму, являются надстройкой, и их содержание зависит от экономических отношений. Однако М. Новак – не марксист, поэтому его трактовка взаимосвязи этих трех фундаментальных понятий, естественно, иная. Он выстраивает следующую цепочку взаимоотношений: практический разум – рациональная система экономики, которая сама становится целью, являясь одновременно средством, как и набожность, и свобода. Практический разум, безусловно, является основой любой рациональной экономики (не только капиталистической). Однако трудно согласиться с тем, что сама по себе рациональная экономика становится целью, таким же средством, как набожность и свобода. Если рациональность является неотъемлемой чертой капиталистического предпринимательства, являясь средством наращивания прибыли, то вовсе не обязательно быть набожным, верить в того или иного бога, чтобы быть капиталистом. К сказанному, однако, необходимо добавить, что если под духом капитализма понимать систему нравственных отношений, правил морали, то она так же внутренне противоречива, как и базовая система экономических отношений. С одной стороны, она содержит прогрессивные, общечеловеческие принципы, а с другой, такие буржуазные «ценности», как дух наживы, лицемерие и т.п.³³¹

К числу основных черт духа капитализма М.Вебер и М.Новак относят, кроме того, образование капиталистических предприятий и создание корпоративного права; создание массового машинного производства на основе отделения места работы от места жительства и быстрого развития городов; образование обезличенного рынка товаров и услуг.

Вместе с тем М.Новак, в отличие от М.Вебера, подчеркивая органическое единство экономики, политики и морали, считает, что важнейшей чертой духа демократического капитализма является плюрализм. Все дозволено. Как заметил А.Солженицын, «…произошло всеобщее освобождение от морального наследия столетий христианства с его огромными запасами милосердия и жертвенности». Но если это так, то спрашивается, а как же быть с общечеловеческими нравственными ценностями? Плюрализм нужен, чтобы не допустить появления тоталитарного общества, – утверждает М.Новак. Поскольку экономика, пресса, университеты, церковь и т.п. отделены при капитализме от государства, то «это разделение дало возможность индивидам проявлять свою волю к власти в каждой из трех областей. Политики получили возможность соревноваться за достижение более выдающегося положения в политической сфере; предприниматели – в сфере экономики, священнослужители и интеллектуалы – в области ценностей и культуры».³³² Поскольку все соревнуются друг с другом, реализуя принцип плюрализма, то это неизбежно приводит к столкновению различных интересов и соревнование приобретает форму ожесточенной конкуренции. «Общество демократического капитализма выражает вечность Бога посредством конфликтов, несогласия, неразрешимых противоречий между огромным числом личностей, каждая из которых действует согласно собственному пониманию и собственному выбору».³³³ Поэтому, заключает М.Новак, «солидарность – не только в практическом сотрудничестве, но и в моральных ценностях – цель, общая для всех типов общества, за исключением демократического капитализма».³³⁴ Вот так – и никаких гвоздей! Но все-таки получается как-то не по-христиански, хотя не следует забывать, что вечность Бога, по М.Новаку, должна воплощаться в конфликтах. Поэтому М.Новак, вспомнив про общечеловеческие ценности, вдруг заявляет нечто диаметрально противоположное: «Система культуры <…> оказывает влияние на экономическую жизнь, поощряя умеренность, трудолюбие, самодисциплину и жертвы во имя будущего, побуждая к проявлению великодушия, сочувствия и заботы об общем благе. Экономический субъект – одновременно и гражданин государства, и искатель Истины, Красоты, Добродетели и Смысла собственной жизни».³³⁵ Таков, надо полагать, ответ М.Новака критикам капитализма. Но как быть в этом случае с его предыдущими утверждениями о вседозволенности плюрализма, о результативности «разумного эгоизма», о выносе «Христа на торг», о вечности Бога, воплощенной в конфликтах между людьми, и т.д.? Разве это не противоречие?

В реальной действительности интересы капитала и наживы пронизывают все поры капиталистического общества. В мире, пожалуй, нет ни одной сферы, куда не проник бы капитал в погоне за прибылью. Все ценности превращены в товар. Всё и вся стало объектом получения прибыли. Всё покупается и продается. Погоня за наживой деформировала всю жизнь общества³³⁶ и личности. Как утверждал Карл Юнг – один из представителей Франкфуртской школы – психические паталогии личности в буржуазном обществе отражают социальные и культурные паталогии самой капиталистической системы и, в частности, культуры, ею порожденной.

Особенно трогательными представляется поистине христианское заявление М.Новака о том, что «…бремя существования при демократическом капитализме распределяется между людьми пропорционально».³³⁷ Разве это не верх цинизма и лицемерия? И наемный рабочий, и безработный, и высокооплачиваемый менеджер, и капиталист несут на этой грешной Земле одинаковое бремя существования?! Одни еле-еле сводят концы с концами, а другие страдают от избытка роскоши – и это справедливо?!

«Демократический капитализм не может гарантировать людям избавления от греха», – вот где, оказывается, скрывается ответ М.Новака на обвинение его в нелогичности. И еще: «Также он не обеспечивает равенства результатов их деятельности – результаты никогда не будут в согласии ни с природой, ни со справедливостью. Он даже не гарантирует, что человек, имеющий или приобретший богатство, приобрел его приемлемым, с нравственной точки зрения, способом. Его понимание воздаяния по заслугам состоит не в оценке индивидов, а заключено в самой системе», т.е. в демократическом капитализме, который лучше «вознаграждает деятельность людей, чем любая другая форма общества. Оценка же действий каждого отдельного человека должна быть предоставлена на волю Бога».³³⁸

Итак, демократический капитализм, основанный на принципах плюрализма, не гарантирует избавления от греха, а оценку поступкам каждого человека (греховным или безгрешным) дает Бог. Сама система, базирующаяся на разумном эгоизме, – наилучшая в мире, однако поведение людей в этой системе может быть и греховным. И Бог им судья. А если кого-то и притесняют в системе демократического капитализма, как например, поступают капиталисты с рабочим классом, то, учитывая милостивость Бога по отношению к согрешившим, лучше всего угнетенным не протестовать, а смириться. В мире идей М.Новака все перевернуто с ног на голову. Например, предоставление кредитов выступает у него как проявление любви к ближнему, а займов слаборазвитым странам – как прощение (за колониализм и рабовладение?! – В.П.). Инвестиции в производство следует рассматривать как благо для рабочих, ибо они благодаря этому получают работу. Согласно перевернутой логике М.Новака, наемные работники должны быть благодарны капиталистам за то, что те их эксплуатируют, ибо в противном случае они сидели бы без работы и умирали бы с голоду.

Но Дьявол в лице государства не дремлет, ибо после Великой депрессии 1930 годов оно стало проводить политику вмешательства не только в экономику, но и в частную жизнь граждан. И (о ужас! – В.П.) государство стало регулировать вопросы найма рабочей силы, контролировать деятельность монополий и т.п. Свою лепту в обуздание дикого капитализма вносят cегодня и профсоюзы.³³⁹

Союзниками М.Новака в борьбе против засилья государства являются крупные корпорации, которые подчас обладают бóльшими ресурсами, чем иные правительства. Однако только они способны ограничить возрастающие амбиции государства. Кроме того, крупные корпорации предотвращают падение производительности труда, являясь «гарантами свободы и важнейшими инструментами повышения благосостояния не только США, но и всего мира».³⁴⁰ М.Новак совершенно не приемлет критику в адрес крупных корпораций, считая, что они соответствуют природе и духу демократического капитализма. «Никто не пытается утверждать, что транснациональные компании безгрешны; но они лучшее из того, чем мы располагаем, а их достоинства компенсируют их недостатки».³⁴¹

Еще один борец за либеральные идеи – Френсис Фукуяма – решил поставить точки над «i», задав вопрос, существуют ли в конце истории человечества, под которой он понимает окончательную и бесповоротную победу капитализма, «какие-то фундаментальные «противоречия», разрешить которые современный либерализм бессилен, но которые разрешались бы в рамках некоего альтернативного политико-экономического устройства?» Отвечая на этот поистине гамлетовский вопрос, он пишет: «Поскольку мы исходим из идеалистических посылок, то должны искать ответ в сфере идеологии и сознания <…> В уходящем столетии либерализму были брошены два главных вызова – фашизм и коммунизм. Согласно первому, политическая слабость Запада, его материализм, моральное разложение, утеря единства суть фундаментальные противоречия либеральных обществ, разрешить их могли бы, с его точки зрения, только сильное государство и «новый человек», опирающийся на идею национальной исключительности. Как жизнеспособная идеология фашизм был сокрушен Второй мировой войной. Это, конечно, было весьма материальное поражение, но оно оказалось также и поражением идеи».³⁴² В этом месте рассуждений Ф.Фукуямы необходимо остановиться, чтобы сделать два замечания по существу. Во-первых, фашизм является лишь разновидностью идеологии либерализма, ибо он порожден крайней политической формой господства буржуазии и был ответом на коммунистическую революцию в Европе. Другими словами, фашизм никогда не являлся альтернативой либерализму. Во-вторых, идеология фашизма, к большому сожалению, не была уничтожена в результате разгрома фашистской Германии как государства, кстати, совершенного главным образом благодаря усилиям коммунистического Советского Союза. Эта идеология не изжита до сих пор и дает себя знать каждый день во многих странах мира. Она будет существовать до тех пор, пока будет существовать капитализм и его идеология – либерализм.³⁴³ Такова суровая реальность. Далее Ф.Фукуяма продолжает свои рассуждения: «Гораздо более серьезным был идеологический вызов, брошенный либерализму второй великой альтернативой, коммунизмом. Маркс утверждал, на гегелевском языке, что либеральному обществу присуще фундаментальное неразрешимое противоречие: это – противоречие между трудом и капиталом. Впоследствии оно служило главным обвинением против либерализма. Разумеется, классовый вопрос успешно решен Западом. Как отмечал (в числе прочих) Кожев, современный американский эгалитаризм и представляет собой то бесклассовое общество, которое предвидел Маркс. Это не означает, что в Соединенных Штатах нет богатых и бедных или что разрыв между ними в последние годы не увеличился. Однако корни экономического неравенства – не в правовой и социальной структуре нашего общества, которое остается фундаментально эгалитарным и умеренно перераспределительным, дело скорее в культурных и социальных характеристиках составляющих его групп, доставшихся по наследству от прошлого».³⁴⁴ Термин «эгалитаризм» происходит от французского egalite´, что означает равенство. Коммунизм, кстати, всегда выступал против так называемого формального или «казарменного» равенства (более подробно см. параграф 3.6.2.). Не отрицая фактического неравенства в США, Ф.Фукуяма обнаружил его причины в историческом прошлом США, которое де и до сих пор формирует культурные и социальные характеристики американского общества. Как все обстояло на самом деле? Колонизация Америки началась с уничтожения древней культуры местных народов сначала испанцами, а затем и колонистами из Франции, Англии, Нидерландов и Швеции. Самый многолюдный поток переселенцев направлялся в Северную Америку из Англии, где в то время (XVII в.) шел процесс первоначального накопления, который сопровождался разорением огромных масс крестьян и ремесленников. А историческая правда такова, что социально-экономическое развитие 13 первичных английских колоний началось с возникновения элементов буржуазного общества, т.е. с деления общества на классы. С тех пор в США сложился самый настоящий классический капитализм, который существует и до сих пор. Утверждать, что в США наконец-то воплотились мечта и идеи К.Маркса, значит, выдавать черное за белое. Неужели граждане США настолько наивны, что могут поверить в то, что у них в стране коммунистическое бесклассовое общество, появление которого предсказывал К.Маркс? А что касается хваленой американской демократии, о которой трубят политики и журналисты на весь мир, то на ее знаменах не только кровавые пятна от уничтоженных 40 млн. индейцев, но и черные пятна, оставленные рабством африканцев на хлопковых плантациях Юга, не говоря уже о «подвигах» Ку-Клукс-Клана и убийстве Лютера Кинга, а также десятках тысяч ни в чем не повинных мирных граждан Ирака, Афганистана и Сербии.

Томас Джонсон в предисловии к русскому изданию книги М.Новака изложил стандартную версию достоинств капитализма, как бы обобщая все сказанное ее автором.³⁴⁵ Выдержка из названного предисловия настолько типична для апологетов капитализма, что может считаться классической: «Путь к богатству, если исключить преступление и насилие, связан с обеспечением других необходимыми им товарами и услугами. При этом не так уж и важно, является ли алчность мотивом к обогащению или нет, поскольку при реализации своих личных и корыстных целей тот, кто стремится обогатиться, обеспечивает товарами, услугами и работой других, действуя в результате на благо всего общества. Конкуренция на рынке вынуждает даже самых алчных снижать цены на свои товары и услуги до уровня цен своих конкурентов. Когда же жаждущий богатства наконец его получает, то обычно либо тратит на себя и своих близких, либо куда-либо вкладывает свой капитал, что в любом случае выгодно и другим членам общества. Разумно организованная рыночная экономика заставляет стремление к наживе служить общему благу. Она помогает превратить воинствующих рыцарей наживы в благопристойных и законопослушных бизнесменов».³⁴⁶

Однако расставим все по своим местам. Помимо насильственного захвата чужой собственности, широко применявшегося, к примеру, викингами,³⁴⁷ еще один надежный древний способ обогащения – это эксплуатация человека человеком. Т.Джонсон избегает этот способ называть эксплуатацией, а использует нейтральную формулу – обеспечение других необходимыми им товарами и услугами, а также работой. Другими словами, эксплуататор выступает в трактовке М.Новака, Т.Джонсона и других сторонников капитализма благодетелем. Он, обогащаясь, «осчастливливает» тех, кого нанимает и эксплуатирует.³⁴⁸ Механизм конкуренции спасает наиболее жадных от грехопадения, заставляя их снижать цены, вместо того, чтобы они получали дополнительный доход за счет завышения цен. Получив прибыль, капиталист – образец скромности и воздержания – затрачивает ее не столько на пропитание, сколько на инвестиции, жертвуя их на алтарь всеобщего блага. И в итоге совершается чудо капиталистической системы – рыцари наживы превращаются в «благопристойных и законопослушных бизнесменов».³⁴⁹ Вот такая умилительная идиллическая картина предстает перед нами. Разве, узрев ее, нравственно критиковать капиталистические порядки?

Сознательная (или же в ряде случаев – наивно-искренняя) апологетика капитализма породила целый ряд мифов, которые настойчиво и всеми силами, ежедневно и ежечасно пропагандируются, используя при этом высокие слова (свобода, демократия, справедливость, права человека и т.д.), а также приемы, которые в свое время были разработаны Гебельсом и детализированы американским Институтом анализа и пропаганды.

Безусловное первенство принадлежит мифу о тесной и неразрывной взаимосвязи капитализма и демократии. Майкл Новак объявляет как аксиому, что «…демократия в политике возможна только при рыночной экономике».³⁵⁰ На самом же деле, как показывает исторический опыт, связь между экономическим базисом и политической надстройкой может быть весьма гибкой (и не только при капитализме).

Капиталистическая экономика может спокойно функционировать в самой различной политической оболочке: от фашистской диктатуры ³⁵¹(гитлеровская Германия, Чили при Пиночете) до буржуазной парламентской республики (Швейцария).³⁵² Сегодня в мире существует немало авторитарных, репрессивных режимов, обслуживающих капитализм. Эти режимы поддерживаются отечественными или иностранными коммерческими интересами, ибо в игре замешаны огромные природные богатства, такие, как нефть и алмазы. В основе этих антидемократических режимов лежит сговор правительств и представителей делового мира.

И в развитых капиталистических странах в связи с концентрацией капитала, укреплением позиций ТНК и крупных банков поле демократии сужается как шагреневая кожа. В самих же корпорациях демократией и не пахнет. Решения в них принимаются теми, у кого контрольный пакет акций. Лестер Туроу таким образом характеризует взаимосвязь капиталистического базиса и демократии: «Демократия и капитализм по-разному понимают, как должна быть распределена власть. Демократия подразумевает абсолютное равенство политических прав – «один человек, один голос», тогда как капитализм исходит из того, что экономически сильный должен вытеснить слабого и довести его до хозяйственного краха. «Выживание сильнейших» и неравенство покупательной способности составляют суть экономической эффективности при капитализме. Люди и фирмы стремятся достичь эффективности ради обогащения. В крайних своих проявлениях он сопоставим с рабством, которое существовало на американском Юге больше двухсот лет. Демократия же несовместима с рабством.

В экономике, где стремительно углубляется неравенство, разногласия во взглядах на разделение власти обостряются до предела. В демократическом капиталистическом обществе существуют два источника власти – богатство и положение в политической иерархии. В течение последних двух столетий действовали два фактора, позволявшие сосуществовать этим двум системам, основанным на противоположных принципах распределения власти. Во-первых, всегда можно было превратить экономическую власть в политическую и наоборот – политическую власть в экономическую».³⁵³ Вот такова диалектика взаимосвязи демократии и капитала: если есть капитал, будет и власть, а если обладаешь властью в государстве, то шанс увеличить свой капитал возрастает многократно. И именно в этом смысле можно и нужно трактовать миф о неразрывной связи демократии и капитализма.

Одна из самых характерных черт морали в капиталистическом обществе – лицемерие, политика двойных стандартов.³⁵⁴ Классическим примером лицемерия является отношение США к Кубе после того, как Фидель Кастро выгнал с острова американский капитал. До революции большей частью кубинской экономики владели «Чейз нэшнл» и «Нэшнел сити бэнк», в которых большие вложения имели Астор, Чадборн, Рокфеллер, Вудин, Морган и им подобные. Поэтому большая часть сахара и меляссы, приобретенные американцами на Кубе, давали прибыль капиталистам США. И когда кубинская революция национализировала сахарные заводы и другие американские предприятия, то сразу послышались вопли о диктатуре Фиделя Кастро, нарушениях прав человека и т.п. США вскоре объявили об экономической блокаде Кубы, которая продолжается до сих пор. Под прикрытием пропагандистской дымовой завесы, скрывающей интересы монополистов сахара, меляссы и алкоголя, военщина США предприняла попытку силой восстановить на Кубе прежние порядки. Однако из этого, благодаря СССР, ничего не получилось. Тогда решили уничтожить Фиделя Кастро, на которого было совершено огромное число провалившихся покушений.

Ярый антикоммунист Александр Солженицын, выступая в 1978 году в Гарварде, сказал, что в сердцевине «демократического» капитализма, т.е. в США, кроется «моральная убогость, какую никто не мог себе представить еще даже в XIX в.». А.Солженицын метко заметил, что капиталистическая система оставляет свободу пустотелой. «Все, что не связано с физическим существованием и накоплением материальных благ, все устремления и особенности природы человека, более тонкого и неуловимого порядка, остаются без внимания со стороны государства и общества, как будто в человеческой жизни не заключено никакого высокого смысла».³⁵⁵ Иначе и быть не может, ибо капитализм, как метко подметила М.Тэтчер, основан на порочности человеческой природы.

Абсолютность пустотелой свободы – это моральное laissez-faire, плюрализм.³⁵⁶ Как удачно выразился М.Новак, «в условиях действительного плюрализма не существует единого «священного полога» – его не может быть в принципе. Сама духовная сердцевина плюрализма пуста, он похож на покинутую гробницу <…> Пустыня в сердце демократического капитализма напоминает поле брани; по нему в смятении среди многочисленных жертв одиноко блуждают люди».³⁵⁷ Однако у этой свободы есть своя логика. Суть ее – частная выгода, нажива.³⁵⁸ На всех уровнях человеческого общежития в западных странах царит свобода делать деньги, «холодная этика роботов» (Ф.Бурлацкий). Голый чистоган, безжалостная конкуренция теснят справедливость и порядочность.³⁵⁹ Безнравственность лежит в основе всех способов делать деньги. Рынок с неизбежностью развращает человека. Особенно мощной силой являются СМИ, в частности, телевидение. Как со знанием дела пишет С.Кара-Мурза, «самый легкий способ привлечь зрителя -- обратиться к скрытым, подавленным , нездоровым инстинктам и желаниям, которые гнездятся в подсознании. Если эти желания гнездятся слишком глубоко, зрителя надо развратить, искусственно обострить нездоровый интерес. Один телеоператор сказал об этом откровенно: рынок заставляет меня искать и показывать мерзкие сенсации; какой мне смысл показывать священника, который учит людей добру – это банально; а вот если священник изнасиловал малолетнюю девочку, а еще лучше мальчика, а еще лучше старушку, то это вызовет интерес, и я ищу такие сенсации по всему свету».³⁶⁰

И даже эта пустотелая свобода имеет, оказывается, тенденцию к ограничению. Ярая поборница капитализма М.Тэтчер, служащая советником корпорации «Бритиш Петролеум», в своей книге «Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира» цитирует следующие слова французского историка и философа Алексиса де Токвиля: «День ото дня свобода выбора превращается во все более бесполезное и случайное занятие. Свобода воли запирается в узких границах, а граждане мало-помалу лишаются возможности проявлять свои способности».³⁶¹ Аксиомой является положение о неразрывной связи демократии со свободой. Спрашивается, что эта за свобода, когда у людей нет выбора?

Завершая рассуждения о взаимосвязи демократии и капитализма, нелишне заметить, что развитие институтов демократии – это не заслуга буржуазии и власть имущих, а пролетариата и левых партий, которые отстаивали их интересы. Профсоюзы – детище рабочего класса. Всеобщее избирательное право появилось только благодаря росту пролетарского движения. Это подтверждается как историей США, так и стран Западной Европы. Кстати, и политика т.н. социального партнерства и все достижения в области социального обеспечения населения - - это результат борьбы рабочего класса, коммунистов и социал-демократии. Некоторые историки приписывают введение пенсионного обеспечения канцлеру Германии Бисмарку, забывая при этом, что оно было введено под напором социалистов после провала его чрезвычайных законов против тех же социалистов. Бисмарк понял, что репрессиями подавить социалистическое движение невозможно, лучше пойти на компромисс, чем потерять власть.

Еще один миф повествует о гарантиях равных возможностей для всех граждан при капитализме, что должно свидетельствовать о справедливости этой общественной системы, где любой человек может стать таким же богатым, как Генри Форд или Билл Гейтс, если только он будет упорно и честно трудиться во имя достижения желанной цели.

Вообще странно, непонятно и нелогично, каким это образом капитализм может гарантировать равные возможности для граждан, если в обществе имеет место имущественное расслоение, основанное на частной собственности на средства производства?³⁶² О какой справедливости может идти речь, если капиталистическое общество как внутри каждого государства, так и во всемирном масштабе разделено на богатых и нищих!³⁶³ Даже некоторые представители правящей элиты осознают всю несправедливость существующего положения вещей и взывают к умеренности. «Мы должны отказаться от излишеств, чтобы дать другим хотя бы самое необходимое», – призывал Джон Уинтроп.³⁶⁴

Миф о гарантиях равных возможностей тесно связан с другим мифом – о свободном труде и вообще о светлой абсолютной свободе, существующей при капитализме. Как утверждает М.Новак, «…свободные индивиды торгуют собственным трудом ради удовлетворения своих потребностей. В определенном смысле время каждого человека, его энергия и трудолюбие – это его капитал».³⁶⁵ Правда, несколько ниже М.Новак признает, что «по сравнению с <…> владельцем средств производства наемный рабочий обладает меньшей свободой».³⁶⁶

В действительности, как это давно доказал К.Маркс, при капитализме товаром становится не труд, а рабочая сила. Носитель рабочей силы в капиталистическом обществе (наемный рабочий или служащий), в отличие от раба или крепостного, является свободной личностью, собственником своей способности к труду. Этот собственник идет на рынок продавать свой специфический товар собственнику средств производства. Продает он свой товар во временное пользование, на определенный срок и, как правило, на заранее оговоренных условиях. Собственник рабочей силы продает ее капиталисту в силу того, что он не располагает собственными средствами производства и поэтому лишен возможности самостоятельного ведения хозяйства. И в этом смысле труд при капитализме не может быть свободным, а наоборот, является принудительным (экономически), наемным. Единственно, что может делать потенциальный наемный работник – это свободно продавать свою рабочую силу, и то только в том случае, если ему повезет, и он не окажется в составе армии безработных. А поскольку она во всех капиталистических странах реально существует, то лицо, лишенное средств производства, нередко не имеет даже возможности свободно продавать свою рабочую силу. Словом, свобода продажи рабочей силы имеет свои ограничения, в частности, связанные с наличием, как выражался Ф.Энгельс, резервной армии труда.Как здесь не вспомнить мудрые слова убитого премьер-министра Швеции Улофа Пальме: «Страх перед будущим, перед насущными экономическими проблемами, перед болезнями и безработицей превращает свободу в бессмысленную абстракцию». Более того, как писал молодой К.Маркс в своих рукописях 1844 года, вместе с отчуждением труда происходит и отчуждение личности.

Что касается вообще свободы, то в основе капитализма действительно лежит принцип функционирования свободного рынка товаров, услуг, капитала и рабочей силы, т.е. свободы покупать и продавать все и вся. Любые ограничения свободы рынка мешают предпринимательству, и поэтому капиталисты выступают за то, чтобы государство никаким образом не ограничивало свободы рынка. Однако, как показал опыт двух с лишним столетий функционирования капиталистической системы, свободный рынок, действующий без вмешательства государства, подобен неуправляемому ядерному реактору. Великий кризис 1930 годов убедительно это продемонстрировал. Государству пришлось взять на себя функции регулятора рынка, т.е. пойти на определенные ограничения свободы предпринимательства.

Как показал все тот же исторический опыт, и в политической сфере свободы в буржуазном государстве имеют свои границы. До тех пор, пока не ставится под угрозу капиталистическая частная собственность, государство может допускать все свободы. Как только возникает реальная угроза основам капиталистического общества, на политической арене сразу же объявляются или фашисты, или, в крайнем случае, экстремисты (вспомним тот же маккартизм).

Гуманизм и капитализм – несовместимы. Высокие нормы морали и нравственности, которые добрые дяди (а таких во все времена было немало) хотят привить капиталистической системе, несовместимы со стремлением людей к наживе, если они скованы цепями производственных отношений, порождающих прибавочную стоимость и расширенное воспроизводство капитала. Вообще любой общественно-экономической системе невозможно что-то навязать извне ей несвойственное, чужеродное. Цели, которые люди ставят при капитализме, порождаются определенной системой экономических отношений. Погоня за деньгами – это не только стремление к увеличению богатства, но и желание обладать властью, ореолом признания личных достоинств и т.п. Но, повторяю, находится немало людей, которые стремятся облагородить капитализм с помощью проповедей идей добра. Наивная вера в способность изменить природу капитализма при помощи какой-то одной «коллективной воли большинства» сквозит, к примеру, в следующих словах Чарльза Хэнди: «Правительствам не под силу справиться со стихией капитализма. Только мы сами можем поставить ее под контроль. Чтобы рынок стал нашим слугой, а не хозяином, понадобится коллективная воля большинства. Для этого людям надо четко понять, кто они, зачем живут и чего ждут от жизни. К сожалению, это легче сказать, чем сделать, но это необходимо, если мы хотим управлять своей собственной жизнью и нашим обществом».³⁶⁷ Однако не все так просто, как это изображает наш добрый дядя Чарльз Хэнди. Правительства, будучи на службе у буржуазии, делают все необходимое, чтобы предотвратить конфликт между классами. Как пишет Лестер Туроу, «демократические правительства обеспокоены неравенством капиталистической экономики и делают все, чтобы свести его к минимуму. Тактика сработала. Потенциальный конфликт между властью капиталистов и властью демократии не привел к социальному взрыву».³⁶⁸ Что же было предпринято? Во-первых, был образован т.н. «средний класс». Это – изобретение не рынка, а политики. Во-вторых, в отношении пролетариев стали осуществляться определенные социальные мероприятия (регулирование продолжительности рабочего дня, отпусков, создание системы социального обеспечения больных, инвалидов, престарелых и т.п.). И, наконец, взяты под контроль профсоюзы, которые во многих «демократических» странах связаны с буржуазией системой социального партнерства (заключение коллективных договоров с работодателями с участием правительства).

Отсюда и ведет свое начало миф о процветании в высокоразвитых странах капитализма, который даже привел к появлению теории об обществе всеобщего благосостояния. Однако прагматики от политики и бизнеса (как М.Тэтчер и Д.Сорос) позволяют себе высказываться о капиталистическом обществе достаточно свободно, не стремясь к приукрашиванию действительности, ибо это может привести к нежелательным последствиям в политике. Трезво и непредвзято оценивая положение дел, М.Тэтчер пишет: «Мы не скрываем своего беспокойства в отношении распада института семьи, подчиненности культуры, детской преступности, распространения наркотиков и преступлений против личности. Мы ясно сознаем, что повышение уровня жизни не всегда влечет за собой повышение ее качества».³⁶⁹ В данной главе приведено достаточно фактов, подтверждающих этот фундаментальный вывод госпожи М.Тэтчер.


Часть II. Государственный социализм в СССР