История эстрадной студии мгу «наш дом» (1958-1969 гг.) Книга вторая лица «Нашего дома» Студийцы о себе и друг о друге оглавление
| Вид материала | Книга |
СодержаниеАлександр торшин Александр Торшин. Семён фарада Семён Фарада. |
- История эстрадной студии мгу «наш дом» (1958-1969 гг.) Книга первая москва, 2006 оглавление, 5255.82kb.
- Что такое семья, понятно всем. Семья это дом. Это папа и мама, дедушка и бабушка… Это, 39.28kb.
- Указом Президента Республики Беларусь 2012 год объявлен Годом книги. Такое решение, 200.21kb.
- Демонстрационная версия рабочей программы по опд. Ф. 02 Физиология растений, 19.35kb.
- Речевая конференция «Я и моя семья», 99.78kb.
- А. Ф. Лосев история античной эстетики софисты. Сократ. Платон история античной эстетики,, 11197.2kb.
- Нашего урока: «Русский дом: жизнь и судьба сквозь годы испытаний»., 42.61kb.
- №3 «Влияние». Учебные материалы Майерс Д. Изучаем социальную психологию, 1415.24kb.
- Менеджмента направлен на поддержание благоприятной внешней среды организации, а также, 98.3kb.
- Василий Великий Творения. Ч. 3 Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия, 1780.2kb.
АЛЕКСАНДР ТОРШИН:
«МЫ СОСТОЯЛИСЬ, ПОТОМУ ЧТО В НАШЕЙ ЖИЗНИ БЫЛ
НАШ ТЕАТР»
М.Розовский. Саша Торшин – человек в себе, человек огромной внутренней жизни, самоед, мучающий себя и других вопросом «прав ли я?». С ним у меня тоже связано очень много, потому что Саша Торшин – один из немногих, кто после закрытия «Нашего дома» остался рядом со мной и много и хорошо работал в театре Литературного музея. Одну из работ мне хотелось бы восстановить. Это «Казнь Тропмана» по прозе Ивана Сергеевича Тургенева, очень серьёзный моно-спектакль, который Саша потянул в те времена, когда моно-спектакли практически никто не играл. Поначалу в «Нашем доме» он дублировал Володю Точилина, но потом, играя в «Вечере русской сатиры», создал несколько грандиозных образов-эскизов, где проявился и его мощный темперамент, и интеллектуальная первооснова. Кроме того, Саша Торшин обладает литературным даром: у него очень интересные пьесы на библейские темы. Он остался в инженерии и стал прекрасным специалистом в своей области.
Н.Б. Александр Торшин на просьбу поделиться воспоминаниями о студии откликнулся многостраничным исследованием, которое начинается весьма своеобразно.
Александр Торшин. Кому? Кто это будет читать? Кому, зачем? Мне, Марку, Мише Кочину, Оксане Кириченко… А ещё? Детям нашим? У них свои дела. Многие если ещё не эмигрировали, то смотрят в ту сторону. О внуках и говорить трудно. Что их ждёт, куда потянет… Кто ты, читатель?
Кому, кроме нас, интересен Юлик Венгеров, нежный и мощный, с его советом актрисе, заблудившейся на сцене в темноте: «Возьми свою попку и неси вон в ту кулису». Или Илья Рутберг со своим тезисом: «Каждый новый спектакль – новый театр, иначе нет смысла». Дитя до гроба, профессор, который едет на работу в ГИТИС в свои семьдесят в троллейбусе, стоя, с потёртой сумкой через плечо…
Или Марк Розовский, автор общества «Зенит», члены которого должны в тридцатиградусную жару пройти по солнечной стороне улицы Горького (то есть по Тверской – это для тебя расшифровка, неизвестный читатель) от гостиницы «Москва» до площади Пушкина. Идти, как известно, в гору. И пройти это расстояние требуется за 10 минут, чтобы ровно в полдень, когда солнце в зените, выпить там пол-литра водки.
А друг, по определению Марика, это тот, кому Марик позвонит в два часа ночи и скажет: «Саня, бери топор и будь через час на станции Долгопрудная». И Саня (это я) прибудет на платформу Долгопрудная вовремя, не задавая вопросов «зачем?», «почему?», «а может, обождать до утра?». Или более поздняя его формула (это уже в пору начавшейся капитализации): «Чтобы не быть бедным, есть один лишь способ: стать богатым».
А многочисленные «циклёвки» (так почему-то назывались анекдоты, разносившиеся с необыкновенной скоростью по репетиционным комнатам клуба МГУ на Моховой)? Не успеешь войти и рассказать Розину очередную «циклёвочку», как минут через пятнадцать слышишь её же от Солодихина уже почти в неузнаваемом виде – результат неистребимой импровизации, воспитанной в каждом из нас нашим театром.
А Миша Кочин, тридцать лет после закрытия нашего театра – автор и исполнитель многочисленных песен-шуток ансамбля «Кохинор». И портреты его – многочисленные портреты – висят в фойе того самого Дома архитекторов…
Для молодых архитекторов ещё об Ушаце. Я недавно спросил юную архитекторшу, говорят ли в архитектурном институте об Ушаце? «А разве он действительно был? – говорит. – Я думала, это выдумка». Миша Ушац, фамилией которого «обписаны» все горы бывшего Советского Союза и всего мира, а также стены и туалеты МАРХИ, юный в свои 70 с лишним года, сочиняющий прекрасные шуточные стихи, палиндромы, рисующий, как Бог (это некоторое дружеское преувеличение – прости мне, Миша).
Алик Аксельрод… Одна из его формул сопровождает меня всегда: «От театра актёр получает ровно столько, сколько ему даёт. Не больше и не меньше». Похоже, это относится не только к театру и не только к актёру…
Теперь – как я это помню. Итак, спектакль «Мы строим наш дом» я увидел до того, как был принят в студию. Пригласил меня на спектакль Миша Кочин, с которым мы вместе учились в строительном институте. И уж сколько было пены! И какие актёры, и какие режиссёры и авторы, и МГУ, и театр-студия, и публика, и декорации, и Ушац!
Спектакль мне не понравился. Ну публика, ну девочки. Актёры? Наши были не хуже. У нас в институте был эстрадный коллектив «СНиП», где и Миша Кочин играл, и авторы были тоже не последние: Хайт и Курляндский, и режиссёр – Слава Цукерман…
Разве что «Экзамен на первом курсе» – миниатюра в исполнении Рутберга-студента и Аксельрода-преподавателя. Не помню, сколько раз впоследствии мы смотрели эту сцену. Сколько раз смотрели, столько раз выводил нас Рутберг на неудержимый смех, до слёз, до колик. Казалось, задача Рутберга сводилась к малому – рассмешить преподавателя. Эту роль исполняли в разные годы и Розовский, и Солодихин, и Кочин, и мне предоставилась возможность пару раз сыграть эту жуткую роль. Жуткую потому, что невозможно было удержаться в рамках роли строгого преподавателя. Даже уже знакомые интонации Ильи выводили на искажение мышц рта, пытающихся удержать смех. А он ещё добавлял новые, незнакомые детали, уничтожая партнёра. Быстрее всех «плыл» Алик Аксельрод. Над ним Илья просто издевался, добивал уже лежачего. Алик корчился от смеха вместе с залом, а студент Рутберг всё добавлял и добавлял. Розовский-преподаватель в сцене прикрывался газетой, чтобы не видеть Илью, потом отдёргивал газету – и тут же оказывался в нокауте: невозможно было устоять!
Так вот, в целом спектакль мне не понравился. Через некоторое время, в октябре 1959 года, Миша Кочин привёл меня на конкурсный просмотр в студию. Володя Точилин, уже тогда звезда театра, должен был уехать в командировку, и его надо было на время заменить. А играл он много и хорошо. Меня приняли в студию. Вышел я на сцену в мае 1960 года. В дальнейшем мы с Володей играли в очередь…
Что нам дал театр? Не многие стали профессиональными актёрами. Почему же мы все тащим это ощущение причастности к театру через десятилетия всю жизнь? Что за болезнь – безнаказанно влезать в чужое платье, в чужую личину? Из своих костей, мяса, нервов лепить чужие судьбы? Не просто, как девочка, одеться в мамино платье и красоваться перед зеркалом… Нет, не так, а бесстыдно, нагло, напоказ многочисленным зевакам-зрителям выставлять чужие достоинства и пороки. Что за болезнь? Может, страх смерти, преследующий юность до старости, которую можно отодвинуть или вообще отменить, заменив славой, популярностью?… Да, редкая птица долетит до середины Днепра…
Рассмотрим вопрос значения театра для меня иначе. Возьмём-ка интегральчик театра в пределах от «нуля», то есть не было бы театра в моей жизни, и до «бесконечности", то бишь стал бы я профессионалом. Наверное, профессионалом-актёром я не смог бы стать – сильно задирист, недостаточно амбициозен. Вот Сеня Фарада – другое дело. «Прихожу, - рассказывает, - в Тамбове в ресторан, не успеваю рюмку выпить, как со всех столиков кричат: «Уно моменто!» Ты себе не представляешь, как я популярен! Не представляешь!»
Итак, «бесконечности» – актёрского профессионализма – не случилось. Обратимся теперь к «нулю», то есть не было бы театра в моей судьбе вовсе. Был бы инженером, конструировал бы домики и только. Вот этого не могло быть. Не могло. Я бы тогда не различал цвета, как я различаю, не услышал бы людей, как слышу, не написал бы того, что написал. И, самое главное, не было бы в моей жизни театра: ролей, которые сыграл, театра внутри меня – сцен, которые я разыгрываю наяву и во сне. Нет, не могло театра не быть.
Как-то на репетицию спектакля «Тра-ля-ля» пришёл Леонид Быков, киноактёр. Ближе к ночи мы репетировали сцену с Рутбергом. «Какие вы счастливые, ребята, - говорит Быков, - вы можете играть, что хотите, а не то, что разрешают». Наверное, так. «Жизнь измеряется не годами, а событиями», - это Алик Аксельрод. Театр, НАШ театр стал событием, позволившим мне понять, что я хочу в этой жизни не то, что разрешают.
Мы состоялись. И те, кто стал профессиональным актёром или режиссёром, и те, кто занимается другой деятельностью. Состоялись потому, что в нашей жизни был Театр. Так вот, Театр, НАШ ТЕАТР, как оказалось, - одно из самых значимых событий моей жизни.
СЕМЁН ФАРАДА:
««НАШ ДОМ» - ЛУЧШАЯ ТВОРЧЕСКАЯ СТРАНИЦА
В МОЕЙ ЖИЗНИ»
Так случилось, что Семён Фарада стал первым (после Марка Розовского, разумеется), кто начал приобщать меня к истории «Нашего дома». Помню удивление, с которым слушала его: накануне своего 65-летия знаменитый актёр нехотя говорил о «звёздной» полосе своей насыщенной творческой жизни, но тут же воодушевлялся, переходя на любимую тему давно не существующего студенческого театра. И юбилейное интервью получилось всё – о «Нашем доме»: «Я не буду про себя рассказывать. Я лучше про «Наш дом»…» Мы уже вышли из кинотеатра «Стрела», где я отсидела к нему в очереди из корреспондентов, и, перекрикивая шум Садового кольца, под промозглым ноябрьским ветром, он спешил мне рассказать ещё и ещё про «Наш дом». А мимо шли люди, узнавали его, оглядывались и улыбались. Любимый артист!
Он закончил МВТУ, после «Нашего дома» год отработал в театре «Зелёный кузнечик» под патронажем Михалкова, «а потом Сергей Владимирович сам же нас и прикрыл, потому что мы перестали играть его произведения. Я был бригадиром театра...» В 70-е годы он участвовал в создании АБВГДЕйки – передачи, любимой и детьми, и родителями. «Мы все в ней были под своими именами: клоун Сеня (я), клоун Саня (Александр Филиппенко), клоун Владимир Иванович (Точилин) и клоунесса Таня. Это была любимая передача детей, родителей, бабушек и дедушек. Нам писали столько писем - ужас! Но когда убрали из передачи её автора и создателя, Эдуарда Николаевича Успенского, мы в знак солидарности ушли из этой передачи. Великие актёры Раневская и Тенин говорили мне, что когда по телевизору утром шла АБВГДЕйка, то они опаздывали на репетицию: им нравилось, как мы безобразничали (в хорошем смысле этого слова), импровизировали».
Интересно, что Семён Фарада так и не получил актёрского образования. «Устроиться в театр без диплома было невозможно, и только два режиссёра могли позволить себе взять актёра без специального образования - Аркадий Исаакович Райкин и Юрий Петрович Любимов. И я благодарен и тому и другому, потому что оба пригласили меня к себе после показа, но я пошёл к Любимову». Где и проработал до самой своей болезни.
М.Ушац. Мне рассказывали, как наши студийцы приехали в одну воинскую часть давать концерт. Потом был банкет. Встаёт генерал и говорит: «Я хочу выпить за наших друзей-актёров». Встаёт с ответной речью Фарада: «Я пью за наши доблестные вооружённые силы». Все: «Сеня, ты издеваешься?» А он серьёзно говорил. Просто всё, что он ни скажет, у него получается смешно.
Ю.Солодихин. Фарада – клоун положения. Он сам по себе смешной и способен сделать смешным любой текст.
Семён Фарада. У нас в МВТУ был хороший самодеятельный коллектив, мы даже были лауреатами Московского конкурса самодеятельности. И на одном из конкурсов я познакомился с ещё только начинающим тогда работу коллективом - эстрадной студией МГУ «Наш дом». И они пригласили меня к себе. Когда я учился на третьем курсе, отправился к ним на просмотр. В первый раз меня не приняли. Я показывал сцену «Экзамен на первом курсе», автором и исполнителем которой был Илья Рутберг. Я этого тогда не знал, и когда меня спросили, чья это сцена, ответил, что сделал её по своим наблюдениям, отталкиваясь от уже известного материала. Мне посоветовали поработать пока у себя в МВТУ, а на следующий год сами вызвали и приняли. И я стал актёром студии «Наш дом», которая по сути была профессиональным театром, отличаясь только тем, что мы не получали зарплату, а работали на энтузиазме в свободное от учёбы и работы время - даже ночами. Мы старше «Таганки» на пять лет!
Я был введён в спектакли «Мы строим наш дом», «Прислушайтесь - время!», «Старьё берём и показываем», «Вечер русской сатиры», «Вечер советской сатиры». Потом был спектакль «Сказание про царя Макса-Емельяна»…
Время, проведённое в студии, - лучшая творческая страница в моей жизни. Всё, что я делал в студии «Наш дом», - это память на всю жизнь. Это удивительная компания людей, начиная с режиссёров и кончая рабочими сцены. У нас была постановочная часть - 41 человек и все – инженеры! Ни один профессиональный театр этого не имеет и не будет никогда иметь. А я на третьем году работы в студии стал её директором и имел свой счёт в банке (через Дом культуры МГУ, конечно). Нам перечисляли деньги за шефские концерты, и мы заказывали в научно-исследовательском институте цветомузыку для спектаклей - ни в одном профессиональном театре такого не было!
Первым музыкальным руководителем студии был Николай Песков, который создал удивительный музыкальный ряд к спектаклю «Мы строим наш дом», основал женский квартет, который участвовал в спектаклях. Потом были другие музыкальные руководители, не менее легендарные: Олег Янченко, руководитель ансамбля «Мадригал», один из лучших российских органистов; Николай Корндорф, ведущий композитор-симфонист; Максим Дунаевский...
У нас были занятия по движению, по дикции, которые вели замечательные преподаватели. Как, например, Бурова, ученица Мейерхольда, творческая мамаша прекрасных пантомимистов Аиды Черновой и Юрия Медведева. «Наш дом» дал мне специальное образование. Кроме Бауманского, я ничего не кончал, посчитав, что МВТУ выпускает специалистов широкого профиля. Кстати, Юрий Медведев отучился в МВТУ первый курс, но был отчислен, потому что занимался больше пантомимой, а не учёбой... Так что «Наш дом» стал для меня театральным вузом.
Н.Б. Семён Фарада – живой анекдот «Нашего дома». О нём рассказывают кучу баек.