Geum.ru

Л. соболев его военное детство в четырех частях

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 69. Стихия
Часть четвертая. Мирная жизнь
Подобный материал:
1   ...   62   63   64   65   66   67   68   69   ...   85

Глава 69. Стихия



После отъезда Генкиного отца на фронт жизненный распорядок его детей сильно изменился. Они оказались настолько серьёзно увлечены игрой на оставленных отцом не запертыми инструментах, что отдавали им весь свой досуг. Не было случая, чтобы Ленька, придя к ним в гости, не заставал кого-то из ребят пиликающим на баяне или аккордеоне за разучиванием очередного пассажа. К чести старших надо отнести серьезную заинтересованность их в музыкальных успехах младших, Генки и Раи. И поэтому Николай и Маруся не ограничивали их возможностью игры только на хромке. Правда, Рая, будучи пока маленького роста, не могла еще, кроме хромки, обнимать какой-либо большой инструмент. Ей лучше было бы начинать вообще с тальянки, но такой гармошки в доме не было.

А Генка пользовался всяким случаем, чтобы поиграть на баяне и аккордеоне. Он мог часами не выпускать из рук инструмент, не замечая при этом ни пришедшего к нему в гости Леньки, ни открытого у него от чрезмерного старания рта, ни склоненной на бок головы, ни прикрытых веками глаз. Ленька в таких случаях, посидев и послушав немного, молча уходил, не оставляя в душе обиды – он уважал увлеченных людей. Правда, не всегда Ленька щадил друга, оставляя его в покое наедине со своей музыкой. Это случалось тогда, когда у самого Леньки выпадала пара часов свободного времени в плотном графике работ дома и на огородах. Этого времени хватало только для того, чтобы сбегать на Тобол и хоть часик насладиться купанием и нырянием в его чистой проточной воде.

Такого удовольствия Ленька никак не мог лишиться сам и не хотел позволить сделать этого Генке. Поэтому он решительно клал руки на меха, сжимал их, застегивал на ремешок и произносил всего два слова: «Идем купаться!» Этого было достаточно, чтобы Генка нехотя отодвигал инструмент и шел за ним на реку.

Лето перевалило на вторую половину. Отсутствие дождей и нещадно палящее солнце после утомительной работы на огороде просто требовали от Леньки каких-то усилий, чтобы привести в чувство размякшее и обессилевшее тело. Ничего лучшего для таких целей, чем купание в реке, еще никто не изобрел. Обычные прополки, окучивания и поливы грядок весной и летом с приближением осени заменялись заготовками овощей, уборкой и перекапыванием земли, что не делало работу легче и чище. Тело рвалось к воде. Будь река за забором, Ленька прыгал бы в нее ежеминутно.

Вырваться из дома надолго было трудно, и Ленка очень ценил свободные часы, которыми он мог воспользоваться для купания. Поэтому они с друзьями, а ими обычно были Генка, Вовка Посов, Вовка Подымов, Славка Другов, мчались на реку чуть ли не бегом, подчиняясь Ленькиному ритму жизни. Все для той же экономии времени, парни стаскивали с себя одежду, еще только завидев берега Тобола, и бросались в воду, одновременно швыряя одежду на песок. Часа интенсивного купания вполне хватало, чтобы охладиться и привести тело в бодрое состояние. Хотелось, как другие мальчишки, подольше задержаться у реки, но этого не получалось. Ленька всегда старался использовать это ограниченное время целесообразно. Он не очень любил просто валяться на песке под обжигающим солнцем.

Поэтому Ленька активно нырял, подражая старшему брату, стараясь пробыть под водой каждый раз подольше. Плавал, заплывая все дальше и глубже, осваивал нормальные способы плавания, такие как кроль с головой, погружаемой для выдоха в воду. Брасс ему не нравился, хоть он и его освоил тоже. Баттерфляй был не для него, и он даже не пытался его освоить. Кроль, вот что его устраивало. И скорость, и отсутствие напряжения, и естественное вращение тела возле оси – позвоночника. Леньке это нравилось и получалось у него каждый раз все лучше.

Кстати, ходить на реку было лучше всего до обеда. Это было связано с любопытными загадками природы. До обеда погода никогда резко не менялась, и друзья всегда успевали вернуться домой без приключений. Как правило, всякие погодные изменения, такие как дождь, ветер, гроза, приходили после обеда, и в это время лучше всего было быть уже дома. Тем более, что эти изменения всегда были неожиданными, сильными и потому не очень приятными. Чаще всего, если они задерживались на реке позже полудня, их заставал в дороге ветер или дождь. И то, и другое редко было лишь приятным дополнением к купанию в реке.

Обычно при возвращении с реки домой впереди них, где-то на Севере все небо внезапно чернело, закрывалось или дождевыми тучами, или песчаными столбами, несущимися ураганным ветром, и через десять минут обрушивалось на друзей с уничтожающей силой. Ленька уже давно перестал удивляться таким резким изменениям погоды, характерным для степных местностей. Вероятно, открытые пространства не только не могли препятствовать быстрому продвижению всяких аномальных образований, но даже ускоряли их движение. Если это был ливень, то он буквально низвергался сверху, клоня вниз, прибивая к земле и смывая все живое своими потоками. Десяти минут было достаточно, чтобы с ног до головы оказаться грязным, мокрым и иссеченным кошмарным ливнем, после которого хотелось снова бежать на реку, чтобы помыться самому и постирать одежду. Уже не наслаждаться купанием, а только привести себя в порядок.

Но ураганный ветер с песчаными зарядами был, пожалуй, пострашнее любого дождя. Он сбивал с ног, тащил и крутил по земле, мгновенно забивал песком уши, нос и рот, сек тебя по открытым участкам тела, да так, что потом они долго оставались воспаленными и поцарапанными. Ураганы часто имели такую силу, что срывали крыши с домов и швыряли их на землю, часто унося их за десятки метров от дома. У землянки Соболевых не было обычной крыши, состоявшей из кровли, прибитой к обрешетке и устроенной на жердях – стропилах. Для ураганных ветров такие крыши были лёгкой добычей, особенно, если фронтоном они оказывались на пути ветра.

А так оно всегда и бывало, потому что ветры дули с Севера, а дома фасадами по традиции ставили тоже на Север. И, если скаты кровли плохо были прибиты к стропилам, а стропила были плохо врезаны в верхнее венечное бревно, да еще и сам фронтон был плохо зашит и легко продувался ветром, то такой крыше удержаться на месте было трудновато. Пока Соболевы жили в землянке, их глинобитной крыше – кровле ничего не угрожало. Оторвать ее, весившую десятки тонн, от низко сидевших в земле глинобитных стен, не имевших ни одной щелки, было невозможно.

А вот, когда они, наконец, построили настоящий дом из бруса, с высокой двускатной крышей, покрытой новеньким шифером, тут и случилось то, что и должно было случиться. Строили они дом два года, когда Ленька учился уже в восьмом и девятом классах. Пожил он в нем всего года полтора, и после окончания школы уехал в Свердловск учиться в институте. И вскоре мать «обрадовала» его в письме неожиданным известием о доме. Якобы, жуткий ураган сорвал крышу с их дома и бросил ее на огород чуть ли не того дома, в который Ленька ходил когда-то смотреть угоревшую семью. То есть крыша летела по воздуху два квартала! И это их долгожданный, многострадальный дом!

Понятное дело, дом фасадом стоял на Север, откуда всегда приходят ураганные ветры, крыша была покрыта шифером, что заранее лишало ее герметичного прилегания к обрешетке, конек был задран выше всех соседних домов, что обеспечивало отличную парусность. Ленька, кстати, вспомнил, что у Руденко крыша была четырехскатной, без фронтонов, покрыта железом и своим наглухо зашитым карнизом нависала над верхним венцом, лишая ветер всяких возможностей сорвать ее со своего места. Вот что значит мужчина в доме – с умом построено!

Привычный ураган стал более знаменит, когда ему приписали вину в происхождении «черных бурь». Что касается «черных бурь», то для ураганных ветров, которые сплошь и рядом случаются на степных просторах, оторвать, поднять в воздух и потащить с собой чернозем через всю страну с Севера на Юг, ничего не стоит. Дело в том, что для степных районов Северного Казахстана, где и велось активное освоение целинных земель, эти самые земли, если рассматривать их структуру по профилю залегания, располагаются в такой последовательности: чернозем, песок, суглинок, глина, чешуйчатая каменистая порода. Поднятый плугом чернозем, оторванный от материнской основы, высушенный на жарком солнце и лишенный структурных связей, легко захватывается ураганом в свои сети, поднимается вверх и несется вперед, за тридевять земель от родных мест, пугая своей беспросветной чернотой.

Где-то на Юге этот чернозем застревал и останавливался, может быть, принося пользу тамошним землям, а в тех местах, откуда его уносил ветер, оставались бесплодные земли с песком и суглинком в верхних слоях. Но это было давно, и за полсотни лет передовые методы агротехники, наверняка, превратили пострадавшие земли снова в самые удобренные, а потому и в самые урожайные. Доказательством этому служат хотя бы известные всей стране, а теперь и всему миру, огромные урожаи зерновых, которыми славится Казахстан.

Эдик и Николай теперь редко ходили на реку с младшими братьями. Они были увлечены своими делами. Николай весь свой досуг делил между игрой на баяне и занятиями в секции тяжелой атлетики. Эдик, обязанный, как и Ленька, участвовать во всех домашних делах, с трудом находил время для своих спортивных занятий. Ему не хватало тренировок на секции, и он частенько устраивал во дворе дома встречи со своими друзьями – шпажистами.

Двор был длинный, ровный и им хватало простора для отработки разных приемов фехтования. В такие дни Ленька со своими друзьями не вылезал со двора, любуясь формой, масками, шпагами, стойками и удачными выпадами соперников. Эдик не зря увлекался спортом. Уже в школе он сдал на первый разряд и на кандидата в мастера по многим дисциплинам. А учась в военном училище, имел по ним уже звание мастера. Фехтование было для него лишь одной из таких дисциплин.

Часть четвертая. Мирная жизнь