Geum.ru

Л. соболев его военное детство в четырех частях

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 34. Новые забавы
Часть третья. В глубоком тылу
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   85

Глава 34. Новые забавы



Они продолжили игру в чику. Эдик с Ленькой быстро освоили ее. Играть было интересно, вот только не было у них ни своих денег, ни биты. Брали они и то, и другое у своих новых друзей, понимая, что это только на период обучения. Потом надо будет обзаводиться всем своим, а то не примут в игру.

Когда распахнулось окно, и Николая с Генкой позвали обедать, Эдик по пути домой сказал идущему рядом Леньке: «Надо что-нибудь сделать самим и выменять на биты, и на деньги. А там, глядишь, и выиграем сколько-нибудь на разживу». «А что сделать?» - спросил Ленька. «А, например, поджиги или пугачи. Я тут ни у кого не видел. До них война не дошла, вот они и не делают оружия. Да и в войну никто не играет. Надо только трубки найти подходящие», - предложил Эдик.

Зайдя к себе во двор, Эдик сразу пошел в сарай. «Ты куда?» - спросил Ленька. «Пошли, я в сарае видел кое-что», - позвал его Эдик. В сарае, на вбитом в столб большом гвозде висели куски проволоки, свернутые в большие кольца. Тут была и тонкая и толстая проволока, и медная, и стальная, и из каких-то прочных, но тягучих сплавов. Но самое ценное Эдик обнаружил на горизонтальной жерди – каркасе сарая, к которой были пришиты доски обшивки. Он долго шарил пальцами в темноте и пыли стен, сажая занозы под ногти, пока не обнаружил связку разных по диаметру и длине трубок, лежащую за жердью. Эта находка оказалась как по заказу.

Тут были медные тонкостенные трубки с гладкой поверхностью и внутренним диаметром миллиметра четыре. Как раз под сотый гвоздь. Про них Эдик сказал: «Вот из этих трубок выйдут отличные поджиги. Серой от спичек его набьешь и нажимай на резинку. Бах – и выстрел готов. Хоть что можно будет выменять на него. А вот эта трубка толстовата будет для поджига. Зато из нее пугач можно сделать. Это же как настоящий пистолет. Только надо будет где-то охотничий порох и дробь доставать. Сера от спичек здесь не годится. Спичка в пугаче тоже используется, но как капсюль в патроне – для вспышки». Эдик держал в руке трубку потолще первой, с наружным диаметром миллиметров десять и рифленой поверхностью, вроде насечки. У нее была толстая стенка. По цвету видно было, что это не чистая медь, а сплав, похожий на бронзу.

«Тут и стенка потолще, и металл попрочнее. В общем, то, что нужно для ствола пистолета, чтобы не разорвало от пороха. Да и то сначала надо попробовать со слабым зарядом, чтобы убедиться в прочности сплава», - рассуждал Эдик. «А ты сумеешь сделать?» - спросил его Ленька. «А чего тут не суметь?» - похвастался Эдик. «А где ты научился?» - не унимался брат. «Где? В Каменске. Когда из дому уходил, помнишь? Глеб научил. Делать было нечего, вот и мастерили разные штуки», - вспомнил Эдик с грустью в голосе.

Однако, быстро освободившись от воспоминаний, он стал рыться в стоящем на земле ящике, полном всяких железок, гвоздей, пластинок. Были здесь и молоток, и кусачки, и напильники. Была ножовка, были и двуручные пилы для распиловки дров. На стене сарая висели серпы и косы. Бабушка показала Эдику на ящик с инструментами, когда просила смастерить ей скамейку для дойки коровы: «Там, в сарае поищи струмент, в ящике должон быть, да гвозди. На стене пошарь – пилы висят, да косы. От деда все осталось. Не велик был мастер, вот и струментом не обжился. Не любил он этим заниматься. Да и дерева нету здесь – степь кругом. Только песок и глина. А дерево привозное – покупать дорого. Так, мало-мальски мастерил кой-чего, ежели шибко надо было».

Эдик вынес на солнце трубки, гвозди, инструмент и положил все на скамейку, которую сам же и смастерил. Отпилив напильником от медной трубки кусок сантиметров десять длиной, он расплющил ударом молотка трубку в четырех сантиметрах от края и согнул ее в месте удара под углом девяносто градусов. Выбрав гвоздь такой же длины – десять сантиметров, Эдик затупил и сгладил его конец напильником. Потом вставил гвоздь в трубку до самого конца и наметил на нем напильником место сгиба в пяти миллиметрах от торца трубки. Вытащил гвоздь из трубки и, зажав в плоскогубцах, молотком согнул его под девяносто градусов.

Снова вставил гвоздь в трубку. «Теперь надо найти резинку и спички», - сказал Эдик Леньке. Они долго рылись в бабушкиных коробках, пока не нашли подходящей резинки – в меру жесткой и эластичной, чтобы не рвалась при растяжении и хорошо сжималась при отпускании. Связав из нее кольцо длиной двенадцать сантиметров, Эдик натянул его на короткие концы трубки и гвоздя. Вытянув гвоздь из трубки наполовину его длины, он удостоверился, что под воздействием резинки гвоздь перекашивается и упирается в стенку трубки и, как взведенный курок, ждет удара по капсюлю.

Нажав на растянутую резинку, Эдик сорвал гвоздь с упора и тот с силой щелкнул своим концом в место изгиба трубки. Найдя спички, он соскреб с нескольких из них головки и высыпал их в трубку. Осторожно собрав поджиг, вытянул из трубки гвоздь наполовину его длины и сжал его в руке, отведя вперед и в сторону. Раздался щелчок, похожий на пистолетный выстрел. Из трубки вылетело пламя. «Здорово!» - подпрыгнул Ленька. «Как пистолет!» - он снова подпрыгнул.

«Это просто поджиг. Он не стреляет. Вот сделаем пугач, так он, как настоящий пистолет будет стрелять. В старину, когда еще не было курковых пистолетов, поджигали порох в стволе огнем от фитиля или кремня. Пищалью называлось такое ружье. А мы от спички будем порох зажигать. Только нужна очень прочная трубка, а то разорвать может», - Эдик хотел напугать Леньку, чтобы тот не клянчил себе пистолет. «А мне сделаешь поджиг?» - спросил он Эдика. «Сделаю. Только не сейчас. Сейчас я есть хочу. Пойдем обедать», - отрезал Эдик и унес весь инструмент вместе со скамейкой в сарай. Поджиг он спрятал в карман.

К ужину вернулась Вера. «Все, наконец-то я прошла медкомиссию и получила справку. С понедельника пойду на работу», - объявила она всей семье. Подумав, добавила: «Меня днем не будет, так что вы без меня будете поливать огород, а воду таскать я буду сама вечером, после работы – вам тяжело доставать бадью из колодца. Корову я тоже сама успею отвести в стадо, а встречать будете без меня». Ленька, сообразив, что мамы не будет целый день, нашел выход: «А ты не ходи на работу. Нам без тебя будет скучно. Ты ведь раньше не работала и всегда была с нами дома»,

Мать с грустью ответила своему несмышленышу: «То было раньше. Тогда папа работал. А сейчас папы нет, значит, мне надо работать. Иначе у нас денег не будет даже на спички. Ведь только на деньги можно купить все, что нужно: и зерно на муку, и просо на пшено, и семечки на масло, и сено, и комбикорма для коровы, и мыло, и керосин, и сахар, да и спички тоже. А одежду где взять без денег? А материал для строительства дома на какие шиши покупать? Бабушка еще мечтает поросеночка на откорм купить. Тоже деньги нужны. Хорошо бы курочек завести – яички были бы свои. Барашка бы купить – тоже неплохо. Вот сколько всего надо, а денег нет. Поэтому надо работать. Привыкайте теперь с хозяйством управляться без меня. Отныне так будет всегда».

Вечером, пригнав корову домой, Эдик с Ленькой остановились перед воротами, привлеченные криками ребят со стороны дома Руденко. «Пошли, посмотрим, что там делается», - предложил Леньке Эдик и крикнул матери, видневшейся в глубине двора: «Мам, мы на улице будем». Они двинулись к перекрестку. Плохо различимые в сумерках, ребята перебегали от одного палисадника к другому, прятались за кучи дров возле ворот, за сложенные поленицы, за другие неровности, которые скрывали их от только что прокричавшего: «…я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!»

По голосу галящего они узнали Вовку Подымова. Он, будучи водящим (или галящим – кому как нравится), кружил по середине перекрестка, боясь отойти далеко от дома Руденко, об угол которого должны раньше него дотронуться (с криком стукнуть, известив о своем преимуществе) спрятавшиеся игроки. Если Вовка увидит кого-нибудь из них и, узнав в темноте, точно выкрикнет его имя, они вдвоем наперегонки должны мчаться к дому, чтобы дотронуться до его угла. Если это удастся Вовке, то игра тут же закончится и считать «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…» уже будет новый водящий, а именно тот, кого застукал Вовка.

Но пока что Вовке не удавалось никого опередить, напротив, все, кто прятался, осторожно, крадучись в тени домов, или, наоборот, сломя голову, добегали до заветного угла дома, громко провозглашая: «Тук-тук» Я здесь!» Все уже собрались, когда Вовка прокричал: «Соня, ты последняя, выходи, я знаю, где ты!» Но Соня, не поддаваясь на хитрость, не собиралась обнаруживать себя и молчала. Все в нетерпении стали покрикивать на Вовку: «Что ты кружишь на одном месте? Боишься на шаг отойти, что ли? Иди туда, где она спряталась и дотронься до нее, а потом беги сюда. Раньше нее прибежишь, она будет галить. А если она тебя обгонит, ты снова станешь считать. Неужели, боишься, что девчонка тебя обгонит?»

Вовка, разглядев братьев Соболевых, нашел выход из положения: «А пусть вон новенькие поводят». Неожиданно Эдик и сам предложил: «Я согласен. До скольки считать? До десяти? Ну, прячьтесь». Не дожидаясь ничьей реакции на свой поступок, он встал лицом к дому и, закрыв лицо ладонями, начал громко считать: «Раз, два…Я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!» Все исчезли в темноте. Эдик отошел за середину перекрестка, зорко посматривая вокруг – не выскочит ли кто-нибудь из-за своего укрытия. Кто-то, проявив самонадеянность, неверно оценил возможности нового водящего и с гиканьем помчался через дорогу. Эдику, с его ногами, ничего не стоило в несколько прыжков опередить бегущего. Им оказался Вовка Телегин, дом которого соседствовал с угловым домом Вовки Подымова.

Когда все собрались возле дома Руденко, Эдик и Ленька, кроме знакомых уже им ребят , разглядели брата и сестру Телегиных. Еще один Вовка и Валя. Всего девчонок было трое: Маруся Руденко, Валя Телегина и Соня. Мальчишек было семеро: Николай и Генка Руденко, Вовка Посов, Вовка Подымов, Вовка Телегин и братья Соболевы. Здесь были все, кто жил в районе перекрестка улиц Повстанческая - Комсомольская и кто участвовал почти во всех вечерних играх.

Иногда к ним присоединялись ребята с соседних улиц, но это было редко и неудобно. Их компания представляла свой край, а те были уже с другого края. Нередко, возникающие между разными компаниями конфликты, носили тлеющий, затяжной характер, часто, из-за пустяковой ссоры, переходившие в драки «край-на-край». В этом случае существовал закон: дрались до первой крови, после чего конфликт затихал, и наступало перемирие до следующей ссоры. Казалось бы, к ним в такой период для какой-нибудь игры мог присоединиться кто-то из другой компании, но это было не принято – его бы обвинили в предательстве. А жаль, потому что и в других компаниях было много хороших ребят, с которыми было интересно и весело общаться. Например, к ним иногда присоединялся Ваня «Курский» («Курский» - не фамилия, а прозвище по месту, откуда он был эвакуирован), весельчак и балагур. Обстановка с ним сразу делалась другой – все смеялись, дразнились, но, к сожалению, быстро начинали задираться и все заканчивалось дракой, перерастающей в очередную вспышку войны «край-на-край».

По сути, разные компании находились в состоянии перманентной войны друг с другом. Этот факт цементирующе действовал на взаимоотношения членов одной компании, заставляя каждого дорожить дружбой и преданностью остальных. Девиз «Один за всех и все за одного» не был пустым звуком и в той компании, куда поневоле попали Эдик и Ленька. Правда, Ленька потом многократно убеждался, что одного территориального признака было маловато, чтобы все живущие рядом автоматически становились преданными друзьями. Таких едва набиралась половина от всей компании. Интересы же остальных часто расходились с ядром группы, и они невольно становились в разряд знакомых, но не друзей. Но в случаях, требующих физической защиты, названный девиз оставался законом для всех.

Когда Вовка Телегин заступил на свой пост водящего и начал громко считать, Эдик потянул Николая за руку в свою сторону. Вскоре Ленька, спрятавшийся за палисадником соседей, услышал с противоположной стороны улицы «выстрел» поджига. Он понял, что брат демонстрирует новому другу свою игрушку. Только зря он это сделал – в вечерней тишине улицы звук, похожий на пистолетный выстрел, вызвал такой переполох, что даже привлек внимание взрослых. Многие ворота открылись и из темноты донеслись тревожные вопросы: «Что это?», « «Кто это?», «Кто стрелял?»

Не получив ответа ни на один вопрос, родители властно позвали своих детей домой: «Вовка, домой!», «Вова, домой!», «Валя, Вова, домой!» «Соня, домой!» Игра была сорвана – все разошлись по домам. Не звали домой только виновников происшествия –братьев Соболевых и Руденко. А Николай держал в руках поджиг и силился понять принцип его действия. Когда Эдик рассказал ему, как и чем тот «стреляет», Николай спросил: «А порохом нельзя?» «Нет, порохом нельзя. Порох нужен для настоящего выстрела, а здесь же выстрела нет, только звук один. Вот был бы порох, я бы сделал пугач для стрельбы», - пояснил Эдик.

Хоть Николай ничего и не понял, но тут же предложил: «Так сделай пугач. У нас есть порох. Отец ведь охотник. У него и на волка, и на медведя, и даже на сурка есть порох и дробь. Что надо, я принесу. Сделаешь?» Эдик и сам обрадовался такой новости, потому что не ожидал, что так легко решится вопрос с порохом. Поэтому он тут же согласился: «Ладно, завтра сделаем. А ты понемножку отсыпь разного пороха. Только много не надо. Пока только на пробу. Когда выберем подходящий, тогда принесешь еще. И смотри, чтобы мать не узнала, а то получишь на орехи!» В это время окно в доме открылось, и раздался направленный вдаль голос матери: «Маша, Коля, Гена, домой!» Все громко засмеялись, оглушенные сильным голосом. «А, вы здесь? Ну, идите домой – ужинать пора», - она сбавила на полтона.

Эдик с Ленькой тоже пошли домой. Закрыв за собой ворота и дойдя до двери в избу, они встретились с матерью, идущей из сарая. «А, вы сами пришли. Хорошо. А то я уже собралась вас искать. Мойте здесь руки и заходите в дом. Будем ужинать», - позвала Вера детей.

Часть третья. В глубоком тылу