Geum.ru

П. П. Румянцева Издательство Томского университета

Вид материалаДокументы

Содержание


Основание свердловского рок-клуба
Свердловск, рок-музыка
История высшего образования и науки
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   41

И.А. Сахарных

ОСНОВАНИЕ СВЕРДЛОВСКОГО РОК-КЛУБА


В 70–80-е гг. XX в. иностранная рок-культура все больше проникает в СССР. В начале 1980-х молодые коллективы не имели возможности играть рок-музыку. Выходом из этой ситуации могло стать открытие рок-клуба. Эта статья рассказывает об основании рок-клуба в городе Свердловске, который позже станет «третьей столицей русского рока».

Ключевые слова: Свердловск, рок-музыка.


Среди многообразия различных течений в отечественном рок-движении особое место занимает уральский рок. В Свердловске, крупном культурном центре с мощными музыкальными традициями и широкой сетью учебных заведений, появление рок-культуры было закономерным явлением. «Железный занавес» не смог воспрепятствовать проникновению в СССР мировой молодежной культуры. Принцип запретного плода только усиливал желание творческой молодежи Урала идти в ногу со временем. Вслед за джазом молодежь потянулась к року, и уже в 60-е гг. прошлого века в Свердловске начали действовать первые рок-группы. В 70-е гг. эта тенденция усилилась и окрепла. Рок-группы создавались на базе крупнейших вузов города: УрГУ, УПИ, архитектурного и лесотехнического институтов. Важное значение в эволюции уральского рока имеет создание И. Скрипкарем группы «Слепой музыкант» в 1974 г. [1]. Начиналось это все в 1980 г. в Уральском университете, когда возникла «Музыкальная студия Сонанс», в которой играли основатели свердловского рока – Игорь Скрипкарь, Иван Савицкий и Александр Пантыкин. Они организовали «Студию», которая в 1980 г., по приглашению Черноголовки и Артема Троицкого, после выступления на фестивале в Риге, записала альбом «Шагреневая кожа», считающийся первым рок-альбомом на Урале [2]. В 1981 г. состоялся первый свердловский рок-фестиваль, прошедший под эгидой архитектурного института («САИ-1981») [3. С. 12].

После распада группы «Сонанс» появились группы «Урфин джюс» и «Трек». Их магнитные альбомы переписывались и распространялись по всей стране «из рук в руки» и имели много поклонников в разных городах. Альбом «Урфин джюса» «15» рассылали по стране веером, дома у Пантыкина безостановочно крутились два магнитофона, размножали аудиопродукцию. Кассеты высылали по первому требованию, вкупе с оформлением, текстами, вкладками. И все бесплатно! [4]. В первые полгода по стране было распространено не менее 400 копий – своего рода рекорд для советской магнитоиндустрии того времени [5. С. 101]. В свердловской газете «На смену» в 1985 г. писали: «Эпидемия «магнитофонного рока» тем опасна, что распространяется она, минуя все возможные фильтры цензуры и просто здравого вкуса и смысла» [5. С. 39].

Однако позиция руководства СССР не совпадала с позицией прогрессивной части молодежи. Советских идеологов беспокоило нарастание рок-движения в стране. Они усматривали в этой «контркультуре» опасность для «морального облика советского человека». С 1982 по 1986 г. в стране проводилась «антироковая кампания», которая сопровождалась гонениями на рок-музыкантов и запретами на рок-концерты [1]. После серии «разоблачительных» статей в прессе рядом региональных управлений культуры были выпущены так называемые «запретительные списки», в которых значилось более 70 западных и около 40 советских рок-групп. В постановлении управления культуры г. Москвы от 28 сентября 1984 г. говорилось: «Учитывая тот факт, что в последнее время значительно обострился интерес зарубежных туристов к творчеству некоторых самодельных вокально-инструментальных ансамблей и рок-групп, а также учитывая факт радиотрансляции из произведений, считаем необходимым запретить проигрывание магнитофонных записей самодельных ВИА и рок-групп, в творчестве которых допускается искажение отображения советской действительности, пропагандируются чуждые нашему обществу идеалы и интересы» [5. С. 41]. В этих «черных списках» находились «Урфин Джюс», «Трек», «Наутилус» и другие свердловские группы, и чиновники от культуры стали запрещать группы по нескольку раз в год [5. С. 101]. В 1984 г. было приказано распустить группу «Урфин Джюс», Пантыкина с работы уволить, в консерваторию, в училище, в университет были разосланы бумаги. Но в «Литературной газете» вышла статья Валерия Кичина «Урфин Джюс» меняет имя». Центральная газета сообщала, что группа живет и «распускаться» не собирается. Статью читали с ужасом и в управлении культуры, и сами «урфины». Название осталось прежним [4].

В этот период Свердловский рок находился в подполье, но продолжал развиваться. Удавалось даже организовывать полуподпольные концерты, например в ДК МЖК («Чайф», Настя Полева и «Наутилус Помпилиус») [1]. В ДК МЖК 29 сентября 1985 г. было человек сто «своих людей». Очень конспиративное мероприятие. Вместо билетов контролеру показывалась половинка открытки, а тот сличал со своей такой же [6]. Директора клуба вскоре после этого концерта сняли с работы [7]. В результате запретов власти «потеряли из виду» рок-движение, но продолжали ощущать его наличие. В этой связи была применена другая тактика: разрешить молодежи играть рок, но подконтрольно. Для этого в самых «опасных очагах контркультуры» (Москве, Ленинграде, Свердловске, Новосибирске, Киеве) были разрешены и созданы рок-клубы под патронажем местных властей и комсомола [1]. В мае 1985 г. уже вяло дул «апрельский ветер перемен».

К концу 1985 г. все как будто бы ожило, в городе наметились какие-то подвижки с рок-клубом, в воздухе витало ощущение послаблений [3. С. 46–48]. Сложилась странная ситуация. Свердловские группы были известны в стране, но в городе не было официальных концертов. Андрей Матвеев, один из основателй рок-клуба, вспоминает о его создании: «В те годы никто из нас и не задумывался над всем бредом этой затеи – создать рок-клуб. То есть из абсолютно неформальных вибраций, из чего-то такого, что во всем мире во все времена (примерно с самого начала пятидесятых) означало если и не прямую, то опосредованную конфронтацию с обществом, причем не только социально-философскую, но и эстетическую, создать бюрократическую организацию с определенной отчетностью и подчинением вышестоящим организациям. Но это становится ясно сейчас, а тогда было ясно другое: лишь создав такую организацию, этакий маленький и замкнутый мирок, наш рок-н-ролл получит право на существование, и уже можно будет не бояться того, что концерт отменят, а тебя и твоих друзей затаскают по разным кабинетам. Идею рок-клуба нужно было донести в массы. Скорее всего, это было управление культуры, к которому все мы трое в те времена имели отношение (Матвеев с Кормильцевым даже работали в его параллельных подструктурах методистами, Матвеев в МДСТ, Кормильцев в ОНМЦ). И мы начали работать, хотя никакого прямого указания не было. Но мы начали собираться у меня дома и писать бумаги. Положение, устав и прочее» [8].

В городе к тому моменту сложилась поистине «революционная ситуация» – «низы» (30–40 групп, относивших себя к рок-движению) не могли жить по-старому, хотели выступлений, зрителей и заслуженной, как им казалось, популярности; верхи (управление культуры, обком комсомола и областной совет профсоюзов, выступившие учредителями рок-клуба) – все с большим трудом контролировали молодежную ситуацию и, кроме того, в соответствии с начавшимися перестроечными веяниями хотели следовать опыту столиц [9].

Николай Грахов курсировал почти два года по маршруту «комсомол – управление культуры – профсоюзы». Ходили к первому секретарю обкома партии. 16 января 1986 г. обком партии распоряжается закончить с оформлением за две недели. 15 марта 1986 г. при ДК им. Свердлова создается свердловский рок-клуб. Одновременно с этим в Свердловске была установлена цензура для рок-авторов, которые не являлись членами Союза писателей или композиторов. Несмотря на эти ограничения, условия для развития и распространения рок-музыки на Урале существенно улучшились [1]. Музыкантам клуб помог обзавестись вожделенными аттестацией и «литовкой» – бумажками с печатями, без которой легальные выступления любого коллектива в СССР были запрещены. Для чиновников рок-клуб стал одним из показателей их прогрессивности и близости к народным чаяниям [9]. Сердцем рок-клуба была небольшая комната, в которой сидели председатель свердловского рок-клуба Рудольф Стерхов и президент рок-клуба Николай Грахов [10]. В первый год своего существования рок-клуб объединял не только музыкантов. В его рядах состояли режиссер Алексей Балабанов, писатель Андрей Матвеев, художник Владимир Ганзин, драматург Леонид Порохня… Рок-клуб давал им возможность реализовать свои разнообразные таланты, которые не находили достойного применения в условиях социалистического Свердловска [9]. Таким образом, создание Свердловского рок-клуба было выгодно обеим сторонам. Музыкантам он давал возможность легально заниматься музыкальной деятельностью и развиваться. Руководящие органы могли контролировать процесс «эпидемии магнитофонного рока».


Литература
  1. Рок культура на Урале. Ведерников В.В., директор Рок-центра «Сфинкс» с 1993 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  2. Интервью с А. Пантыкиным в издании Звуки.Ru. [Электронный ресурс]. 2003. 31 января. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  3. Порохня Л., Кушнир А. Nautilus Pompilius. – СПб., 2007.
  4. Порохня Л. О группе «Урфин Джюс» [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  5. Кушнир А. 100 магнитоальбомов советского рока. – М., 2003.
  6. Орлов М. Свердловский рок: памятник мифу. – Екатеринбург: Издательский дом «Пакрус». 2000 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  7. Матвеев А. Воспоминание о Рок-н-Ролле IV, или ...А раньше было совсем другое время [Электронный ресурс]. Режим доступа: luspompilius.ru/stati_vospominanie_o_rnr.php,свободный.
  8. Матвеев А. Воспоминание о Рок-н-Ролле VI, или как я побывал в шкуре Грыма Грина [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  9. Карасюк Д. Почему они сбегают из Екатеринбурга? [Электронный ресурс]. 2006. 14 марта. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.
  10. Из архива автора: интервью с С. Бобунцом. 2009. 21 сентября.



Н.Г. Торокова

ОБРАЗ «КУЛАКА» В ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ 1929 – 1930 гг. (ПО МАТЕРИАЛАМ ГАЗЕТ «ПРАВДА» И «КРАСНОЕ ЗНАМЯ»)


Рассматривается проблема классификации образа «врага народа» в периодической печати 1929-1933 годов. Рассмотрен образ «кулака» как ключевого «врага» данного периода, причины его появления, его классовая принадлежность, методы борьбы, отношение к советской власти. Источниками исследования являются газеты «Правда» и «Красное знамя».

Ключевые слова: СССР, враг народа, кулак, пропаганда.


На рубеже 1920–1930-х гг. образ «врага» в советском обществе играл важную мобилизующую роль. Он влиял на политические и социальные процессы в стране. Борьба с «врагами народа» помогала государству поддерживать в обществе, как тогда называли, «политическую бдительность» и всеобщую сплоченность. На протяжении почти всей истории СССР образ «врага» присутствовал и менялся, в зависимости от целей и задач, которые ставило перед собой государство. Рассмотрим, как формировался образ «кулака» в периодической печати 1929–1933 гг.

В начале 1930-х гг. начинается большая идеологическая кампания против кулачества. Этот «враг» занял особое место на страницах как центральной, так и местной прессы. Ему уделяют первые страницы газет, большие статьи с громкими, кричащими названиями. Образ кулака как противника советской власти в деревне, «врага» во многом был связан с неудачами коллективизации (сопротивление крестьян созданию колхозов, массовый забой скота, голод). «Кулак» был очень удобным инструментом в руках пропаганды. Ему зачастую приписывались все злодеяния в деревне.

В резолюции, принятой пленумом ЦК ВКП(б) 17 ноября 1929 г., отмечалось: «Широкое развертывание колхозного движения протекает в обстановке обострения классовой борьбы в деревне и изменения ее форм и методов. Наряду с усилением прямой и открытой борьбы кулачества против коллективизации, доходящей до прямого террора (убийства, поджоги, вредительство), кулаки все чаще переходят к замаскированным и скрытым формам борьбы и эксплуатации, проникая в колхозы и даже в органы управления колхозов, чтобы разложить и взорвать их изнутри» [1. С. 523]. В конце декабря 1929 г. в речи на конференции аграрников-марксистов Сталин заявил: «Мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества, как класса» [2. С. 169]. После этого заговорили о кулаке как об отдельном классе, который в силу своей эксплуататорской, капиталистической сущности настроен против крестьянства и всего государства, «Сельхозналог – рычаг коллективизации и ликвидации кулачества как класса» [3. 1 марта].

Образ кулака в периодической печати всегда преподносился как откровенно антисоветский. Например: «Кулачество в деревне является главным врагом социалистического строительства…» [4. 2 марта]. Но газеты редко передавали это в столь открытой форме, чаще всего они говорили, что кулак ведет борьбу против бедняков, колхозов, колхозного строительства, посевных кампаний и т.д. То, что эти действия были направлены против всего народа, против социалистического строительства, предполагалось как само собой разумеющееся. Например «Помощь сельским активистам, погибшим от кулацкой мести» [4. 1 марта], «Кулаки хотели убить учителя» [4. 23 марта], «Кулаками убит общественный работник» [4. 3 марта], все эти статьи говорили примерно об одном: кулак настроен против советского народа и государства.

Говоря, о методах борьбы кулака против колхозов, бедняков, строительства социализма, нужно отметить, что кулак позиционировался как враг внутренний, разлагавший деревню изнутри. «Задача заключается в том, чтобы продолжать и усиливать наступления на кулака – самого опасного врага в деревне» [4. 21 марта], и газета в первую очередь пишет о его действиях в колхозе, на сельских собраниях, на выборах в ряды сельсовета: «Он борется против всех советских мероприятий и везде. Потому что всякое советское мероприятие направлено в интересах батрака, бедняка, середняка и тем самым против кулака» [4. 21 марта].

Пресса неоднократно подчеркивала, что кулаки ведут непримиримую борьбу против колхозов, используя различные методы. «Кулак еще и по-другому борется с колхозами. Кулацко-капиталистические элементы иногда терроризируют колхозников, угрожают, чтобы таким путем заставить их выйти из колхоза и его развалить … кулак смертельный и непримиримый враг колхоза … колхозники вносят в сельпо авансы, чтобы получить товар, а деньги расхищаются и товары колхозники не получают» [5. 9 августа]. Таким образом, развалить колхозы, вывести крестьян из колхозов – одна из важнейших целей кулака, как указывали газеты.

Особо пресса обращала внимание читателей на крайне негативную роль кулаков в хлебозаготовительных кампаниях. Так, «Красное знамя» в начале марта неоднократно возвращалось к этой теме. «Кулак хлеб бережет до весны в надежде взять хорошую цену, а часть сбывает мешочками на базар» [4. 11 марта]. «Необходимы более решительные меры к кулакам, укрывающим излишки хлеба и более серьезное отношение при объявлении бойкота» [4. 7 марта]. «В Чердатском партобществе состоят злостные держатели хлеба» [4. 11 марта]. Периодическая печать стремилась объяснить народу необходимость раскулачивания. «Советское правительство, – отмечалось в «Правде», – вышло из масс, поэтому оно прекрасно понимает, что раскулачивание приносит страдания, но оно это делает не из мести к кулаку. Раскулачивание – составная часть коллективизации, без него коллективизация бессмысленна, и еще нельзя допустить проникновения кулака в органы колхоза» [3. 3 марта].

Центральная печать описывает общие методы борьбы кулака против колхозов. Например, в статье «Кулацкая уравниловка» [6. 14 октября] говорилось о способах вредительства кулака крестьянскому хозяйству, таких как: «кулак губит лошадей, давит ягнят, ворует овец, травит скот мышьяком, портит коров недодоем» и т.д. Кроме того, большое внимание уделено порче кулаками государственного имущества. «Кулак хотел бы растаскать социалистическое добро. Кулак пускает свои последние резервы – воровство, хищение, чтобы ограбить трудящихся» [5. 9 августа]. Или другое сообщение: «… темной ночью к колхозным полям, часто предательски подбираются кулак, подкулачник и крадет колхозный хлеб» [5. 9 августа]. Таким образом, власть стремилась обосновать и оправдать знаменитый «закон о трех колосках». «На путь воровства в рабоче-крестьянском государстве кулак, антиобщественные, враждебные нашему делу элементы. Это одна из форм классовой борьбы» [5. 9 августа].

Зачастую пресса призывала к бдительности, подчеркивая, что кулак внешне может быть неприметным человеком, обычным обывателем, который может жить и работать рядом с тобой. Это заставляло людей находиться в состоянии постоянной опаски, приглядываться к соседям, односельчанам. «Бдительнее охраняйте поля», – призывала газета «Правда» [6. 25 августа]. «Можно ли, однако, ограничить охрану общественной собственности усилением репрессий по отношению к ее расхитителям. Конечно, нет. Задача стоит значительно шире – не допустить самого факта хищения, закрыть все щели, сквозь которые сыпется общественное добро в руки вора, кулака, спекулянта» [6. 21 августа], статьи призывают быть начеку, само общество должно было быть в тревожной опаске, чтобы сильнее сплотиться против врага.

Таким образом, «кулак» – это специфический для советского общества «образ врага». Он появился в связи с трудностями коллективизации. Пропаганда преподносила его как ярого противника партии, советского общества и всей страны в целом, приписывала ему самые жестокие действия против простого населения деревни. Именно на рубеже 1920–30-х годов кулак стал ключевым образом «врага народа», и это произошло не случайно, сельскому обывателю и рядовому партийцу нужно было внушить, что кулак – это изменник родины, вор, убийца и преступник, с которым необходимо бороться всем обществом. Для этого в газете и проводились крупномасштабные кампании против кулака в газете.


Литература
  1. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – М., 1953. Часть II.
  2. Сталин И.В. Сочинения. – М., 1949. Т. 13.
  3. Правда. 1930.
  4. Красное знамя. 1929.
  5. Правда. 1929.
  6. Правда. 1932.

ИСТОРИЯ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ


О.А. Заплатина

ОБРАЗОВАНИЕ В СРЕДЕ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ АЛЯСКИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XXI в.


Рассматривается такой аспект межэтнических отношений, как образование в среде коренного населения. Задача обзорного исследования – обобщить разрозненные сведения, содержащиеся в отечественной и зарубежной литературе, а также обозначить современное положение аборигенного населения в системе образования США.

Ключевые слова: образование, Аляска, коренное население, миссионеры, самоопределение


Освоение Аляски русскими началось в XVIII в. и продолжалось до середины XIX в., когда в 1867 г. вся территория перешла во владение США. Лишь в 1959 г. Аляска получила статус штата. Для нас представляет интерес то, как начиналось образование местных жителей в период Русской Америки, какие изменения произошли с переходом территории во владение США, и как проходила интеграция в американскую государственную систему.

В период Русской Америки на подчиненных территориях действовали миссионерские школы. Первая из них была создана в 1784 г. на о-ве Кадьяк. 30–60-е гг. XIX в. отмечены деятельностью священника Иоанна Вениаминова, этнографа и переводчика [1. C. 217]. Миссионерская деятельность не прекратилась и после 1867 г. До конца века по всей Аляске было основано более 45 школ и две семинарии. Однако в 1910 г. правительство США занялось вопросом образования коренных народов на Аляске и, закрыв русские школы, передало их дела в руки различных протестантских групп. Тем не менее на протяжении ХХ в. продолжали возникать православные школы и семинарии, но это были уже единичные случаи [2].

С расширением деятельности Российско-Американской Компании (образована в 1799 г.) возникла потребность в специалистах технической и коммерческой областей (мореплаватели, картографы, ремесленники). Для удовлетворения этих нужд была создана специальная академия в Ситке. В целом в первой половине XIX в. школы открывались в крупных торговых поселениях. В их числе были и школы для девочек, например, школа баронессы Этолиной в той же Ситке. Следует отметить, что женщины играли значимую роль в развитии образования – работая учителями, а позже и участвуя в общественном движении за создание университета на Аляске [3].

Отличительная особенность жизни аборигенного населения Аляски – отсутствие резерваций. В первой половине ХХ в. на Аляске действовала двойная школьная система – сосуществовали территориальные школы и школы Бюро по делам индейцев (the Office of Indian Affairs) [4. C. 28]. Движение за интеграцию этих двух систем началось в 1940-е гг., когда одна часть школ Бюро была переведена на территориальное финансирование, а другая – на федеральное. Под управлением федерального Бюро по делам индейцев была создана система сельских школ для коренных жителей Аляски. Но этих школ было очень мало, и тем детям, которые хотели получить среднее образование, нередко приходилось покидать семьи и жить в интернатах (вдали от семьи минимум 4 года). К моменту превращения Аляски в штат система школьного образования была достаточно разветвленной. Действовали школы Бюро по делам индейцев, частные школы и сельские школы, контролируемые и финансируемые штатом. Не стоит забывать и о существовании нескольких миссионерских школ.

Важным этапом в развитии системы школьного образования стало создание в 1971 г. независимой Организации школьной системы образования Аляски, в ведение которой передавались все сельские школы. В 1976 г. было принято решение об открытии полных средних школ в отдаленных районах. Это дало возможность детям аборигенов получать образование без отрыва от семьи. Однако вопрос о качестве такого образования остается спорным, т.к. небольшие школы, часто предлагают неполный курс школьной программы. С другой стороны, несомненным плюсом является тесное общение учителей и учеников. Составление учебных программ для таких школ – достаточно сложная задача. Основными принципами можно назвать двуязычие и сочетание культур. Двуязычие означает преподавание всех дисциплин на родном языке с постепенным введением английского. Сочетание культур подразумевает изменение школьной программы с учетом особенностей национального меньшинства (большинство местных средних школ в общинах предлагает изучение земельных законов и корпоративных указов, приобретение навыков местной экономической деятельности, знание истории и традиций общины и родного языка). Следует упомянуть и о такой проблеме, как недостаток учителей (и их универсальность – когда один преподаватель ведет сразу несколько предметов). В целом же местные средние школы отвечают потребностям аборигенного населения – обеспечивают работу сферы обслуживания, увеличивают занятость населения, вносят стабильность в общественные отношения. Можно сказать, что такие небольшие сельские школы становятся центром жизни общины [5. C. 282–288].

Что же касается системы высшего образования на Аляске, то ее становление приходится на 1960-е гг. В это время начинают создаваться племенные колледжи и университеты (Tribal Colleges and Universities – TCUs) [6. С. 356]. Их появление было обусловлено изменением национальной политики по отношению к индейцам – «от определения к самоопределению». К основным законодательным актам в этой области можно отнести постановление 1968 г. о правительственном содействии самоопределению аборигенных групп; акт об Образовании индейцев 1972 г.; закон 1973 г., позволяющий создавать и контролировать местные вузы; постановление 1975 г. о поддержке и самоопределении аборигенов; а также ключевой акт 1978 г. о финансировании так называемых племенных колледжей. В настоящее время в 35 заведениях такого плана обучается около 10% из 127 тыс. студентов-аборигенов, получающих высшее образование. Для получения федеральной поддержки по акту 1978 г., колледж должен: 1) получить одобрение местных племен; 2) управляться советом директоров или доверенных лиц, большинство из которых составляют индейцы; 3) насчитывать не менее 50% студентов-индейцев. Многие колледжи дают возможность получить степень бакалавра или магистра, что позволяет их студентам и выпускникам быть полноценными участниками общенационального образовательного процесса. Местной культуре – ее изучению и сохранению – отводится центральное место при составлении учебного плана [6. C. 359]. О качестве образования говорят результаты общеамериканских тестов, которые показывают студенты-индейцы. Несмотря на небольшое отставание от норм в английской литературе и математике, они преуспевают в написании сочинений, в истории и географии [7].

Среди мероприятий правительства также следует упомянуть о специальной программе, действующей с 2002 г., под названием «Право аборигенов Аляски на образование» (Alaska Native Education Equity), ежегодное финансирование которой составляет около 33 млн дол. Помощь по ней могут получить любые национальные организации Аляски [8]. По данным статистики за 2009 г., Аляска занимает 2-е место среди американских штатов по количеству поступивших в вузы аборигенов (6 абитуриентов на 1000 чел. населения). На 10000 выпускников 2009 г. приходилось 5800 индейцев [9].

В настоящее время на Аляске создана широкая система образования, включающая в себя школы, колледжи и университеты. Учебные заведения сконцентрированы в больших городах. Примером может служить статистика по ВУЗам: наибольшее число их находится в Фэрбэнксе – 13, следующее место занимает Анкоридж – 8, а в главном городе штата – Джуно – их 3 [10]. Несомненно, возможность получения образование есть как у любого жителя Аляски, так и у людей из других штатов и из-за рубежа. Можно сказать, что сложившаяся на протяжении многих десятилетий система отвечает основным образовательным запросам коренного населения, способна сохранять и поддерживать культурную идентичность местных жителей и создавать комфортную для них среду обучения.


Литература
  1. Курляндский И.А. К двухсотлетию со дня рождения святителя Иннокентия (1797–1879) // Американский ежегодник. 1997.
  2. Джеффри Макдональд. Православие на Аляске [Электронный ресурс]. 2008. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения: 11.03.2010).
  3. Женщины в истории Аляски [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта.loc.gov/ntldl/mtfhtml/mfak/ mfakwomen.phpl#rustxt, свободный (дата обращения 25.10.2009).
  4. Katherine M. Cook. Education Among Native and Minority Groups in Alaska, Puerto Rico, Virgin Islands, and Hawaii. The Journal of Negro Education, Vol. 3, No. 1 (Jan., 1934). Published by: Journal of Negro Education [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //www.jstor.org/stable/2292138, свободный (дата обращения: 12.03.2010).
  5. Таксами Н.Ч. Особенности среднего образования на Аляске на рубеже ХХ–ХХI веков // Актуальные вопросы образования в США. – М., 2004.
  6. Wade M. Cole. Accrediting Culture: An Analysis of Tribal and Historically Black College Curricula [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //soe.sagepub.com/cgi/content/abstract/79/4/355, свободный.
  7. W.C. Eells. Educational achievement of the native races of Alaska [Электронный ресурс]. Режим доступа: //www.sciencedirect.com/science, свободный.
  8. US Department of Education [Электронный ресурс]. Режим доступа: ed.gov/programs/ak, свободный (дата обращения: 20.03.2010).
  9. Statistic data for: Alaska [Электронный ресурс]. Режим доступа: ссылка скрыта, свободный (дата обращения 20.03.2010).
  10. US Department of Education [Электронный ресурс]. Режим доступа: ed.gov/univ/ak, свободный (дата обращения 19.10. 2009).