А. Ф. Лосев и традиции «веховской» социально-философской публицистики. К 100-летию сборника «Вехи»: 1909-2009 77

1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18

М.В. Петрушина, И.Н. Качалова.

ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ТЕКСТ как источник языковой ИГРЫ В СМИ

Статья посвящена одной из характерных особенностей текстов совре­менных СМИ — языковой игре (ЯИ). Рассмотрен один из наиболее частот­ных приемов ЯИ — использование прецедентных текстов. Описаны основ­ные приемы введения прецедентных текстов и их функции. Особое внимание уделено потенциальным коннотативным семам, приобретаемым словами в результате ЯИ. Исследование несет антропоцентрический и лингвоцен-

трический характер. Ключевые слова: языковая игра, язык СМИ, прецедентный текст, коннота­ция, фрейм

The article is devoted to one of the typical traits of the contemporary media texts, the language play. The use of precedent texts is analysed as one the most frequent tools. Especial attention is paid to the introduction of potential connotative meanings received as a result of the language play. The nature of the research is anthropocentric and linguacentric.

Key words: language play, media language, pecedent text, connotation, frame.

Современная публицистика переполнена языкотворчеством. Автор публицистического текста вынужден сегодня ставить перед собой задачу завлечь читателя, заинтриговать его, используя для этого приемы, обла­дающие способностью максимально привлекать внимание адресата. Одна­ко явно преобладающая в последнее время над стандартом экспрессия яв­ляется только одной из функций газетно-журнального текста, вместе с ней в авангарде — эстетическая и оценочная. Тексты должны быть не только яркими, но и качественными лингвистическими «экспериментами».

Установка на языковую игру (ЯИ) — одна из характерных особенно­стей публицистики последнего десятилетия — решает, в частности, одну из важнейших прагматических задач текста: устанавливает «виртуальный диалог» с читателем, причем с читателем-эрудитом. Отличительной чер­той ЯИ является ориентация преимущественно на эрудированного чита­теля, читателя-интеллигента. Основная цель ЯИ — «получение «квалифи­цированным» (посвященным) читателем-эрудитом эстетического удовле­творения от построенного на игровых взаимоотношениях с ним текста» [рахимкулова, 2004: 52]. Лингвисты Л.В. Лисоченко и О.В. Лисоченко в этой связи отмечают, что ЯИ широко используется «при обращении к преце­дентным текстам (выделено автором), которое сопровождается апелля­цией к литературным и культурологическим знаниям реципиента» [Лисо- ченко, Лисоченко, 2000].

Впервые термин «прецедентный текст» был употреблен Ю.Н. Карау- ловым: «Назовем прецедентными — тексты, 1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, 2) имеющие сверхличностный характер, т. е. хорошо известные и широкому окруже­нию данной личности, включая ее предшественников и современников и, наконец, 3) такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» [Караулов, 1987]. то есть это некие фреймы в сознании каждого индивида, участвующего в процессе игровой коммуникации (и адресата, и адресанта), которые наполнены прямыми ас­социациями и ассоциативными контекстами.

Идея использования ассоциативного потенциала слова принадле­жит т.А. Гридиной, это базовый структурный принцип создания игрово­го текста. Однако прецедентные тексты используют в своем роде «бес­проигрышный» материал, «ведь в них «сконденсированы» некоторые знания о мире, или специфические смыслы, которыми владеет носитель данного языка и данной культуры» [Наумова, 2007: 245 ]. Автор исполь­зует прецедентный текст, актуализирующий первый смысловой пласт в сознании читателя, далее проявляется его собственный «лингвокреатив- ный» [Гридина.1996] потенциал, то, каким образом текст трансформиру­ется. декодирование дополнительного смысла, полученного в резуль­тате ЯИ с прецедентным текстом, становится возможным, благодаря на­личию у реципиента тех или иных пресуппозиций (лингвистических или экстралингвистических). Автор ориентируется на диалог с чутким чита­телем, способным расшифровать и оценить игру, участником которой он становится, и использует в качестве «материала» культурно-значимые тек­сты, тем самым проверяя «компетентность» виртуального собеседника и подпитывая его эстетическое мироощущение. «Журналист и читатель по­стоянно пользуются двойным языковым кодом, переходя с эксплицитно­го способа выражения и восприятия смысла на имплицитный и наоборот, вследствие чего и тот и другой находятся в положении «человека играю­щего» [Лисоченко, Лисоченко, 2000].

Можно выделить два способа использования прецедентных текстов в современной публицистике: 1) дословное использование прецедентного текста; 2)трансформация формы прецедентного текста. Необходимо отме­тить, что при дословном использовании основой ЯИ чаще всего является метафоризация либо наоборот — буквализация значения.

Время собирать камни (Итоги. 2005 , №47)

Цитата из «Книги Экклезиаста» в статье об аукционе драгоценных камней — яркий пример буквализации метафоры.

Мне бы в небо (Итоги. 2005, №47)

Строчка из известной песни группы «Ленинград» использована в назва­нии статьи о том, как академик рыжков собирался построить дирижабль.

Сто лет одиночества. (Итоги. 2005 , №47)

Название знаменитого романа Г. Гарсиа Маркеса призвано проиллю­стрировать тот факт, что сегодня, как и 100 лет назад, дума бесконечно да­лека от народа, его желаний и потребностей.

Никогда ничего не просите... (Коммерсантъ. Власть.2006, № 13)

Цитата из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» в статье о про­блеме налогообложения и необходимости снижения налогового бремени позволяет автору с помощью культурологического фрейма достичь ощу­щения некоей безвыходности представленной ситуации.

Управдом — друг человека. (Коммерсантъ. Власть.2006, № 13)

Знаменитая фраза из кинофильма «Бриллиантовая рука» позволяет ав­тору отстраненно иронизировать над коррупцией и недобросовестностью управляющих в домах элитной застройки, не давая буквальной, эксплицит­ной оценки происходящего. Подобный прием также позволяет автору на­ладить доверительные отношения с читателем под девизами: «Здесь все свои» и «Мы-то друг друга понимаем», намекая таким образом на некий со­вместный багаж знаний и общие ценности. Установление подобных отно­шений автор-читатель, безусловно, очень ценно для любого журналиста.

Творение, приятное во всех отношениях (Коммерсантъ. 2007, №12)

В данном случае в сознании читателя должен возникнуть ассоциатив­ный ряд, возвращающий его на шаг назад — к тому моменту, когда автор ЯИ решил обратиться к творчеству Н.В.Гоголя и позаимствовать у него ха­рактеристику одной из женщин, окружавших Чичикова: «дамы, приятной во всех отношениях». Смысл цитаты проецируется на ее искаженную фор­му, лингвистическую «вариацию на тему». В этом заключается принципи­альное отличие ЯИ от других экспрессивных средств — языковая единица будто вынуждена смотреть на саму себя сквозь кривое зеркало, не меняясь по сути, но вызывая своим отражением бурную реакцию окружающих.

Но здесь может возникнуть сложность. Что делать, если виртуаль­ный читатель, на единомыслие с которым столь рассчитывает автор в своем языкотворчестве, никогда не читал Гоголя? Таким образом, данная форма экспрессивного высказывания может быть ориентирована лишь на опреде­ленную аудиторию, способную оценить литературные пристрастия автора.

Таким образом, ЯИ полноценно функционирует и становится в принци­пе возможной лишь в процессе коммуникации, будучи изначально ориен­тированной на реакцию читателя, его ментальную и эстетическую оценку.

В названии рубрики альманаха «Коммерсантъ. Рейтинг» за 2005 год «Как дорожала нефть» (Коммерсантъ. Рейтинг: 20 главных событий и тем 2005 года) обыгрывается название романа Н. Островского «Как закаля­лась сталь». Пример представляется удачным не только из-за синтаксиче­ски идентичного построения, но и из-за того, что в качестве подлежащего здесь на смену «стали» приходит «нефть», то есть мы имеем дело с пред­ставителями общей лексико-семантической группы (ЛСГ). Металл в нашем сознании близок природным богатствам и вызывает своего рода «про­мышленные» ассоциации. В связи с этим уровень подтекста здесь даже несколько сложнее и глубже: книга Н. Островского была маркером эпо­хи, и слово «СтАЛЬ», выбранное им, становится своего рода синонимиче­ским конденсатом всех черт и качеств характера героя того времени. Но время идет, неизбежно меняются ценности, поэтому в узнаваемую модель (название книги) мы можем подставить слово, играющее в сознании члена современного общества столь же большую роль: «НЕФтЬ».

Один год Ивана Ивановича (Коммерсантъ. Рейтинг: 20 главных собы­тий и тем 2005 года)

На первый взгляд: четкая отсылка к рассказу А. Солженицына «Один день Ивана денисовича». Однако игровой замысел автора статьи распро­страняется и на идейное содержание знаменитой повести. Подзаголовок статьи гласит: «Иван Иванович — это не человек, это мнение, самое рас­пространенное в российском обществе в 2005 году мнение по тому или иному вопросу». Солженицын выписывал не просто образ лагерного уз­ника, один день которого, по сути, определяет все остальные, — это лишь вершина айсберга. «В рассказе «Один день Ивана денисовича» перед Сол­женицыным встает творческая задача совместить две точки зрения — ав­тора и героя, точки зрения не противоположные, а схожие идеологиче­ски, но различающиеся уровнем обобщения и широты охвата материала. <...> .при этом соотношение авторского речевого плана с планом ге­роя может быть сдвинуто и в обратном направлении и их стилевые мас­ки тотчас же совпадут» [Русская литература XX века. Литературоведческий словарь. 2000, II: 178]. В анализируемой статье образ «Иван Иваныча» так­же выходит за рамки просто собирательного. Автор подспудно обращает внимание читателя на то, что образ «гражданина РФ» сегодня виртуален, в нем мало реального. Это «кукла» — продукт современных СМИ и полити­ческой пропаганды. то есть представление о нас самих наполовину «соз­дано» кем-то, кто в нашей общественно-политической жизни и отчасти на­шем самосознании выступает в роли «автора».

О, где же ты, кандидат?(Коммерсантъ. Власть. 2008, № 2)

Это заголовок одной из статей в предвыборном выпуске журнала «Коммерсантъ. Власть». Объект ЯИ — название фильма братьев Коэнов «О, где же ты, брат?». Структурно прием бесхитростен — замена лексемы, однако реконструировать ассоциативный контекст удастся лишь неболь­шому сегменту читателей, знакомых с ранним творчеством режиссеров. другими словами, автор, использовав этот «культурный код», скорее все­го потерял часть потенциальных читателей.

Город без головы (Коммерсантъ. Власть. 2006. № 14)

В данном случае мы имеем дело с культурологическим фреймом. От­сылка к известному роману М. рида любопытна тем, что автор использует коннотативное значение лексемы «голова»: статья посвящена смещению губернатора в одном из городов, отсюда появляется новый оттенок мета­форического смысла. Образ города как целостного организма, лишенного «городского головы», сравнивается с всадником без головы как жизненно и умственно важной части тела.

Бизнесмены круглого стола (Итоги. 2005, № 47)

речь идет об олигархах, встретившихся с Владимиром Путиным за круглым столом (в данном случае мы имеем дело с прямой отсылкой к из­вестному культурологическому фрейму — король Артур и рыцари кругло­го стола) для обсуждения насущных проблем. Можно расценивать подтекст шире банальной замены объекта: тут нельзя обойти стороной социопо- литическую подоплеку: когда-то за круглым столом полагалось восседать только рыцарям, сегодня место занимают те, кто достаточно для этого бо­гат (но вот достаточно ли благороден?). На наш взгляд, автор статьи подоб­ным названием реализует имплицитную негативную оценку и оставляет за читателем право на конкретные выводы. Также избранный прием является лингво-стилистическим основанием иронического подтекста. Этот пример можно расценивать как проекцию социального сознания.

Пиарят все (Итоги. 2006, № 10)

Синтаксическая форма известной фразы из кинофильма «Танцуют все!» часто становится объектом для языковой игры. Меняется глагол, но структура остается по-прежнему узнаваемой. Стоит отметить, что гла­гол, выбираемый в качестве замены, является индикатором общественно­го настроения конкретного периода. Но узнаваемость и эффект присутст­вия достигаются здесь прежде всего за счет ритмико-интонационного по­строения фразы.

Трудно быть лохом (русский репортер. 2008, 13-20 ноября)

Прецедентный текст — название известной повести братьев Стругац­ких «Трудно быть богом». Прием — замена лексемы. Смысл — речь теперь идет не о высшем существе, а об обычных людях, простодушных и наив­ных, каких миллионы. Заголовок статьи — о презрительно-пренебрежи­тельном отношении элитных снобов к обычным людям, которых они име­нуют «лохами». Из содержания становится ясно, что слово «лох» давно переросло свои привычные значения и приобрело устойчивую коннота­цию— обычный, среднестатистический гражданин РФ, не принадлежащий к элите с Рублевки. Поэтому в предложенном контексте слово имеет поло­жительную оценочную семантику в отличие от слова «элита», указывающе­го на людей с отрицательными качествами. Особый негативно-оценочный эффект в данном случае достигается за счет резкого стилистического и се­мантического контраста замененного (бог) и заменившего (лох) слов.

Изображая братьев (Итоги. 2008, №9)

Это заголовок интервью со сценаристами братьями Пресняковыми, где объектом ЯИ является название их знаменитой пьесы «Изображая жертву». Апеллируя к эрудированности читателя, автор тем самым одновременно подчеркивает, что включает его в избранный круг, в число тех, кто спосо­бен участвовать в игре для интеллектуалов, что автоматически вызывает у читателя положительную реакцию, «довольство по поводу исправности их интеллекта» [Санников, 2002: 65]. Недаром Л.П. Крысин в своем исследова­нии «Речевой портрет интеллигента» приводит в пример ЯИ как одну из ха­рактерных черт языкового имиджа современного интеллигента.

Следствием необходимости поиска «ассоциативного потенциала» [Гридина, 1996 ] слова, умственно-аналитической работы адресата все­гда является оценочность, причем в данном случае это двойная оценка: ЯИ уже содержит в себе имплицитную оценку события, описываемого ав­тором текста, которая подтверждается формально-лингвистическим спо­собом ее создания.

Косоворот истории (Итоги, №9, 2008)

Статья из журнала «Итоги», посвященная недавно приобретенному су­веренитету Косово, дает нам яркий пример оценочной ЯИ. Устойчивое вы­ражение «поворот истории» меняет свою семантику за счет лексической замены существительного «поворот» на окказионализм, созданный путем сложения основ кос-о-ворот. Это дополнительный ребус для читателя, по­скольку новое слово содержит в своей структуре название республики — Косоворот. таким образом, мы имеем дело со случаем двойной контами­нации. Слово приобретает резко отрицательное значение: получается, что фактический поворот истории прошел в искаженном, косом направлении,

что должно отразиться на внешнеполитической обстановке.

* * *

ЯИ на основе прецедентного текста, несомненно, открывает новые пласты смыслов, «интерактивную» игру с читателем и обширные креатив­ные возможности для автора. Однако не следует забывать, что перенасы­щение текстов подобными приемами ведет к тому, что читатель перестает воспринимать ЯИ как новшество, оценивать ее эстетический потенциал.

О.Г. Карасева-Резникова

экранное мышление и художественная литература: интегральный образ как одна из основ телевизионного языка

Истинное есть всегда лишь индивиду­ально-истинное значительных личностей.

Рудольф Штайнер

Евгения Замятина можно назвать писателем для телевизионщиков. У это­го «гроссмейстера литературы» стоит учиться языку, композиции, цвето- и звуковой драматургии, но в первую очередь — развитию образа. Настоя­щая статья посвящена новой форме, открытой писателем, — интеграль­ному образу. Исследуются вопросы о том, что такое интегральный образ, как он помогает организовать развитие сюжета и композицию, избавляя от многословных описаний. Интегральный образ — интересная находка для авторов телевизионных передач, режиссеров и сценаристов документаль­ных и художественных фильмов. Ключевые слова: экранное мышление, интегральный образ, Евгений Замятин, телевизионное произведение, язык СМИ.

Ye. Zamyatin can be called an author shaped for TV productions. This grand master of letters ought to be studied in terms of style, composition, colouring and sound, but firstly the development of images. The article is devoted to a new form discovered by the writer, an integrated image, the way it structures plot and composition without wordy descriptions. An integrated image is a find for the TV authors and directors. Key words: screen thinking, integrated image, TV production, media language.

Каждая телепрограмма начинается со сценария. Если вы можете на­писать нечто выдающееся, то ваши шансы возрастают. Но хочу заметить, что такие самородки встречаются редко. Почему? Мне кажется, потому что сегодня начинающие авторы, не пройдя за кулисы, выходят на экра­ны сразу «из зрительного зала». Они недостаточно знакомы с основами создания сюжета и композиции, еще меньше интересуются русской и за­рубежной литературой, историей телевидения и общепринятой структу­рой классического сценария. Известно, что на дверях, ведущих за кулисы, обычно вывешивается надпись: «Посторонним вход воспрещен». Однако для тех, кто все же придет за кулисы к телевизионщикам не только ради любопытства, в настоящей статье эту надпись снимает следующая: «Же­лающие могут войти».

«На телевидении всегда были и будут нужны люди, умеющие выстраи­вать историю: от креатива до полной разработки», — говорил мне продю­сер телевизионного документального сериала «Спецназ» и телепередачи «Экстренный вызов» (Первый канал) Алексей Кузьмин. Это действитель­но так. Но как сделать сюжет на полторы минуты интересным, а тем бо­лее, как удержать внимание зрителей на протяжении 26-52 минут?! Вот во­прос. И тем не менее, это наша задача.

В первую очередь — следует мастерски выстраивать сюжет от на­чала до конца на бумаге. Слова, схемы, рисунки — всё идёт в ход. И тут нам поможет, конечно же, литературный опыт.

Художественная литература для журналиста — это как чемоданчик для доктора, который всегда должен быть с собой, так как в нем инстру­ментарий и лекарства, которые могут понадобиться в любой момент. Пи­сатели и журналисты — собратья по перу. Но у журналистов, в отличие от писателей, нет времени на долгие раздумья. А тем более у телевизионных журналистов. Сюжет порой необходимо создать за четыре часа! И вот где пригодится изученный бесценный опыт литературы. Писатели годами об­думывали, как лучше построить сюжет и композицию, и нам, журналистам, просто грех это не использовать (это и есть передача опыта). В основном люди читают, чтобы получить эстетическое наслаждение и расслабление, уходя в другую реальность. Журналисты же должны читать с мыслью: как сделано это произведение, как сконструировано, как, где и какие исполь­зуются неожиданные повороты, какие бытуют образы, сравнения и т.д.