Geum.ru

Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 12-14 ноября 2009 г. Нижний Новгород / под ред. Фортунатова Н. М. Нижний Новгород: Изд-во , 2010 с. Редакционная коллегия

Вид материалаСборник статей

Содержание


Е.А. Козминская К ВОПРОСУ О ВНЕДРЕНИИ ЕВРОПЕЙСКИХ КУЛЬТУРНЫХ И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ДОСТИЖЕНИЙ В ГУБЕРНИЯХ ПОВОЛЖЬЯ (НА ПРИМЕРЕ НИ
Посещение высокими гостями тюрем
Борские промысловики и промышленники
Характер полномочий
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   28

Е.А. Козминская

К ВОПРОСУ О ВНЕДРЕНИИ ЕВРОПЕЙСКИХ КУЛЬТУРНЫХ И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ДОСТИЖЕНИЙ В ГУБЕРНИЯХ ПОВОЛЖЬЯ (НА ПРИМЕРЕ НИЖЕГОРОДСКОГО КРАЯ)


На рубеже XIX-XX веков Нижегородский край был динамично развивающимся регионом, причём не только в экономической, но и в культурной сфере. Бесспорным подтверждением данного тезиса можно считать высокие результаты участия нижегородцев на многочисленных проводившихся промышленно-художественных выставках разных уровней: региональных, всероссийских, международных. В 1900 году, например, на Всемирной выставке в Париже гран-при было присуждено Нижегородскому уездному земству за развитие народного образования [1].

Естественно, что таких успехов невозможно было достичь, опираясь только на отечественные достижения и местные ресурсы и традиции. Вовлечённая в международные контакты благодаря своему выгодному географическому расположению, Нижегородская губерния была открыта для инноваций.

Наиболее ярко западноевропейское культурное влияние проявилось в ходе XVI художественно–промышленной выставки 1896 года: нижегородцы и гости ярмарки существенно расширили свой кругозор и смогли ознакомиться с новейшим изобретением – «Синематографом братьев Люмьер», демонстрировавшимся в кафе-концерте Шарля Омона на ярмарке среди прочих аттракционов. Успех его у публики был огромным и обеспечивал Омону каждый вечер сборы, превышавшие во много раз доходы других гастролеров. Нижегородцы увидели все люмьеровские фильмы, ставшие классикой начального периода истории мирового кинематографа: «Выход с завода», «Кормление младенца», «Прибытие поезда», «Политый поливальщик» [2].

Стоит отметить, впрочем, что первые шаги кинематографа на нижегородской земле нельзя однозначно признать успешными: нередко он вызывал скептическое отношение. Так, уже в 1896 году М. Горький в репортажах с ярмарки определял кино как растление, считая, что оно «раньше, чем послужить науке и помочь совершенствованию людей, послужит нижегородской ярмарке и поможет популяризации разврата». Эту «литературную» претензию к кинематографу рьяно поддержали некоторые строгие отечественные мужики, спалив ночью киношную палатку как вместилище дьявольской силы [3].

Несколько позднее синематограф Люмьера демонстрировался и в помещении всесословного клуба, располагавшегося по адресу ул. Алексеевская, д.3. Он привлёк довольно многочисленную публику. Впрочем, планировавшихся первоначально дивидендов дирекции, в составе французских подданных Шарля Клейна, Жана Периюсси и россиянина Аксёнова, это не принесло. Им также пришлось удовлетворять 3 иска у мирового судьи первого участка в сумме 535 рубля.

В 1907 году в здании городского театра демонстрировался берлинцами Гейнингем, Кнором и Вульфертом кинематограф, именовавшийся ими Международным биофоном, и тоже не слишком удачно [4]. Видимо, ставшее едва ли не самым популярным видом искусства в XX веке, кино на первоначальном этапе своего распространения было для провинциальной, консервативно настроенной, публики российской глубинки излишне сложным. Вполне возможным был даже вариант своеобразной победы театра над кино. Так, в 1899 году на июньских заседаниях ярмарочного комитета, проходивших в Москве под председательством А.И. Вагурина, обсуждался среди прочих и вопрос об устройстве упоминавшимся уже выше Ревальдом в здании, где раньше работал Ш. Омон (речь шла о помещении, в котором ранее находился электрический театр), театра. Однако лишь из-за тесноты помещения и близости к пристаням это ходатайство было отклонено [5].

Необходимо отметить также, что Нижний Новгород привлекал многочисленных гастролёров, среди которых встречались не только малоизвестные исполнители, но и знаменитости мирового масштаба. Так, например, в 1903 году в городе давал концерты один из самых великих скрипачей своего времени Пабло Сарасате. Он исполнял свои сочинения и произведения других композиторов («Крейцерову сонату» Л.В. Бетховена). Концерты проходили в залах Коммерческого клуба и городского театра [6]. Поездки по провинциальным городам Россиии практиковала профессор Берлинской консерватории клавесинистка Ванда Ландовска. Несколько раз она концертировала и в Нижнем Новгороде [7].

В условиях глобализационных процессов в начале века расширялись и поступления источников информации в отдельные регионы. Так, например, в Нижний постоянно привозилось довольно значительное число наименований иностранных периодических изданий. В 1895 году в почтово-телеграфной конторе на Верхнем базаре, с разрешения почтово-телеграфного округа, был открыт приём подписки на иностранные газеты и журналы. Библиотека Коммерческого клуба подписывалась на ежемесячники «Revue des deux mondes», «Revue de Paris»; еженедельники «Illustration», «Uder Land und Meer», «Die Sugend», «Woche», «Allgewernez Zeitung». Правление общедоступного клуба выписывало ежемесячники «Revue des Revues», «Velhangen und Klassings», «Monatshefte»; еженедельники «Illustration», «Kladderadatch», «Neue Zeit», «Uder Land und Meer», «Wiener Chic», ежедневные «Justice», «Berliner Tageblatt»; журналы для детей «Mon Journal», «Fur unsere Kleinen». Почтовая контора №1 получала 85 наименеваний заграничных периодических изданий: 48 из Германии, 19 из Франции, 16 из Англии, 1 шведскую газету и 1 итальянскую [8]. Выписка находилась в зависимости от международной ситуации. Так, в связи с военными действиями на Дальнем Востоке число экземпляров, получаемых в телеграфном отделении №1, с февраля 1904 года выросло почти в 4 с лишним раза: с 300 до более 1300 экземпляров [9].

Таким образом, приведённые примеры наглядно иллюстрируют тезис о том, что на рубеже веков Нижегородский край, как вся Россия в целом, был готов к адекватному восприятию инноваций как в технологиях, так и в культурной сфере.


ЛИТЕРАТУРА

  1. Местная хроника // Нижегородский листок. – 1903. – 16 мая. – № 131. – С. 3.
  2. Чикунова, Ю.Л. XVI Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896г. и культурная жизнь Нижнего Новгорода / Ю.Л. Чикунова // XVI Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896 года в Нижнем Новгороде. Очерки истории. – Н. Новгород: Типография ННГУ, 1996. – С.101; Родионов, О. За столетие до DOLBY / Олег Родионов // Монитор. (Н. Новгород). – 2002. – №23. – С.19.
  3. Курицын, В. Зрение, поезд / В. Курицын // ссылка скрыта
  4. Местная хроника // Нижегородский листок. – 1907. – № 9. – 11 января. – С. 2.
  5. Местная хроника // Нижегородский листок. – 1899. – 8 июня. – № 153. – С. 2.
  6. Театр и музыка // Нижегородский листок. – 1903. – №№ 33. – 3 фев. – С. 3.
  7. Рязанова, Н.В. Развитие культуры Нижнего Новгорода (1896 – 1917гг.). Исторический аспект. Дисс…. канд. ист. наук:07.000.02 / Н.В. Рязанова. – Н. Новгород, 2004. – С. 61.
  8. Местная хроника // Нижегородский листок. – 1906. – № 299. – 21 дек. – С. 2.
  9. Местная хроника // Нижегородский листок. – 1904. – № 184. – 7 июля. – С. 2.



С.Ю. Варенцов

ПОСЕЩЕНИЕ ВЫСОКИМИ ГОСТЯМИ ТЮРЕМ

НИЖНЕГО НОВГОРОДА В 1913 ГОДУ

В 1913 году некоторые тюрьмы России посещала американская делегация. В ее составе находились тюремно-индустриальный инспектор штата Пенсильвании В. Флеминг, его ассистент Ф. Дункан и бывший консул США в Москве С. Смит. Их основная цель была – ознакомиться с постановкой арестантского труда в российских тюрьмах.

11 мая 1913 года американские гости из Ярославля прибыли пароходом в Нижний Новгород. На следующий день нижегородский губернский тюремный инспектор, надворный советник Ф.Н. Малинин сопровождал американцев для осмотра I-ой Нижегородской губернской тюрьмы [1,с.982]. Гости подробно знакомились с общими тюремными помещениями, а также ткацкой и обмундировочной, столярной и слесарно-механической, никелировочной и переплетной, сапожной мастерскими. Представители американской пенитенциарной системы отметили доброкачественность холста ручной выработки, обратили внимание на ассенизационный тюремный обоз, осматривали бочки и машины. Хвалили хозяев за чистоту и порядок. Позже они отмечали: «12 мая сего года мы осматривали I-ую Нижегородскую тюрьму с большим удовольствием и выражаем благодарность тюремному инспектору за это посещение» [1,с.985].

Во II-ой Нижегородской губернской тюрьме они не только осмотрели все помещения, но пробовали пищу и хлеб, смотрели, как работают арестанты. Особенно инспекторов заинтересовала оригинальная отделка тюремной церкви. [1,с.985]. В записях гостей сохранились строки: «Мы посетили эту тюрьму с удовольствием. Нашли пищу здоровой и питательной, как мужчин, так и женщин – вполне здоровыми и веселыми; санитарное состояние тюрьмы хорошее» [1,с.985]. Затем они отправились во вновь строящуюся тюрьму, чтобы пронаблюдать за трудом осужденных на строительстве. Им понравились арестантская оранжерея и парники. 13 мая американцы выехали по Волге в Казань и Уфу.

22 мая 1913 года на казенном пароходе «Казань» в Нижний Новгород прибыли из Костромы министр юстиции, статс-секретарь, сенатор И.Г. Щегловитов, прокурор Московской судебной палаты, действительный статский советник А.В. Степанов и другие лица. Их встречали старший председатель Московской судебной палаты С.А. Линк, нижегородский губернатор В.М. Борзенко, местные чины министерства юстиции, судебного и тюремного ведомств. Нижегородский губернский тюремный инспектор Ф.Н. Малинин рапортовал о состоянии дел в тюрьмах Нижегородской губернии. Гости посетили Печерский Вознесенский монастырь, здание Нижегородского окружного суда. У нижегородского губернатора Виктора Михайловича Борзенко (1912– 1915) состоялся завтрак [1,с.52]. В отдельной комнате Ф.Н. Малинин демонстрировал перед министром юстиции модель ручной американской типографской машины. Эта модель, футляр для нее из красного дерева, наборный ящик, кассы были выполнены в мастерских I-ой Нижегородской тюрьмы и предназначены сыну царя Николая II, цесаревичу и великому князю Алексею Николаевичу. В.М. Борзенко всем заявил, что на этот подарок последовало всемилостивейшее соизволение [3,с.978]. Работа модели – печатание визитных карточек – удостоилась похвалы И.Г. Щегловитова.

Министр юстиции, в сопровождении начальствовавших лиц, прибыл на новый тюремный участок в 8 десятин. Он располагался по Арзамасскому шоссе (пр. Гагарина). Там заканчивалась постройка новой тюрьмы [4,с.53]. Высоким гостям вручили синюю шелковую папку с планом строительства, познакомили с членами строительного комитета и с производителем работ инженером М.Н. Петренко. У входа главного корпуса были выстроены работавшие на постройке арестанты, в количестве 105 человек, чины администрации и надзора I-ой Нижегородской тюрьмы. От начальника тюрьмы министр принял рапорт, а с осужденными поздоровался. Его интересовали больница, баня, прачечная, женская отделение, административные корпуса.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в 1913 году состояние тюремного дела в Нижегородской губернии находилось в безукоризненном состоянии.

ЛИТЕРАТУРА
  1. Посещение американцами некоторых русских тюрем // Тюремный вестник, 1913. №6–7. С.982.
  2. Селезнев Ф.А. Первые лица Нижегородской губернии XVIII–XX вв. – Н.Новгород,2005. С.52.
  3. Посещение министром юстиции г. Нижний Новгород // Тюремный вестник, 1913. №6–7. С.978.
  4. Богородицкая Н.А. Словарь по истории Нижегородского края – Н.Новгород,2007. С.53.



Л.Ю. Варенцова

БОРСКИЕ ПРОМЫСЛОВИКИ И ПРОМЫШЛЕННИКИ

XVIII - НАЧ. XX ВВ.

Борское Заволжье широко раскинулось на левом берегу великой Волги, прямо напротив Нижнего Новгорода, между древним Городцом и знаменитым торжищем России – Макарьевской ярмаркой. Западная граница борских земель проходила по реке Узоле, а Керженец служил восточным рубежом. Северные пределы определялись истоком реки Линды, южные же – Волгой. Сюда входили обширные массивы сосновых боров по берегам Линды, Кезы, Санды, Везломы, Нюжемки и Керженца. Из-за малого количества удобной земли лишь незначительная часть крестьянства занималась хлебопашеством. «Не родит земля хлеба – родит кустаря; родит хлеб – на кустаря неурожай», – утверждал нижегородский историк А.С. Гациский. Борское Заволжье издревле славилось своими промысловиками и торговцами. В пореформенное время из каждой сотни дворов промыслами занимались восемьдесят семь (1).

На заливных землях занимались разведением капусты и огурцов. Продукция огородников поставлялась в Нижний Новгород, в Костромскую и Владимирскую губернии (2).

На протяжении веков ведущим занятием «боровлян» (так называли себя жители Борского Заволжья) были лесные разработки. Они жгли уголь, занимались «сидкой» смолы и дегтя. Во многих селениях изготовлялись сани, телеги, ободья, ведра, кадки, корыта, посуда и утварь, велась съемка мочала и лыка. Они ткали рогожи и плели лапти, были хорошими пчеловодами, охотниками и рыболовами. Незначительная часть населения шла в бурлачество, занималась судовой работой или извозом.

Еще в XVII веке было освоено производство доброкачественного «теплого товара», известного на всю Россию и ценившегося повсеместно за прочность и чистоту отделки. Это шляпы, сапоги, войлоки, валенки, стельки, валяные пальто, полсти (маленькие тонкие кошмы для обшивания внутренней стороны кожаных сапог). Заволжские катальщики-шляпники на всю русскую сельщину «работали» шляпы. В Тверскую и Новгородскую губернии везли «шляпок» с низенькой тульей, в Ярославскую – борские «верховки», в суздальскую сторону, на Ветлугу, в Вятку, в Пермь, в Понизовье Волги – шляпы «гречушником», «с подхватцем», либо «с переломом». Для Московской губернии шел «шпилек Московский». В Рязань, Тулу, украинские города отправляли с Бора «шпилек ровный» и «кашники». Для бурлаков валяли особые головные уборы. Для татар поставлялись белые шляпы. В 1850–1860-е годы наблюдался самый оживленный спрос на шляпный товар в масштабах всей России. К концу XIX века в моду вошли картузы и шапки, а валяные шляпы изготовлялись на заказ только в деревнях Боталово и Пикинской. С развитием пароходства сократилось и число бурлаков, тогда и бурлацкой шляпе пришел конец. Словом, дешевый картуз вытеснил более ценную стародавнюю борскую шляпу (3). Борские валенки также знали по всей Нижегородчине и России. Фактически каждый пятый житель Борского Заволжья делал кошму, войлок, стельки или валенки, столь необходимые в условиях русских зимних морозов. Старейшими пунктами валенного промысла на левобережье Волги были Бор и Ивонькино, Крутец и Толоконцево, Юрасово и Красногорка, Соплино и Кучищи. Большинство валяльщиков занимались промыслом все время, свободное от земледельческих работ. Мелкие мастера производили свою продукцию в маленьких низеньких избушках, разделенных на два помещения – «работную» и «стирню». У «тысячников» были большие двухэтажные заведения, похожие на фабрики, где работа кипела на протяжении всего года. Главное место сбыта борского теплого товара – Нижегородская ярмарка. Большие партии валенок отправлялись на Украину, в Воронеж, Пензу, Иркутск. Заволжские «тысячники» и нижегородские купцы Муратовы, Смирновы, Приезжевы имели на Нижегородской ярмарке собственные лавки. Мелкие мастера сбывали товар по окрестным сельским и городским базарам – в Нижнем Новгороде, Городце, Балахне, Василеве, Катунках, Пурехе, Хохломе. На Нижегородской ярмарке приобретался лучший русский поярок, поставляемый из Ярославской, Костромской и Вятской губерний, а также шерсть романовских овец. Оживленная торговля шерстью велась в Кантаурово и Городце.

Борский тысячник Е.М. Карпычев (д. Ивонькино) за валяные изделия был удостоен большой золотой медали Нижегородской выставки сельских произведений 1849 года. П.Г. Хорьков из д. Ситниково демонстрировал валенки в Великобритании и получил медаль Лондонской Всемирной выставки 1851 года. К началу ХХ столетия промысел находился в руках нескольких наиболее состоятельных купцов и крестьян. А.П. Груздев, М.А. Лукьянычева, А.И. и Н.И. Акишины, А.С. Фетисов, П.Я. Хренов являлись владельцами валяно-сапожных заводов (4). Спрос на валяно-сапожный товар резко вырос в 1914 году, в связи с поставками для нужд действующей армии во время Первой мировой войны (5).

В XIX столетии Борское Заволжье было принято считать одним из центров кузнечного промысла в Нижегородской губернии. Якорные цепи, скобы, весовые коромысла, судовые гвозди производились в промышленном околодке «Красная Рамень» (6) – в селениях Белкино-Межуйковской волости (7). Кузнечным промыслом в Красной Рамени было занято 1762 двора (8). К середине XIX века борские умельцы поставляли на Нижегородскую ярмарку до 4500 пудов ручной проволоки, что составляло две трети всего привоза проволоки на всероссийское торжище (9). В окрестностях Бора насчитывалось более полутысячи кузнечных, 500 валяно-шляпных и сапожных, 9 кирпичных, 10 веревочных заведений, а также мастерские по изготовлению токарных, слесарных изделий, сальных свечей (10).

В пореформенные годы в Борском Заволжье появилось множество талантливых предпринимателей. Кузнечные заведения имели И.Н. Гоголев, И.Г. Климычев. Е.М. Марачев содержал в селе Кононово кузницу для выделки колокольных языков (11). Крестьянин села Бор Я.И. Трусов на устье Везломы открыл железорезный завод. Крупным в округе считалось товарищество «А.С. Марачев и братья Носовы» – кузнечно-механический завод при селе Кононово, основанный на рубеже ХIХ-ХХ веков и вырабатывавший ежегодно до 7000 пудов железный изделий, прежде всего якорей для судов (12). Кирпич вырабатывался на заводах села Кононова и деревни Красногорки. Особенно славились кирпичные заводы А.С. Чулкова. Мыловарением занимался в Кононово М.Г. Серебряков. Великолепные кренделя выпекались у Анания Сумина в Кононове и Макарове. Волжские суда обслуживали слесарно-механические заведения М.П. Зарубина в Собчинском затоне, котельно-судостроительные заведения на Моховых горах. В Муромском затоне (затон «Память Парижской коммуны») организовывалась зимовка и мастерские при пароходных караванах.

Городской голова Нижнего Новгорода, крупный пароходчик Дмитрий Васильевич Сироткин в 1911 году близ села Бор начал строительство верфи. Его предприятие получило название «Нижегородский теплоход». Строительство кораблей и цехов началось практически одновременно. К концу 1912 года были возведены основные производственные помещения и спущены со стапелей пароход, теплоход и две большие нефтеналивные баржи (13).

Лес пилили на Моховых горах на заводе Е.Г. Горданского, на водяной лесопилке П.И. Голдобина на Борском перевозе. Свыше 30 небольших промышленных заведений действовало в селе Кононово, более двух десятков – в Кантаурово, 34 промышленных и торговых заведения насчитывалось в селе Бор. Нижегородский купец первой гильдии Макарий Николаевич Блинов в селе Неклюдово Кантауровской волости открыл конный завод, где содержал лошадей рысистых пород (14).

Таким образом, близость Макарьевской, а с 1817 года и Нижегородской ярмарки, губернского города, наличие волжского торгового пути и Вятского сухопутного тракта способствовали развитию кустарных промыслов и промышленности в Борском Заволжье.


ЛИТЕРАТУРА

  1. Нижегородская губерния по исследованиям губернского земства. Вып.1. – СПб.,1896.С.56.
  2. Памятная книжка Нижегородской губернии на 1865 г. Издание Нижегородского губернского статистического комитета. – Н.Новгород,1864.С.17.
  3. Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России. Вып. VI. – СПб.,1880.С.588.
  4. ЦАНО. Ф.340. Оп.2. Д.660. Л.46 об.
  5. Обзор Нижегородской губернии за 1914 год. Составлен Нижегородским статистическим комитетом. – Н.Новгород,1915.С.22.
  6. Седов А.В. 1909 г. Кооперация кустарей Красной Рамени / /Нижегородский край. Хрестоматия. (История в документах с древнейших времен до 1917 года). Сост. Н.Ф. Филатов. – Арзамас: АГПИ,2001.С.208.
  7. Кустарные промыслы в Белкино-Межуйковской и Рожновской волостях Семеновского уезда // Нижегородские губернские ведомости (далее – НГВ),1896.№27.С.3–4.
  8. Плотников М.А. Кустарные промыслы Нижегородской губернии. – Н.Новгород,1894.С.27.
  9. Торговля на Нижегородской ярмарке в 1843,1844 и 1845 годах // НГВ,1846.№15.С.2-3.
  10. Фабрики и заводы Нижегородской губернии в 1845 году // НГВ,1846.№32.С.3.
  11. ЦАНО. Ф.340. Оп.2. Д.660. Л.46 об.
  12. Материалы для оценки фабрик, заводов и других промышленных заведений Нижегородской губернии. Издание нижегородского губернского земства. – Н.Новгород,1902.С.82-83.
  13. Макаров И.А. Параходовладельцы Сироткины // Каждый род знаменит и славен. – Н.Новгород,1999.С.208.
  14. ЦАНО. Ф.340. Оп.2. Д.660.Л.39.



Е.В. Курбакова

ХАРАКТЕР ПОЛНОМОЧИЙ

ОТДЕЛЬНОГО ГУБЕРНСКОГО ЦЕНЗОРА

(НИЖЕГОРОДСКИЙ ПЕРИОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Г.Г. ДАНИЛОВА)

Надзор государства за печатным словом в досоветский период истории России имел формат законодательно утвержденных норм, прописанных в цензурном уставе и текущих дополнениях (изменениях) к нему [1]. В российской провинции XIX в. надзор за прессой определенного региона по усмотрению губернатора поручался одному из чиновников его канцелярии, а с 1881 года был закреплен за вице-губернатором [2]. Однако и в том, и в другом случаях эта важная работа являлась дополнительным и не оплачиваемым по штату видом деятельности ответственного должностного лица. Учреждение в 1903 году в нескольких крупных губерниях [3] должности отдельного цензора, который не должен был иметь никаких иных обязанностей, кроме цензорских, было осуществлено с целью изменить положение дел в отношении прессы «на местах».

Георгий Георгиевич Данилов явился одним из заметных деятелей по осуществлению «внутренней цензуры» [4] в Нижнем Новгороде. В должности губернского отдельного цензора он служил с 1 апреля 1909 года по 20 июня 1911 года, вплоть до своей кончины. Связанные с личностью и кругом служебных обязанностей Г.Г. Данилова документы и публикации в прессе позволяют дать характеристику не только масштабу полномочий и уровню компетенций чиновника, занимающего пост инспектора по делам печати в губернии, но и понять роль цензуры в России 1910-х гг.

Мы обладаем скудными, но весьма значимыми сведениями о Г.Г. Данилове: «Данилов Георгий Георгиевич (25.01.1870 – 20.06.1911). Из дворян. После окончания в 1893 году юридического факультета Санкт-Петербургского университета определен на службу в С.Е.И.В. Канцелярию по учреждениям имп. Марии. С 1894 года – земский начальник в Олонецком уезде. В 1896 году командирован в Департамент полиции. В 1898 году командирован в распоряжение тифлисского губернатора. С 1902 года – чиновник особых поручений при степном генерал-губернаторе. В 1904 году командирован в распоряжение могилевского губернатора. В 1905-1908 гг. служил на Кавказе. В 1908 году командирован в канцелярию Государственной думы. С 1 апреля 1909 по 20 июня 1911 года – инспектор по делам печати в Нижнем Новгороде» [5,с.307].

С самого начала своей службы в Нижнем Новгороде Г.Г. Данилов привлек внимание представителей «левой» прессы: нижегородские «левые» спустя всего четыре месяца после его назначения на должность губернского цензора «пропечатали» его на всю Россию. Столичная газета «Речь» писала: «Вновь назначенный инспектором по делам печати в Нижнем Новгороде Г.Г. Данилов проявил себя не только в области своей непосредственной служебной деятельности, но и как активный работник в стане местной черной сотни. По приезде сюда он познакомился с членами жалких остатков местной черносотенной организации и вступил в сотрудники черносотенной газеты «Минин». В газете, понятно, уже появились заметки во славу «энергичного» инспектора» [6]. Главное Управление по делам печати МВД – головное ведомство – потребовало от Данилова «представить по существу означенной заметки необходимые объяснения» [7]. Г.Г. Данилов, в свою очередь, обратился к нижегородскому губернатору «с почтительнейшим ходатайством об официальной гласной проверке означенной выше заметки» с целью установления в ней «сплошной от начала до конца лжи и клеветы, дабы раз навсегда прекратить начавшуюся травлю со стороны светско-кадетской прессы» [8].

В нападках на цензора не отставала и «правая» пресса по причине того, что его распоряжениями подвергались арестам большей частью именно «правые» нижегородские издания (8 из 15 выявленных эпизодов 1909-1911 гг.) [9]. А газета «Козьма Минин» в одном номере за 17 июля 1910 года поместила сразу две оскорбительные для цензора статьи («К сведению читателей» и «Выигранное пари»), в связи с чем Г.Г. Данилов в частном порядке возбудил судебное рассмотрение против редактора-издателя газеты В.И. Киселева. В статье «К сведению читателей», в частности, значилось: «Наложивший арест на газету инспектор печати г. Данилов по телефону настойчиво требовал от нас напечатать, что арест № 26 утвержден нижегородским окружным судом, о чем мы верных сведений не имеем, т.к. г. Данилов, считая лишним церемониться с нами, не потрудился предъявить нам копии определения суда, и мы вынуждены были его требование исполнить просто из одного желания как-нибудь от него отвязаться» [10].

Нападки «правых» на нижегородского цензора были продолжены и в последующих номерах «Козьмы Минина». В частности, статья «Бесцеремонность инспектора печати г. Данилова» вполне свидетельствовала о бесцеремонности самих «правых»: «Данилов сам по происхождению инородец и, говорят, что даже природная его фамилия не Данилов, а не то Данилидзе, не то Данилокъянц» [11]. В процессе судебных слушаний по частному иску цензора к редактору газеты «Козьма Минин» объяснение подсудимого Киселева привело к оправдательному приговору. Суд принял во внимание то, что «Киселев был только номинальным редактором газеты, в действительности же статьи для печати редактировались советом Георгиевского отдела Союза русского народа, и как человек несведущий и малограмотный, он не мог понять, что в этих статьях было помещено что-либо оскорбительное для инспектора печати Данилова» [12]. Несмотря на то, что в совокупности по нескольким судебным искам в отношении Киселева его наказание составило 8 месяцев ареста, резолюцией суда в окончательном варианте был оглашен приговор к 2 месяцам ареста по всем рассмотренным эпизодам: наказание было «понижено ввиду крайнего невежества подсудимого» [13].

Анализ цензурной судьбы дореволюционной провинциальной прессы, осуществленный на примере деятельности всего лишь одного цензора в хронологических рамках чуть более 2-х лет, позволяет сделать выводы, опровергающие устойчивые представления о «жесткости цензуры» и «произволе» цензоров:
  1. Инспектор по делам печати в губернии не был для журналистов фигурой «неприкасаемой»: цензурное законодательство не содержало запретов на критику должностного лица. Журналисты рисковали понести наказание лишь в случае публикации клеветы. Но сумма штрафа даже в случае вынесения обвинительного приговора не была существенной (от 10 до 50 рублей).
  2. Региональная практика ведения судебных дел по прессе свидетельствует о вынесении мягких приговоров: «крайнее невежество подсудимых» журналистов являлось основанием для смягчения наказания и не приводило к запрету издаваемой ими печатной продукции.
  3. Какой бы яркой ни была личность цензора, ни уровень его образования, ни убедительность его аргументов в процессе рассмотрения инициированных им судебных дел не могли изменить отношение общественности к цензуре. «Надзор» власти за прессой в дореволюционной России привел не к ограничению «свободы слова», а к искажению природы массовой коммуникации: в условиях предварительной цензуры, на которых провинциальная пресса существовала до ноября 1905 года [14], посредником в отношениях власти и общественности являлся цензор (представитель власти), а не журналист (представитель общественности). В связи с этим представители журналистского цеха были лишены возможности получить достаточный опыт личной социальной ответственности за свои выступления в прессе. И в условиях, когда предварительная цензура в России была повсеместно отменена самой властью, пресса воспользовалась «свободой» для выражения экстремистских призывов к передаче власти в руки тех, кто никогда не имел опыта созидания, переустройства, а убеждал лишь в необходимости разрушения.