Возвышенное и низменное. Диалектика качества и количества, реального и идеального.
При сопоставлении возвышенного и низменного с прекрасным и безобразным бросается в глаза, что эти две пары эстетических категорий близки по своему смыслу. И действительно, как мы могли убедиться, изучая историю эстетики, они произросли из общего корня. Даже после того, как они приобрели самостоятельный эстетический смысл, во многих случаях одно и то же явление могло быть оценено и как прекрасное, и как возвышенное или, напротив, и как уродливое, и как низменное. Например, в знаменитом гоголевском описании Днепр одновременно и “чуден” и “величав”.
Разумеется, далеко не всегда эстетическая характеристика явления бывает двойственной. Любуясь ручейком, мы назовем его, возможно, красивым, прекрасным, но ощущения величия в нашей душе он не вызовет. Эстетически оценивая манеры хорошо воспитанного человека, мы говорим, что он прекрасно умеет вести себя. Но было бы нелепо назвать его манеры возвышенными.
Таким образом, близость этих категорий вовсе не является их тождеством. Генетическая и логическая связь прекрасного с возвышенным коренится в том, что они являются положительными ценностями, говорящими о причастности предмета к нашему идеалу, тогда как безобразное и низменное – свойства отрицательные, выражающие враждебность предмета к идеалу, эстетические антиценности.
Отличие же одной пары эстетических качеств от другой проистекает из того, что соотношение реального и идеального имеет в каждой из них особый характер. Определяя это отличие наиболее общим образом, можно сказать, что прекрасное и безобразное выражают соотнесение реального и идеального в качественном отношении, возвышенное и низменное – в отношении количественном.
Следует сразу же говорить, что в любом предмете его качественная и количественная определенности неразрывно взаимосвязаны. Реально нет качества вне количества и количества вне качества, и в эстетических свойствах предметов оба эти момента находятся в нераздельном единстве. Однако взаимоотношение между ними весьма неустойчиво, и потому эстетическое значение количественного фактора не является постоянным.
В прекрасном отношение качества и количества имеет вид такого гармонического соответствия, которое философия называет мерой, в возвышенном же количественная сторона выступает на первый план и развивается столь активно, что разрывает границы меры, порождая безмерное и чрезмерное. Возвышенным оказывается такой предмет, такое явление, такой поступок, в котором с исключительной силой, с необыкновенным могуществом, с всепоглощающей энергией проявляется человеческий идеал. Низменным же становится такой характер, такое явление или действие, в котором столь же безмерно и всемогуще воплощаются враждебные нашему идеалу качества.
Количество приобретает эстетическую значимость не само по себе, не в абстрактном математическом отвлечении от качества – именно поэтому ни математика, ни астрономия, ни статистика не знают категории “возвышенное”, с какими бы огромными по значению числами они не имели дело. Будучи неотрывной от качественной определенности реального и конкретного предмета, количественная его характеристика может иметь эстетическое значение лишь в зависимости от этого его качества. Иными словами, гигантская лягушка не становится эстетически равной льву, и безмерная скупость не может иметь того эстетического значения, что безмерная самоотверженность.
Почему же все-таки количественная определенность предмета влияет на характер эстетической оценки? Во-первых, потому что количественная сторона существенно характеризует форму предметов и явлений, которая и служит, как мы уже знаем, носительницей их эстетической ценности. Вне определенных размеров и соразмерностей форма вообще реально не существует, а от этих ее качеств непосредственно зависят такие эстетические свойства, как пропорциональность, гармоничность, монументальность, масштабность. Во-вторых, в процессе эстетического восприятия человек бессознательно соотносит предмет с собственным своим размером, со своей силой и энергией. Небольшая речушка обозрима, ее нетрудно переплыть, она доступна человеку, соразмерна с его силами, и он чувствует себя по отношению к ней свободным. Отсюда и рождается то чувство удовольствия, которое человек испытывает, если он воспринимает эту реку эстетически. Когда же он видит перед собой другую реку, например, тот же Днепр, – ее грандиозные размеры оказываются несоразмеримыми со скромными силами человека и значительно их превосходящими. Река эта приобретает для него иноеэстетическое значение, поскольку ее восприятие рождает иные ощущения: чувство удовольствия перерастает здесь в чувство преклонения перед тем, что бесконечно превосходит скромные человеческие силы, возможности и представления.
По этой же причине огромные горы, бескрайние моря, безграничные степи, раскинувшийся над землей небесный свод, всесокрушающий поток гигантского водопада оказываются не столько красивыми, сколько величественными в отличие от небольших холмов, маленького озера, лесной лужайки, цветка. В отличие от чувства прекрасного, которое приводит человека в состояние полной душевной удовлетворенности, гармонического равновесия и блаженства, чувство возвышенного заключает в себе нечто беспокойное, будоражащее, динамичное, зовущее к самоотречению, самопожертвованию, подвигу, – эта особенность психологии восприятия возвышенного и позволила человеку осознать в конце концов отличие возвышенного от прекрасного.
Сравним под этим углом зрения картины Левитана – “Март” и “Над вечным покоем”. Эстетический смысл созданных в них образов резко различен. В первом случае художник воплощает именно красоту природы. Со свойственной ему поэтической проникновенностью и живописным блеском передает Левитан ощущение приближающейся весны, ласкового солнца, заливающего снег голубыми полосами теней, а край дома и лошаденка вносят в картину ноту интимности и уюта, обыденности обжитого людьми уголка природы. И вот “Над вечным покоем”: бескрайние просторы, огромное и холодное небо, затерянный в мире крохотный островок с церковью. Только понятие возвышенного способно передать эстетический смысл этого образа природы, в котором человеческому масштабу противопоставлен величавый, сверхчеловеческий масштаб мироздания. И потому нет здесь ни следа обжитости, обыденности, интимности, напротив: картина возносит, поистине возвышает человека над повседневностью.
Это своеобразие эстетического воздействия количества – размера, масштаба, силы – можно столь же отчетливо увидеть во всех областях искусства.
Именно потому, что возвышенное образуется не абстрактной силой одного только количества, но особым соотношением количества и качества, оно подчиняется общей для всех эстетических явлений диалектике реального и идеального. Только в этом свете может быть объясненено эстетическое воздействие количества.
Исторический процесс борьбы человека с природой с самого начала заставил людей высочайшим образом ценить силу, могущество и в себе, и в природе. По сути, языческое поклонение природным стихиям и было следствием осознания человеком их безграничной мощи сравнительно с его собственными ничтожными возможностями. Естественно, он мечтал видеть себя столь же и даже еще болеемогущественным – ведь только при этом условии он мог бы совладать с природой, подчинить ее себе, стать из раба господином. Добиться этой цели человек мог первоначально лишь в области фантазии. Беспомощный в реальном поединке с природой, он действовал с ней на равных в мифе, легенде, сказке, эпосе, где наделял себя сверхчеловеческой волшебной силой, представлял себя как инобытие грандиозных и могучих явлений природы, а не как ее ничтожного соперника и антагониста. Магический же обряд, заклинания, молитвы должны были обеспечить ему действительную власть над природой. Власть эта была, разумеется, иллюзорной, но восхищение могуществом, преклонение перед великой силой, разрушающей и созидающей, ее обожествление приводили к тому, что эти качества становились важной и неотъемлемой частью общественного идеала, а отсюда рождалась изначальная их нерасчлененная религиозно-нравственно-эстетическая оценка. И даже после того, как человечество преодолело религиозно-мифологическое осмысление мира и вступило на путь трезвого, научного его познания, в общественном идеале сохранилась мечта о таком могуществе человека, которое позволило бы ему преобразовать нашу планету и покорить просторы космоса. Соответственно ценностное восприятие количества очистилось от религиозных примесей, стало чисто эстетическим, поскольку речь идет о восприятии возвышенного в природе, и нравственно-эстетическим, поскольку носителем величия выступает человек.
До тех пор, пока идеализация творческой мощи природы имела религиозно мистический характер, людям казалось, что в энергии природных стихий раскрывается всемогущество бога. Когда же человечество перестало мистифицированно воспринимать природу, оно увидело возвышенное в ней самой, в ее стихийной мощи, оценивая ее эстетически именно постольку, поскольку важной стороной идеала была мечта человека о его собственном могуществе.
Такое метафорическое восприятие природы приводило к тому, что низменным становилось в ней все, что с предельной силой выражает качества антиидеальные, враждебные человеческим мечтам и устремлениям.
Сама этимология понятий “возвышенное” и “низменное” говорит об идущей из глубокой древности, но сохраняющейся и в наше время устойчивой ассоциации физического “верха” с тем, к чему стремятся люди в своей жизни, о чем они мечтают, а физического “низа” – с тем, что они хотят преодолеть, от чего они хотят освободиться. Ведь движение вверх – это преодоление силы земного притяжения, это устремление к свету и солнцу, это свобода от власти земли, от рабской пригвожденности к “низу”. Живое растет и тянется вверх, мертвое падает и погружается вниз. Неудивительно, что религиозно-мифологическое сознание поселяло богов “наверху” – на Олимпе или в небесной выси, а нечистую силу – в подземном царстве Аида, в преисподней.
Так объясняется эстетизация количества в природе. Что же касается возвышенного в человеке, то здесь еще более очевидно, что физическое могущество приобретает эстетическую ценность постольку, поскольку оно выражает общественные идеалы людей. На первых порах, пока основной смысл человеческого существования определяется примитивной физической борьбой с природой, возвышенный характер придавала героям народного эпоса и сказки их богатырская сила, независимо даже от того, была она носительницей доброго или злого начала. Однако по мере того, как прогресс умерял значение грубой физической силы, выдвигая на первый план ценности духовного, нравственного, а затем и политического порядка, возвышенное все теснее связывалось с ними. Теперь уже в эстетическом сознании человечества возвышенное предстает не как атрибут огромного роста или необычайной мускульной силы, а как эстетическое качество силы характера, могущество духа, нравственного роста.
Разумеется, свойственная эстетическому сознанию диалектика относительного и абсолютного действует и в сфере возвышенного. Когда в представлениях о возвышенном момент общечеловеческого, то есть абсолютного, исчезает, представления эти оказываются ложными, извращенными.
<< Предыдущая - Следующая >>