Национальная политика царского правительства в Беларуси в период с конца ХVІІІ по первую половину ХІХ века
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
времён войны 1812 года встречается графа: какой нации. Уроженцы Беларуси отвечали - белорусской, а Литвы - литовской. И когда этнических литовцев на Ковенщине называли жмудинами, то на Виленщине и Гродненщине - литовцами. Так называли на этой территории и белорусов.
Например, в списке чиновников-базильян виленской униатской митрополитской епархии от 1815 года четыре человека назывались уроженцами литовскими, 14 - отнесли себя к литовской нации, два - к польской, один - к белорусской, один - уроженец волынский и один - урожениц самогитский [36, с. 73].
В ответах видно, как даже образованная часть населения, в основном духовенство и шляхта на вопрос о своей национальной принадлежности отвечали не однозначно. Например, в ведомости витебского Св. Маркова монастыря за 1808 год записано, что игумен Захарий - малоросс, иеромонах Фалафей - белорусской нации, иеродиакон Илия - польской нации. В списках чиновников-базильян духовной консистории Виленской епархии за 1815 г. 4 человека записаны как уроженцы литовские, 14 - литовской нации, 1 - белорусской, 1 - уроженец волынский, 1 - уроженец самогитский. В списках военнопленных Минского нижнего земского суда 1813 г. отмечалось, что некоторые из них были французского владения, прусского владения, а также - уроженец жмудский, тутэйшага краю Гродзенской губернии, Белорусской губернии [37, с. 2].
При сравнении этих сведений можно увидеть, что на местном уровни во время ответа на вопрос, какой нации? главным критерием было не только государство, но и губерния, край, где человек родился и жил, откуда прибыл - Беларусь, Литва, Малороссия, Самогития, Жамойтия, Волынь, Польша.
Но российские чиновники, военные, которые жили и работали в белорусско-литовских губерниях и сталкивались с местными жителями, они не соотносили себя с этим населением и отмечали довольно негативное отношение его к российским властям.
В одной из записок начала ХIХ века (из архива канцелярии военного министра) говорится, что Виленская и Гродненская губернии по единоплеменству жителей, по единству языка и веры более прочих устраняют от сближения с Россиею, в губерниях Белорусских, особенно в Витебской, нравы начинают изменяться, почему и можно надеяться, что оные и вовсе обрусеют. Отмечал какую-то неприязнь и неискренность расположения к коренным россиянам Виленский военный губернатор, Гродненский, Минский и Белостоцкий генерал-губернатор Ф. Я. Миркович (1796 - 1866) в донесении Николаю I от 6 апреля 1841 года [37, с. 3].
Некоторые представители белорусско-литовской шляхты меняли свою национальную принадлежность, а вместе с ней и фамилию. Интересный пример приводит героиня Отечественной войны 1812 года, кавалерист Надежда Дурова в своих записках. Она родилась под Уфой, куда царь Алексей Михайлович переселил её родителей, смоленско-полоцких шляхтичей Туровских. Чтоб не выглядеть среди местных служилых бояр белыми воронами, им пришлось поменять свою фамилию на русскую Туровы, а через некоторое время для доступности произношения сменили на Дуровы [45, c. 109].
Смена этнического самоопределения могла происходить на протяжении жизни одного человека не единожды, что на тот момент не являлось необычным явлением [43, с. 28].
Национальная самоидентификация была утяжелена конфессиональным аспектам. По религиозному критерию католиков и униатов называли поляками, а православных и староверов - русскими. При изменении вероисповедания менялась фамилия и национальная принадлежность человека. Особенно ярко это наблюдалось при переходах из нехристианских конфессий в христианские и наоборот [36, с. 74].
Универсальным критерием для царской власти было вероисповедание, по которому, в отличие от этнических литовцев-католиков, те самые белорусы разделялись на поляков или литовцев (католики, униаты, кальвинисты), или русских (православные, староверы). Такой конфессиональный раскол белорусов не содействовал консолидации народа. В зависимости от направленности политики правительство сначала могло считать, например, униатов поляками и литовцев, не разделяя их с католиками, а в 20-30-е г. - русскими, доказывая их православное происхождение. Так, в общей записи от 15 декабря 1838 г. про унию, подготовленной для ознакомления министров с движением униатских церковных дел, говорилось, что сей народ русский по языку и происхождению, но отторгнутый от России по вере [37, с. 3].
Большинство населения Беларуси во времена Российской империи составляли крестьяне. Из первоисточников того времени не известно, как определяло себя крепостное крестьянство (практически всецело неграмотное), имела ли оно национальную самоидентификацию. Исследователи ссылаются на мнения писателей, чиновников и духовенства, помещиков, которые наверняка сталкивались с крестьянством и в некоторой степени знали его язык [37, с. 2].
Можно предположить, что значительную роль в социокультурной жизни белорусской деревни в первой половине ХІХ в. играл польский язык. Его крестьяне слышали на панском дворе, на городской или местной ярмарке, на этом языке звучали сказания в униатской церкви и римско-католическом костеле. Тем более что до 1860-х годов польский язык был языком молитвы большинства белорусских сельчан, как римо-католиков, так и православных (бывших униатов). Причем крестьянин слышал польский язык обычно из уст человека, к