Модель поведения воинов во время массовых сражений в войнах эпохи средневековья
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
, так как их дело правое. Сами же они вынуждены сражаться за неправое дело, так как зависят от Кауравов. После этого Юдхиштхира и его спутники вернулись к своему войску, и битва началась".
Но порой случалось что подобные "любезности" носили несколько иной характер. Происходило произнесение речей, высмеивающих военачальников противной армии. Издевательство и моральная дискредитация врагов относились к необходимой подготовке битвы. Так в битве при Линкольне в 1141 г. Роберт Глостерский, подбадривая своих воинов, встал на возвышенность и высказался следующим образом относительно персоны графа Йоркского: "человек необыкновенного постоянства, в злодеяниях ... брошенный женой, бежавшей из-за его невыносимой развращенности". Графа же Суррея перед своими войсками Роберт обвинил в крайней нечистоплотности и в уводе жены у вышеназванного графа, в поклонении Бахусу (пьянстве) и полной некомпетентности в военном деле. От королевской стороны (король Стефан поручил это одному из дворян поголосистее, Балдуину Фицгилберту) перепало и самому графу Роберту: "в его обычае много угрожать и мало делать; у него челюсть льва и сердце кролика; он красноречив на словах, но всегда держится на заднем плане из-за своей лени". Ранульфу Честерскому досталось еще больше. Он де "человек безрассудной храбрости, готовый плести заговоры, (но) непостоянный в исполнении их, стремительный в войне, неготовый к опасностям, замышляющий слишком возвышенные для исполнения планы, склонный выполнять невозможное'*. "За что бы он ни брался как мужчина, он всегда заканчивает как женщина; поскольку во всех делах, за которые он принимался, он встретился с неудачей...".
Основную идею рыцарского сражения прекрасно выразил японский полководец Уэсуги Кэнсин: "Цель Сингэна - полная победа, ибо его подлинное желание - возделывать землю. Я не таков. Я встречаю врага и сражаюсь с ним. По сути, я хочу лишь затупить свой меч". Действительно рыцари зачастую сражались не ради каких-то целей, а ради самого сражения как такового. Главным была не победа, а достойное поведение, рыцарь мог и проиграть сражение или даже погибнуть, но это нисколько не ущемляло его честь, если он все делал как надо, по правилам. "Лучше честная смерть, чем жизнь во стыде" - говорили рыцари. В романе А. де Ла Саля герою внушается мысль: "заботьтесь о том, чтобы быть добродетельным, и доблестно проигрывайте и с честью выигрывайте, ибо что бы с вами ни случилось и сколь бы могущественным вы ни были, ваше достояние может составлять только честь".
Отсюда исходило и полное пренебрежение рыцарей к тактике и стратегии, зачем разрабатывать схемы и планы, зачем выстраивать войска, зачем наконец нужна пехота, достаточно лишь увидев достойного противника броситься на него в бешенной атаке. Эти идеи были прекрасно выражены идеологами японского самурайства.
Бусидо приказывало сражаться отчаянно, насмерть. "Любого противника, с которым ты сражаешься, считай настолько сильным, что с ним не управятся и десятки людей", - говорил Наосигэ из рода Набэсима. "Ты никогда не сможешь совершить подвиг, если будешь следить за ходом сражения. Только тогда ты достигнешь многого, когда, не обращая внимания на окружающее, станешь биться отчаянно, как бешеный". "Добиваться цели нужно даже в том случае, если ты знаешь, что обречён на поражение. Для этого не нужна не мудрость, ни техника. Подлинный самурай не думает о победе и поражении. Он бесстрашно бросается на встречу неизвестности". Идеалом самурая была рукопашная битва "... Если на поле битвы ты будешь вырываться вперёд и заботиться только о том, чтобы вонзиться в ряды противника, ты никогда не окажется за спинами других воинов, и ты стяжаешь себе великую воинскую славу". Господин Аки заявлял, что он не позволит своим наследникам изучать военную тактику. Он говорил: "Если на поле боя начать рассуждать, этим рассуждениям не будет конца. Благоразумие никогда не победит врага. Меньше всего оно требуется, когда человек оказался перед логовом тигра. В таком случае, если человек когда-либо изучал военную тактику, он начнёт сомневаться, и его сомнения никогда не прекратятся". Накано Дзиньэмон говорил: "Изучение таких предметов, как военная тактика, бесполезно. Если воин не бросается на врага и не рубит его, закрыв глаза, он окажется бесполезным, потому что в бою не продвинется ни на один шаг".
На Западе еще кельты, во время военных действий, хотя и знали строй (подчас образуя "живую крепость" - замкнутую стену из щитов наподобие римской "черепахи"), гораздо больше внимания уделяли действиям знатных воинов, сражавшихся вне строя и независимо от него. Эти воины образовывали фианну - "священный отряд" (хотя отряд как раз предполагал совместные действия, а фении - члены фианны - вместе пировали, но сражались порознь). Прятаться за бронёй, шлемом, иногда - щитом у воинов фианны считалось недостойной трусостью. Столь же недостойным они считали тонкий расчёт и занятие стратегически важных позиций.
В целом идея благоразумия, рассудительности вписывалась в систему ценностей рыцарской культуры с очевидным трудом. Причина этого заключалась в естественной сложности сочетать в военной практике храбрость и чувство меры, что прекрасно ощущали сами современники - "по правде, нельзя проявить великой храбрости, чтобы в ней не было безрассудства", - говорил Генрих Валансьенский. Императору Латинской империи Генриху постоянно приходилось уговаривать своих рыцарей:"..