Модель поведения воинов во время массовых сражений в войнах эпохи средневековья
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
»азна спастись бегством с поля боя, не выполнив последний долг воина. В одной из поэм подобный эпизод боя описан так. Герой вдруг "увидел своего младшего брата Вирама, который никогда в жизни не ходил по земле пешком (раджпутскому радже не полагалось ходить по земле пешком - он пользовался паланкином, когда не сидел на коне), сражающимся с врагами на земле, без коня. Очень взволнованный этим, Рав Хаммир воскликнул: "Почему я остаюсь в седле?" И тоже боролся на земле. Его ноги были разбиты в кровь об острые камни...".
Чтобы Победа была несомненной и общепризнанной, победителю нужно было оставаться на поле боя целый день и даже три дня, если речь шла о "назначенном сражении". Этот обычай сохранялся в течении многих веков: так, Людвиг Баварский, победив при Мюльдорфе (1322 г.) Фридриха Австрийского, пренебрег этим правилом: и это было "не по обычаю военных", швейцарцы же, не склонные к рыцарским сентиментальностям, напротив, после сражений при
Земпахе (1315 г.) и Грансоне (1476 г.) его соблюдали .
Вести себя по рыцарски необходимо было и после сражения. Когда в 1131 г. скончался граф Жослин I, воевавший с ним эмир Гази ибн Данишменд прекратил военные действия и передал франкам: "Я вам соболезную и, что бы ни говорили, но я не склонен сражаться с вами сейчас. Ибо из-за смерти вашего правителя я могу легко одолеть ваше войско. Поэтому спокойно занимайтесь своими делами, изберите себе правителя... и властвуйте с миром в своих землях".
Умирая, Такэда Сингэн позвал своего сына и наследника Кацуёри, и сказал "...если я умру, в Поднебесной останется только один достойный человек -Кэнсин. Попросите его помощи и отдайте ему наши земли. Если, он согласится, он никогда не объединится с соседями и не нападет на нас". Узнав о смерти Сингэна Кэнсин произнес: "Я потерял своего лучшего противника. Героя, подобного ему, более не будет!" После он втайне оплакивал его. Военачальники провинции Этиго пытались убедить Кэнсина воспользоваться ситуацией и напасть на провинцию Каи. Кэнсин сказал: "Я пятнадцать или шестнадцать раз сражался с Сингэном, но так и не смог захватить его земли. Теперь он мертв. Если я пойду против его сына, воспользовавшись его поражением, и отниму его земли, как я смогу смотреть в глаза людям?".
Самым страшным преступлением для рыцарей было уличение в трусости. Храбрость же была обязательна для рыцаря, она было неразрывно связана с его статусом. Неприемлемость спасения бегством с поля боя и вообще отступления породила множество афоризмов, имеющих разные оттенки. Во время тяжелой битвы военачальник Аламбет в тюрко-монгольском эпосе "Манасе" говорит: Насмерть каждый стой до конца. / Замени, живой, мертвеца, / А живым не уходи, / Слава или смерть - впереди!
В "Романе о Фулконе Кандийском" девица Офелиза клянется в верности рыцарю Модюи, но он бросает ее в минуту опасности и вместо того, чтобы защитить, поворачивает коня, удирая. Девушка так говорит ему: "...Ведь вы были моим возлюбленным, но теперь вы рухнули с вершины. Усвойте себе это как следует. Возвращайтесь назад: таков весь мой ответ. Я бы это записала, чтоб было понятней..." Вовсю стыдит Офелиза Модюи после его оправданий: "Вы весьма красноречивы! Но я видела, как вы повернули коня. Скажите же, должна ли иметь дело, хоть днем, хоть ночью, благородная дама с тем, кто бросил подругу и бежал, оставив ее? Поступив так, вы меня покинули. Мне на помощь пришел мой брат Тибо. Он меня спас; но вы отныне покрыты позором. Опасайтесь докучать мне. Весьма глупа та, что ждала бы от вас толка. Ступайте же: на нас все смотрят".
В книге Алена Шартье "Четыре дамы" представлены четыре любовницы, оплакивающие судьбы своих рыцарей после битвы при Азенкуре. Это и составляет весь сюжет. Первая потеряла любовника, который пал, храбро сражаясь. Друг второй был тяжело ранен, и она не знает, жив ли он. Возлюбленный третьей - в плену, и неизвестно, когда освободится. Дамы спорят, кто из них более несчастна. Если первой осталось лишь скорбеть, две других живут в томлении, худшем, чем скорбь. Вступает четвертая и заявляет, что ее возлюбленный остался в живых и не пострадал, потому что он сбежал с поля боя, он трус. Четвертую даму признают самой несчастной.
На Северном Кавказе трусость считалась несовместимой с положением свободного человека, а тем более дворянина. Если трусость проявлял крестьянин, то за это его, безусловно, осуждали, но ниже занимаемого им в социальной иерархии места его нельзя было опустить. В отличие от него уорк, проявивший трусость, лишался дворянского звания. Рыцарь, уличенный в трусости, подвергался гражданской смерти, которую, по сообщению Хасана Яхтанигова, адыги обозначали термином "унэ дэмыхьэ, хьэдэ имых" (букв.: к кому не входят в дом, в чьих похоронах не участвуют). С таким человеком переставали общаться друзья, ни одна девушка не вышла бы за него замуж, он не мог принимать участие в народных собраниях и вообще в политической жизни своего народа, общины .
Для всеобщей демонстрации народного презрения в старину, по свидетельству Ш.Б. Ногмова, "уличенных в трусости выводили перед собранием в войлочном безобразном колпаке для посрамления и налагали пеню ценою в пару волов". По другим данным, этот колпак носила мать провинившегося, пока он каким-либо подвигом не искупал своей вины или не погибал. До этого же времени вся его семья пребывала как бы в трауре. Жене опозоренного воина окружающие выражали сочувствие, в знак которого высказывалось благопоже-лание: "Честь твоего мужа