Жанровое своеобразие творчества В.Т. Третьякова
Курсовой проект - Журналистика
Другие курсовые по предмету Журналистика
цию без разрушения традиционного общества, даже с его укреплением через колхозы.
В. Третьяков- Понятно.
С. Кургинян - Да? Значит, мы понимаем, кто такие эти модернистские политики, и мы понимаем, что нация - субъект модернизации. Между прочим, может быть, именно потому-то в России модернизация в чистом виде не проходила, что всегда была империя. Каждый понимает, что субъектом модернизации является нация. Каждый понимает, что модернизация включает в себя авторитарную модернизацию. Что Наполеон Бонапарт осуществлял авторитарную модернизацию. Каждый понимает, что если мы хотим модернизации, то табу на жесткие методы быть не может, потому что его не было никогда в мире, не было этого вообще.
В. Третьяков- Сережа, скажи, что каждый не понимает. Если каждый понимает...
С. Кургинян - Каждый не понимает того, что постмодернизм - это антагонист модерна. И этот антагонист очень сильно связан с глобализацией, которую он по-настоящему называет глокализацией, то есть, соединением глобального и локального. Невозможно построить глобальную структуру без диссоциации национальных государств. Отсюда, Баскония, Прованс, все, что угодно (т.е. рост числа сепаратизмов малых народностей). Как только исчезает модерн, исчезает нация. Как только исчезает нация, исчезает национальное государство. Возникает нечто совершенно другое и диффузное.
Теперь, что касается самого современного, самого дышащего, самого, как мне кажется, злободневного, что показало нам, что такое постмодернизм сегодня. Глобальный кризис есть катастрофа постмодернистских амбиций. Поясню это, опираясь на те замечательные описания, которые сделал Александр Иванович. Амбициозные корпорации. Где они оказались? В дерьме. К кому они обратились? К национальным государствам за их бюджетами. Смогли они что-то сделать? Ничего. Что это такое? Это рухнувшая виртуализация. Когда мы говорим "виртуальная реальность" - это неправильное выражение. Есть "виртуальность" и есть "реальность", есть виртуальная политика, виртуальная экономика и все, что угодно. И это был разгром "виртуальных захватчиков под Москвой". Все эти виртуальные захватчики, которые говорили: "Да мы всё! Только мы! Да какие там национальные государства!" - оказались червями, приползшими к национальным бюджетам. Что они показали? Что их нет. Что они никто.
В. Третьяков- Понятно.
С. Кургинян - Что же есть? Возможны ли акторы в условиях глокализации? Конечно. Бен Ладен будет очень рад, если западная цивилизация диссоциируется. Если на обломках национальных государств появятся, как справедливо говорит Олег Александрович, аттракторы. Аттракторами оказываются общности, сохранившие целостность. Если это будут не государства, то это будут другие общности: "Аль-Каида", или, так сказать, вся исламская общность в целом. В общем, все, кто откажется от постмодернистского соблазна. Кто откажется, тот выживет в 21-м веке. Каждый, кто предастся постмодернистскому соблазну, будет уничтожен беспощадно или поглощен.
В. Третьяков- Сергей Ервандович, в частности, нельзя отказываться от государства?
С. Кургинян - От нации! А нации нет без модерна. Империя? Да! Но скажите, в чем модель развития? Коммунизм осуществлял альтернативное развитие миру. Его уничтожили. Теперь, оказывается, что с капитализмом есть проблемы. Нам долго внушали, что их нет, а теперь все мировые политики говорят, что они есть. Но это другая тема. Могут сказать: да бог с ним, с государством! Ну, во-первых, это легко сказать. Если нет государства, будет банда, будет "Аль-Каида". Так, чтобы ничего не было - невозможно. А теперь второе: личность. Ведь постмодернизм атакует подлинность. Нет метафизики - нет подлинности, нет подлинности - нет реальности, нет времени, нет субъекта, нет проекта. Откуда личность возьмется? Это не личность, это симулякр. Это система, которая сегодня повернется одной стороной, завтра - другой, это протеизм. "Ах, как я многообразен!". Один мой покойный друг говорил: "Я многообразен, как граненый стакан, как граненый карандаш, как все дешевые предметы". Это то многообразие, которое исключает подлинность, а внутри пустота. Но пустоту-то что-то заполнит. Человек в этой пустоте жить не будет.
Какие у нас альтернативы? Первое: большая часть мира от модерна не отказалась. Ни Китай не может отказаться от модерна, ни Индия, никто. Все постмодернистские игры Запада кончаются его катастрофой, и неизвестно, куда он придет. Значит, модерн жив. Это первое. Второе: традиционалисты, которые призывают к архаике, должны помнить, чем подлинная архаика, именно подлинная (может, умма хочет халифат, и он будет подлинной архаикой), отличается от искусственной постмодернистской архаизации. И это нужно очень точно понимать. Через эту архаизацию, трайбализацию, племена - можно разрушить национальное государство. И, наконец, третье: я убежден, что в будущем откроется перспектива сверхмодерна. Что этот вопрос о несовместимости прекрасного, справедливого и истинного, он будет снят. Что появится другая наука, с другой культурообразующей мощью. И я верю, что вопреки всему ужасу, который в России сейчас творится (а я это оцениваю именно так), я верю, что Россия может сыграть решающую роль в переходе от модерна к сверхмодерну. И тут понадобится и ее советский опыт, и весь опыт альтернативной модернизации. Мы - не отыгранная карта. Мы станем ею только в одном случае: если мы начнем во всем уподобляться им или во всем открещиваться от них. Мы должны понять, кто мы есть. И самое-то главное заключается в