Филэллинизм, греко-римские отношения и проблема преемственности культур
Информация - История
Другие материалы по предмету История
ках: агрономия, строительное дело, военное дело, право, наука управления рабами - всё, что "пригодится в хозяйстве", что практически нужно в повседневной жизни. Насколько можно судить по источникам, неконкретные абстрактные рассуждения вызывали у квиритов сильнейшее раздражение! Нелюбовь римлян к отвлечённому грекам, поднаторевшим в изящной словесности и умении излагать красиво, iитавшимися обязательными для образованного культурного человека, - должна была казаться примитивностью мышления. Квириты же говорливость греков воспринимали как легковесную несерьёзность.
Между двумя народами было много общего, обусловленного наличием феномена полиса, не существовавшего больше нигде в мире. Но различий было ещё больше, они сами прекрасно это понимали. Не учитывая их "разности", в том числе - ментальной, мы не сможем понять специфику их взаимного восприятия. То, что может показаться мелочами, на самом деле имеет колоссальное значение в этнопсихологии, поскольку сначала формирует - модель восприятия, затем - стереотип отношения и отсюда - линию поведения по отношению ко всем представителям другого этноса. Именно отсюда идут этнические стереотипы восприятия типа: галлы - ленивые, каппадокиицы - тупые, а греки - болтливые и трусливые.
Развивая мысль Д. Бауэрсока, И.Е. Суриков пишет, что римляне не iитали варварами этрусков и карфагенян. Однако и с этим трудно согласиться. Более убедителен вывод В.О. Никишина - "В период принципата римляне называли "варварами" все те народы, которые находились вне культурного пространства греко-римской цивилизации". Если для греков варвары все, кроме эллинов, то для римлян - все, кроме эллинов и римлян. Видимо, в восприятии квиритов существовало не менее двух категорий варваров: совсем диких и - не совсем, к которым относили представителей развитых городских цивилизаций. Одно можно утверждать определённо: пунийцев не любили ещё больше, чем эллинов.
Само филэллинство было скорее средством выделиться из массы "необразованных", осознать свою принадлежность к избранной элите. Итальянские учёные даже полагают, что, возможно, лучше говорить acculturazione а не el-lenizzazione. Римляне могли восхищаться эллинской культурой, презирая самих греков. Современные "грекулы" были в глазах римлянина жалкими наследниками своих великих предков. Такое отношение держалось очень долго. Катон называл эллинов грекулами (см.: Plut. Cato. IX). Общепризнанный филэллин Цицерон отзывается о греках и даже их философии довольно пренебрежительно (см.: Cic. De rep.1.2.2, 1.6.11). В одном из писем он пишет - "Мне крайне противно их легкомыслие, угодливость, служение не долгу, но обстоятельствам" (Quint.1.24). Ювенал терпеть не мог вездесущих греков, его резкие высказывания объясняются отнюдь не только присущей ему язвительностью. Знаток и ценитель эллинской культуры Светоний употребляет именно это унизительное словечко - graeculus (Tib. XI.3), очевидно, показывая этим не столько своё отношение, сколько господствовавшие в его время общественное мнение. Тацит упоминает desidiam licentiamque graecorum (Hist.111.47). Траян явно относился к грекам с презрением - gimnasiis indulgent graeculi (Plin. Ep. X.49).
В целом можно говорить о намечающемся культурном сближении римлян и греков. Однако Е.М. Штаерман обратила внимание на важную деталь, которая объясняет всю сложность и противоречивость принятия квиритами эллинского влияния. Римляне знакомились уже не столько с эллинской, сколько с эллинистической культурой, в основе которой - уже не мировоззрение граждан полиса, а подданных эллинистических царей. А римлянин всё ещё ощущал себя свободным гражданином, и далеко не всё могло быть для него приемлемым. Вероятно, именно поэтому эллинистическое влияние намного легче проникало в Рим императорского периода.
Но во II-I вв. до симбиоза было еще далеко, к тому же отношения омрачались взаимным недоверием. В Рим прибывали далеко не самые лучшие представители эллинов: плуты, авантюристы, невежественные врачи, надеясь поживиться у "недалеких варваров", каковыми они iитали квиритов. Катон язвительно утверждал, что они сговорились погубить римлян своим врачеванием (Plin. NH. XXIX,7). Напрасно Р. Смит iитает эти его слова проявлением "римской паранойи в отношении греков и их культуры", очевидно, далеко не все греческие медики были высокопрофессиональны. Усилилось культурное влияние Эллады, но с другой стороны, проявилась и ответная реакция на "завоевание завоевателей". Отдельные политики резко выступали против "эллинизации" Рима, тем более что "экспортировалась" в Рим не только философия, но и некоторые вещи, совершенно неприемлемые для традиционного римского уклада жизни. Так, в 176 г. из Рима были изгнаны два эпикурейца. Любопытно обоснование их депортации Элианом: "за то, что знакомили юношей со многими неподобающими наслаждениями" (IX.12). Уровень морали и нравственности в Риме в тот период был неизмеримо выше, чем в "одряхлевшей Греции", и это порождало взаимное непонимание и даже неприятие, тем более что римляне прекрасно осознавали не только свое военное, но и нравственное превосходство над греками, что приводило к высокомерию по отношению к последним.
Можно согласиться с Б. Нибуром, что римляне продолжали смотреть на греков как на врагов и обращались с ними с величайшей жестокостью. Сохранилось любопытное письмо римского наместника ахейской общине Диме - после какого-то возмущения в ней он казнил двух человек, а третьего отправил в ссылку в Рим (CIG. № 1543). В свою очередь,