Ричард Рорти \"Обретая нашу страну\"
Методическое пособие - Культура и искусство
Другие методички по предмету Культура и искусство
?танной в политической деятельности... Молодежь честна и понимает проблемы, но она ничего не знает, поскольку мы ее ничему не научили\".
Лэш отмечает, что Гудмен приписывает отсутствие убедительной программы \"несостоятельность интеллектуалов в конце сороковых и пятидесятых годах\". Затем Лэш говорит:
\"Это правда, что непосредственной причиной наших трудностей является отступничество интеллектуалов в недавнем прошлом... Мой опыт и опыт многих моих друзей и современников полностью подтверждает, что молчаливое согласие интеллектуалов с предпосылками холодной войны необычайно затруднило приобретение политического образования в пятидесятых\".
Затем, однако, Лэш продолжает:
\"Более глубокое объяснение сегодняшнего кризиса радикализма ... кроется в событиях, происшедших в первой половине века. Причина заключается в коллапсе массовых радикальных движений, которые после некоторого периода становления выродились: популизма, социализма и черного национализма\".55
I Lasch, p. viii.
74
75
Лэш упорно не хочет принимать в расчет период между 1910 и 1964 годом, период, который, по моему мнению, был луч шим в истории американского левого движения. Лэш писал:
\"прогрессивные идеи даже тогда, когда они возникали из гуманитарных побуждений, вели не к философии освобождения, а к планам по установлению контроля.... Манипуляторский и администрирующий либерализм XX века без особого труда приспособился к потребности корпорации в смягчении конфликта...\"56
Лэш не был марксистом, но его представления об элитах и мае сах созвучны марксистским. Лэш полагал, что движение без опори на массы должно быть каким-то мошенничеством и что инициативы сверху по определению подозрительны. Это убеждение вторш марксистскому культу пролетариата, вере в то, что добродетель существует только среди угнетенных. Лэш отбросил в сторону ценность пятидесятилетнего спорадического сотрудничестве! между элитами и угнетенными и, тем самым, укрепил Новых ле вых в заблуждении, что они были первыми подлинными левыми за всю долгую историю Америки, или по крайней мере единственными левыми, которые не продались.
События августа 1964 года убедили Новых левых в том, что война во Вьетнаме и непрерывное унижение афро-американцев были симптомами чего-то глубоко порочного в самом основании страны, а не просто ошибками, которые можно исправить реформами. Им хотелось слышать, что Америка была местом очень особенным, местом гораздо более худшим, чем говорили им ро-
дители и учителя. Поэтому они с энтузиазмом встретили утверждение Лэша о том, что \"структура американского общества делает практически невозможным превращение критики существующей политики в часть политического дискурса. Язык американской политики все больше и больше напоминает оруэл-ловский монолог\".\"
Когда студенты читали в книге Лэша, что \"Соединенные Штаты середины двадцатого века лучше всего можно было бы описать как империю, а не как сообщество\"58, они видели в этом оправдание отказа от надежды своих родителей на то, что реформистская политика сможет справиться с несправедливостью, которую они видели вокруг себя. Благодаря этой книге Лэша стало легче перестать думать о себе как о члене сообщества, гражданине с гражданскими обязательствами. Ведь если вам приходится жить в империи зла (а не, как вам говорят, в демократии, с этой империей борющейся), тогда у вас нет никаких обязанностей перед своей страной, а только перед человечеством. Если все, что говорят ваше правительство и учителя, является лишь частью оруэлловского монолога — если разница между Гарвардом и военно-промышленным комплексом, или между Линдоном Джонсоном и Барри Голдуотером не принимается в расчет — тогда вы обязаны совершить революцию.
Высказывая то, что хотелось слышать молодым левым в конце шестидесятых, Лэш не заигрывал с толпой. Он был так же строг по отношению к Новым левым, как и к любой другой стороне жизни современной Америки. Но его работы, наряду с ра-
\ Lasch, p. 10.
\" Lasch, p. 29. и Lasch, p. 27.
■
76
77
ботами Голдмана, Миллса и других, подтвердили впечатлениг левых студентов, что в Америке нет ничего такого, на что они могли бы положиться, за исключением, вероятно, наиболее во инственных афро-американских движений протеста. Поэтому они стали искать нравственной и интеллектуальной поддержки в местах неподходящих — в Китае Мао Дзэдуна, например. Они рассуждали так: раз антикоммунизм был господствующей темой оруэлловского монолога, описанного Лэшем, то признание дос тижений коммунистов будет единственным способом спасении от этого монолога. Довод Майкла Харрингтона, что не было никаких оснований для того, чтобы левым студентам не быть также левыми антикоммунистами, остался неуслышанным.59
Наследники этого левого студенческого движения и наследники более старого, реформистского левого движения до сих пор не примирились друг с другом. Мне хочется предположить, что такое примирение могло бы начаться с признания того, что Новые левые совершили нечто чрезвычайно важное, на что левые реформисты оказались бы, вероятно, неспособными. Они положили конец войне во Вьетнаме. Может быть, они спасли нашу страну от превращения ее в гарнизонное государство. Без широко распространенного и длительного гражданского неповиновения, которым руководили Новые левые, может быть, мы до сих пор посылали бы свою молодежь