Литература

  • 7721. Осуждение житейской пошлости и раболепия на страницах рассказов А. П. Чехова «Хамелеон» и «Злоумышленник»
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Постепенно чувствуешь, что смех заменяется грустью: как же унижен человек, если он лебезит даже не перед генералом, а перед его собачонкой! Заканчивается рассказ, как и начинается: Очумелов продолжает свой путь по базарной площади, только теперь он грозит не неизвестному хозяину собачонки, а Хрюки-ну: «Я еще доберусь до тебя!» Кольцевая композиция рассказа помогает автору подчеркнуть основную мысль рассказа для Очумелова важна не истина, а преклонение перед сильными мира сего. От них зависит его карьера и благополучие, больше его ничего не волнует. Но и Хрюкин не вызывает симпатии и сочувствия читателя. Развлечение этого полупьяного человека совершенно не подходящее к его возрасту. Скуки ради он издевается над беззащитным щенком. «Он, ваше благородие, цигаркой ей в харю для смеха, а она не будь дура, и тяпни... Вздорный человек, ваше благородие!»

  • 7722. Осуждение сталинизма в произведениях современной литературы
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Писатель создает целую галерею образов, представляющих систему сталинизма. Это и палачи, "мастера заплечных дел", например, один из подручных Ежова, " энтузиаст 37 года" генерал Неудобнов. Такие легко совершали самые чудовищные преступления да еще оправдывали их высшими интересами. Есть и аппаратчики высокого ранга. Например, Гетманов, один из секретарей обкома Украины. Он предстает перед читателем как карьерист, человек без принципов и биографии. Мастерски охарактеризован и редактор республиканской газеты Сагайдак. Он искренне считал, что можно и должно молчать о народе и голоде, землетрясении и страшном пожаре на шахте. Главное - это "воспитывать читателя". Это воспитание превращало людей в роботов. Встречаем и генералов, способных ради красивого рапорта ни за что положить тысячи солдат (подобные персонажи есть у К.Симонова). Видим "ученых", которые по методу Жданова и Лысенко травят талантливых, преданных науке людей, обвиняя их в "противопоставлении себя коллективу", в "духе реакции и мракобесия" и прочих "грехах". Вообще же роман грандиозен по количеству персонажей, в большинстве своем реалистичных. Многие из им подобных встречались совсем недавно, а некоторые встречаются до сих пор.

  • 7723. От "Педагогической поэмы" к "педагогической идиллии"
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    В "Дороге в жизнь" даже в самом заголовке ощутим динамический, активно преобразующий вектор. Исправление, переделка, борьба с аномальными явлениями, перевоспитывание "дефективных подростков" - вот пафос романа. Сюжет "Педагогической поэмы" разворачивается на новом материале, воспроизводя ту же инвариантную схему: изначальная дисгармония - заброшенный детский дом, воровство, карты, издевательства, борьба нового заведующего со старым, отжившим и постепенное утверждение нового типа жизни. Трудные подростки", как и в "Педагогической поэме", воспринимаются в качестве объекта для психологических экспериментов. Ученик перенимает готовые формулы у своего учителя: в свое время Макаренко поручал Карабанову привезти из города деньги, проверяя того на честность, - теперь Карабанов в таких же испытательно-воспитательных целях вручает дежурным свои часы и с недоумением выслушивает сообщение, что после ночного дежурства все в порядке - часы целы. Но уже в первом романе Вигдоровой макаренковские рецепты начинают "давать сбои". Палочка-выручалочка "Антон Семенович в таких случаях обычно поступал так" не срабатывает, например, в случае с кражей хлеба Паниным: макаренковский Приходько рыдал, стыдясь есть врученную ему курицу перед всей колонией, - Панин спокойно жует буханку, не испытывая угрызений совести. Ритуальные педагогические диалоги Макаренко тоже подвергаются деконструкции: на типичный макаренковский вопрос "Чем вы ручаетесь?" Карабанов вдруг получает неожиданный ответ: "Головой!" В романе же "Это мой дом" динамический вектор замыкается в круг и образует статичное, стабильное пространство. Его не нужно исправлять или переделывать - его надо принять как должное, вписаться в него, не бороться с аномалиями, а научиться жить и работать с нормальными детьми. И потому героические импульсы Карабанова здесь реализуются в ничто: это не борьба с разъяренным быком в Березовой Поляне, сразу возносящая заведующего на недосягаемую высоту, а ровная, спокойная жизнь практически без экстремальных ситуаций: "Мне было скучно..., потому что жизнь изо дня в день текла ровно..." (ЭМД, 253), "Мне казалось, что в Березовой все было иначе - ярче, значительней - и ребята и события. Там мне было трудно. А здесь? Тишь да гладь..." (ЭМД, 230), "Не подохнуть бы с тоски - такие все послушные" (ЭМД, 378). Для того, чтобы найти общий язык с воспитанниками в Березовой Поляне, Карабанов пользуется экстремальными (а порой и экстремистскими) рецептами. Помня, что учитель завоевал бешеную популярность, сразу стал "своим" только после того, как в отчаянном гневе ударил Задорнова ("А здорово!... Нет, а вот как вы меня съездили!", ПП, 16), Семен Афанасьевич усмиряет вырвавшегося из сарая быка ("Ка-ак вы его здорово!", ДВЖ, 16), не пускает в спальню вернувшегося из самовольной отлучки Глебова, заставляя ночевать у себя в кабинете, в гневе разбивает топором только что сделанный воспитанником столик, на котором тот вырезает свои инициалы, демонстрируя, как плохо портить чужую работу, и т.д. Но чем дальше, тем меньше воспитанники начинают нуждаться в героическим ореоле своего воспитателя, "супермен" становится для них даже страшным (после удара топором Слава Сизов испугался, что воспитатель сейчас с такой же легкостью опустит топор на него, "замер с открытым ртом и расширенными глазами", признавшись потом: "...какой стал Семен Афанасьевич! Ну зверь!", ЭМД, 318). Им теперь нужна не "шоковая терапия", а элементарное сочувствие, сентиментальная жалость, кажущаяся Карабанову стыдной и бессмысленной. Застав у жены рыдающего от несчастной любви Николая Катаева, он возмущается, считая, что надо не утешать, а "привести в чувство, встряхнув его" (ЭМД, 365). Страдающему же ребенку нужнее оказывается женское, материнское утешение. Жена Карабанова Галя, успокаивая недавно потерявшего мать малыша, ничего "воспитательного" ему не говорит, а просто укачивает на руках, гладит по плечу, ласково приговаривая: "Ну сейчас, ну сейчас... вот так... вот так..." (ЭМД, 274). И эти бессмысленные с точки зрения "педагогической логики" Макаренко и Карабанова действия погружают ребенка в намного более комфортную и "теплую" для него атмосферу, подобно тому, как героический пафос двадцатых годов сменяет сентиментальная теплота тридцатых, а трудовая колония становится семьей и домом. И в романе "Это мой дом", воспроизводящем модель Большой Семьи - основу советского мифа, - уже налицо та тотальная проницаемость пространства и прозрачность, которая дает людям ощущение семейного единства[4]. Пространство, разделяющее людей, можно преодолеть теплыми словами, ласковым голосом - так же, например, в романе И. Эренбурга "Не переводя дыхания" зимовщики на далекой станции слушают по радио голоса своих родных из Москвы, произносящих слова абсолютно неинформативные, но проницающие морозное пространство своей теплотой. Важным "фактором объединения" становятся в романе Вигдоровой слезы, само качество которых изменяется в силу сентименталистской природы нового "романа воспитания". В "Дороге в жизнь" это либо слезы раскаяния (Петька Кизимов клянется, что не будет больше играть в карты), либо слезы бессилия и оскорбленного самолюбия (Андрей Репин уязвлен тем, что Карабанов поставил его ниже вора Панина). В романе "Это мой дом" в полной мере проявляется пафос сентиментальности: это слезы несчастной любви (Николай Катаев) и боли от утраты близкого (Федя Крещук), слезы радости (выздоровление Мити Королева) и сентиментального умиления (чтение Карабановым писем людей, защитивших его во время служебного разбирательства). "Социалистический сентиментализм" порождает и весьма парадоксальную антиномию "я - мы": цельный единый организм, человеческая общность, "содружество сердец" сочетается с важностью каждого отдельного элемента этого организма. Семен Афанасьевич сокрушается, что воспитанников слишком мало, чтобы построить их силами завод - Галя считает, что "плохо, когда много ребят..., разве сможешь тогда о каждом подумать?" (ЭМД, 381). "Семейность" постепенно подчиняет себе и сознание самого Карабанова, лексика с семантикой дома и семьи проникает в его речь все чаще: увольняя грубую повариху, он замечает: "И в семье случается недосол, пересол - это дело поправимое. Увольняю не за кашу - за грубость" (ЭМД, 239), Митя Королев для него "становился не только сыном - другом" (ЭМД, 411), а самым страшным, "ненавистным и непростимым" упреком оказываются слова представителя обкома партии Веретенниковой: "Потому что вы не отец" (ЭМД, 408). Перерождение системы обнаруживается даже в изменении одного из главных героев - воспитанника Дмитрия Королева, резкого, самолюбивого, чрезмерно гордого и подавляющего других в Березовой Поляне: "Он не стал менее горяч, но горячность стала другой - не искра, вспышка и копоть, а ровное, надежное пламя. Он был по-прежнему насмешлив, но насмешка стала мягче..." Когда его выбирают председателем совета, он, глубоко вздохнув, говорит "спасибо", ощущая себя уже не центром мира, а частью единой большой семьи. Изменяется в "сентиментальной версии" романа воспитания и топологическая структура мира. В "Дороге в жизнь" представлен изолированный мир, подлежащий переделке и исправлению, поэтому максимум усилий направлен на борьбу с "внутренними врагами" (воровство, хулиганство, азартные игры, вранье), на преодоление дисгармонии. Единственный внешний враг - педологи, проверяющие умственное развитие детей, но он не воспринимается как серьезный и легко вычеркивается из "борьбы за существование" ("больше я их в свой дом не пущу. Антон Семенович не пускал - и я не буду" - ДВЖ, 154). В романе "Это мой дом" мир уже устоялся и гармонизировался, в силу этого получил значимую внешнюю оппозицию, и вектор ниспровергающих интенций теперь направлен вовне - сначала против конкретных врагов (инспекторов Кляпа и Шаповала, председателя колхоза Решетило), а затем - против "врагов вообще", противников Макаренко, Карабанова, воспитательной системы в целом и, в конечном итоге, детей. С одной стороны, происходит постепенное размывание облика оппонента (в финале лики врагов практически деперсонализированы и представлены в виде "бумажной" реальности клеветнических писем), с другой - умелая подмена понятий (противник конкретного педагога автоматически трансформируется в противника воспитания и во врага "детских душ") порождает феномен "опасности вообще". И эта "внешняя угроза" заставляет еще острее ощутить гармонию идиллического "детского мира", ровно текущее "бессобытийное бытие" становится более ценным, чем катастрофическое пространство интенсивной борьбы. В "Дороге в жизнь" наиболее важными оказывались для Карабанова явные, видимые изменения воспитанников, которые обязательно должны проявиться в поведении, во внешнем действии. Теперь главным оказывается не эксплицитное проявление духовного роста ребенка, а глубинное внутреннее движение: "Вот если бы пришлось рассказать, что было с ним в последние года два, я бы не мог. Не было никаких событий. Но, именно глядя на Митю, я видел, что в жизни юноши важен каждый день, каждый час. Как бы это сказать: он рос вглубь" (ЭМД, 411).

  • 7724. От «Барышни-крестьянки» к «Дубровскому»
    Статья пополнение в коллекции 02.08.2010

    Круг источников и впечатлений, которые могли отразиться в романе «Дубровский», вообще необычайно широк. Вступив накануне женитьбы на Н.Н.Гончаровой во владение частью болдинского имения, Пушкин в связи с этим должен был встречаться с уездными чиновниками и от них, вероятно, прослышал о нашумевшем в свое время на всю Нижегородскую губернию судебном деле Дубровского. С этим делом, в основе которого также лежала незаконная передача имения во владение другого лица, возможно, связано происхождение фамилии главного героя пушкинского романа. Впрочем, фамилия «Дубровский» фигурирует также и в деле Псковской канцелярии (правда, относящемся к событиям столетней давности), с которым поэт мог познакомиться во время одной из своих поездок в Михайловское. Это дело о крестьянах помещика Дубровского, которые, выполняя его волю, помогли скрыться за польскую границу крепостному помещика Апрелова, а затем, оказали серьезное сопротивление солдатам, высланным для их ареста. Когда солдаты во главе с сержантом пришли в деревню Дубровского, «человек десять скрывавшихся крестьян вышли из лесу с топорами и рогатинами и объявили, что если их будут ловить, то они его (сержанта - С.К.) с рассыльными убьют или потопят в озере; причем они заявили, что они так действуют по приказу Дубровского, который писал, что если кто предет для поимки их, то если поимщиков будет немного, бить их, а если много, то бежать в лес». Не правда ли, строки этого дела весьма напоминают финальный эпизод романа Пушкина «Дубровский»?

  • 7725. От «внешнего» человека к «сокровенному»
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Для Платонова, публициста и прозаика, характерно сложное, трагически напряженное восприятие человека и природы, человека и других людей. Революция в понимании писателя процесс глубоко народный, творческий, который вносит разум и красоту во взаимоотношения человека с “прекрасным и яростным миром”. Платонов видит мир глазами трудящегося человека, мучительно и напряженно осмысляющего свою жизнь, свое место в ней. Он стыдлив перед пафосным словом Герои Платонова мастеровые, кустари, машинисты, сироты по своему душевному состоянию. Образы его прозы чудаковатые, наивные мудрецы, стремящиеся к гармонии и красоте.

  • 7726. От бабочки к мухе: два стихотворения Иосифа Бродского как вехи поэтической эволюции
    Статья пополнение в коллекции 02.02.2011

    Спустя тринадцать лет после «Бабочки», в 1985 году, ее автор вновь обратился к миру насекомых. Вместе с «Бабочкой» «Муха» образует причудливую стихотворную пару двойчатку. (Парные тексты нередки у Бродского.) Два текста как два причудливых и асимметричных крыла бархатное, узорчатое и прозрачно-бесцветное, слюдяное одного существа. Оба текста обращения к насекомым, к мертвой бабочке и к обреченной на смерть осенней мухе. Оба философические медитации на темы жизни и смерти. В «Мухе» графика тоже изобразительна: контуры составленных из строф фрагментов (названных Михаилом Лотманом «гиперстрофами»; см.: Лотман М.Ю. Гиперстрофика Бродского // Russian Literature. 1995. Vol. 37. No 2/3. Ed. by V. Polukhina) подобны очертаниям этого насекомого. (При этом строфы «Бабочки» и «гиперстрофы» «Мухи» состоят из равного числа строк двенадцати.) Изобразительными становятся и постоянные межстиховые и межстрофические переносы, несовпадения рамок строки и синтаксических границ: «Так материализуется упорство насекомого, которое (подобно преодолевающему границы строки, строфы речевому потоку) сопротивляется метафизической (смерть) границе» (Степанов А.Г. Типология фигурных стихов и поэтика Бродского. С. 261). Бабочка «мысль». Но в русской поэзии задолго до Бродского муха тоже была уподоблена мысли, причем мысли о смерти: «Мухи, как черные мысли, весь день не дают мне покою <…> Ах, кабы ночь настоящая, вечная ночь поскорее!». Это неожиданное сопоставление повторил Иннокентий Анненский в стихотворении «“Мухи, как мысли”», посвященном памяти Апухтина.

  • 7727. От женской литературы - к "женскому роману"?
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Фольклор лежит в развалинах с этим не поспоришь. Но силы, действовавшие в фольклоре, - герои и героини, базовые модели фольклорных повествований, сюжетные повороты, лексика (от разговорного мата до сказовых формул, заговоров, легенд и быличек) - все фольклорное хозяйство никуда не делось. Пусть целостный фольклор разбился, как зеркало. Но осколки не растворились до исчезновения (миф и не может исчезнуть), нуклеарные мифологемы пошли гулять по коллективному бессознательному, оторвавшись от жестко предписанных им прежде мест. Единство мифических, эпических и сказочных сюжетов оказалось нарушенным. Но элементы фольклора (мифа, эпоса и сказки) оказались «непотопляемыми» (временно? абсолютно?) и широким перелицованным, часто неузнаваемым потоком влились в женскую прозу - больше прозу, чем поэзию, - создавая ее красочную, сказочную, небывалую ткань.

  • 7728. От Манилова до Плюшкина
    Статья пополнение в коллекции 12.03.2011

    Слово «червяк», но в форме «червь» встречается и в других местах поэмы Гоголя: так самоуничижительно именует себя Чичиков: «О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить: если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он незначащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились <…>». В мыслях же Чичикова, не высказанных вслух, лексема «червь» обозначает крайнюю степень падения, боль унижения: «За что же другие благоденствуют, и почему должен я пропасть червем?». М.Я. Вайскопф помещает образ «червя, таящегося в Чичикове», в контекст религиозно-философской традиции (в частности масонской), трактуя как «аллегорию сатанинского начала» (Вайскопф М. Сюжет Гоголя. С. 527). Однако если на глубинном символическом уровне этот смысл в образе поэмы, по-видимому, присутствует, первичный смысл именования иной главный герой «Мертвых душ» демонстрирует таким образом смирение (по существу лицемерное, показное). При этом Павел Иванович ориентируется на употребление слова «червь» в Библии. Одно из ее значений в Священном Писании связано именно с сознанием собственного (и, шире, человеческого) ничтожества и с самоуничижением высказывающегося; оно может сопровождаться семантикой богооставленности и поругания от людей, чуждой этому слову в речи Чичикова: «Я же червь, а не человек, поношения у людей и презрение в народе» (Пс. 21: 7); «И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною? Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его. Тем менее человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль» (Иов 25: 4-6); «Не бойся, червь Иаков, малолюдный, говорит Господь и Искупитель твой, Святый Израилев» (Ис. 41:14). В Библии есть несколько случаев ассоциативной связи лексемы «червь» с дьявольским началом, с адом: «увидят трупы людей, отступивших от Меня: ибо червь их не умрет, и огонь их не угаснет, и будут они мерзостью для всякой плоти» (Ис. 66: 24); «геенна», «где червь их не умирает, и огонь не угасает» (Мрк. (9: 44). («Исторически образ “червя неусыпающего” объясняется из Т а л м у д а, согласно учению которого души грешников наказываются тем, что черви пожирают их мертвые тела». Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М., 1990. Т. 1 (I). С. 243.) Однако гоголевский персонаж явно учитывает не их. В авторском символическом пространстве поэмы самоименование Чичикова, как и образ люстры Плюшкина, может указывать на грядущее воскрешение главного героя.

  • 7729. От парадокса к трюизму, или Восстановление нормы
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    В «Заповеднике» Довлатов утверждает своего героя в мысли: мир это неестественное стечение обстоятельств. Но если по отношению к происходящему у Довлатова преобладает сарказм, то по отношению к человеку жертве времени и обстоятельств жалость. Не особо сомневаясь в ущербности мира, Довлатов избегает ставить диагноз своим героям. “По отношению к друзьям владели мной любовь, сарказм и жалость. Но в первую очередь любовь”, пишет он в «Ремесле». Эта установка имела важные последствия. Довлатов избегает называть себя писателем, предпочитая позицию рассказчика: “Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик о том, как должны жить люди. Писатель о том, ради чего живут люди”. Становясь рассказчиком, Довлатов порывает с обиходной традицией, уклоняется от решения нравственно-этических задач, обязательных для русского литератора. В одном из своих интервью он говорит: “Подобно философии, русская литература брала на себя интеллектуальную трактовку окружающего мира <...> И, подобно религии, она брала на себя духовное, нравственное воспитание народа. Мне же всегда в литературе импонировало то, что является непосредственно литературой, то есть некоторое количество текста, который повергает нас либо в печаль, либо вызывает ощущение радости”. Для Довлатова нет жизненных задач, которые следует решать посредством слова, напротив, “кто живёт в мире слов, тот не ладит с вещами”. Попытка навязать слову идейную функцию оборачивается тем, что “слова громоздятся неосязаемые, как тень от пустой бутылки”. Для автора драгоценен сам процесс рассказывания удовольствие от “некоторого количества текста”. Отсюда декларируемое Довлатовым предпочтение литературы американской литературе русской, Фолкнера и Хемингуэя Достоевскому и Толстому.

  • 7730. От Эзопа до Крылова
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Дело в том, что в баснях Крылова появилась жизнь, а не голая дидактика, как у Эзопа, или унылая назидательность, как у Лафонтена. Композиция каждой басни очень жесткая, сюжет полноценный. В миниатюрных рамках басни вмешается все: завязка, кульминация, развязка. Сюжетный рассказ не обременен настойчивой моралью, хотя она непременно присутствует. Но мораль не довлеет над стилистической конструкцией произведения и чаще всего завуалирована, как в "Квартете": "А вы, друзья, как ни садитесь..." Или подана иронически: "Аи, Моська! Знать она сильна..."

  • 7731. Отверженные. Гюго Виктор
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Распознав бывшего каторжника в респектабельном мэре городка Монрейля, он в конце концов добивается его разоблачения и осуждения; затем, после нового побега, охотится за ним на улицах Парижа, невольно выручает его из бандитской ловушки. Во время республиканского восстания 1832 г. Ж. проник шпионом в ряды революционеров, но изобличен и приговорен к смерти; оказавшийся на баррикаде Жан Вальжан спасает его и отпускает. Это великодушие каторжника переворачивает все нравственные понятия сыщика; при новой, последней встрече Ж. уже сам помогает Жану Вальжану спасти юного республиканца Мариуса Понмерси, отказывается от дальнейшего преследования своего "подопечного", а сам вскоре кончает самоубийством, утопившись в Сене. Ж. - абсолютно статичная фигура, воплощение социального порядка, неподвижного и безжалостного. В его неизменной внешности подчеркивается "статуарность"; его нравственные понятия сводятся к безупречному выполнению служебных обязанностей полицейского. Подобно своему прототипу - начальнику парижской полиции Видоку, - Ж. силен, неустрашим и изобретателен в борьбе с уголовным миром; он честен, щепетилен и осмотрителен, тщательно проверяет свои подозрения, чтобы не арестовать невиновного, но не знает ни малейшей жалости к виновным, даже если они сами являются лишь жертвами несправедливого социального устройства. Он прилагает все силы к разоблачению каторжника Вальжана, ставшего монрейльским мэром, не обращая внимания ни на его очевидные добродетели, ни на пользу, приносимую им согражданам.

  • 7732. Ответы к ГОС экзамену по русской литературе
    Вопросы пополнение в коллекции 09.12.2008

    В русле гуманистических традиций русской классики начинал свой путь писатель. Его произведения 90-х начала 900-х годов поведали об участи «униженных и оскорбленных», о драмах «маленького человека. Но очень скоро центральный для произведений Андреева мотив социальной обездоленности приобретает весьма расширительный смысл, становясь мотивом всеобщей человеческой отчужденности. же в ранних сочинениях писателя, когда он близок реалистам-«знаниевцам», возникают противоречия в его творчестве метания между чувством протеста и чувством отчаяния, верой в человека и мистическими страхами. Образная система раннего Андреева, соединяющая «традиционно» реалистический и сгущенно-экспрессивный поэтический язык, тоже заключает разные возможности, которым суждено развиться в искусстве XX в., возможность обогащения реализма путем лирической экспрессии стиля и возможность перевоплощения этой тенденции в иное, нереалистическое, качество. Самые характерные произведения писателя первой половины 900-х годов (повесть «Жизнь Василия Фивейского», рассказы «Стена», «Вор» и др.) отличаются чрезвычайной конфликтностью воссозданного бытия, катастрофическим восприятием мира. По-своему глубоко и сильно передано в этих сочинениях, лишенных внешних примет общественно-политической действительности, ощущение драматизма текущей истории в преддверии революции. «Бергамот и Гараська» (под видом умильного пасхального рассказа Андреев преподнес читателю страшную историю человека, лишенного имени человеческого. Автор как бы показывает, что «за выдуманной жизнью течет своя безрадостная жизнь» И делает он это главным образом посредством тонкой иронии, которая сопровождает его рассказ и о жизни пушкарей, и о судьбе Гараськи, и о стремлении Баргамота попользоваться даровым трудом босяка. «В заключительных строках, в трагической оглядке пьянчужки на свою жизнь мелькнуло, скользнуло что-то серьезное, глубокое, совсем непривычное для пасхального наброска, вильнула и спряталась трагически-тревожная мысль, почудилась тень чьего-то вдумчивого, умиленного и скорбного лица»). рассказе «Ангелочек» для Ивана Саввича, бывшего статистика, отца Сашки ангелочек - это мечта о чистой любви и счастье со Свечниковской барышней, мечта, служащая для героя разрывом «круга железного предначертания», куда он попал под воздействием «рока», но и не без собственных усилий. Для Сашки в ангелочке сосредоточилась не только и не столько иллюзия счастья, сколько «бунт», несогласие «с нормой» жизни. Вместе с тем дальнейшее творческое развитие Андреева предопределило не только его верность реализму и гуманистическим заветам русской классики. Он тяготеет и к созданию отвлеченно-аллегорических образов, выражающих по еимуществу авторскую субъективность.

  • 7733. Ответы на билеты к ГОСу по менеджменту в сфере культуры
    Вопросы пополнение в коллекции 22.06.2010
  • 7734. Ответы на билеты по языкознанию
    Реферат пополнение в коллекции 09.12.2008

    Социальная сущность языка, его конвенциональная природа позволяют рассматривать язык в качестве кода, единого для говорящих на данном языке, создающего условия для понимания общающихся, и говорить о языке как о средстве установления контакта в речевом общении. Другое дело речь. Речь - явление индивидуальное, зависящее от автора-исполнителя, это творческий и неповторимый процесс использования ресурсов языка. Ситуативная обусловленность, вариативность речи, с одной стороны, и возможность осуществить выбор для выражения определенного содержания, с другой, делают речь своеобразной, непохожей на речь другого человека. Правильный выбор средств языка, ориентированных на собеседника, способность адекватно передать содержание, оправдывая ожидания партнера по коммуникации, - все это гармонизирует общение. Но как в языке, так и в речи кроются такие их свойства и особенности, которые создают огромное количество помех, сбоев, недоразумений, приводящих субъектов коммуникации к конфликту. Так, природа языкового знака (лексическая и грамматическая многозначность, омонимия, динамичность, вариативность, отсутствие естественной связи между "означаемым" и "означающим", а также между знаком и денотатом), двукратное означивание языковых единиц (в системе средств в рамках той или иной подсистемы, ряда - первичное означивание в виде нерасчлененного знака; а также в сочетаемости с другими знаками в линейном ряду - вторичное означивание в виде расчлененного знака [Уфимцева, 1990, с. 167]) на фоне гибкости языкового знака и широчайшей его смысловой валентности дают возможность наполнения различным содержанием языковых знаков на уровне речи. В результате объем содержания знаков как единиц языка и как единиц речи не всегда совпадает [Сердобинцев, 1981], что может стать причиной их неоднозначной интерпретации, возникновения "иных смыслов" в высказывании, а это, в свою очередь, может привести к непониманию, нежелательным эмоциональным эффектам, напряженности в речевом общении, которые являются сигналами речевого конфликта. Эти и другие свойства [Ильенко, 1996, с. 7] "живут" внутри языка и несут конфликтогенный потенциал, для реализации которого требуется механизм, приводящий его в действие. Таким механизмом является речь: только в соотнесении с актом речи "виртуальный языковой знак" актуализирует свое реальное значение и, следовательно, обнаруживает свои конфликтопровоцирующие свойства. Однако обладающий такими свойствами языковой знак не всегда обнаруживает их в высказывании. Факт актуализации / неактуализации тех свойств языкового знака, которые создают ситуацию риска, почву для коммуникативных конфликтов, зависит от ситуации общения в целом, главными в которой являются субъекты коммуникации (S и А). Их коммуникативный опыт, языковая компетенция, языковой вкус, отношение к проблемам языка и речи, индивидуальные языковые привычки и другие качества, которые они проявляют в данной ситуации, позволяют устранить коммуникативные помехи или обострить их и довести ситуацию до конфликтной. Тип речевого взаимодействия можно определить по его исходу. Результат общения обычно связывают с целью общения - с достижением / недостижением речевого намерения говорящего. По тому факту, достигнута ли коммуникативная цель, выделяются два типа общения: эффективное (общение со знаком "плюс") и неэффективное (общение со знаком "минус"). Но цели можно добиться различными способами. Например, цель побудить собеседника к какому-либо желательному для говорящего действию может быть достигнута с помощью речевого акта вежливой просьбы или приказа, выраженного с помощью императива, инвективной лексики, с нанесением оскорбления и унижением личности собеседника. Можно удачно оскорбить партнера по коммуникации, считая свою цель выполненной, если таковой считалось изменение его эмоционального состояния. Правы, на наш взгляд, те ученые, которые эффективность общения связывают с его качеством. Г.П. Грайс под эффективностью понимает такое конвенциональное и интенсиональное воздействие на слушающего, посредством которого он опознает намерение говорящего. Введенный им "принцип кооперации" провозглашает выполнение пяти достаточно известных "максим общения", направленных на достижение эффективности общения [Грайс, 1985, с. 225 и далее]. Е.Н. Ширяев считает, что эффективное общение - это оптимальный способ достижения поставленных коммуникативных задач, когда иллокуция соответствует перлокуции [Ширяев, 1996, с. 14, 30]. И.А. Стернин в основу содержания "эффективное общение" кладет понятие "баланс отношений": эффективным речевым воздействием следует признать такое, которое удовлетворяет двум основным условием: достигает поставленных говорящим неречевой и речевой целей и сохраняет равновесие между участниками общения, т.е. достигает коммуникативной цели [Стернин, 1995, с. 6]. Таким образом, вопрос ставится о том, как говорящим достигаются цели. Речь идет о качестве общения, оцениваемом по его результату с точки зрения того личностного (психологического) состояния, которое испытывают оба участника коммуникации по осуществлению совместной речевой деятельности. Не случайно поэтому исследователи юрислингвистики одним из критериев оскорбительности считают негативное психологическое состояние, которое приходится испытывать человеку в результате направленного на него речевого воздействия, например, от любителей "крепко выразиться" или в результате лингвистической дискриминации. Возмущение, дискомфорт, подавленность определенной части русского общества, испытывающей унижение и стресс от нецензурных слов, от ущемления ее языковых прав, от направленного на нее языкового ограничения (Почему я должен в своей стране, России, читать не по-русски? Почему я должен изучать чужой язык, чтобы читать надписи на своих улицах?) [Голев, 1999, с. 37] являются показателем негативного психологического состояния и критерием неудовлетворительного качества общения. Критерием же конфликтности является степень неконтролируемости, интенсивности, агрессивности реакции реципиента, которую он, осознавая, что речевое воздействие направлено на него или и на него тоже, осуществляет в ответ на подобное речевое воздействие. Как мы уже отмечали, конфликт - парный поведенческий акт, поэтому его необходимо рассматривать с позиций двух субъектов общения. Это специфическое взаимодействие партнеров, протекающее по одному из двух возможных вариантов развития дискурса. Первый - конгруэнция - представляет собой нарастающее подтверждение взаимных ролевых ожиданий партнеров, быстрое формирование у них общей картины ситуаций и возникновение эмпатической связи друг с другом [Шибутани, 1969]. Второй - конфронтация - есть, напротив, одностороннее или обоюдное неподтверждение ролевых ожиданий, расхождение партнеров в понимании или оценке ситуации и возникновение известной антипатии друг к другу [Добрович, 1984]. Как отмечает А.Б. Добрович, согласно конвенциональным нормам общения, чувство антипатии должно скрываться и имеющиеся расхождения следует вербализовать в корректной форме [там же, с. 77]. В случае конфликтного общения ни первое, ни второе не соблюдается. Происходит нарушение конвенций, собеседники не осуществляют какой бы то ни было притирки друг к другу, согласованных соизменений поведения. Конфронтация происходит не просто в результате несоблюдения общающимися норм, конвенций, правил речевого поведения. Внешнее проявление конфликта обусловлено более глубокими, неречевыми факторами, которые являются источником насильственного, агрессивного поведения. Насилие тесно связано с содержанием конфликта, поскольку под ним понимается тип действия или поведения субъектов, при котором другие субъекты подвергаются физическому или вербальному (вербальное насилие) давлению. Понятие "насилие" соотносится с понятием "агрессия", которая характеризует любое напористое, навязчивое и атакующее поведение, связанное с принуждением и контролем [Дмитриев, Кудрявцев В., Кудрявцев С., 1993, с. 149]. Побудительный механизм агрессии и насилия также кроется в социальных и индивидуальных истоках. С одной стороны, склонность к агрессии и насилию обусловливается социальным опытом, с обретением которого личность из окружающей среды вбирает и накапливает подобные образцы поведения. Индивидуальный опыт общения складывается на основе социально значимых сценариев, которые через повторяемость в определенных речевых ситуациях накапливаются в памяти индивида и, по мнению ван Дейка, создают "базу данных", и используются говорящими во вновь встречающихся речевых ситуациях [Дейк ван, 1989, с. 276]. Многие каналы социального влияния на личность продуцируют насильственные стереотипы, под влиянием которых происходит формирование личности. Семья, школа, армия насыщены примерами далеко не мирных вариантов поведения. Например, проведенный нами эксперимент среди учителей г. Екатеринбурга показал, что в условиях коммуникативной ситуации нарушения учеником правил поведения в учебном процессе 8 из 10 учителей выбирают конфликтную модель поведения [Третьякова, 2000б]. Примеры эффективного применения насилия демонстрируют литература, кино, телевидение, пресса [Речевая агрессия, 1977]. Под воздействием социальных факторов у личности рождается некий внутренний агрессивный мир, который является почвой для формирования вполне определенных стереотипов, норм и установок поведения. С другой стороны, нельзя отрицать и индивидуальную предрасположенность к агрессии и насилию, складывающуюся из особенностей нервной системы, черт характера, специфики темперамента и т.п., которые делают личность более восприимчивой к воздействию других причин, в частности социальных. Социальные и индивидуальные свойства личности формируют определенный устойчивый стиль поведения в конфликтных ситуациях, который характерен для того или иного типа личности. Авторы юридической конфликтологии [Дмитриев, Кудрявцев В., Кудрявцев С., 1993, с. 1993] выделяют три основных типа личности. Первый, деструктивный, - тип субъекта, склонного к развертыванию конфликта и усилению его, к установлению своего господства, к подчинению другого человека, его интересов своим, к унижению другой стороны вплоть до полного его подавления и разрушения. В быту - это эгоист, зачинщик споров и скандалов; в учреждении - кляузник, сплетник; в толпе - инициатор беспорядков и разрушительных действий. Второй тип - конформный. Субъекты этого типа пассивны, склонны уступать, подчиняться. Такая модель поведения опасна, потому что люди такого типа объективно способствуют и содействуют чужим агрессивным проявлениям. Хотя в других случаях она может сыграть и положительную роль: уступка, компромисс - лучший способ остановить конфликт. Третий тип - конструктивный. Субъекты этого типа поведения стремятся погасить конфликт, найдя решение, приемлемое для обеих сторон [там же, с. 122-124]. Представленные типы отражают в большей степени социальное поведение личности.

  • 7735. Ответы на экзаменационные вопросы по русскому языку
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Шести томный словарь был выпущен в свет за короткий срок с 1783 по 1794 года. В русской филологической науке это первый академический словарь русского языка. В словаре насчитывается 432157 слов. Иностранные слова в словаре практически отсутствовали. В словарь вносились только такие названия, которые прямо отражали вещи (анатомия-трупоразятие, библиотека-книгохранилище). Центральное место в словаре занимают слова высокого слога, среди которых превалируют славянизмы (слово-словеса, человеки-люди). В меньшей степени отражена живая разговорная лексика (скряга-скупяга, хапаю-беру, хватаю). К просторечию относились слова широкого употребления, которые позже изменили свою стилистическую принадлежность (талант, богач, огласка). Словарь являл собою образец словопроизводного словаря, он построен по алфавиту основных коренных слов. Такой принцип имел свои недостатки. Составители встали перед проблемой поиска национальной языковой нормы. Особое внимание уделялось качеству толкований слов, точности формулировок. Словарь получил высокую оценку современников, но так же было много проблем. В 1822 году осуществилось переиздание словаря, который был построен не гнездовым принципом, а имел азбучное расположение.

  • 7736. Отдельные предположения о появлении и развитии русского языка
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    В основе изложенной ниже версии, применительно к русскому языку, также лежат предположения об его естественном происхождении и развитии. Древние памятники языка необходимо искать в корнях тех слов, которые, по нашим взглядам, не могли появиться позже или быть заимствованы из других языков. Корни этих слов необходимо рассматривать не как отдельные слова, а - целое предложение, где отдельные звуки содержат значение слов в современном представлении. Специфика данных "корней-предложений" заключается в том, что они по существу - набор понятий, где отсутствуют члены современного предложения. В этих "корнях- предложениях" основной упор делался на передачу эмоционального состояния человека и меньше на информативность содержания, что связано с ограниченным количеством используемых звуков. Содержание этих звуков по тем же причинам расплывчато. С одной стороны, при помощи этих предложений можно описать простые действия, с другой - можно попытаться частично расшифровать философские взгляды наших предков. Следующая более существенная часть предложений - расшифровка самих звуков, которые получены и уточнены на значительном количестве слов и в неполном виде с демонстрационными примерами представлены ниже.

  • 7737. Отелло (Othello)
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    В зале совета переполох. То и дело появляются гонцы с противоречивыми известиями. Ясно одно: турецкий флот идет к Кипру; чтобы овладеть им. Вошедшему Огелло дож объявляет о срочном назначении: «храброго мавра» отправляют воевать против турок. Однако Брабанцио обвиняет генерала в том, что он привлек Дездемону силой колдовских чар, и она кинулась «на грудь страшилища чернее сажи, / Вселяющего страх, а не любовь». Отелло просит послать за Дездемоной и выслушать ее, а тем временем излагает историю своей женитьбы: бывая в доме Брабанцио, Отелло по его просьбе рассказывал о своей полной приключений и горестей жизни. Юную дочь сенатора поразила сила духа этого уже немолодого и совсем не красивого человека, она плакала над его рассказами и первой призналась в любви. «Я ей своим бесстрашьем полюбился, / Она же мне сочувствием своим». Вошедшая вслед за служителями дожа Дездемона кротко, но твердо отвечает на вопросы отца: «...я отныне / Послушна мавру, мужу моему». Брабанцио смиряется и желает молодым счастья. Дездемона просит разрешить ей отправиться вслед за мужем на Кипр. Дож не возражает, и Отелло поручает Дездемону попечению Яго и его жены Эмилии. Они должны отплыть на Кипр вместе с ней. Молодые удаляются. Родриго в отчаянии, он собирается утопиться. «Попробуй только это сделать, говорит ему Яго, и я навсегда раздружусь с тобою». С цинизмом, не лишенным остроумия, Яго призывает Родриго не поддаваться чувствам. Все еще переменится мавр и очаровательная венецианка не пара, Родриго еще насладится возлюбленной, месть Яго совершится именно таким образом. «Набей потуже кошелек» эти слова коварный поручик повторяет много раз. Обнадеженный Родриго уходит, а мнимый друг смеется над ним: «...мне этот дурень служит кошельком и даровой забавой...» Мавр тоже простодушен и доверчив, так не шепнуть ли ему, что Дездемона слишком приветлива с Кассио, а тот ведь и красив, и манеры у него отличные, ну чем не соблазнитель?

  • 7738. Отец Горио. Бальзак Оноре де
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Первая попытка завязать светское знакомство оборачивается для Растиньяка унижением: он явился к графине пешком, вызвав презрительные ухмылки слуг, не сумел сразу найти гостиную, а хозяйка дома ясно дала ему понять, что хочет остаться наедине с графом Максимом де Трай. Взбешенный Растиньяк проникается дикой ненавистью к высокомерному красавцу и клянется восторжествовать над ним. В довершение всех бед Эжен совершает оплошность, упомянув имя папаши Горио, которого случайно увидел во дворе графского дома. Удрученный юноша отправляется с визитом к виконтессе де Босеан, но выбирает для этого самый неподходящий момент: его кузину ждет тяжелый удар - маркиз д`Ажуда-Пинто, которого она страстно любит, намерен расстаться с ней ради выгодной женитьбы. Герцогиня де Ланже с удовольствием сообщает эту новость своей "лучшей подруге". Виконтесса торопливо меняет тему разговора, и мучившая Растиньяка загадка немедленно разрешается: Анастази де Ресто в девичестве носила фамилию Горио. У этого жалкого человека есть и вторая дочь, Дельфина, - жена банкира де Нусингена. Обе красотки фактически отреклись от старика отца, который отдал им все. Виконтесса советует Растиньяку; воспользоваться соперничеством двух сестер: в отличие от графини Анастази баронессу Дельфину не принимают в высшем свете - за приглашение в дом виконтессы де Босеан эта женщина вылижет всю грязь на прилегающих улицах.

  • 7739. Отец и сын Болконские в романе Л.Н.Толстого "Война и мир"
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Надо сказать, что старый князь, сначала несколько скептически относившийся к этим апостольским, подвижническим устремлениям своих детей сына, в котором он с тревогой находит что-то большее, чем беззаветное служение Отечеству, и христианки-дочери, под конец жизни, пожалуй, склонен признать их правоту. Сначала отец весьма суров к князю Андрею и княжне Марье, в которых, при всей их преданности отцу, чувствуется какая-то духовная самостоятельность. Отец издевается над религиозностью княжны, в сыне же он вообще с тревогой и внутренним неприятием находит какие-то непонятные для себя духовные ресурсы и стремления. Отец, например, одобряет стремление князя Андрея к славе, его отъезд на войну в 1805 году, но объясняет это желанием Бонапарта завоевать. Привив своему сыну нравственную чистоту и серьезное отношение к семье, старик Болконский, однако, вовсе не принимает в расчет его чувство к Наташе, всячески стараясь воспрепятствовать новому браку сына. Да и переживания князя Андрея по поводу непонимания со стороны Лизы отец проницательно замечает, и тут же утешает сына тем, что они все такие. Одним словом, с точки зрения старого князя, любви нет, есть только строгое исполнение долга. Для старого Болконского в князе Андрее слишком много живой жизни, духовной утонченности, стремления к идеалу. Дочь же Болконский-отец и вовсе не хочет выдавать замуж, не веря в возможность счастья в браке, считая также, что для продолжения фамилии достаточно одного внука ребенка князя Андрея и Лизы. Однако перед смертью обычная жесткость старого князя по отношению к детям исчезает. Он просит прощения за искалеченную жизнь у дочери и заочно у сына. Княжна Марья еще будет счастлива, а о сыне старый князь говорит перед смертью пророческие слова: Погибла Россия! Может быть, он только сейчас понял, что сын его принес в мир идею более великую, чем патриотизм и служение отечеству.

  • 7740. Отец информатики и первый «хакер» Алан Тьюринг
    Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

    Тьюринг (Turing) Алан Матисон родился 23 июня 1912 года в одной из лондонских гостиниц. Сегодня на ней висит мемориальная доска: «Здесь родился Алан Тьюринг, пионер кибернетики и взломщик кодов». Спустя год после родов мать Тьюринга вернулась в Индию, оставив Алана на попечение друга семьи, отставного полковника. Позже мальчика отдали в частный интернат. С раннего детства он увлекался наукой (в основном, химией, физикой и математикой). В 1935 году, будучи студентом Кембриджского королевского колледжа, Алан Тьюринг начинает вплотную заниматься созданием «мыслящей машины» теоретического прообраза современного компьютера. Главную роль в развитии кибернетики и теории ЭВМ обычно отводят американскому профессору Норберту Винеру (Wiener). Значение же вклада Алана Тьюринга несправедливо занижается.