Geum.ru

Оставшихся без попечения родителей, вопросы усыновления таких детей

Вид материалаДоклад

Содержание


Проблемы защиты прав детей, связанные с применениемЗакона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав гражда
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8

^ Проблемы защиты прав детей, связанные с применением
Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи
и гарантиях прав граждан при ее оказании»

Большое количество обращающихся к Уполномоченному по правам ребенка в городе Москве жалуются на грубые нарушения прав несовершеннолетних лицами, страдающими расстройствами психики, а также на бездействие лечебных учреждений, правоохранительных органов, служб по защите прав детей, судов. С каждым годом таких жалоб становится все больше и больше.

Имеют место обращения по поводу проблем, связанных с недобровольным освидетельствованием и лечением подростков с психическими отклонениями, достигших 15-ти летнего возраста.

В силу особенностей законодательства и правоприменительной практики по вопросам, связанным с психиатрией, деятельность Уполномоченного по восстановлению нарушенных прав и интересов детей при рассмотрении вышеуказанных обращений становится малоэффективной.

Принятый 2 июля 1992 г. на волне критики советской карательной психиатрии Закон Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» считался очень своевременным и прогрессивным. Он сыграл позитивную роль в борьбе против использования психиатрии как средства расправы с инакомыслящими.
Формально закон строился на балансе двух важных понятий: соблюдения прав человека и безопасности.

Кроме того, данный нормативный акт закрепил принцип государственной гарантии психиатрической помощи лицам, страдающим психическими расстройствами.
Закон предусмотрел различные виды психиатрической помощи и социальной защиты, гарантируемые государством, включая психопрофилактику и реабилитацию во внебольничных условиях, обучение, социально-бытовую помощь и содействие в трудоустройстве, обучение инвалидов и несовершеннолетних и другие меры.
Предполагалось создавать для данных групп населения рабочие места и организовывать общеобразовательное и профессиональное обучение психически больных, создавать общежития для тех, кто утратил социальные связи, принимать иные меры социальной поддержки лиц, страдающих психическими расстройствами.

К сожалению, в последние десять лет нормы, регламентирующие социальную защиту душевно больных, в большинстве своем не применялись, а гарантируемая государством бесплатная психиатрическая помощь оказывалась, как правило, только по желанию пациента в учреждении по месту его регистрации.

В результате, психическое состояние множества больных, нуждающихся в лечении, но отказывающихся от него, или тех, кто потерял регистрацию и жилье и не смог обратиться за соответствующей помощью, существенно ухудшилось. Эти люди стали представлять непосредственную опасность для себя и окружающих, оказались беспомощными, их душевному здоровью был причинен необратимый вред.

Одной из самых тяжелых «групп риска» оказались выпускники сиротских учреждений для детей, страдающих отклонениями в умственном и психическом развитии. Оказавшись вне стен специализированных школ-интернатов, где они получали постоянную психиатрическую помощь, и не осознавая необходимость дальнейших консультаций или диспансерного наблюдения и лечения, бывшие «государственные дети» одни из первых стали жертвами криминализации нашего общества, тяжелой социально-экономической ситуации, падения уровня жизни.

В результате, дезадаптированные и больные лица из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, теряли жилье, предоставленное государством, работу, средства к существованию, становились бомжами. Не отдавая отчет своим действиям, эти люди сами совершали преступления и уже не возвращались к нормальной жизни.

Дети, рожденные ими, как правило, тоже страдали психическими и умственными отклонениями, жили в невыносимых условиях, пополняли число воспитанников коррекционных детских домов и школ-интернатов.

Р., выпускница специализированной школы-интерната № 62 для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, была взята под опеку государства из-за ограничения в родительских правах ее психически больной матери Н., инвалида II группы.
У Р. также имеется хроническое душевное заболевание, по поводу которого по окончании школы-интерната ее поставили на учет в ПНД № 13 г. Москвы.

В 17 лет Р. родила дочь, а через 3 года – сына, является одинокой матерью, не работает. К изменению своего статуса и рождению детей была совершенно не готова: ни материально, ни психологически. Предметы ухода за детьми, детскую одежду, питание, кроватку и коляску Р. получила от помогающей выпускникам детских домов благотворительной организации.

Условия жизни психически больной Р. и ее детей ужасны. Квартиру ее мать Н. превратила в нежилое помещение (грязь, все разрушено, на полу свалены старые вещи и т.д.). Малолетние дети росли в антисанитарной обстановке, голодали, не имели самого необходимого.

Школа-интернат № 62 ходатайствовала о предоставлении Р. по окончании ее пребывания под опекой государства отдельного жилого помещения. Однако жилищные органы не сочли Р. нуждающейся в улучшении жилищных условий и вернули ее к душевно больной матери, хотя имелось заключение, что по психическому состоянию Н. не может проживать в одном жилом помещении с другими гражданами.

В настоящее время Г., брат Р., оспаривает в суде право сестры жить с детьми в данной квартире. Р. пыталась получить правовую помощь в лечебном учреждении, где она наблюдается, но безрезультатно. Ее сын и дочь по социальным показаниям временно помещены в дом ребенка.

Уполномоченный будет участвовать в рассмотрении данного жилищного спора в интересах детей Р., которая сама не в состоянии защитить их права.

Совершенно очевидно, что отношение к психически больным и власти, и общества за последнее десятилетие существенно ухудшилось, и, прежде всего, из-за отсутствия четкой государственной программы психиатрической помощи, отражающей интересы как больных, так и общества. Программы, соответствующей требованиям современной психиатрии, с одной стороны, и учитывающей реальные возможности государства, с другой.

В преамбуле действующего Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» так изложены цели данного закона:
-предотвратить использование психиатрической помощи в немедицинских целях;
-защитить здоровье, человеческое достоинство и права лиц с нарушенной психикой;
-поддержать человека, страдающего психическим расстройством, добиться гуманного и уважительного отношения к нему со стороны общества.

В полной мере соглашаясь с вышеизложенным, тем не менее, полагаю, что было бы справедливо вспомнить и о необходимости соблюдения гарантий прав и свобод той части общества, чьи интересы затронуты психическим неблагополучием больных людей.

А., проживающая в коммунальной квартире с несовершеннолетней дочерью, обратилась к Уполномоченному с жалобой на нарушение конституционных прав ее ребенка психически больным соседом Б.

Б., страдающей олигофренией в стадии дебильности и ранее неоднократно лечившийся в психиатрических больницах, имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Он приводит в квартиру с улиц города 16-17-ти летних подростков, которые остаются у него на ночь или на длительное время, показывает им кассеты с порнографическими фильмами, вступает с несовершеннолетними в интимные отношения. По всей квартире разбросаны эротические журналы для мужчин, предметы из магазинов, торгующих товарами «для интима» и т.д.

Любые попытки А. воздействовать на соседа и не допустить превращение коммунальной квартиры в притон вызывают агрессию со стороны Б., который угрожает ей и ее дочери расправой. К своему поведению и образу жизни Б. относится некритично, не осознает факт нарушения прав и законных интересов окружающих. Уверен в своей правоте.
А. обращалась в правоохранительные органы по поводу происходящего, однако в ОВД ей сообщили, что несовершеннолетние партнеры Б. контактируют с ним добровольно, поэтому основания для привлечения Б. к уголовной ответственности отсутствуют.
Врачами ПНД отказано в посещении Б. на дому и его последующем психиатрическом освидетельствовании.

У дочери А. на почве постоянных стрессов развилось тяжелое нервное заболевание, практически не поддающееся лечению.

А. просит Уполномоченного инициировать недобровольную госпитализацию Б. для защиты интересов своего ребенка и тех детей, которых он вовлекает в гомосексуальные отношения.

Несмотря на то, что согласно закону начать процедуру недобровольного освидетельствования или принудительной госпитализации можно по заявлению родственников, врача любой специальности, должностных лиц и иных граждан, на практике, заявления Уполномоченного по правам ребенка в городе Москве в защиту интересов несовершеннолетних врачами ПНД не рассматриваются.

В настоящее время готовится к обсуждению проект Федерального закона с поправками к Закону Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Эти поправки касаются принудительной госпитализации, врачебной тайны, вопросов лечения больных и ряда других проблем.

В данном докладе не ставится цель анализировать конкретные изменения в законодательстве о психиатрии, однако хотелось бы изложить свою позицию в целом с точки зрения защиты прав несовершеннолетних.

Сейчас много говорят и пишут о том, что принятие поправок в действующий закон о психиатрической помощи грозит серьезными нарушениями прав человека и возвращением к карательной медицине.

Поддерживая необходимость строгого гражданского контроля над психиатрией и соблюдения приоритета интересов пациентов психиатрических учреждений, нельзя совершенно игнорировать права здоровых людей, защитить которые при ныне действующем законе невозможно.
Забота о соблюдении прав тех людей, которые попадают в психиатрические больницы, должна сочетаться с заботой о том, чтобы они не принесли серьезного вреда окружающим.

Задача психиатрии - не только здоровье и защита психических больных от злоупотреблений, но и защита общества от неадекватных действий людей с болезненной психикой.

Это не «атрибут полицейского государства», как считают некоторые, а признак правового государства, в Конституцию которого заложен принцип соблюдения и уважения чужих прав и свобод при осуществлении своих.

Нельзя забывать, что в ряде случаев тяжелое психическое расстройство обусловливает реальную опасность больного для жизни и здоровья окружающих, особенно детей.
Опасность может проявляться в постоянном психическом насилии душевно больного над близкими, создании условий, при которых несовершеннолетние не могут получить нормальное воспитание, образование, или их здоровью наносится необратимый вред.

Особую опасность для детей представляют лица с нарушениями психики, осложненными хроническим алкоголизмом или наркоманией, а также больные, у которых наблюдается полная деградация личности. В этом случае дети не только не имеют самого необходимого, но и становятся свидетелями, а порой и участниками тяжелых бытовых конфликтов. Несовершеннолетние постоянно испытывают физические или нравственные страдания, нарушается формирование их психики, наблюдается патологическое развитие личности. Дети вынуждены как можно больше времени находиться вне дома и вне семьи.

У нас существует «презумпция психического здоровья» по аналогии с презумпцией невиновности. Но если презумпция невиновности действует до вступления обвинительного приговора суда в законную силу, то презумпция психического здоровья лица, чье поведение не подпадает под статьи Уголовного кодекса РФ, порой непоколебима, несмотря на очевидные и многолетние нарушения больным человеком прав других людей.

К сожалению, государство в целом и психоневрологические диспансеры в частности, не заинтересованы в выявлении и лечении, в том числе и госпитализации больных с явными нарушениями психики. При этом нередко бездействие медиков прикрывается лозунгом о соблюдении прав человека. В результате, больной остается в обществе, один на один со своим недугом, причиняя вред себе и окружающим.

Бытующее в определенных кругах мнение о том, что соседи или родственники пациента с нарушениями психики обращаются с просьбами о его освидетельствовании или госпитализации в недобровольном порядке, как правило, с целью запугать, свести счеты или оклеветать гражданина не имеет ничего общего с реальной действительностью.
Исходя из практики Уполномоченного, в подавляющем большинстве случаев те, кто жалуется на притеснения со стороны психически больных, защищают свои основополагающие конституционные права: право на жизнь, достойные условия существования, право на здоровье и медицинскую помощь, жилище, личную безопасность и другие.

Г. обратилась к Уполномоченному в связи с невыносимыми условиями проживания ее дочери, 1994 г.р. Отец Г. - С., страдающий синдромом алкогольной зависимости 2-3 степени, а также расстройством личности и поведения по алкогольному типу, превратил квартиру в мусорную свалку: приносит туда различные предметы с помоек (старые газеты, бутылки, битую посуду, остатки пищи и так далее), которые не дает выбрасывать. Ходит в грязной одежде, не моется, справляет естественные надобности на пол. Оставляет на всю ночь включенные электроприборы, мешает спать окружающим, угрожает им поджогом.

10-ти летняя внучка боится дедушку и вынуждена оставаться до вечера в школе. Девочка, находясь в антисанитарных условиях, уже переболела педикулезом и чесоткой. Обращение Г. в психиатрический и наркологический диспансеры по месту жительства С., в ОВД «Теплый Стан» никаких результатов не дало. С психически больным сотрудниками органов милиции была «проведена беседа, указано на наведение порядка в комнате», однако совершенно очевидно, что в его поведении ничего не изменилось.

Уполномоченный обратился в ПНД № 21г. Москвы с просьбой произвести осмотр С. на дому, а также принять меры для его недобровольного психиатрического освидетельствования. Последовал ответ о том, что без решения суда диспансер не вправе действовать в этом направлении, «за разъяснением должны обратиться родственники».
По заключению наркологов, посетивших С., он «производит впечатление опустившегося, некритичного к своему состоянию человека, полностью утратившего морально-этические качества». С. нуждается в наблюдении и лечении, но в принудительной изоляции больного нет необходимости, так как «агрессивность проявляется не в поступках, а в словах».

По запросу Уполномоченного сотрудники муниципалитета «Теплый Стан» обследовали условия проживания несовершеннолетней Г., указав, что права ребенка нарушены, однако, психиатрическая помощь оказывается гражданам добровольно или по согласию. «Выяснение оснований применения принудительных мер медицинского характера (ст.97 УК РФ) не входят в компетенцию органов опеки». Рекомендовано разделить квартиру или принудительно ее обменять, что практически невозможно без существенного ухудшения жилищных условий ребенка.

Нередко необоснованный отказ врачей психоневрологических диспансеров в недобровольном освидетельствовании детей, достигших 15-ти лет, лишает родителей возможности добиться лечения и коррекции поведения несовершеннолетних, предотвратить их асоциальное поведение.

Страдающий психическими отклонениями Ю. с 12-ти лет систематически избивал свою мать, малолетних брата и сестру, по ночам не давал им спать. Отказывался учиться, бродяжничал. В дальнейшем его поведение стало носить еще более агрессивный характер. Во время беседы на приеме у Уполномоченного подросток вел себя неадекватно, угрожал родственникам расправой.

Несмотря на то, что психическое расстройство Ю. угрожало безопасности окружающих, наше обращение в ПНД по месту жительства мальчика по поводу его лечения, не дало никаких результатов из-за «несогласия Ю. на госпитализацию». В 17-ти летнем возрасте Ю. совершил жестокое избиение своего отца-инвалида и в настоящее время находится под следствием.

Полагаю, что своевременное принудительное психиатрическое освидетельствование и лечение несовершеннолетнего позволило бы оказать ему необходимую медицинскую помощь, не допустить насилие в семье, защитить права детей, проживающих вместе с ним.

Решение об обоснованности заявления о принудительном освидетельствовании в случае непосредственной опасности больного для себя или окружающих принимается врачом самостоятельно, что зачастую приводит к незаконным отказам в психиатрической помощи.

Несмотря на то, что действующим законодательством прямо предписано предоставлять лицам, страдающим психическими расстройствами, информацию о характере их заболевания и применяемых методах лечения, данная норма не выполняется. У пациентов требуют «запросы» из суда или правоохранительных органов. Также отказывают в предоставлении информации их родственникам и законным представителям.
Считаю, что сведения о состоянии душевного здоровья лица и об оказанной ему психиатрической помощи в доступной форме должны беспрепятственно выдаваться самим обратившимся, их представителям, членам семьи, законным представителям их несовершеннолетних детей, а также государственным органам, на которые возложена задача защиты прав и законных интересов граждан, в том числе и детей. При этом информация о психическом здоровье, полученная по запросам третьих лиц, должна использоваться ими исключительно в целях обеспечения безопасности или защиты прав граждан.

Р. обратилась в ПНД № 15 г. Москвы для получения сведений о бывшем муже в интересах своей дочери М., 1998 г.р., проживающей с ним в одной комнате. Больной в течение 14-ти лет не работает, не имеет паспорта, отбирает у Р. и ее дочери деньги и продукты. Считает себя «мессией, призванной освободить человечество», день и ночь разговаривает сам с собой, на обращения не реагирует. Р. с ребенком вынуждена спать на кухне, не может пользоваться ванной, куда бывший муж Р. справляет естественные нужды. Малолетняя М. страдает серьезными заболеваниями сердца и щитовидной железы, нуждается в нормальной обстановке и улучшении жилищных условий.

Тем не менее, главный врач ПНД № 15 категорически отказывается выдать Р. справку о том, состоит ли ее бывший муж на учете и является ли он инвалидом. Без этих документов Р. не может улучшить жилищные условия своей дочери. Р. также сообщила, что полтора года ушло на рассмотрение и принятие судебного решения по ее заявлению о принудительном освидетельствовании бывшего мужа.

Многие обратившиеся жалуются на отказ органов внутренних дел реагировать на агрессивное или полностью неадекватное поведение членов семьи или соседей, страдающих психическими расстройствами. Ответ один: «Когда будет убивать или бегать с топором, тогда зовите».

Государство несет ответственность за психическое здоровье нации, которое также является показателем эффективности его деятельности.

Совершенно очевидно, что необходимо принять социальные программы, обеспечивающие оптимальные условия для выявления, лечения и профилактики психических заболеваний, предотвращения факторов риска, проведения общенациональной кампании пропаганды здорового образа жизни (борьба с алкоголизмом, наркоманией, бродяжничеством) и др.
Необходима государственная программа психиатрической помощи, обеспечения гарантированного права на лечение всех лиц, нуждающихся в психиатрической помощи, достижения максимально возможной социальной адаптации больного, повышения качества и развития различных форм психиатрической помощи и приближения ее к населению.

Одновременно требуется скоординированная система мер по оказанию помощи тем, кто повседневно и ежечасно находится рядом с лицами с нарушенной психикой и становится заложником их неадекватного или социально-опасного поведения.

Необходимо влиять на мировоззрение населения, менять отношение граждан к собственному психическому здоровью и душевному благополучию их родных и близких.
Специалисты в области психического здоровья должны стать более доступными для граждан. Их, в частности, необходимо включить в штат органов опеки и попечительства, органов внутренних дел и других служб по защите прав несовершеннолетних. В поликлиниках по месту жительства должен вести прием врач-психиатр, у которого можно получить консультацию по личным проблемам или проблемам психики своих родственников, с чьей помощью попытаться выбрать правильную модель общения с душевно больным человеком или лицом с необычными формами поведения.
Не случайно, что в настоящее время во всех религиозных учебных заведениях будущие священники изучают психиатрию, чтобы знать, как помочь больному или его семье, если они ищут понимания и поддержки в Храме.

Складывается ситуация, при которой в светском государстве главными кризисными центрами и службами доверия становятся не государственные, а религиозные учреждения.

Усиливая роль судов как по защите прав лиц с психическими расстройствами, так и по защите законных интересов здоровой части общества, необходимо привлекать в судебные процессы, связанные с проблемами психического состояния граждан, специалистов и экспертов в этой области, повышать квалификацию судей, обобщать судебную практику по данной категории дел.

Нужна специализация судей, рассматривающих дела о недобровольном освидетельствовании или госпитализации.В противном случае, право граждан на государственную и судебную защиту, гарантированное Конституцией РФ, становится фикцией.Это особенно недопустимо, когда нарушаются права детей.

Уполномоченный принял к рассмотрению обращение К. в защиту малолетних внуков. Из предоставленных документов следовало, что И., ее дочь, проживала одна с малолетними сыновьями Д. и М., которые с 2002 г. страдали от неадекватного поведения матери. И. не работала, не готовила детям еду, не следила за их здоровьем, неоднократно «забывала» забирать мальчиков из школы и детского сада, пила, била сыновей, отказывалась от их лечения и т.д. В результате, оба ребенка не развивались, были запуганы. М. заболел бронхиальной астмой в тяжелой форме и чуть не погиб, так как мать не разрешала госпитализировать сына.

Несмотря на явно неадекватное поведение И., органы по защите прав детей применяли к ней стандартные меры воздействия - предупреждения, постановку на учет в Комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав за систематическое употребление спиртных напитков и уклонение от воспитания своих детей. Очевидно, что подобные меры не давали никаких результатов.

Вопрос о необходимости проверки психического состояния И. остался вне поля зрения государства.

В 2004 г. К. была оказана правовая помощь по составлению и предъявлению иска об ограничении И. в родительских правах. Представитель Уполномоченного принимал участие в рассмотрении дела. Были собраны доказательства, подтверждающие наличие у И. психического расстройства, опасного для проживающих с ней детей. Решением Перовского районного суда г. Москвы в 2004 г. И. ограничили в родительских правах, а детей передали под опеку К.

Уполномоченный также оказывал правовую помощь А.М., который не мог защитить права своей малолетней дочери Д., 2000 г.р. Мать ребенка Н.М. употребляла психотропные и сильнодействующие препараты. Будучи врачом и имея доступ к рецептурным бланкам, она выписывала себе рецепты сама в неограниченных количествах. Постоянно находясь в неадекватном состоянии, Н.М. оставляла новорожденную дочь без помощи и ухода, не интересовалась ею, начала злоупотреблять спиртными напитками. А.М. вынужден был отправить девочку в республику Беларусь, где жили его родители. Только через год Н.М. поехала к ребенку, однако, в связи с запоем и агрессивным неадекватным поведением, была госпитализирована в местную психиатрическую больницу и проходила там курс лечения. После выписки Н.М. не изменила своего образа жизни, с дочерью не общалась.

Нам удалось с помощью органов опеки и попечительства по месту пребывания ребенка в Республике Беларусь получить необходимые документы о госпитализации Н.М. в наркологическое отделение психиатрической больницы. Проверив эти документы и оценив их в совокупности с другими доказательствами, Таганский районный суд г. Москвы весной 2004 г. ограничил Н.М.в родительских правах и взыскал с нее алименты. Вскоре Н.М. скрылась, о дочке не вспоминала, ее не содержала.

В дальнейшем Уполномоченный ходатайствовал перед префектом Центрального административного округа о предоставлении А.М. с ребенком жилого помещения в связи со сносом их дома отдельно от его бывшей жены, ограниченной в родительских правах. Сотрудники Управления Департамента жилищной политики и жилищного фонда г. Москвы в ЦАО почему-то считали возможным совместное проживание страдающей алкогольной и лекарственной зависимостью и признанной по суду опасной для своей дочери Н.М. и четырехлетней Д. в одном жилом помещении на праве совместной собственности.

Префект Центрального административного округа согласился с позицией Уполномоченного, и А.М. с ребенком было предоставлено отдельное жилое помещение.
К сожалению, данная жилищная ситуация является исключением из правил.
В большинстве случаев разрешить проблемы семей с детьми, проживающих в одном жилом помещении с потенциально-опасными душевно больными, не представляется возможным, так как государство не рассматривает подобные ситуации как критические и нарушающие весь комплекс прав ребенка и, следовательно, дающие основание на получение какого-либо отдельного жилья в самые кратчайшие сроки.

Уполномоченный ходатайствовал об отселении от психически больного отца брата и сестру Л-х из-за реальной угрозы их здоровью и безопасности. Две семьи из 4-х человек (отец, мать, несовершеннолетние брат и сестра) занимают однокомнатную квартиру. Брак между супругами Л-х расторгнут.

Л-х – бывший военнослужащий, получил тяжелую черепно-мозговую травму в Чеченской Республике, следствием которой явилось психическое расстройство, сопровождающееся приступами энцефалопатии, эпилепсии, агрессивным и неадекватным поведением по отношению к семье, синдромом алкогольной зависимости 2-ой степени.
Л-х считает себя убийцей, от лечения отказывается, установок на трезвость не обнаруживает. Он не соглашается на обмен паспорта, оформление инвалидность, улучшение жилищных условий.

По заключению органа опеки и попечительства муниципалитета «Хамовники» проживание детей в одной квартире с отцом невозможно.

Даже при таких обстоятельствах общественная жилищная комиссия при Управе района Хамовники ЦАО не пришла к единому мнению о нуждаемости бывшей жены и детей Л-х в улучшении жилищных условий.

В декабре 2004 г. общественная жилищная комиссия при префекте ЦАО решила в порядке исключения принять семью Л-х в составе 3-х человек (мать, двое детей) на учет по улучшению жилищных условий на общих основаниях.
Однако считать такое решение восстановлением жилищных прав детей нельзя, так как жить несовершеннолетним и их матери негде, и такая ситуация может длиться долгие годы.

Дочку Л-х отправили к дальним родственникам в Тульскую область, ее брат с матерью скитаются по чужим квартирам в Москве. Нарушены основополагающие права ребенка: жить и воспитываться в семье, право на материнскую заботу, на общение с братом, право на жилище.

В отселении семьи Л-х от отца, несмотря на угрозу жизни детей, чиновниками отказано.
Фактически, государство предложило гражданам самостоятельно решать вопросы и государственной защиты прав детей, и государственной защиты прав душевно больного.
Изменить сложившуюся ситуацию путем обращения в суд невозможно из-за отсутствия соответствующих жилищных норм в федеральном и, соответственно, в московском законодательстве.

Анализируя судебную практику по спорам, связанным с осуществлением родительских прав, Уполномоченный пришел к выводу: даже при наличии соответствующих документов о заболевании или явно неадекватном поведении родителей ребенка, не все московские судьи считают необходимым выяснять состояние их психического здоровья.
Такую позицию считаю недопустимой и противоречащей ст.46 Конституции Российской Федерации.

Е. обратилась с иском к А. об ограничении его в родительских правах, указав в исковом заявлении, что А. страдает навязчивыми идеями и манией преследования, пагубно влияет на детей, которые боятся отца и не хотят с ним общаться. А. предлагал малолетнему сыну и дочери совершить самоубийство, заявлял, что мать хотела «убить их во чреве», внушал сыну и дочери различные страхи, требовал, чтобы Е. постоянно обследовала детей на предмет различных вредных воздействий и т.д.

А., в свою очередь, настаивал на постоянном общении с детьми вне их места проживания, хотя сын и дочь категорически отказались видеться с отцом, прятались от него, когда он приходил в школу или детский сад, плакали, просили не пускать А. в детские учреждения.
На приеме у Уполномоченного А. заявил, что будет решать свои проблемы по общению с детьми с помощью оружия, если органы внутренних дел будут ему препятствовать. В телефонном разговоре угрожал «прийти с автоматом и перестрелять» сотрудников аппарата Уполномоченного при отказе в немедленном приеме очередного заявления.
В распоряжение суда были представлены копии документов о лечении А. у психиатра, справка об освобождении ответчика от службы в армии по состоянию психического здоровья. Были представлены справки из школы и детского сада о неадекватном поведении А. и его отрицательном влиянии на физическое состояние и психику детей, другие сведения об отклонениях в психическом состоянии А.

Однако Головинский районный суд г. Москвы категорически отказался приобщить к делу документы о психическом здоровье А. и запросить из лечебных учреждений соответствующую информацию, безусловно, имеющую значение для дела.
Лишив возможности истицу получить необходимые документы, суд, тем не менее, приходит к выводу, что обстоятельство неадекватного поведения А. «ничем с достоверностью не подтверждено».

«Никакого правового основания утверждение истицы о том, что, по ее мнению, ответчик был освобожден от службы в армии по психическому заболеванию, не имеет», - указал суд в своем решении.

Действующее законодательство (ст.8 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и п. 3 ст. 61 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан) дает право суду запрашивать сведения, составляющую врачебную тайну, в связи с судебным разбирательством. Однако суд встал на защиту врачебной тайны и лишил судебной защиты детей, страдающих от последствий заболевания их отца.

Кроме того, суд в нарушение ст.56 ГПК РФ ограничил право истицы доказывать юридически значимые факты, а именно, опасность даже кратковременного общения детей с их отцом, поведение которого пагубно для здоровья и воспитания несовершеннолетних.
В результате, в иске Е. было отказано, а ее сын и дочь остались беззащитными перед отцовским произволом.

Но разве малолетние граждане России - менее уязвимая категория населения, чем взрослые, страдающие психическими расстройствами?

В настоящее время жизнь и судьба детей Е. полностью находится в руках А., который активно борется за свои права любыми средствами, как правило, неадекватными.
Он не работает, продолжает, как указывает Е., преследовать детей. А. пишет жалобы, в том числе и в суд, на действия каждого чиновника, который пытается защитить интересы несовершеннолетних.

Совершенно очевидно, что Е. не сможет добиться в том же суде санкции на психиатрическое освидетельствование бывшего мужа без его согласия в соответствии с. ч. 4 ст. 23 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».

Радея о защите прав душевно больных граждан, когда речь идет об их семейных проблемах, суды, тем не менее, лишают этих людей права на справедливое судебное разбирательство при решении вопроса о законности отчуждения ими жилья, и в том числе, жилой площади несовершеннолетних.

Принуждение больного распорядиться принадлежащим ему жильем – это тоже одна из разновидностей «карательной психиатрии», но уже в интересах отдельных лиц, всякого рода аферистов, в большинстве случаев находящихся под защитой государства.
Ежегодно увеличивается количество жертв обмана, связанного с использованием психической несостоятельности граждан при сделках по отчуждению недвижимости. Причем жилищные мошенники (в отличие от законопослушных граждан и беззащитных детей) имеют неограниченный доступ к правосудию, которое, как правило, оказывается на их стороне.

В данных случаях действующий с 1993 г. Закон Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» тоже носит декларативный характер и никаких прав лицам с психическими отклонениями не гарантирует.

Ярким примером практики «двойных стандартов» является ситуация с нарушением прав несовершеннолетнего А. и его душевно больной матери Г.

К нам обратилась Я., бабушка мальчика, сообщившая, что ребенок, 1988 г.р., с 2002 г. остался без крыши над головой. Его московскую квартиру продала мать, состоявшая на учете в ПНД № 13 г. Москвы и неоднократно лечившаяся в психиатрических больницах. Вместо благоустроенной квартиры в престижном московском районе ребенок оказался зарегистрированным в старом деревянном доме в деревне Шелогурово Шатурского района Московской области. Кроме Г., владельцами 7/10 долей бревенчатого строения являются еще 9 человек из различных регионов России, одновременно с Г. заключившие общий договор купли-продажи.

Как сообщил на наш запрос Глава Администрации Харлампеевского сельского округа, дом 21 в деревне Шелогурово является ветхим, аварийным, газ, водопровод и канализация отсутствуют. Лицевой счет открыт на 10 человек.

Еще до выписки мальчика из Москвы, муниципалитет «Академический» направил письмо в ДЕЗ «Академический» о несогласии органов опеки и попечительства с отчуждением Г. жилья своего сына. Однако, несмотря на запретительные действия органа опеки и попечительства, мальчика вместе с матерью выписали из квартиры и зарегистрировали в Шатурском районе.

При рассмотрении дела в Гагаринском районном суде г. Москвы выяснилось, что ПНД № 13 отказался выдать справку о возможности Г. совершать сделки с жильем. Тогда посредникам удалось получить справку в ПНД № 16, где больная никогда не наблюдалась, о том, что Г. «не имеет противопоказаний для работы бухгалтером». Договор купли-продажи заключили в простой письменной форме.

У Московской областной регистрационной палаты, видимо, никаких вопросов по поводу представленной справки, а также совместного приобретения девятью жителями из Москвы, Реутова, Сергиево-Посада и Уральска части дома в деревне Шелогурово не возникло.

Гагаринский районный суд г. Москвы также не дал оценки этим обстоятельствам, вообще не упомянув о них в решении.

12 января 2004 г. федеральный судья Цапко Л.В. отказала в признании сделки недействительной, указав, что доводы о неспособности Г. понимать значение своих действий и руководить ими, опровергаются «пояснениями самой Г. и письменными доказательствами».

Как сообщили Уполномоченному в муниципалитете «Академический», Г. «было предложено лично обратиться в прокуратуру по факту мошенничества, а также пройти обследование в психиатрической больнице, от которого она отказалась».
В настоящее время несовершеннолетний А. находится в частном приюте и, закончив обучение в нем, окажется бомжем.

Г. под давлением родственницы несколько раз была на консультации у частного психиатра, однако от приема необходимых ей лекарственных препаратов категорически отказывается. По мнению врача, «психическое состояние и анамнез пациентки показывают, что она страдает душевным заболеванием – эндогенным психозом, является ограниченно дееспособной и не может принимать решения относительно себя и сына».
Жить Г. негде. Больная скитается. Добиться ее недобровольного освидетельствования или госпитализации невозможно из-за отсутствия оснований, предусмотренных действующим законодательством. В деревне Шелогурово Шатурского района Московской области саму Г. никто не знает, и до нее и до ее сына ни там, ни тем более в Москве, никому нет дела.

К Уполномоченному также нередко обращаются заявители в интересах детей, родители которых, будучи психически больными, вступили в фиктивный брак с гражданами, заинтересованными в завладении московским жильем любым путем. В результате регистрации фиктивных супругов на жилую площадь детей, жилищные условия несовершеннолетних существенно ухудшаются, или они вообще остаются без крыши над головой.

Вернуть жилье таким детям крайне трудно, так как для этого, прежде всего, необходимо признать брак, заключенный лицами, страдающими психическими расстройствами, недействительным.

Статья 28 Семейного кодекса РФ предоставляет право оспаривать брак, заключенный лицом, не понимавшим значение своих действий и не руководивший ими в момент регистрации, либо супругу, права которого нарушены заключением брака, либо прокурору.

Очевидно, что в такой ситуации душевно больной человек, как правило, не в состоянии оценить все правовые последствия заключенного им брака, в том числе и факты нарушения прав детей, и добиться его аннулирования в суде.

Прокуратура же далеко не всегда выполняет свои обязанности по восстановлению прав и законных интересов социально незащищенных групп населения, в том числе, лиц с психическими расстройствами и детей.

К Уполномоченному обратилась администрация детского дома № 19 г. Москвы с просьбой содействовать государственной защите прав их воспитанницы Е-вой, 1988 г.р., в связи с фактической утратой ею сохраненной квартиры в центре Москвы.
Мать ребенка Е-вой - О.М. состоит на учете в ПНД № 21 с 1976 г., неоднократно госпитализировалась в психиатрические больницы, воспитанием ребенка не занималась. В этой связи дочка 21 мая 1996 г. была направлена в детский дом.

На момент вынесения распоряжения ТУ «Замоскворечье» о направлении безнадзорной девочки в детское учреждение материал об ее отобрании у душевно больной матери уже находился в Замоскворецком межмуниципальном (районном) суде г. Москвы, однако, решение по делу до сентября 1997 г. принято не было.

По заключению амбулаторной судебно-медицинской экспертизы, проведенной больной в психиатрической больнице им. Алексеева 1 апреля 1997 г., О.М. страдает хроническим психическим расстройством в форме шизофрении с выраженными значительными изменениями психики. Она не может понимать значение своих действий и руководить ими.

В таком состоянии 9 июля 1997 г. О.М. вступает в брак с гражданином Азербайджана М.Г.К., который сразу же без ведома и согласия администрации детского дома регистрируется в квартире, принадлежащей больной женщине и закрепленной за ее 11-ти летней дочерью.

Он сдает квартиру жены своим знакомым, а сам в конце 1997 г. исчезает. Место нахождение его до настоящего времени неизвестно.
16 сентября 1997 г. Е-ва, уже более года находившаяся в детском доме № 19, судебным решением была отобрана у матери, так как ответчица в силу имевшегося тяжелого психического расстройства и недостойного поведения создавала опасность для развития ребенка.

27 октября 1999 г. администрация детского дома № 19 обратилась в прокуратуру г. Москвы с просьбой решить вопрос о законности брака Е-вой О.М. с М.Г.К. и его регистрации в ее квартире.

Замоскворецкий прокурор Конюшкин И.И. 16 декабря 1999 г. сообщил, что направит заявление в суд о признании Е-вой О.М. недееспособной, однако, не находит оснований для признания ее брака с М.Г.К. недействительным, ссылаясь на отсутствие сведений о местонахождении мужа и возражения психически больной жены.

13 ноября 2002 г. (более чем через 2 года после первого обращения администрации детского дома в прокуратуру) по заявлению прокурора Е.О.М. в судебном порядке была признана недееспособной. В основу решения суда помимо других доказательств положено заключение психиатров от 1 апреля 1997 г.

Уполномоченный не согласен с позицией Замоскворецкого районного прокурора г. Москвы в части отказа в предъявлении иска о признании брака Е-вой О.М. с М.Г.К. недействительным, так как отсутствовало подлинное волеизъявление больной на заключение брака. Возражения недееспособного лица, которое еще до вступления в брак не отдавало отчет своим действиям и не руководило ими, не должны приниматься во внимание.

Отказ прокуратуры предъявить иск о признании брака недействительным, по мнению Уполномоченного, является незаконным и создает препятствие в осуществлении права ребенка, оставшегося без попечения родителей, на жилище.

В июне 2005 г. Е-ва заканчивает пребывание в детском доме и должна возвратиться в квартиру, где живут посторонние люди и где зарегистрирован в качестве мужа ее матери М.Г.К., там не проживавший и скрывшийся более 7-ми лет назад.
Уполномоченным направлено обращение Прокурору города Москвы А.И. Зуеву с просьбой о предъявлении иска о признании брака недействительным, так как этим браком нарушены права и законные интересы не только душевно больной Е. О.М., но и ее несовершеннолетней дочери.

Полагаю, что при изложенных обстоятельствах сотрудники ПНД № 21, где состояла на учете Е.О.М., правоохранительные органы, органы по защите прав детей и суд должны были действовать с позиции минимизации вреда, который может причинить себе и окружающим человек, страдающий тяжелым и неизлечимым психическим расстройством и потерявший способность к правильному мышлению.

Тогда защита прав несовершеннолетней Е-вой выражалась бы не только в направлении девочки в детский дом, но и принятии своевременных мер, ограничивающих ее мать в праве распоряжаться жильем, имуществом, и, в конечном счете, судьбой своего ребенка.

Хочется надеяться, что изложенные доводы и соображения найдут отражение в правоприменительной практике и будут использованы при разработке концепции психиатрической помощи в Российской Федерации, отражающей интересы как больных граждан, так и всего общества.