Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Составитель

Вид материала

Программа

Содержание Психоанализ в дореволюционной России. Послереволюционная история психоанализа в России. Психоанализ в современной России. 2. Оптический и этический планы бессознательного. 3 7. Этика психоанализа, принципы терапевтической практики. 8 Тема 1: Психотерапевтическая практика Основные понятия Практические задания

Подобный материал:

• Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Составитель, 293.29kb.
• Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Составитель, 216.53kb.
• Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Составитель, 438.34kb.
• Курс лекций. (для слушателей, обучающихся на заочной форме обучения) Санкт-Петербург, 2613.29kb.
• Рабочая учебная программа по дисциплине Информатика для очно-заочной формы обучения:, 672.91kb.
• Программа для студентов, обучающихся на очной, заочной и заочной сокращенной форм обучения, 1277.54kb.
• Программа для студентов, обучающихся на очной, заочной и заочной сокращенной форм обучения, 929.31kb.
• Программа для студентов, обучающихся на очной, заочной и заочной сокращенной форм обучения, 888.4kb.
• Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Ставрополь, 2009 год, 1976.57kb.
• Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Ставрополь, 2009 год, 703.24kb.

^

Психоанализ в дореволюционной России.

Россия являлась одной из немногих стран, где уже в 1904 году появилась переведенная на русский язык работа З.Фрейда "О сновидениях". С этого времени началось практическое знакомство русских ученых с психоаналитическими идеями Фрейда.

В истории развития психоаналитических идей в дореволюционной России можно выделить два временных периода, в течение которых психоаналитическое учение Фрейда встретило поддержку среди части русских ученых. Первый период датируется 1904-1909 годами и характеризуется первоначальным ознакомлением русских ученых с психоаналитическими идеями, а также отдельными попытками применить их в клинической практике. Так, А.А. Певницкий был одним из первых отечественных врачей, который в 1907 году применил метод Брейера - Фрейда для лечения нервнобольных, а 13 марта 1908 г. на заседании научного собрания врачей Санкт-Петербургской клиники душенных и нервных заболевании сделал доклад «Случаи навязчивых состояний, леченные по психоаналитическому методу Брейера - Фрейда», в котором изложил результаты своей клинической деятельности. Рассказав об истории болезней шести пациентов, где применение данного метода лечения дало положительные результаты, он подчеркнул, что в одном случае психоанализ способствовал быстрому излечению от страданий, испытываемых человеком на протяжении 25 лет.

Второй этап начинается с 1910 года, когда стал издаваться журнал «Психотерапия. Обозрение вопросов психического лечения и прикладной психологии», редактором которого был Н.А. Вырубов. В журнале с самого начала были широко представлены психоаналитические материалы как теоретического, так и клинического характера. В 1911 году в журнале публикуются переведенные на русский язык некоторые работы Фрейда. К ним относятся, в частности, такие фрейдовские статьи, как «К психологии любовной жизни", «О «диком» психоанализе», «Навязчивые действия и религиозные обряды», «Поэт и фантазия». В дальнейшем на страницах журнала периодически появляются переводы работ А. Адлера, Э. Вехберга, В. Штекеля, К. Юнга и других известных в то время психоаналитиков.

Во это время в дореволюционной России были переведены на русский язык и опубликованы многие работы Фрейда, вышедшие в различных изданиях Москвы, Петербурга, Одессы. Особенно продуктивными в этом отношении оказались Психотерапевтическая библиотечка под редакцией Н.Е. Осипова и О.Б. Фельцмана, а также библиотека психотерапии под редакцией Вырубова, подготовившие и выпустившие в свет целый ряд работ основоположника психоанализа. На протяжении четырех лет до начала первой мировой Войны в России были изданы такие работы Фрейда, как "Психопатология обыденной жизни" (М., 1910), "О психоанализе. Пять лекции" (М., 1911), "Три статьи о теории полового влечения" (М., 1911), "Психологические этюды" (М., 1912), "Бред и сны в "Градиве" В. Йенсена" (Одесса, 1912), "Психология сна" (М., 1912), "Леонардо да Винчи" (М., 1912), "Психоанализ детского страха. Анализ фобии пятилетнего мальчика" (М., 1912), "Толкование сновидений" (М., 1913). Труды Фрейда получили широкое распространение в дореволюционной России. То же самое можно сказать и о работах других психоаналитиков - К. Абрахама, В. Штекеля, О. Ранка, Г. Закса и ряда других. Публикация работ Фрейда и его последователей, реферативные и аналитические материалы о психоаналитической литературе, освоение психоаналитических методов лечения в клинической практике и обсуждение их результатов - все это способствовало объединению части русских врачей и ученых с целью профессиональной разработки теории и практики психоанализа.

Согласно официальному биографу основателя психоанализа Э. Джонсу, в мае 1911 года Л. Дрознес из Одессы позвонил Фрейду в Вену и сообщил об организации Русского психоаналитического общества, основателем которого были Н. Вырубов, Н. Осипов и другие психоаналитически ориентированные врачи и ученые. (Правда, факт основания данного общества документально не подтвержден). В том же году в Москве образовался психиатрический кружок «Малые пятницы», председателем которого был В.П. Сербский. Наряду с ведущими русскими психотерапевтами, в бюро кружка входили Н. Осипов, М. Асатиани, О. Фельцман и другие врачи, интересовавшиеся психоанализом. Поэтому в различного рода докладах и обсуждениях на этом кружке значительное внимание уделялось психоаналитической проблематике.

 
^

Послереволюционная история психоанализа в России.

Первая мировая война замедлила распространение психоаналитических идей в России - прекратилось издание журналов, свернулась издательская деятельность, приостановились психоаналитические исследования и проведение конгрессов, конференций и семинаров.

С окончанием первой мировой войны и после Октябрьской революции 1917 года психоаналитические идеи вновь получили широкое распространение в России, несмотря на то, что некоторые психоаналитики покинули страну. Они начали использоваться как в психиатрии и психотерапии, так и в педагогике и литературоведении. В Москве, Одессе, Петрограде, Казани, Ростове-на-Дону возникали группы и кружки, участники которых проявляли значительный интерес к теории и практике психоанализа. В постреволюционную Россию возвращаются некоторые психоаналитики, к примеру, С. Шпильрейн, которая долгое время находилась за рубежом и работала в Берлине, Мюнхене, Женеве. Стоит отметить, что решение Шпильрейн о возвращении на родину было поддержано Фрейдом.

В 1921 году по инициативе И. Ермакова и И. Вульфа создается Русское психоаналитическое общество, членами которого стали многие русские ученые, проявлявшие интерес к теории и практике психоанализа. Его председателем стал профессор Государственного психоневрологического института И. Ермаков (1875-1942), который еще в дореволюционный период обратился к психоанализу, сделав в 1913 году доклад об учении Фрейда на научном собрании врачей психиатрической клиники. По своей значимости Русское психоаналитическое общество было фактически третьим центром психоанализа после Вены и Берлина.

В то же время в Москве открывается детский дом "Международная солидарность", где под руководством В. Шмидт использовались психоаналитические методы воспитания и лечения детей. В 1922 году при Наркомате просвещения на базе этого детского дома создается Государственный психоаналитический институт. Начинает свою издательскую деятельность психологическая и психоаналитическая библиотека под редакцией профессора И.Д. Ермакова, подготовившая и опубликовавшая целую серию психоаналитических работ. На протяжении 20-х годов издаются практически все основные труды З.Фрейда, а также работы многих видных зарубежных психоаналитиков - К.Абрахама, Ф.Виттельса, Э.Джонса, М.Кляйн, А.Фрейд, К.Юнга и других. Кроме этого, издаются оригинальные исследования русских психоаналитиков, принимавших активное участие не только в научной жизни России, но и в работе международных психоаналитических организаций, конгрессов, в издании журналов.

Начало-середина 20-х годов явились пиком развития русского психоанализа в постреволюционной России. Причем в те годы русские психоаналитики играли значительную роль в развитии международного психоаналитического движения. Надо сказать, что к середине 20-х годов они составляли примерно одну восьмую часть всех членов Международной психоаналитической ассоциации.

Но, по мере того как коммунистическая идеология набирала силу, положение начало радикально меняться. Сначала началось идейное наступление на психоанализ, сопровождаемое не только критикой учения Фрейда, но и административными мерами, направленными на изгнание психоаналитических методов исследования и лечения из клиники и исследовательских лабораторий. В дальнейшем явственно стал проявляться прямой запрет на теорию и практику психоанализа. Психоанализ с его направленностью на развенчание различного рода иллюзий не мог существовать в обществе, всеми средствами насаждающем всякого рода мифы и иллюзии и был для него опасен.

14 августа 1925 г. принимается официальное постановление о закрытии Государственного психоаналитического института. Сворачиваются ранее начатые психоаналитические программы и исследования. Возникают осложнения в издательской деятельности психологической и психоаналитической библиотеки под редакцией И.Ермакова. В 1928 году закрывается детский дом "Международная солидарность", а в 1933 году официально прекращает свою работу Русское психоаналитическое общество.

Деятельность и исследования сторонников психоанализа были прекращены самым решительным образом. Психоанализ был разбит в пух и прах, ибо он был потенциально опасным для политической культуры, создающей систему чудовищного подавления всякого инакомыслия независимо от того, находились ли его носители у подножия или на вершине государственной пирамиды власти.

Последствия подавления инакомыслия в постреволюционной России оказались трагическими не только для русских исследователей, придерживавшихся психоаналитических воззрений, но и для зарубежных ученых. Так, не последнюю роль в преждевременной смерти от инфаркта А. Адлера (1937) сыграло известие о печальной судьбе одной из его дочерей, которая, спасаясь от нацистского режима в Германии, уехала в середине 30-х годов в Россию вместе с мужем, который был арестован в 1937 году, когда по стране прокатилась волна массовых репрессий.

Психоанализ сошел со сцены отечественной науки. Одни психоаналитически ориентированные ученые и врачи сумели покинуть страну, другим пришлось отказаться от психоаналитических методов исследования и лечения в силу невозможности их реализации в теории и практике после официального разгрома русского психоанализа. С середины 30-х и на протяжении 40-х годов публичные упоминания о психоанализе просто не допускались, да и потом на протяжении долгих лет психоанализ ассоциировался с "буржуазной идеологией", сохранив этот ярлык вплоть до середины 80-х годов.
^

Психоанализ в современной России.

Начало возрождения психоанализа в России можно отнести к тому факту, что в 1978 году в Тбилиси состоялся Международный симпозиум по проблемам неосознаваемой психической деятельности, в работе которого впервые после 30-х годов приняло участие большое количество зарубежных психоаналитиков. Представилась реальная возможность общения с ведущими психоаналитиками. В печати появились материалы, отражающие интерес некоторых отечественных ученых к психоаналитическому учению Фрейда. Однако вплоть до середины - конца 80-х годов оценки психоанализа со стороны ряда философов, психологов и медиков носили на себе печать идеологического противостояния фрейдизму.

Только с началом "перестройки" российские психологи и врачи получили возможность беспрепятственно заниматься психоанализом.

В 1987 году состоялся первый визит в Москву французских психоаналитиков из "Института Фрейдовского Поля", а в 1988 году - американских психоаналитиков из "Американской психоаналитической Ассоциации".

После этого начались публикации работ З.Фрейда после почти 60-летнего перерыва, фактически снявшие табу с издания психоаналитической литературы.

Наиболее существенным моментом этого периода явилось создание Российской психоаналитической ассоциации (1990), куда вошли большинство наиболее известных ныне российских психоаналитиков и ее включение в структуру Международной психоаналитической ассоциации (1991).

С этого момента начали выходить в свет периодические издания по психоанализу, такие как "Российский психоаналитический вестник" (1991, Москва, с 1995 - "Психоаналитический вестник"), Философский психоаналитический журнал "Архетип" (1995), "Журнал практического психолога" (1996, Москва), серии книг "Библиотеки психоаналитической литературы" , "Современный психоанализ", начался перевод и издание массовыми тиражами работ классиков и специалистов по современному психоанализу и публикация ряда монографий современных отечественных авторов по различным проблемам психоанализа, стали проводиться Всероссийские и Международные конференции по психоанализу.

В общем, в конце ХХ - начале XXI веков произошло существенное оживление психоаналитической активности в России, которая приобрела осмысленный и целенаправленный характер.

Одним из значительных и перспективных результатов этого стала возможность профессионального общения российских специалистов с зарубежными коллегами. Иностранных психоаналитики получили возможность приезжать в Россию и оказывать практическую помощь в становлении психоаналитического образования, профессиональной психотерапевтической деятельности и просветительской работы, а все возрастающее количество российских специалистов - получать соответствующую профессиональную подготовку в различных странах Европы и США.

Большое значение имеют беспрецедентная для России массовая подготовка кадров психоаналитиков и распространение психоаналитической терапии. В течение последних 15 лет создан целый ряд психоаналитических институтов, получивших право обучать специалистов по психоанализу, среди них Восточноевропейский институт психоанализа (1991, Санкт-Петербург), Институт психоанализа (1995, Москва), Институт практической психологии и психоанализа (1998, Москва) и некоторые другие.

В течение этих лет созданы и создаются многие психоаналитические ассоциации и общества. В силу естественной природы вещей и диалектического характера развития, не все психоаналитические институции выдерживают проверку временем, но все они внесли и вносят определенный вклад в развитие российского психоанализа и создают современную психоаналитическую среду.

Ныне в орбиту разнообразной психоаналитической деятельности вовлечены теоретики и практики более 30 городов России.

Не все проходит гладко. Психоанализ в настоящее время проходит процесс своего формирования, предстоит принять общие стандарты для обучения и квалификации психоаналитиков, поскольку в настоящее время общества и институты устанавливают свои правила для этого. Структуры, ориентированные на влиятельные международные психоаналитические организации имеют довольно четкие правила, они же наиболее жесткие. Очевидно, что данная позиция послужит ориентиром для законодательных требований к квалификации психоаналитика.

Популяризация психоанализа идет очень высокими темпами. Психоанализ сейчас - самое модное слово в психотерапии, но дело не в моде, а в том, что миллионы людей во всем мире благодаря ему начали жить той жизнью, которую они считают достойной и комфортной для себя.


Литература


1. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 562–563.

2. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

3. Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль / Сост. и авт. вступ. ст. В. М. Лейбин.– М.: Республика, 1994


Тема 4: Психоанализ и культура


План

1. Культурологическая концепция З. Фрейда

2. Основные принципы психоанализа культурной среды

3. Психоанализ и художественное творчество

4. Исследование особенностей использования методов психоанализа в интерпретации произведений живописи.

5. Основы глубинно-психологической теории символов

6. Дали и идеи Зигмунда Фрейда

7. Философия Зигмунда Фрейда в сюрреализме

8. Зигмунд Фрейд о Леонардо да Винчи

9. Исследование особенностей использования методов психоанализа в интерпретации литературных произведений


Краткая теоретическая справка


Теологические представления Фрейда (религия как
общественный невроз)

Культурологические размышления Фрейда неизбежно подвели его к
проблеме религии и оказались тесно переплетенными с решением этой
проблемы. При рассмотрении культурных запретов Фрейд не мог не
обратить внимание на их связь с религиозными представлениями, тем
более теологи приписывали древнейшим нормам, регулирующим
человеческую жизнь, божественное происхождение. Издавна считалось,
что вся человеческая культура строится на религиозной основе. Из этого
вытекает вывод, что при падении религии деградирует и культура.
Появление религии Фрейд рассматривает так: человек слаб, и чтобы
выжить, он должен отказаться от многого. Человек должен войти в
сообщество, которое в результате своего развития налагает запреты на его
желания. Как мы уже упоминали, чтобы выжить, личность должна
отказаться от многих влечений. Нужен кто-то, способный вознаградить
человека за его жертву своими влечениями, защитить его от проявлений
природы и от посягательств на него других индивидов общества. Встает
вопрос: кто же выполнит все эти функции? В раннем детстве каждый
замечал влияние отца в семье. Он обладал властью, устанавливал свои
порядки, защищал семью. У ребенка по отношению к отцу вырабатывается
комплекс: он считает отца сильным, добрым. Отец для него авторитет. Еще
ребенок ревнует отца к своей матери и пытается занять его место, но позже
инцестуальные влечения утрачивают свою силу, тогда как уважение и
страх перед отцом остались. Такую же функцию выполняет и бог. Сначала
из тотема появился целый пантеон богов, а из них, в свою очередь,
выделился единый, могучий, карающий бог, который потом стал добрым,
справедливым богом. Итак, люди всю ответственность за антисоциальные
поступки возложили на плечи бога, сделав его, таким образом, как бы
громоотводом. Люди надеются получить от бога вознаграждение за свой
отказ от влечений, и, наконец, авторитет бога помогает им избавиться от
внутрисоциальных противоречий. Мы видим, что религия является одной
из основополагающих частей культуры. Однако Фрейд установил, что
религия является массовым неврозом.

На основе чего он сделал такие
выводы? Дело в том, что религия по многим своим положениям
напоминает навязчивое невротическое состояние. Так, например, если
невротик боится не производить какие-то определенные движения, то
любой истинно верующий человек так же боится не выполнить какой-либо
религиозный обряд. Разница заключается лишь в том, что невротик не
может объяснить смысл своих постоянно повторяемых упражнений, а
верующий человек, в зависимости от своего познания теологии, объясняет
те или иные обряды. Таким образом, с некоторыми оговорками, можно
назвать религию общественным неврозом. Тем не менее, религия имеет
положительное значение. Дело в том, что частный невроз куда опасней
общественного, так как он отрицательно влияет на физическое состояние
больного, тогда как данный общественный невроз является совершенно
безобидным. Также религию можно назвать и антиневрозом, так как она
помогает растворять частные неврозы и сглаживать социальные
противоречия. И разрушение религии ведет к резкому упадку культуры.
Такое явление наблюдалось в России после революции, хотя позже
произошла подмена веры. Для развития общества нужны какие-то основы,
и с падением старых появляются новые. Так, например, религиозную
основу в России сменила коммунистическая. Сейчас, в наше время, старые
основы уже рухнули, а новые еще не установились, и поэтому резко
возросло астеническое состояние общества, возросла преступность,
появилось больше сумасшедших, невротиков и т.д.

В целом, на взгляд некоторых обывателей, теория Фрейда нуждается
во многих поправках (она не бесспорна), но все же Зигмунд Фрейд сделал
большой шаг в оценке и понимании развития человеческого общества.
Создав теорию психоанализа, он также продвинулся вперед в познании
человеческой психики и раскрытия ее глубин. Эти глубины оказали
колоссальное влияние, как на отдельных людей, так и на группы людей.
При помощи знаний открытых Фрейдом можно по-другому взглянуть на
мир и проанализировать отдельные его проявления, например появления
сюрреализма.

Чем обязан сюрреализм Фрейду?

Для начала надо разъяснить, что такое сюрреализм.


Из истории и предыстории сюрреализма.


Сюрреализм (от французского surrealisme - буквально сверхреализм) -
модернистское направление в искусстве ХХ века, провозгласившее
источником искусства сферу подсознания (инстинкты, сновидения,
галлюцинации), а его методом разрыв логических связей, замененных
субъективными ассоциациями. Главными чертами сюрреализма являются
пугающая противоестественность сочетания предметов и явлений,
которым придается видимая достоверность.

Сюрреализм возник в Париже в 20-х годах. В это время вокруг
писателя и теоретика искусства Андре Бретона группируется ряд
единомышленников - это художники Жан Арп, Макс Эрнст,литераторы и
поэты - Луи Арагон, Поль Элюар, Филипп Супо и др. Они не просто
создавали новый стиль в искусстве и литературе, они, в первую очередь,
стремились переделать мир и изменить жизнь. Они были уверены в том,
что бессознательное и внеразумное начало олицетворяет собой ту высшую
истину, которая должна быть утверждена на земле. Свои собрания эти
люди называли термином sommeils - что означает "сны наяву". Во время
своих "снов наяву" сюрреалисты (как они себя назвали, позаимствовав
слово у Гийома Апполинера) занимались странными вещами - они играли.
Их интересовали случайные и бессознательные смысловые сочетания,
которые возникают в ходе игр типа "буриме": они по очереди составляли
фразу, ничего не зная о частях, написанных другими участниками игры.
Так однажды родилась фраза "изысканный труп будет пить молодое вино".
Целью этих игр была тренировка отключения сознания и логических
связей. Таким образом, из бездны вызывались глубинные
подсознательные хаотические силы.

Что до Дали, так он в это время (в 1922 г.), восемнадцати лет отроду,
поступил в Высшую школу изящных искусств в Мадриде; сдружился с
поэтом Федерико Гарсией Лоркой; с огромным интересом штудировал
труды Зигмунда Фрейда.

Тем временем в Париже Сюрреалистическая группа А.Бретона
объединилась с группой художника Андре Массона, который стремился
создавать картины и рисунки, освобожденные от контроля сознания.
А.Массон разрабатывал оригинальные приемы психотехники, призванные
отключить "рацио" и черпать образы из сферы подсознательного. В
результате этого слияния в 1924 г. появился "Первый манифест
сюрреализма", написанный Андре Бретоном и переведенный на все
европейские языки, был также основан журнал "Сюрреалистическая
революция" ("La Revolution surrealiste"). С этого времени сюрреализм стал
действительно интернациональным движением, проявившимся в
живописи, скульптуре, литературе, театре, киноискусстве. Десятилетие с
1925 г. (первая общая выставка сюрреалистов) по 1936 г.
("Интернациональная сюрреалистическая выставка" в Лондоне,
экспозиция "Фантастическое искусство, дада и сюрреализм" в Нью-Йорке
и другие) ознаменовалось триумфальным шествием сюрреализма по
мировым столицам.

К этому времени С.Дали примкнул к сюрреалистам и принимал
участие в их выставках.

В формировании творческого пути и личности Дали важное место
занимает предшествовавшее сюрреализму течение - дадаизм. Дадаизм или
искусство дада ( это словечко - не то детский лепет, не то - бред больного,
не то шаманское заклинание) - это дерзкое, эпатирующее
"антитворчество", возникшее в обстановке ужаса и разочарования
художников перед лицом катастрофы - мировой войны, европейских
революций. Это течение в 1916-1918 гг. смущало покой Швейцарии, а
затем прокатилось по Австрии, Франции и Германии. Дадаизм в принципе
отвергал всякую позитивную эстетическую программу и предлагал
"антиэстетику". Для дадаистов все "разумное, доброе, вечное" потерпело
крах, мир оказался безумным, подлым, эфемерным. Программа дадаистов
заключалась в разрушении любого стиля, любой эстетики посредством
"безумия". Главным видом деятельности дадаистов стало
абсурдизированное зрелище, воинствующая "антихудожественность",
которая, в частности, выразилась в использовании предметов фабричного
производства в художественных композициях. Например, выставка
живописи и графики дадаистов в Париже в 1921 г. происходила в темноте,
зрители при входе осыпались ругательствами, устроители выставки
мяукали, играли в догонялки, изредка зажигали спички и т.п. Бунт
дадаистов был недолгим и к середине 20-х годов исчерпал себя. Однако
богемный анархизм дадаистов сильно повлиял на Дали и он стал верным
продолжателем их скандальных выходок.

Дадаисты первыми положились на Случай как на главный рабочий
инструмент. Художники стали бросать на холст краски, предоставляя
красочному веществу и силе броска самим образовывать иррациональные
конфигурации. Сам творец рассматривался при этом как орудие,
марионетка каких-то мировых сил. Сюрреалистическое отношение к
бессознательному, к стихии хаоса прямо вырастает из дадаистского
"посева". Однако направленность творческой активности у сюрреалистов
была иной: не просто разрушительной, а созидательной, но через
разрушение.

Итак, по мнению Макса Эрнста (одного из основоположников
сюрреализма) - одним из первых революционных актов сюрреализма было
то, что он настаивал на чисто пассивной роли так называемого автора в
механизме поэтического вдохновения и разоблачал всяческий контроль со
стороны разума, морали и эстетических соображений. Чтобы освободиться
от "контроля разума" сюрреалисты применяли два вида приемов. Это были
чисто механические методы "охоты за случайностью" (например,
подкладывали под лист бумаги шероховатые поверхности и натирали
бумагу сухими красками, получая при этом фантастические конфигурации,
напоминавшие заросли фантастического леса - техника "фроттажа").
Ведущие мастера не могли удовлетвориться такими примитивными
методами. Они добивались и внутренней, личностной иррациональности,
отключения разума на уровне психической жизни. Для этого
практиковались своеобразные формы зрительного самогипноза.
"Завораживающая" сила, как известно, проявляется при длительном
наблюдении языков пламени, движения облаков и т.п.
Переход от "механических" приемов к "психическим" (или
психоаналитическим) постепенно захватил всех ведущих мастеров
сюрреализма.
Андре Массон сформулировал три условия бессознательного
творчества:
1. освободить сознание от рациональных связей и достичь состояния,
близкого к трансу;
2. полностью подчиниться неконтролируемым и внеразумным
внутренним импульсам;

3. работать по возможности быстро, не задерживаясь для осмысления
сделанного.

Под этими рекомендациями мог бы подписаться и Сальвадор Дали.
Сам Дали возлагал большие надежды на освобождающую силу сна,
поэтому принимался за холст сразу же после утреннего пробуждения,
когда мозг еще полностью не освободился от образов бессознательного.
Иногда он вставал среди ночи, чтобы работать.

По сути дела, метод Дали соответствует одному из фрейдовских
приемов психоанализа: записывание сновидений как можно скорее после
пробуждения (считается, что промедление приносит с собой искажение
образов сна под воздействием сознания).

Для понимания философии сюрреализма и феномена Дали, в
особенности, необходимо остановиться на философии бессознательного,
т.е. на идеях Зигмунда Фрейда в отношении искусства.


Сюрреализм и фрейдизм


Фрейдистские взгляды настолько были усвоены многими лидерами
сюрреализма, что превратились в их способ мышления. Они даже не
вспоминали о том, из какого источника взято то или иное воззрение или
подход. Так, Макс Эрнст развивал свое зрительное воображение, созерцая
предметы прихотливой, иррациональной формы. Тем самым он,
разумеется, использовал советы Леонардо да Винчи - но, безусловно, они
были восприняты через призму Фрейда, который по-своему
интерпретировал эту склонность к завороженному созерцанию разводов на
старой стене или причудливых скал, возбуждающих в воображении
неожиданные образы и комбинации. Чисто "фрейдистским" методом
пользовался и Дали, который писал картины в еще не совсем
проснувшемся состоянии, пребывая хотя бы частично во власти
сновидения, о чем уже говорилось раньше.

Доверие к иррациональному, преклонение перед ним как перед
источником творчества было у Дали абсолютным, не допускающим
никаких компромиссов. "Все мои притязания в области живописи состоят
в том, чтобы материализовать с самой воинственной повелительностью и
точностью деталей образы конкретной иррациональности".
Это, по сути дела, клятва верности фрейдизму. Считается и не без
оснований, что именно Сальвадор Дали был чуть ли не главным
проводником фрейдистских взглядов в искусстве ХХ века. Не случайно он
был единственным из современных художников, кто сумел встретится с
престарелым, больным и замкнутым Фрейдом в его лондонском доме в
1936 году. В то же самое время Дали удостоился одобрительного
упоминания Фрейда в его письме к Стефану Цвейгу - тоже случай
уникальный, поскольку Фрейд совершенно не интересовался
современными ему течениями живописи.

По признанию Дали, для него мир идей Фрейда означал столько же,
сколько мир Священного Писания означал для средневековых
художников или мир античной мифологии - для художников Возрождения.
Проявлением этой внутренней связи является и то обстоятельство, что
Дали часто цитирует, перефразирует, пересказывает мысли Фрейда в своем
"Дневнике". К примеру, Дали пишет: "Ошибки всегда имеют в себе нечто
священное. Никогда не пытайтесь исправлять их. Наоборот: их следует
рационализировать и обобщать. После того станет возможным
сублимировать их". Это одна из самых общеизвестных идей фрейдизма,
согласно которой ошибки, обмолвки, остроты - суть неконтролируемые
выбросы кипящей, бродящей материи подсознания, которая таким образом
прорывает застывшую корку "Эго". Не удивительно поэтому, что
"Дневник" открывается цитатой Фрейда. Дали относился к Фрейду, по
сути дела, как к духовному отцу и никогда ни в чем не проявил
непослушания, не усомнился ни в одном слове.
Дали позволял себе быть непочтительным к кому угодно, он доходил
до пределов сюрреалистической раскованности, апеллируя в своей
живописи или словесных высказываниях к каким угодно "властителям
дум".
Среди великих людей он почитал безоговорочно одного только
Фрейда - подобно тому, как среди родственников и близких людей он
никогда не задел одну лишь "Галарину". Можно привести и другие
примеры почитания Фрейда Сальвадором Дали и другими сюрреалистами.
Идеи венского психолога и мыслителя имели особый смысл для этих
людей, потому что фрейдизм, был жизненно важен для сюрреалистов и
был, быть может, одним из главных факторов подъема и успеха их
доктрины. Однако было бы упрощением думать, что сюрреалисты
работали по рецептам Фрейда или "иллюстрировали" его идеи. Фрейдизм
помогал им в ином плане.

Сами концепции сюрреалистов получали мощную поддержку со
стороны психоанализа и других открытий фрейдизма. И перед собой и
перед другими они получали весомые подтверждения правильности своих
устремлений. Они не могли не заметить, что "случайностные" методы
раннего сюрреализма (напр. фроттаж) соответствовали фрейдовской
методике "свободных ассоциаций", употреблявшейся при изучении
внутреннего мира человека. Когда позднее в искусстве Дали и др.
художников утверждается принцип иллюзионистского "фотографирования
бессознательного", то нельзя не вспомнить о том, что психоанализ
выработал технику "документального реконструирования" сновидений.
Кроме того, психоанализ обращал первостепенное внимание именно на те
состояния души, которые, прежде всего, интересовали и сюрреалистов
(сон, психические расстройства, детская ментальность, первобытная
психика, свободная от ограничений и запретов цивилизации). Таким
образом, нельзя не признать параллельности интересов, точек зрения,
методов и выводов сюрреализма и фрейдизма.

Опытные данные замечательного психолога, его проницательность,
глубокое знание человеческой натуры подтверждали и освящали
устремления сюрреалистов. Более сильного союзника трудно было найти.
Обновленная Фрейдом психология привлекала к себе широкое
внимание и выглядела как новый взгляд на человека, на его историю, его
религию, его искусство. Новая психология доказывала, что
бессознательная жизнь людей - бурная, активная и во многом
определяющая поведение, идеи, творческие возможности человека -
развивается по таким законам, которые не имеют ничего общего ни с
моралью, ни с рассудком, ни с "вечными ценностями". Фрейдизм
приводил к тому выводу, что величайший на свете праведник
подсознательно равнодушен к заповедям морали, а лучшему мыслителю
разум не столько помогает, сколько мешает.

Европейское человечество уже давно было погружено в споры о
сущности, пределах и необходимости нравственности: имморализм
Фридриха Ницше мало кого оставил равнодушным. Но фрейдизм вызвал
более широкий резонанс. Он не был просто философским тезисом. Он был
более или менее научным течением, он предлагал и предполагал опытную
проверяемость своих постулатов и выводов, он разрабатывал клинические
методы воздействия на психику - методы, дававшие несомненный успех.
Фрейдизм укоренился не только на университетских кафедрах и в
сознании интеллектуалов, он неудержимо завоевывал себе место в более
широких сферах общественного бытия. И он исключал мораль и разум из
самих основ жизнедеятельности человека, считая их вторичными и во
многом даже обременительными образованьями цивилизации.
Семья, религия, государство, заповеди, правила этики, логические
понятия, эстетические нормы с позиций фрейдизма следовало понимать
как нечто условное. Безусловна же и абсолютна бессознательная жизнь со
всеми своими особыми законами, сложившимися задолго до того, как
появились понятия о добре и зле, о боге, о разуме. Фрейдизм впечатляюще
доказывал, что нельзя недооценивать значения подсознания или считать
его чем-то второстепенным. Оно не рудимент, не атавизм, который
изредка прорывается в снах, обмолвках, болезненных маниях. Фрейдизм
открыл дорогу "фрейдистской истории искусства". Благодаря фрейдизму
сюрреализм получил возможность настаивать на том, что он не
беспочвенная фантазия, не выдумка анархистов, а новое слово в
понимании человека, искусства, истории, мысли. Это была такая солидная
опора, что уже не приходится удивляться влиятельности и
распространенности сюрреализма, его всеохватности до середины ХХ
века.


Литература

1. Алексеев П.В., Большаков А.В. и др. «Хрестоматия: Основы философских знаний» Ростов-на-Дону, «Феникс» 1996 г.
2. Большая советская энциклопедия. М., «Советская энциклопедия», 1969г.
3. Дали С. «Дневник одного гения». М., «Искусство», 1997 г.
4. Дали С. «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. О себе
и обо всем прочем». Перевод Н. Малиновской. М., «СВАРОГ и К»,
1998г.
5. Куликов В.И «Фрейд З. Тотем и табу». М., «Политической литература», 1992 г.
6. «Культурология в вопросах и ответах». Учебное пособие под редакцией
Г.В. Драча. Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997 г.
7. Советский энциклопедический словарь. М., «Советская энциклопедия»,
1980 г.
8. Фрейд З. «Толкование сновидений». Ереван, 1991.- репринтное
воспроизведение издания 1913 г.
9. Хрестоматия по истории психологии. М., МГУ.1980 г.
10. Хрестоматия по культурологии под редакцией А.А. Радугина. М.,
«Центр», 1998г.
11. Хъелл Л., Зиглер Д. «Теория личности» С-Пб., 1997 г.
12. Якимович А.К. «Сюрреализм и Сальвадор Дали»: Вступительная
статья. «Дневник одного гения» М., «Искусство», 1991 г.
13. Виртуальная библиотека в сети Интернет – ссылка скрыта


Тема 5: Структурный психоанализ Жака Лакана


План

1. Структуралистская интерпретация классического психоанализа: исходные теоретические положения.

^ 2. Оптический и этический планы бессознательного.

3. Лакановское толкование структурных уровней человеческой психики.

4. Нозологическая концепция лакановского психоанализа: неврозы, психозы, перверсии, садомазохизм.

5. Концепция сновидений Лакана. «Сны наяву».

6. Фазами символизации в эстетической концепции Лакана - метафора и метонимия.

^ 7. Этика психоанализа, принципы терапевтической практики.

8. Психоанализ и речь.


Краткая теоретическая справка


Возникновение структурного, или лингвистического, психоанализа связано с именем Жака Лакана (1901-1981). Начав свою карьеру как практикующий врач, Лакан в 30-е годы серьезно изучает философию, психологию, культуру, искусство, литературу. Итогом его стремления синтезировать результаты медицинского и гуманитарного знания стала докторская диссертация "О параноическом психозе и его отношении к личности" (1932). Выводы этой работы широко использовались деятелями художественной культуры. (В частности, высказанные Лаканом идеи легли в основу "параноической критики" С.Дали.) С середины 30-х годов Лакан посвящает себя педагогической деятельности. Научная работа в Парижском психологическом и Французском психоаналитическом обществах, руководство Парижской фрейдистской школой (1964-1980) выдвигают его в ряд известных европейских психоаналитиков.

Научный авторитет Лакана связан с тем новым - структуралистским - направлением психоаналитических исследований, начало которому было положено им в середине 50-х годов. Новизна его взглядов состоит в том, что он вышел за рамки как классического структурализма, так и ортодоксального фрейдизма, наметил новые перспективы исследований. Лакан возглавил влиятельную научную школу, не распавшуюся и после его смерти. Многочисленные ученики и последователи продолжают развивать его идеи в области психоаналитической терапии, этнологии, риторики. Философско-культурологические взгляды Лакана, определившие в свое время теоретическую направленность журнала "Тель Кель", составили фундамент структурно-психоаналитической теории культуры.

Лакан исходит из того, что бессознательное структурировано как язык. Он стремится к рациональному истолкованию бессознательного, ищет взаимосвязи его эмпирического и теоретического уровней, неклассические принципы обоснования знания, исследования бытия и познания. Лакан пересматривает декартовское cogito ergo sum, полагая, что субъект не исчерпывается cogito, субъекты бытия и мышления расположены на разных уровнях. Но тогда и обоснование бытия мышлением должно быть опосредованно речью и, следовательно, двучленная формула связи бытия и сознания неверна. Творческая функция речи толкуется как функция символического, первичного по отношению к бытию и сознанию, речь предстает здесь как универсальный источник креативности, порождающий как понятия, так и сами вещи. Символично в этом плане поведение ученого в аудитории - от фрейдистских символов серпа Кроноса и посоха Эдипа, нашитых на его докторской шапочке, до фигурок слонов, которые он дарит своим ученикам в конце занятий. Великолепный слон изображен и на обложке первого тома "Семинара Жака Лакана". Тема слона образует сквозное действие книги. При чем здесь слоны? Лакан сравнивает речь с мельничным колесом, посредством которого желание беспрестанно опосредуется, возвращаясь в систему языка. Слово в этом контексте не просто приравнивается к вещи. Слово "слон", полагает он, даже реальнее живого слона. Произнесение этого слова вершит судьбы слонов. Благодаря симюлическим свойствам языка в узкую дверь парижской аудитории в любой момент могут войти слоны. Ведь мыслить - значит заменить живого слона словом "слон", солнце - кругом. Иными словами, понягие замещает вещь.

Cogito ergo sum для Лакана - символ плоского, банального, мещанского сознания, воплощение пошлой "самоуверенности дантиста". Непреходящая заслуга Фрейда состоит, по его мнению, в том, что произведенная последним "коперниканская революция в философии" коренным образом изменила отношение человека к самому себе. Суть фрейдовского подхода к проблеме личности заключается в том, что сознание утратило универсальность, стало непрозрачным для самого себя. Главным в человеке признавалось бессознательное желание. Либидо превратило дантиста в творца.

Современную философскую ситуацию Лакан определяет как "теоретическую какофонию". Ее методологические дефекты связаны с неадекватным истолкованием учения Фрейда, в частности, попытками психологизации либидо у К. Юнга, американских неофрейдистов. Психологизация либидо в неофрейдистских концепциях заводит, по мнению Лакана, в теоретический тупик; психоанализ и общая психология несовместимы.

Задача структурного психоанализа - восстановить понятие либидо как воплощения творческого начала в человеческой жизни, источника плодотворных конфликтов, двигателя человеческого прогресса. Открытие Фрейда выходит за рамки антропологии, так как формуле "все - в человеке" он противопоставляет догадку о том, что "в человеке - не совсем все" (хотя бы потому, что человек из-за инстинкта смерти отчасти оказывается вне жизни). И в этом смысле Фрейд - не гуманист, а антигуманист, пессимист, трагик.

Лакан, таким образом, с антифеноменологических позиций критикует интуитивистский, субъективистский подход к человеку, противопоставляет общей теории субъекта, философскому антропологизму теоретический антигуманизм. Он видит свою задачу в отыскании тех механизмов ("машин"), которые, несмотря на многообразие психических структур, создают предпосылки для формирования социума. В этом смысле "машина - портрет человека". Но это не "человек-машина" Ламетри. Специфика человека-машины Лакана состоит в свободе выбора. Именно свобода, подчеркивает он, отличает человека от животного, подчиненного внешнему миру и поэтому как бы застывшего, превратившегося в "застопорившуюся машину". Животный мир - область реального, человеческий - сфера символического. Свобода реализуется в языке и художественном творчестве, благодаря которым мир человека превосходит границы его реального существования. Так, для Эдипа не имеет значения реальное бытие вещей, главное здесь - речевой узел, являющийся тем организационным центром, от которого, как Ат обивочного гвоздя, разбегаются лучи, пучки значений (например, ^ипов комплекс). Для человека как субъекта, мучимого языком, речь Не менее весома, чем реальность.

Размышляя о сущности бессознательного, Лакан оспаривает и гегелевское представление о понятии как времени вещи, и фрейдовское понимание бессознательного, находящегося вне времени. Не только бессознательное, но и понятие существуют вне времени, полагает он. "Я мыслю там, где я не есть, и я есть там, где я не мыслю" - этот тезис Лакан противопоставляет декартовскому ubi cogito ibi sum. Бессознательное - это чистое время вещи, а его материальным предлогом может быть все, что угодно. В таком контексте "поступок - это речь".

Развивая ставшими традиционными для нео- и постфрейдизма тенденции десексуализации бессознательного, Лакан выстраивает оригинальную концепцию его денатурализации, дебиологизации. Он закладывает новую традицию трактовки бессознательного желания как структурно упорядоченной пульсации. Идея эта активно развивается его последователями. Термин "пульсация" - один из ключевых для постфрейдизма. Утрачивая хаотичность, бессознательное становится окультуренным, что и позволяет преобразовать пульсации в произведения искусства и другие явления культуры. Внутренний структурирующий механизм объединяет все уровни психики, он функционирует подобно языку, и именно в этом смысле следует понимать лакановские слова о том, что бессознательное - это язык: речь идет не только о лингвистическом понимании языка на символическом уровне, но и о "языке" пульсаций на более низком уровне воображаемого, где психология и Физиология еще слиты воедино.

В методологическом плане одной из сквозных тем теории Лакана является вопрос о соотношении реального, воображаемого и символического. Эти понятия он считает важнейшими координатами существования, позволяющими субъекту постоянно синтезировать прошлое и настоящее. Оригинальность лакановской концепции по сравнению с Фрейдовской состоит в том, что место Оно занимает реальное, роль Я выполняет воображаемое, функцию сверх-Я - символическое. При этом реальное как жизненная функция соотносимо с фрейдовской категорией потребности, на этом уровне возникает субъект потребности. На его основе формируется воображаемое, или человеческая субъективность, субъект желания. Бессознательное символическое противостоит У Лакана сознательному воображаемому, реальное же по существу остается за рамками исследования.

Лакан считает трехчлен "реальное - воображаемое - символическое" первоосновой бытия, стремится исследовать соотношения его составляющих методами точных наук. Опираясь на законы геометрии, он пьггается представить феноменологию психического графически, изображая на плоскости двугранный шестиплоскостной бриллиант. Средний план, режущий бриллиант пополам на две пирамиды, он представляет как гладкую поверхность реального. Однако поверхность эта испещрена дырами, пустотами бытия (речи) и ничто (реальности), в которые с верхнего уровня символического посредством языка попадают слова и символы. В результате таких синтезов на стыках различных граней, воплощающих реальное, воображаемое и символическое, образуются основные человеческие страсти и состояния. На стыке воображаемого и реального возникает ненависть, реального и символического - невежество. Стык граней воображаемого и символического порождает любовь.

От исследования воображаемого, наиболее полно воплощающегося в любви, Лакан переходит к изучению символического и его проявлений - языка, речи и искусства. "Символическое первично по отношению к реальному и воображаемому, вытекающим из него", полагает он. Символическое как первооснова бытия и мышления определяет структуру мышления, влияет на вещи и человеческую жизнь. Человек становится человечным, когда получает имя, т.е. вступает в вечную символическую связь с универсумом. Наиболее чистая, символическая функция языка и заключается в подтверждении человеческого существования. Речь же способствует узнаванию человека другими людьми, хотя по своей природе она амбивалентна, непроницаема, способна превращаться в мираж, подобный любовному. Если символическая природа речи проявляется в ее метафоричности, то признак символической природы искусства - образность: "Это новый порядок символического отношения человека к миру".

Изучая природу художественного образа методами структурного психоанализа, Лакан стремится использовать результаты естественнонаучного знания. Он подчеркивает связь психоанализа с геологией (исследование пластов подсознания) и оптикой (анализ "стадии зеркала"). В результате возникает концепция транспсихологического Я. В ее основе лежат психоаналитические идеи двухфазового - зеркального и эдиповского - становления психики.

Лакан подразделяет художественные образы на реальные, воображаемые и символические. Восприятие в сфере реального оказывается расколотым. Реакцией на это в плане воображаемого является стремление к разрушению объектов отчуждения, агрессивному подчинению их собственным интересам. Единым, тотальным, идеальным восприятие может стать лишь благодаря символическому, воплощающемуся в образах искусства - идеального зеркала. Наиболее адекватной моделью зеркально-символической природы искусства Лакан считает кинематограф. Исследуя тесные связи искусства кино и научно-технического прогресса, он создает "машинную", неантропоморфную концепию генезиса и структуры эстетического сознания. Ход его рассуждений следующий.

Реальный объект, отражаясь в зеркале, утрачивает свою реальность, превращается в воображаемый образ, т. е. феномен сознания. Однако что произойдет, если в один прекрасный день люди, а значит и сознание, исчезнут? Что в этом случае будет отражаться в озерах, зеркалах? Ответ на этот вопрос можно найти, если представить себе, что обезлюдевший мир автоматически снимается на пленку кинокамерой. Что же увидят на киноэкране люди, если они снова вернутся на Землю? Кинокамера запечатлеет образы явлений природы - молнии, взрывы, извержения, водопады, горы и их отражение в зеркале-озере. То есть киноискусство зафиксирует феномены эстетического сознания, не нашедшие отражения в каком-либо Я - ведь за автоматической кинокамерой не стоял кинооператор со своим Я. Из этого примера Лакан делает вывод о том, что эстетическое сознание в целом и его структурные элементы - субъекты и машины (кинокамера, сцена, мольберт и т.д.) - относятся к области символического. Он предлагает заменить классическую формулу "Deus ex machina" (Бог из машины) на современную - "Machina ex Deo" (Машина из Бога). В общем контексте структурного психоанализа "машина из Бога" означает намек на возможность высшего знания, лежащего вне вещей. Лакан не случайно подчеркивает, что полнота самореализации субъекта зависит от его приобщенности к мифам, обладающим общечеловеческой ценностью, например мифу об Эдипе. С этой точки зрения сущность символизации в искусстве заключается в забвении травмы, переживания, а затем - возврате вытесненного эдипова комплекса на языковом уровне, в словесной игре.

Обращаясь в этом ключе к структурной психокритике творчества Достоевского, Лакан стремится доказать, что XX век заменил кредо XIX в. "Если Бога нет, значит все дозволено" на формулу "Если Бога нет, вообще ничего не дозволено". Формула эта, по его мнению, объясняет ту фундаментальную нехватку, фрустрацию, из которой проистекают неврозы, характеризующиеся фантазиями и иллюзиями на уровне воображаемого, и психозы, симптомы которых - утрата чувства реальности, словесный бред - свидетельствуют о принадлежности к сфере символического. В качестве современной иллюстрации сниженного бытования этого тезиса Лакан предлагает структурный психоанализ книги Р.Кено, живописующей любовные приключения молоденькой секретарши во времена ирландской революции. "Если английский король сволочь, все дозволено", - решает она и позволяет себе все. Девушка понимает, что за такие слова можно поплатиться головой, и ей все снится отрубленная голова. Этот сон означает, что английский король - сволочь. Во сне цензурные запреты не осмысляются, но разыгрываются, как в театре. Сон секретирует и генерирует символический мир культуры.

С другой стороны, с методологической точки зрения весьма существенно, что и процесс символизации протекает бессознательно, он подобен сну. Еще одна оригинальная черта методологии Лакана связана с концепцией сновидений. В отличие от классического фрейдизма, он распространил "законы сновидений" на период бодрствования, что дало основания его последователям (например, К.Метцу) трактовать художественный процесс как "сон наяву". Сон и явь сближены на том основании, что в них пульсируют бессознательные желания, подобные миражам и фантомам. Реальность воспринимается во сне как образ, отраженный в зеркале. Психоанализ реальности позволяет разуму объяснить любой поступок, и одно это уже оправдывает существование сознания. Однако сон сильнее реальности, так как он позволяет осуществить тотальное оправдание на уровне бессознательного; вытеснить трагическое при помощи символического; превратить субъект - в пешку, а объект - в мираж, узнаваемый лишь по его названию при помощи речи. Лакан разделяет традиционную структуралистскую концепцию первичности языка, способного смягчить страсти путем вербализации желания и регулировать общественные отношения.

О миражности художественных "снов наяву" свидетельствует, по мнению Лакана, "эстетическая структура "Похищенного письма" Э.По. Поведение персонажей повести характеризуется слепотой по отношению к очевидному: ведь письмо оставлено на виду. Письмо - это главное действующее лицо, символ судьбы, зеркало, в котором отражается бессознательное тех, кто соприкасается с ним. Персонажи меняются в зависимости от того отблеска, который бросает на них письмо-зеркало. Так, когда министр подписывает письмо женским почерком и запечатывает его своей печатью, оно превращается в любовное послание самому себе, происходит его феминизация и нарциссизация. Королева и министр - это хозяин и раб, разделенные фигурой умолчания, письмом-миражем. Именно поэтому письмо крадут и у министра, он не в силах удержать вербализованный фантом. Осуществляется "парадокс игрока": деяния министра возвращаются к нему подобно бумерангу. И ловкость Дюпена, обнаружившего письмо, тут ни при чем. В структуре повести он играет роль психоаналитика. Ведь прячут не реальное письмо, а правду. Для полиции же реальность важнее правды. Заплатив Дюпену, его выводят из игры. Тогда опыт Дюпена-детектива преобразуется в эстетический опыт Дюпена-художника, прозревшего истину жизни и искусства.

Само существование искусства как двойника мира, другого измерения человеческого опыта доказывает, по мнению Лакана, миражность, фантомность субъективного Я, которое может заменить, сыграть актер. Психодрамы двойничества, квинтэссенцией которых он считает "Амфитрион" Мольера, свидетельствуют о том, что человек - лишь хрупкое звено между миром и символическим посланием (языком). Человек рождается лишь тогда, когда слышит "слово". Именно символически звучащее слово цензурирует либидо, порождая внутренние конфликты на уровне воображаемого, напоминает Эросу о Танатосе и мешает человеку безоглядно отдаться своим наклонностям и влечениям.

Разрабатывая свою концепцию языка, Лакан опирается на ряд положений общей и структурной лингвистики Ф. де Соссюра, Н.Хомского, Я.Мукаржовского. То новое, что он внес в методологию исследования в этой области знания, связано прежде всего с тенденциями десемиотизации языка. Лакан абсолютизировал идеи Соссюра о дихотомии означаемого и означающего, противопоставив соссюровской идее знака как целого, объединяющего понятие (означаемое) и акустический образ (означающее), концепцию разрыва между ними, обособления означающего. Методологический подход Соссюра привлек Лакана возможностью изучать язык как форму, отвлеченную от содержательной стороны. Опыт практикующего врача-психоаналитика укрепил его в мысли о том, что в речевом потоке пациента-невротика означающее оторвано от означаемого (последнее и надлежит выявить в ходе диалога, распутав узлы речи и сняв таким образом болезненные симптомы), означаемое скользит, не соединяясь с означающим. В результате такого соскальзывания из речи больного могут выпадать целые блоки означаемого. Задача структурного психоанализа - исследовать структуру речевого потока на уровне означающего, совпадающую со структурой бессознательного. Методологической новизной отличается также стремление соединить в рамках единой теории структурно-психоаналитические представления о реальном, воображаемом, символическом; означаемом и означающем; синхронии и диахронии, языке и речи.

Лакан сопрягает означаемое с воображаемым значением речевой диахронии. Означающее же лежит в плане символической языковой синхронии. Означающее главенствует над означаемым, оно тем прочнее, чем меньше означает: язык характеризуется системой означающего как такового. "Чистое означающее есть символ".

Это положение имеет для структурного психоанализа принципиальное значение. Если бессознательное, означающее и символическое объединены единым структурирующим механизмом, то изучение фаз символизации в искусстве позволит прийти не только к фундаментальным эстетическим, но и к общефилософским выводам, затрагивающим все человечество.

Фазами символизации в эстетической концепции Лакана являются метафора и метонимия. Лакан считает метафору и метонимию методологическими универсалиями, применимыми на любом уровне исследования бессознательного (метафора - симптом, метонимия - смещение), лингвистического, эстетического.

Ориентация на метафоричность или метонимичность лежит, по мнению Лакана, в фундаменте двух основных художественных стилей современности - символического и реалистического. Символический, или поэтический, стиль чужд реалистическим сравнениям, метафоричен, ориентирован на метафорическую взаимозаменимость значений. В реалистическом стиле целое метонимически заменяется своей частью, на первый план выступают детали. Лакан ссылается здесь на реализм Л.Толстого, которому порой для создания женских образов достаточно мушек, родинок и т.д. Однако и эти мелкие детали, подчеркивает Лакан, могут приобретать символический характер, поэтому следует говорить лишь о "так называемом реализме". Ведь язык, полагает он, называет не вещь, а ее значение, знак. Значение же отсылает лишь к другому значению, а не вещи, знак - к другому знаку. Таким образом, "язык - это не совокупность почек и ростков, выбрасываемых каждой вещью. Слово - не головка спаржи, торчащая из вещи. Язык - это сеть, покрывающая совокупность вещей, действительность в целом. Он вписывает реальность в план символического". Только "язык-птицелов" способен внести в жизнь правду.

Образ языковой сети, окутывающей мир и превращающей его в ироничный текст, стал одной из философских доминант постмодернистской культуры. Лакановские идеи структуры бессознательного желания, его оригинальная концепция соотношения бессознательного и языка, децентрированного субъекта дали импульс новой, отличной от модернистской, трактовке художественного творчества. Привлекательным для теоретиков и практиков постмодернизма оказались также постфрейдистские интерпретации трансферта и пульсации, связанных с такими фазами символизации в искусстве как метафора и метонимия, а также феноменами скольжения означаемого.


Литература

1. Лакан Ж. Три текста по психоанализу. – Paris, 1992

2. Шерток Л., Р. де Соссюр. Рождение психоаналитика.

Интернет – ресурсы

ru/ "Historic.Ru: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ"

od.ru


^ Тема 1: Психотерапевтическая практика


Цель: ознакомить студентов с основными принципами и способами использования психоаналитического метода.

^ Основные понятия: продуцирование материала, сопротивление, перенос, конфронтация, прояснение, интерпретация, проработка, рабочий альянс, катарсис, внушение, манипуляции, анализ ошибочных действий, содержание сна.

План

1. Техника психоанализа: характеристика основных этапов классического психоанализа.

2. Основные способы продуцирование материала.

3. Процедуры анализа материала пациента: конфронтация, прояснение, интерпретация и тщательная проработка.

4. Психоаналитическая ситуация.

5. Неаналитические терапевтические процедуры, используемые в психоанализе (катарсис, внушение, манипуляции).


^ Практические задания


1. Ральф Р. Гринсон в своей книге «Практика и техника психоанализа» приводит случай из собственной практики. Ознакомьтесь с ним и охарактеризуете особенности формирования рабочего альянса, связанные с этим проблемы у пациента.

«Несколько лет назад аналитик из другого города прислал ко мне интеллигентного мужчину средних лет, который уже проходил анализ в течение шести лет. У пациента появились определенные улучшения, но его первый аналитик чувствовал, что пациенту необходим дополнительный анализ, потому что он все еще не был способен жениться и был очень одинок. В самом начале анализа я был поражен тем фактом, что он был абсолютно пассивен в отношении осознания и работы с своими собственными сопротивлениями. Оказалось, что он ждал от меня, чтобы я отметил ему их, как делал его предыдущий аналитик в продолжении всего того анализа. Затем на меня произвел впечатление тот факт, что в тот момент, когда я как - то вмешивался, он немедленно давал ответ, хотя часто и непонятный. Я обнаружил, что он чувствовал, что это его долг - немедленно отвечать на каждое вмешательство, потому что в противном случае это было бы знаком сопротивления, что плохо помолчать минутку и поразмышлять над тем, что я сказал. По - видимому, его предыдущий аналитик не осознавал его страх как сопротивление. В свободных ассоциациях пациент активно искал, о чем рассказать, и если ему приходило в голову несколько вещей, он выбирал то, чего, как ему казалось, я ищу, не обращая внимание на множественность выборов, которые он имел. Иногда, когда я, бывало, спрашивал у него что - то, он отвечал, свободно ассоциируя, так что ответ часто бывал странным. Например, когда я спросил его, как его второе имя, он ответил: "Раскольников" - первое имя, которое пришло ему в голову. Когда ко мне вернулось самообладание, и я спросил его об этом, он защитился, сказав, что он подумал, что ему предлагают свободно проассоциировать».