Geum.ru

Программа для студентов, обучающихся на заочной форме обучения Составитель

Вид материалаПрограмма

Содержание


Кохут. Стоит ли нам и сегодня изучать психическую жизнь человека?
Одн похоже имел ввиду что-то подобное, когда он в 1940 году, спустя год после смерти Фрейда
Фрейд для нас сегодняшних уже не индивидуум. Он стал “a whole climate of opinion, under whom we conduct our differing lives", то
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
^

Кохут. Стоит ли нам и сегодня изучать психическую жизнь человека?



(Сборник научных статей по истории, теории и практике, называющийся «Психоанализ в Берлине» (празднование 50-летия Берлинского психоаналитического института [Karl-Abraham-Institut], Verlag Anton Hain, Meisenheim am Glan [ФРГ], 1971 г., стр. 79-96)


Как все Вы хорошо знаете, на психоанализ осуществляются нападки с самых разных сторон: то его считают излишне гедонистичным, а то слишком пуританским; то мистическим и ненаучным, а то гиперрациональным, то слишком уж революционным, а то явно отдающим какой-то старомодностью; то как излишне реакционным, а то как излишне начинённым коммунистическими идеями. А так как психоанализ работает на большом количестве уровней и изучает самые разные стороны человеческой жизни, открывая много слоёв в страданиях людей, то такие обвинения часто действительно имеют определённое право на существование. Всегда можно будет обнаружить что-то диалектически Иное, в упущении чего можно запросто упрекнуть психоанализ, ограничивающийся на данный момент каким-либо углубленным изучением определённых проблем. В таких случаях всегда легко обвинять, но довольно трудно защищаться. Обвинение выдвигает тут простые и конкретные прегрешения, защита же должна опираться на утомительное изучение многообразной целостности психоаналитического объекта – включая его несовершенство и возможности изменяться.

Я хорошо осознаю, насколько велико нетерпение у молодых университетских учёных при выслушивании «нелепых» мнений, которые они чувствуют необходимым подвергнуть уничтожающей критике – причём во многих случаях она действительно будет уместна! – именно такой дух университетской нетерпимости может не позволить докладчику ясно донести до публики свои идеи. Потому я и выбрал в качестве названия моего доклада такую вопрошающую тему. Я задаюсь вопросом: «Есть ли смысл ещё и сегодня изучать внутреннюю жизнь человека?». Происходи всё это на демонстрации, то я бы просто выкрикнул громкое «Да!» и как только можно быстрее отступил назад в толпу.

Естественно, что я надеюсь, что Ваше дружелюбие позволит мне не ограничиться столь кратким ответом на мною же поставленный вопрос. А как увидите дальше, за простым «Да» скрывается не столь уж бесхитростное положение дел. Мой вопрос представляется для меня вполне уместным, действительно, имеется целый ряд серьёзных причин, по которым будет вполне справедливо ответить и противоположным «Нет».

Мы живём во времена интенсивного изменения condition humane. За кратчайшие периоды времени появляются гигантские группы людей с совершенно новыми принципами человеческой коллективной жизни. И повсюду конкретный индивид неожиданно ставится перед задачей обращения к новым жизненным целям, усвоения новых ценностей, приспособления к новым общественным порядкам, причём в течении всего нескольких лет. Такие требования ставятся не только на тех территориях, в которых проводится социальная революция, где образуется новое государство и где формы правления повергаются основательным изменениям, но и среди тех наций, структура которых в принципе кажется неизменной, как например Соединённые Штаты. Вспомните хотя бы об эмансипации американских негров и их тенденции обращаться к насильственным средствам; или о быстрой американизации новых этнических групп с их нетрадиционным, аморальным для Америки патриотизмом, которые вопрос о справедливости действий государства вообще нетерпеливо отодвигают в сторону и – опять же в полной противоположности с исторически установившимся типом – предаются нетерпимости по отношению к морально продолжающим сомневаться людям, нетерпимости, не терпящей никакого сопротивления. Повсюду необходимо научиться думать и действовать по-иному, если только есть желание эффективно участвовать в Новом. И повсюду должны гибнуть Живаго, которые неспособны приспосабливаться к новым условиям путём отказа от поддерживающего их жизнь сущностного ядра личности.

И как же ведёт себя здесь глубинно-психологическое исследование, если посмотреть на него на фоне сегодняшнего дня? На первый взгляд складывается впечатление, что психоаналитики только мельком обращают внимание на то, что происходит в современном мире, и никак не собираются исследовать пошире складывающуюся ситуацию.

Глубинно-психологическое исследование почти полностью ограничивается изучением терапевтической ситуации. Четыре, пять или даже шесть раз в неделю анализируемый человек приходит к психоаналитику и в течение целого часа болтает обо всём, что только не приходит ему в голову. Аналитик, имеющий позади себя многолетнее, интенсивное обучение, улавливает в рассказе пациента взаимосвязи и сообщает о них пациенту. Всё это может продолжаться годами, а если это к тому же идёт хорошо, как слава Богу происходит со всё большим процентом пациентов, то такие хлопотливые затраты сил и времени действительно приводят к глубинному улучшению судьбы какого-либо конкретного человека, к новому видению ранее не замечаемых взаимосвязей в личности пациента, заключившей со своим прошлым мирное соглашение, получившей уважение к самой себе и открыто смотрящей в будущее со своей собственной энергией и инициативой. Прекрасно, скажут нам, но стоит ли овчинка выделки? Целых сто или двести часов работы – и всё только ради одного человека? Не расточительство ли это на самом деле, не безнравственна ли эта роскошь в то время, когда миллионы и ещё раз миллионы людей сражаются за свою жизнь, страдают и погибают?

Я не хочу здесь подробно останавливаться на защите терапевтического психоанализа. Могу только сказать, что мы часто оказываем помощь очень ценным людям – например, было статистически показано (что любой психоаналитик хорошо знает и безо всякой статистики), что психоанализ лечит не только праздных богатеев, в чём нас часто обвиняют, но и образованные слои общества, людей, обладающих большим творческим потенциалом, которые смогут обратиться к выполнению важных задач ради прогресса человека. Я мог бы доказать, что в результате устранения глубоко лежащих психических расстройств одного отдельного отца или одной конкретной матери можно благоприятно повлиять на судьбы целого ряда поколений – здесь я имею ввиду «детей и детей их детей», как говорит Библия. Я действительно убеждён в правильности моих взглядов, но только одним этим невозможно оправдать те усилия и затраты, которые требует к себе профессиональная глубинная психология.

Необходимо ещё показать, что помощь, предоставляемая для судьбы отдельного пациента, инсайты, приобретённые с огромным трудом в работе с отдельными личностями, имеют общечеловеческое значение, что они через жизнь этих пациентов, через их знания смогут активировать целую цепь социальных, культуральных и исторических процессов, имеющих огромную важность для больших групп, общества, человечества и его будущего.

Великий английский поэт ^ Одн похоже имел ввиду что-то подобное, когда он в 1940 году, спустя год после смерти Фрейда, написал в своём стихотворении «За Зигмунда Фрейда» следующие прекрасные строки:

To us he is no more a person now,

but a whole climate of opinion,

under whom we conduct our differing lives.

Одн подразумевает здесь, что ^ Фрейд для нас сегодняшних уже не индивидуум. Он стал “a whole climate of opinion, under whom we conduct our differing lives", то есть Фрейд способствовал перевороту, затронувшему сам дух эпохи, приведя нас своим творчеством к тому, что мы теперь живём новым способом.

То, что труд Фрейда повлиял на ведение жизни и мировоззрение людей 20-го столетия, в этом будут сомневаться лишь единицы. Но, конечно, можно выдвинуть ряд вполне справедливых возражений против смелых утверждений Одна. Кто-то, например, может сказать, что вначале изменился дух эпохи, а психоанализ и открытия Фрейда были только следствием, а не причиной, повлиявшей на изменение духа эпохи. (Но то же самое и с таким же успехом можно сказать о Копернике и о Дарвине. Кто здесь может быть судьёй?). А кто-то ещё скажет, что не стоит переоценивать влияние великих людей, а также их открытий и подвигов. (Вспомните в этой связи хотя бы обесценивающие слова Толстого о влиянии Наполеона на мировую историю.) Конечно, сегодня уже совершенно не задумываясь говорят о бессознательном и о психических комплексах; люди даже могут признаваться в том, что они «спроецировали» неясные для них самих мысли и чувства на других людей, и что наши промашки – забывание, оговорки, засовывание нужных вещей неизвестно куда – могу иметь тайные намерения. Всё это отлично понимают писатели, художники и драматурги. Современное драматическое искусство и современные психологические фильмы чуть ли не в открытую используют фрейдовские открытия и инсайты. Это ли имел ввиду Одн, когда говорил о “ whole climate of opinion"? В таких случаях обычно думают в духе поговорки: «Как пришло, так и ушло». Все мы хорошо знаем, что моды появляются, завладевают всей нашей жизнь, а затем также неожиданно исчезают, словно бы их никогда и не было.

Такое трудно отнести к психоанализу, познания которого уже достаточно длительное время оказывают влияние на цивилизованный западный мир; скорее это не быстро исчезающая мода, а один из культуральных стилей. Хотя для некоторых людей всё ограничивается усвоение одного - двух специальных терминов, поверхностного знакомства с некоторыми новыми понятиями, игрой в психоанализ, - то есть, игрой, в которой люди предаются дурной манере несмотря на нежелание другого человека «анализировать» его; понятно, что на таких «доморощенных аналитиков» психоанализ, говоря честно, не оказал никакого влияния.

Но всё это вопросы, которые никак не связаны с той областью, о которой я хочу поговорить. В моё намерение не входит стремление показать то, что психоанализ и его взгляды уже успели оказать глубокое влияние на ныне живущее поколение людей, а то, что такая возможность сохраняется и для будущего и – что не менее важно – что такое влияние очень важно для увеличения уровня цивилизованности людей (а этим и их выживания). Другими словами, у меня в самом широком смысле моральная цель.

Вначале я хочу обратиться к тактическо-техническим вопросам, проясняя то, способен ли психоанализ оказывать широкое воздействие в социальном смысле; можно ли себе представить, что психоанализ повлияет на состояние и развитие всего общества – и рассмотреть этот вопрос вначале совершенно независимо от, естественно, гораздо более важного вопроса, будет ли такое влияние благотворным.

Вполне возможно, что Вам покажется нескромным такой способ постановки проблемы. Нужно ли от небольшой группы психотерапевтов добиваться такого широкого воздействия от профессиональной деятельности? Не лучше ли психоаналитику ограничиться преданностью исключительно своей работе и довольствоваться скромными успехами? Не является ли знаком внутренней неуверенности то, что небольшой профессиональный клан поднимает так много шума и перед широкой публикой начинает размышлять о том, в состоянии ли он будет повлиять на будущее всего человечества?

И да, и нет. Я хорошо понимаю тех моих коллег, которые в своей скромности и покое желают ограничиваться конкретными психотерапевтическими проблемами, возникающими при лечении пациентов, не желая проводить бессонных ночей в мыслях о том, как оказать влияние на человечество. Но я хотел бы защитить полную правомерность и совершенно другой точки зрения. Я имею ввиду конкретное положение дел, а именно то, что психоанализ – и как средство лечения, и как исследовательская наука – является серьёзным культурным фактором.

Но в этом месте я хотел бы вначале показать, что некоторые культурные влияния, оказавшие на человечество фундаментальное воздействие, на ранних стадиях своего развития не сразу можно было заметить.

Явления, лежащие в основе сообщений евангелистов, оказали огромное воздействие на культурное развитие, на формы морали, на всю историю Запада, и это никак нельзя сравнить с крошечным успехом в начале христианского движения. Должен был сформироваться целый ряд идей, реализовавшийся в мире с огромной силой, а не просто скопление армейских частей или работа мощного пропагандистского аппарата. Простой, хотя и сам по себе ограниченный факт, что Земля не находится в центре Вселенной, оказал воздействие на научное мышление всех человеческих поколений, начиная с Коперника, это можно даже соотнести со многими другими сторонами развития человечества и вне чистой науки (с искусством и литературой, а возможно и с политикой). Дарвиновское учение о развитии видов простирается гораздо дальше области биологии, в которой оно первоначально возникло. Новый способ мышления (эволюционно-историческое мышление) и новая картина мира (картина относительности биологических и психологических феноменов в нашем мире в отличии от предшествующего абсолютизма в оценивании явлений, символом которого является библейская история творения) возникли как следствие Дарвиновского революционного открытия.

«Маленькие факты, огромные воздействия!» ─ мог бы воскликнуть человек. Но так думать глупо; малыш часто только потому кажется маленьким, что не замечают его величия, и всё только потому, что пытаются измерять и взвешивать аппаратами, которые отнюдь не согласованы с размерами «малыша», не имея ничего общего с его потенциальными энергетическими возможностями. Чем-то это похоже с тем, как если бы человек стал измерять водородную бомбу способом, которым измеряют обычный камень.

Но, конечно, в некоторых областях мы готовы серьёзно относиться даже к невзрачной деятельности. Мы не ожидаем от исследователя, занятого работой с невидимым вирусом, что он должен отдавать себя только большим эпидемиям. Ему вполне позволительно проводить весь свой рабочий день в лаборатории, возясь с пробирками, питательными средами и фильтрами. И за это мы ему благодарны, да к тому же он ещё получает хорошее финансовое вознаграждение. Но глубинно-психологический исследователь и преподаватель не может надеяться на подобное понимание потенциальных возможностей своей столь же незаметной работы со стороны общественности и её официальных представителей. В общем ему приходится довольствоваться только своим частным доходом, общественность поддерживает его адекватным образом только в редчайших случаях. Думаю, что наши потомки будут сокрушённо качать головами, узнавая о таком.

И тем не менее, тот факт, что мы, психоаналитики, работаем с невидимым, психическим материалом, который как кажется далеко удалён от великих событий в мире, ни сколько не говорит в пользу незначительности психоаналитических исследований, так же как невидимость вирусов или атомного ядра ещё ничего не говорят о степени важности исследований в области атома или биологии.