Проект Харуки Мураками: аутсайдер, его стиль и поиски утраченного времени биография

Вид материала

Биография

Содержание 4.3. Постмодернизм в современной японской литературе (на примере произведений Харуки Мураками и Рю Мураками) – цель или средство

Подобный материал:

• Нумано: Язнаю, что Вы недавно читали Мураками Харуки. Какое впечатление произвело, 171.34kb.
• Библиотека Альдебаран, 3811.02kb.
• Харуки Мураками, 201.4kb.
• Проект положение о проведении I краевого фестиваля «городские истории», 202.77kb.
• Харуки Мураками, 769.07kb.
• Харуки Мураками, 2265.52kb.
• Хроники Заводной Птицы Харуки Мураками книга, 7740.65kb.
• Хороший день для кенгуру. Кенгуру-композитор, стопроцентная девушка, вампир в такси,, 1080.2kb.
• Харуки Мураками, 1095.21kb.
• М. В. Ломоносова Россия, Москва отсылки к произведениям русской классики в произведениях, 388.5kb.

^ 4.3. Постмодернизм в современной японской литературе (на примере произведений Харуки Мураками и Рю Мураками) – цель или средство?


В предыдущей главе мы рассмотрели суждения некоторых специалистов по культуре Японии относительно проблемы развития постмодернизма в рамках японской культуры (Х.Арутюнян, М.Ситс, Ф.Мураками, Д.Арнасон, К.Каратани, А.Асада, Х.Адзума и др.). При всей разности подходов как западные, так и японские ученые согласны в том, что это явление отлично от западных реалий. В подобном контексте встает вопрос о том, в каких же понятиях следует рассматривать творчество современных японских писателей, в частности Харуки Мурками и Рю Мураками. Большинство критиков и из Японии, и из других стран, указывает, что в творчестве этих писателей присутствуют черты постмодернизма, опасаясь, однако, однозначно охарактеризовать этих писателей как постмодернистов. В этом параграфе будут рассмотрены оценки, данные некоторыми крупными критиками творчества Харуки Мураками, специалистами по современной японской литературе. Работ, посвященных рассмотрению произведений Рю Мураками с подобной точки зрения, по-видимому, пока не создано.

Т.Элис¹ , например, называет Х.Мураками крупнейшим представителем нового течения в японской литературе и признает такие характеристики в его текстах, как трансформация реальности в символы, пародийность, создание ностальгического пафоса при помощи описания разрозненных образов прошлого, которые Фредрик Джеймисон (известный американский теоретик постмодернизма и литературный критик, род.1934) считал чертами постмодернистской литературы. Отдельно она отмечает «недоверие к словам» во всех произведениях Х.Мураками. Эллис также видит немодернистские черты в отношении Мураками к истории и в отсутствии чувства места в его текстах, однако она избегает называть его постмодернистом.

Мураками Фуминобу² отмечает в произведениях Харуки Мураками отстраненность от рационального, эмоций, тотализации (объединения), а также яркий индивидуализм. В рамках концепций Ф.Джеймисона он отмечает эти характеристики как постмодернистские. Особое значение Ф.Мураками придает разрушению в текстах Харуки Мураками двух постулатов модернистской идеологии, которые были названы критиком «сила – это хорошо» и «любовь – это прекрасно». Несостоятельность этих метанарративов, по мнению Ф.Мураками, раскрывается во взаимоотношениях героев произведений Х.Мураками, которые представляют собой отношения носителей постмодернистского сознания в шизофреническом обществе.

М.Ситс³ в качестве постмодернистских черт в текстах Х.Мураками отмечает, прежде всего, создание некой пародии на историю, где нет разделения на прошлое, настоящее и будущее, таким образом, строится некое

_____________________________________________________________________________

1 – Elis T. Questioning Modernism and Postmodernism in Japanese Literature. // Japanese Encounter with Postmodernity. / Eds. Johann Arnason and Yoshio Sugimoto. – New York: Columbia UP, 1995. – 303 p.

2 – Murakami F. Postmodern, feminist and postcolonial currents in contemporary Japanese culture: A reading of Murakami Haruki, Yoshimoto Banana, Yoshimoto Takaaki and Karatani Kojin. – New York: Routledge, 2005 – p. 20 – 57

3 - M.Seats – Murakami Haruki: The Simulacrum in Contemporary Japanese Culture – Lexington Books, 2006, 365p.

антиисторическое пространство бесконечного настоящего времени, где реальность присутствует в виде аллегорий и функционирует по своим особым законам. Систс также обращает внимание на язык произведений Х.Мураками, выделяя использование излишнего количества различных цифр, которое критик рассматривает как черту симулякризации «я».

Т.Такаги в своем «Альтернативном прочтении Х.Мураками»¹ сосредотачивается в основном на тех же характеристиках его произведений, что и М.Ситс, но видит в них, в первую очередь, протест против навязанной Системой «готовой индивидуальности», основанной на американизированной токийской культуре потребления и оторванной от исторического прошлого. Такаги замечает, что многие герои Х.Мураками имеют (или имели в детстве) серьёзные проблемы с говорением, т.е. отказывались принимать стандартную картину мира, заключенную в стандартном языке. По мнению Такаги, Х.Мураками пытается создать индивидуализированную, т.е. приближенную к каждому отдельному человеку версию истории, чтобы заполнить культурную «черную дыру» Токио как центра модернизации, колонизирующего Японию изнутри. Такаги видит Х.Мураками скорее как постколониального, чем постмодернистского писателя.

Мэтью Стречер ² рассматривает постмодернистские тенденции в работах Х.Мураками с позиций Ф.Джеймисона прежде всего как «освобождение человеческого духа». По мнению критика, Х.Мураками находит в постмодернизме прежде всего потенциал для выработки новых свободных взглядов на мир и форм самовыражения. Таким образом, писатель использует постмодернизм и магический реализм как технику для донесения своих политических идей.

_____________________________________________________________________________

1 – Takagi Ch. From Postmodern to Post Bildungsroman from the Ashes: An Alternative Reading of Murakami Haruki and Postwar Japanese Culture – The University of North Carolina, 2009. – 271 p.

2 – Strecher M. Dances With Sheep: The Quest of Identity in the Fiction of Murakami Haruki. – Center for Japanese Studies, University of Michigan, 2002. – 234 p.

Ребекка Сьютер¹, напротив, отмечает, что Х.Мураками часто критикуют за отсутствие выраженных политических и социальных позиций. Его относят к постмодернистам лишь на том основании, что он не модернист, однако, по мнению критика, в творчестве писателя присутствуют не только постмодернистская мета-проза, но и модернистские приемы, например, в языке и общем построении произведений. Сьютер считает, что модернизм для Х.Мураками – не прошлое, а иностранное заимствование, которому он не просто подражает, но и парадирует. В целом, она определяет Мураками как парамодерниста. Такая точка зрения, конечно, может быть принята как одна из возможных с учетом специфики проблемы постмодернизма в Японии, но не стоит забывать о том, что эклектика и пародия, в сущности, - одни из неотъемлемых черт постмодернистских произведений.

Каратани Кодзин² выделяет особую роль «пейзажа» в произведениях Х.Мураками. Каратани считает, что пейзаж (яп. 風景 , «фу:кэй» уместнее понимать не как описание природы, а окружающей реальности вообще) играет роль эпистомологической инверсии сознания: сознание есть не что иное, как внутренне рисуемый пейзаж реальности, который и обуславливает образ «я» в реальности. Каратани отмечает, что подобный прием использовался в японской литературе ещё начиная с периода Мэйдзи. Мураками использует пейзаж, чтобы трансформировать слова, имеющие значение, в образы, фиксированного значения не имеющие. Такую же инверсивную роль Каратани приписывает датам в текстах Мураками: писатель часто упоминает даты значимых и однозначно ассоциируемых событий (например, 1969 г. – пик студенческого движения в Японии), но не называет самих этих событий, чем, по мнению Каратани, снижает их значимость, и это дает возможность сбежать от детерминированности истории.

_____________________________________________________________________________

1 – Suter R. The Japanization of Modernity: Murakami Haruki between Japan and the United States. - Harvard University Asia Center, 2008. – 236 p.

2 – Karatani K. Murakami Haruki’s landscape // Murakami Haruki Studies, 01. / Eds. Yoshiki Kuritsubo and Teruhiko Tsuge. – Tokyo: Wakakusa Shobo,1999.

Таким образом, мы видим, что крупнейшие критики творчества Харуки Мураками выделяет в его произведениях многие черты, свойственные постмодернистским текстам и постмодернистскому мышлению, однако никто не решается однозначно оценить Х.Мураками как постмодернистского писателя. Даже обращая внимание на одни и те же особенности, критики дают разные интерпретации, в зависимости от собственных методологических позиций и задач своего исследования.

В рамках темы данной работы интересно отметить, что многие специалисты (М.Ситс, Ф.Мураками, Т.Такаги), говоря о постмодернистских тенденциях в текстах Х.Мураками, отмечают одновременно направленность этих тенденций против Системы, а М.Ситс в своей монографии вербализирует эту идею, напрямую говоря о контркультурной направленности произведений Х.Мураками и некоторых других современных японских писателей, в частности Рю Мураками.¹

Что касается Мураками Рю, то ни в Японии, ни на Западе его произведения не пользуются столь же ошеломляющей популярностью, как произведения его однофамильца, и нет отдельных исследований, посвященным постмодернистским чертам в его творчестве. Попытаемся проанализировать их, опираясь на общие теории постмодернизма, вышеупомянутые работы по творчеству Харуки Мураками и доступные исследования произведений Рю Мураками (в основном англоязычные). Попутно хотелось бы более подробно остановиться на некоторых характеристиках произведений Харуки Мураками, позволяющих говорить, по крайней мере, об элементах постмодернизма в его творчестве.

Классически постмодернистский интерес к маргинальному, предпочтение периферии центру, возможно, первое, что бросается в глаза при прочтении произведений Рю Мураками. Практически все его герои, так или иначе, могут быть отнесены к маргинальным элементам общества, порой _____________________________________________________________________________

1 – M.Seats – Murakami Haruki: The Simulacrum in Contemporary Japanese Culture – Lexington Books, 2006 – р. 129-130

кажется, что они вообще полностью выпадают из курса общей жизни и культуры, живут в отдельном мире. Видимо, именно это имел ввиду Дзюн Это, когда критикуя «Все оттенки голубого» употребил термин «субкультурный роман».

Фуминобу Мураками отмечает, что жизнь большинства героев Харуки Мураками бессмысленна, и она сами воспринимают её как таковую: считают, что их работа не приносит пользы, потеряв её, наслаждаются положением безработного, не имеют детей, разводятся или вовсе не заводят семью.¹ То есть, они выключены из всех производящих структур общества как целого, ведут атомарное существование номад. Но если бессмысленность бытия и неизбежное одиночество человека воспринималось модернистами трагически, то постмодернисты спокойно относятся к этому, воспринимая как возможность для игры. Но если в произведениях Харуки Мураками мы видим людей, играющих с пустотой, то герои Рю Мураками уже сошли с ума от «невыносимой легкости бытия».

В рамках концепций Делёза и Гваттари, а также Ф.Джеймисона состояние общества, запечатленное в произведениях как Харуки Мураками, так и Рю Мураками можно охарактеризовать как шизоидное. Фуминобу Мураками в критике творчества Харуки Мураками связывает это с новым, постмодернистским типом взаимоотношений между героями – неэмоциональными, отчужденными друг от друга индивидуалистами, которых может связывать только справедливость (согласно теории Лиотара).¹ Т.Такаги видит причину шизоидного состояния общества в пустом центре Токио, представляющем из себя «культурную свалку» ценностей Запада и Востока и оторванном от своих корней, так что человеку трудно найти в нем собственную индивидуальность и проще принять индивидуальность навязанную обществом потребления.² Как признак «шизофрении» в _____________________________________________________________________________

1 – Murakami F. Postmodern, feminist and postcolonial currents in contemporary Japanese culture: A reading of Murakami Haruki, Yoshimoto Banana, Yoshimoto Takaaki and Karatani Kojin. – New York: Routledge, 2005 – p. 24

произведениях Рю Мураками можно рассматривать множественность допустимых социальных ролей и легкость перехода от одной роли к другой, от официального к маргинальному. В текстах Рю Мураками наркоманы, проститутки и маньяки описаны как такие же члены общества, как и все остальные, а служащий крупной компании, покинув офис, может заказать девушку по вызову или продумывать план убийства.

Можно сказать, что заинтересованность обоих писателей в проблемах субъективного восприятия и его передачи также носит постмодернистский характер. В текстах как Харуки Мураками, так и Рю Мураками мы сталкиваемся с настоящим парадом обыденностей, правда, в случае Рю Мураками это обыденность непривычной для нас жизни, ужасающая нас (как, например, в романе «Все оттенки голубого»). Эти описания кажутся избыточными и необъяснимыми с логической точки зрения. Но, приняв версию Каратани Кодзина, изложенную выше, можно обозначить роль описаний как инверсию для создания картины сознания без посредства прямого описания переживаний, навязывающего смысл читателю. Постмодернизм отказывается от стремления к объективному восприятию как к невозможному, напротив, стремится к индивидуализации во всем, и в этом отношении растянутые описания, не играющие роли в развитие сюжета, могут быть поняты в качестве попытки максимально сблизить субъективное восприятие читателем и героем одной и той же реальной ситуации. Дзюн Это говорил о романах Р. Мураками, что они оставляют скорее впечатление пассивного просмотра фильма, чем активного чтения книги.¹ Хотя эта оценка выражала неодобрение, но, вероятно, была по сути справедливой. В этой связи можно вспомнить о «лингвистическом терроризме» как методе воздействия на читателя, разработанном русской формальной

_____________________________________________________________________________

1 – Murakami F. Postmodern, feminist and postcolonial currents in contemporary Japanese culture: A reading of Murakami Haruki, Yoshimoto Banana, Yoshimoto Takaaki and Karatani Kojin. – New York: Routledge, 2005 – p. 20-57

2 – Takagi Ch. From Postmodern to Post Bildungsroman from the Ashes: An Alternative Reading of Murakami Haruki and Postwar Japanese Culture – The University of North Carolina, 2009. – p.65-67


лингвистической школой.

В связи с этим интересно отметить, что по книгам обоих писателей были сняты фильмы. Рю Мураками сам является не только литератором, но и режиссером четырех фильмов по собственным сценариям, а также выступал в роли сценариста ещё четырех картин, причем все произведения существуют и в формате фильма, и в формате книги. По роману Харуки Мураками «Норвежский лес» в этом году был выпущен одноименный фильм. То есть, эти произведения легко визуализируемы, а тенденция к визуальному представлению информации характерна для эпохи постмодернизма.

М.Ситс сделал ещё одно любопытное замечание на эту тему. Он назвал Харуки Мураками первым «компьютеризированным» писателем,² имея ввиду, что сами его произведения способны функционировать подобно базе данных. Критиками доказано, отмечает Ситс, что большую часть текстов Х.Мураками объединяет общий герой, но начать читать можно с любого произведения. Также читатель в зависимости от своих интересов может использовать эти книги как путеводитель по миру музыки, кулинарный

справочник, материал по географии или истории Японии, пособие по психологии. Это, несомненно, может быть отнесено к постмодернистским тенденциям, и возможно, создание «баз данных» в произведениях искусства является характерной японской чертой, поскольку именно такому подходу посвящена одна из последних работ Х.Адзума,¹ о которой было уже сказано в предыдущем параграфе данной работы.

Возможно, такой подход в некотором смысле может быть распространен и на произведения Рю Мураками. Их можно использовать как базу данных о катастрофах и перверсиях или о возможных маргинальных социальных ролях. По иронии, Рю Мураками недавно выпустил _____________________________________________________________________________

1 – цит. по Seats M. Murakami Haruki: The Simulacrum in Contemporary Japanese Culture. – Lanham, Md.: Lexington Books, 2006. – р.215

2 – Seats M. Ibid., p. 33

3 - Azuma H. Otaku: Japan’s Database Animals. / Translated by J.E.Abel and Sion Kono – The University of Minnesota Press, 2009. – 144 p.

нехудожественную книгу – справочник «13歳のハローワーク» (Дзю:сан сай-но харо: ва:ку - «Биржа труда для тринадцатилетних», 2004г.), рассказывающий подросткам, кем и где можно работать (однако, это вполне «нормативное» пособие). Вообще Рю Мураками демонстрирует самое позитивное отношение к процессам информатизации и компьютеризации, которые тоже неразрывно связаны с эпохой постмодерна, в частности, с ризоматическими структурами. Р.Мураками стал первым писателем, чья книга «Поющий кит» (A Singing Whale, 2010) вышла не в виде печатного издания, а исключительно в формате электронной книги для iPad, что издательства восприняли как начало конца своего бизнеса.¹

Но вернемся к проблемам передачи индивидуального восприятия в текстах двух писателей. М.Ситс, Д.Рубин, Т.Такаги заключают, что Харуки Мураками видит одну из главных причин духовного вакуума современной Японии в отчуждении от собственного исторического прошлого. Этому отчуждению Х.Мураками стремится противопоставить индивидуализированную версию истории, воспроизведенную в личном опыте персонажей и описательных образах, причем граница между прошедшим и настоящим умышленно размывается. Ещё один важный для писателя прием представления реальности – через образы, аллегории, создание потусторонних миров, использование законов магического реализма. Попытаемся расширить толкование такого приема. Отчуждение исторического прошлого происходило за счет создания строгих зон умолчания в культуре. Х.Арутюнян, М.Ситс, Т.Такаги отмечают в своих работах, что свидетельства о японской агрессии в ходе Второй мировой войны до недавних пор были полностью изъяты даже из учебников и справочников по истории. Таким образом, описания, персонификации, аллегоризации позволяют автору сказать о том, о чем не принято говорить. _____________________________________________________________________________

1 – McCrum R. Might Ryu Murakami’s switch to the iPad signal the beginning of the end for traditional publishers? (Статья). [Электронный ресурс] : Сайт печатного издания «Гардиан»: guardian.co.uk. URL: ссылка скрыта (Дата последнего обращения 20.03.2011)

При этом важно, что за счет таких приемов не происходит прямого навязывания смысла читателю.

К такому же приему прибегает и Рю Мураками, но избирает иные зоны умолчания. Его произведения говорят о такой отчуждаемой части жизни общества и отдельного человека, как насилие, сексуальные отношения, не всегда носящие здоровый характер, осознанное или подсознательное недовольство существующими условиями.

Потеря смысла в культуре происходит не только вследствие создания зон умолчания, но и из-за процесса симулякризации (согласно теории Ж.Бодрийяра). Эту проблему и её отражение в литературе М.Ситс делает заглавной в своей работе «Харуки Мураками: симулякры в современной японской культуре». По мнению Ситса, «отсутствие содержания» становится главной художественной стратегией Х.Мураками, и выражается не только в изображении в тексте огромного количества артефактов-товаров, порожденных культурой потреблении, но и в «истоньшении субъекта» протагониста. ¹ Отсутствие в произведениях, несмотря на повествование от первого лица, четкого голоса автора (или протагониста) выделяет также и Фуминобу Мураками. Критик указывает на преобладание диалогов над монологами, в то время как последние всегда касаются событий, удаленных на значительную временную дистанцию, что позволяет рассказчику говорить о себе как так же, как о другом человеке, т.е. без предпочтений и честно, «справедливо» в постмодернистском смысле.²

В произведениях Рю Мураками зачастую вся реальность повседневной жизни предстает как симулякр на фоне ужасающих описаний зла и насилия. Бодрийяр писал, что сегодня «смерть, пожалуй, единственное, что не имеет потребительной стоимости».³ Так «зло» в произведениях Рю Мураками

_____________________________________________________________________________

1 – Seats M. Murakami Haruki: The Simulacrum in Contemporary Japanese Culture. – Lanham, Md.: Lexington Books, 2006. – р.7

2 - Murakami F. Postmodern, feminist and postcolonial currents in contemporary Japanese culture: A reading of Murakami Haruki, Yoshimoto Banana, Yoshimoto Takaaki and Karatani Kojin. – New York: Routledge, 2005 – р.29

3 - Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. / Пер. С.Н.Зенкина. – М.: Добросвет, 2009. – с.310

можно рассматривать как мерило реальности, а его изображение как попытку противопоставить хоть что-то окружающей пустоте. Как и для Харуки Мураками, для Рю в повествованиях от первого лица характерен значительный временной отрыв описываемых событий от настоящего (например, в романах «Все оттенки голубого», «69»), который обозначается в послесловиях к произведениям. Но в то же время эти послесловия играют роль мостика между настоящим временем и изображаемым прошлым, создают иллюзию реальности существования рассказчика, псевдо-биографический эффект, т.е. «исчезновение субъекта», как у Харуки Мураками, не происходит. Вообще послесловия – один из излюбленных приемов Рю Мураками и есть почти в каждой его книге. Этот элемент можно охарактеризовать как род мета-прозы (характерного постмодернистского нарратива). Мета-проза играет значительную роль и во многих произведениях Харуки Мураками (наиболее ярким примером может послужить «Слушай песню ветра»), но она всегда растворена в тексте основного повествования.

Затронув вопрос о диалогах и манере коммуникации героев Харуки Мураками, стоит отметить, что многие из них испытывают большие трудности в общении. Например, Т.Такаги указывает нежелание принимать модель мировосприятия, навязываемую стандартным языком как причину, по которой протагонист Х.Мураками в детстве отказывался говорить¹. А Фуминобу Мураками называет «Норвежский лес» не историей любви, а историей коммуникационного провала. Героиня Наоко страдает психическими нарушениями, ей кажется, что она не может подобрать слов, которые бы верно отражали её мысли. Ф.Мураками связывает её неспособность общаться с шизофреническим (в понимании Ф.Джеймисона) состоянием, вызванным представлениями о том, что все люди различны и _____________________________________________________________________________

1 – Takagi Ch. From Postmodern to Post Bildungsroman from the Ashes: An Alternative Reading of Murakami Haruki and Postwar Japanese Culture – The University of North Carolina, 2009. – р. 48-50


отдалены друг от друга, а это делает любовь и понимание (в смысле разделения чувств другого человека) невозможными¹.

Герои Рю Мураками тоже испытывают трудности в общении. В романе «Дети из камеры хранения» один из братьев, Хаси, тоже долго отказывался говорить. В эти периоды он был наиболее захвачен поисками преследовавшего его звука (который был стуком материнского сердца), то есть, своей сущности. Роман «Все оттенки голубого» тоже венчает сцена полного коммуникативного провала. На протяжении всего произведения герои вступают в диалоги, но при этом каждый как будто говорит о своем и догадывается, что остался непонятым, а в финале собеседница представляется протагонисту заводной куклой, повторяющей одни и те же фразы. Характерно, что в романе много описаний секса, есть история нездоровой и невзаимной привязанности, но нет даже намека на отношения, основанные на понимании и любви. Можно сказать, что видение Рю Мураками современных человеческих взаимоотношений близко к картине шизофренической разрозненности, созданной Харуки Мураками. Но будет ошибочно предположить, что писатели оценивают трагически такое состояние социума. Скорее можно согласиться с точкой зрения Фуминобу Мураками о разрушении модернистского мета-нарратива о том, что «любовь – это прекрасно».

Критики отмечают наличие подобных постмодернистских черт не только в текстах двух Мураками, но также в сочинениях Ёсимото Банана, Ямада Эйми и менее популярных литераторов: Эндо Сюсаку, Хаяси Кёко, Оба Минако, Такаси Такако, Нагаками Кэндзи и др. Однако исследователи не решаются однозначно называть ни одного из этих писателей постмодернистом. С одной стороны, это, конечно же, связано со сложностью вопроса о постмодернизме в современной японской культуре, который был в общих чертах изложен в предыдущем параграфе данной работы, а с другой

_____________________________________________________________________________

1 – Murakami F. Postmodern, feminist and postcolonial currents in contemporary Japanese culture: A reading of Murakami Haruki, Yoshimoto Banana, Yoshimoto Takaaki and Karatani Kojin. – New York: Routledge, 2005 – р.31

стороны, это указывает на наличие некоторой дистанции между мирами творчества современных японских писателей и миром постмодернистской литературы с его особыми законами. Сущность возникновения этой дистанции теоретики, как показал проведенный анализ их суждений, объясняю по-разному. Ряд критиков (Р.Сьютер) – чуждостью модернизма и постмодернизма японской традиции, некоторые (К.Каратани) – наложениями этой традиции и постмодернистских концептов, другие – тем, что «постмодернизм» в японской литературе имеет иную сущность, чем Западный, поскольку возник как реакция на вестернизацию (Т.Такаги) или регламентированность жизни в японском обществе (М.Стречер). Но в независимости от причин, эта дистанция позволяет японским писателям, обращаясь к методам постмодернизма, свободно выбирать наиболее подходящие для своих творческих задач приёмы.

Произведения Х.Мураками и Р.Мураками имеют многие «классические» постмодернистские черты, и применение постмодернистских категорий при анализе идейного содержания их текстов весьма продуктивно, однако в свете таких рассуждений есть основания утверждать, что подобные особенности их текстов есть не следствие применения постмодернистских техник, а их причина. Для выражения протеста против ригоризма традиционной японской культуры, против стремления общественной идеологии подчинить себе личность, которое Япония унаследовала от эпохи модернизации, а также для показа симулякризации всех сфер жизни и царящего в ней отчуждения человека он собственного «я», других людей и истории, которые стали чертами современности, писатели искали новый язык, способный «преодолеть» и модернизм, и традицию, и нашли его в постмодернизме. Иными словами, контркультурные тенденции в их творчестве нельзя свести к слепому следованию последней интеллектуальной моде на постмодерн, который, возможно, скоро займет в японской культуре столь же прочные и «официальные» позиции, как в западной.