Книга Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии

Вид материала

Книга

Содержание Поведенческая терапия Сопоставление с другими подходами Эко-бихевиоральная психология Интербихевиоральная психология Феноменологическая психология Области практического применения Выступление Кантора перед специалистами по анализу поведения Сборник критических статей Эффекты подкрепления Ошибочные представления об анализе поведения Критика основного направления психологии со стороны анализа

Подобный материал:

• Первые программы психологии как самостоятельной науки. 20. Роль Вундта в оформлении, 24.84kb.
• Морозов А. В. М71 История психологии: Учебное пособие для вузов, 3214.19kb.
• Современная Гуманитарная Академия, 197.44kb.
• Темы рефератов по дисциплине «История психологии», 21.19kb.
• План: Предмет и задачи психологии как науки > Место психологии в системе наук и структура, 1231.11kb.
• Программа минимум кандидатского экзамена по курсу «История и философия науки», 121.23kb.
• Лекция по дисциплине «Методика преподавания психологии» тема: Предмет методики преподавания, 128.25kb.
• Модуль Социальная психология как наука, 415.34kb.
• Методические рекомендации по методике преподавания психологии. Тематика семинарских, 78.25kb.
• Вопросы к зачету по методике преподавания психологии, 18.95kb.

^ ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ

«Оставьте розги, используйте модификацию пове­дения» («Spare the rod, use behavior mod») — гласит лозунг, вынесенный в заглавие одного из выпусков журнала «Психология сегодня» (Psychology today). Этот лозунг точно отражает особенности, изначально заложенные в методе модификации поведения, — из-

бежание наказаний и использование положительных подкреплений. К сожалению, впоследствии этот тер­мин начал использоваться другими авторами по отно­шению к таким методам воздействия, как электрошок, психохирургия, одиночное заключение, применение медицинских препаратов для аверсивного обусловли­вания и прочие, основанные на принуждении и нака­зании методы контроля, против которых активно вы­ступал Скиннер (Skinner, 1974b). Тем не менее Скин-нер предпочел не отказываться от этого термина, используя его по-своему, хотя другие представители анализа поведения перестали употреблять его. Следу­ет отметить, что Скиннер не был однозначно против аверсивной стимуляции. Он признает, что она может быть необходимой, например, в форме лекарств или ограничений для детей, страдающих аутизмом, кото­рые в противном случае могли бы нанести себе уве­чья, а также в медицине и стоматологии, где улучше­ние здоровья достигается с помощью болезненных методов лечения (Griffin et al. / Skinner, 1988).

Подобно тому как многие специалисты по анали­зу поведения отвергают термин «модификация пове­дения», близкие последователи Скиннера обычно отвергают термины «психотерапия» и «поведенчес­кая терапия». «Психотерапия» означает с их точки зрения терапию психе, что делает данный метод для них неприемлемым. Термин «поведенческая тера­пия» впервые был использован теми психологами, которые выводили свои бихевиористские концепции из методологического бихевиоризма, со свойствен­ным ему теоретико-дедуктивным подходом, предпо­лагающим промежуточные («когнитивные») пере­менные для объяснения поведения (см. с. 177); более того, специалисты по поведенческой терапии пере­несли основной акцент своих теорий на промежуточ­ные переменные. Это привело к тому, что многие представители анализа поведения стали отказывать­ся и от данного термина, несмотря на то, что Скин­нер продолжал использовать его. По-видимому, не существует общепринятого термина для обозначения типа терапии, предлагаемой прикладным анализом поведения. Поскольку термин «поведенческая тера­пия» широко употребляется и достаточно точно ха­рактеризует процедуры анализа поведения, он ис­пользуется и в данной книге.

На ранних этапах развития поведенческой тера­пии критики этого метода, в особенности представи­тели психоанализа, упрекали его в том, что он борет­ся лишь с симптомами, а не с глубинными причи­нами. Далее, они утверждали, что в этом случае симптомы будут вновь проявляться в других формах. Впоследствии удалось показать, что оба этих крити­ческих замечания не имеют под собой реальных ос­нований, и сегодня процедуры подкрепления часто направлены непосредственно на устранение симпто­мов, иногда — в сочетании с другими процедурами, а иногда полностью самостоятельно. «Огромный вклад поведенческой терапии был изначально связан не только с совершенствованием клинической прак-

181

тики... но, в еще большей степени, с подчеркиванием роли строгой теории, экспериментального доказа­тельства и клинической проверки» (Eysenck, 1970, р. 14). В ряде случаев «методы лечения были на­столько детально разработанными, строго описанны­ми и стандартизированными и были настолько при­способлены к использованию наиболее легкодоступ­ных индивидуальных и средовых переменных, что даже неподготовленные люди могли легко использо­вать их без необходимости в профессиональной по­мощи» (Arzin, 1979, р. 7). Данное утверждение, од­нако, нуждается в оговорках. Использование мето­дик поведенческой терапии неподготовленным персоналом в действительности может нанести вред. Например, при внезапном прекращении подкрепле­ния с целью угашения самотравмирующих форм по­ведения пациентов может иметь место «прорыв уга­шения» («extintion burst»). Неосведомленный о та­кой возможности сотрудник увидев, что произошла внезапная активизация самотравмирующего поведе­ния, иногда — в измененной форме, откажется от прекращения подкреплений, тем самым способствуя подкреплению самотравмирующего поведения в еще более тяжелой форме.

В Международном Руководстве по модификации поведения и поведенческой терапии (International Handbook of Behavior Modification and Therapy, Bellack, Hersen & Kazdin, 1992) содержатся главы, посвященные лечению тревоги, страхов, депрессии, шизофрении, нарушений здоровья у взрослых, зло­употребления алкоголем и наркотиками, тучности, курения, преступности и отклоняющегося поведе­ния, сексуальных отклонений, межличностных дис­функций, обсессивно-компульсивных расстройств, семейных проблем, вредных привычек, задержек, аутизма, проблем поведения детей в семье, анализу поведения в школьном преподавании, лечению аст­матических проявлений, конвульсивных расстройств и ожирения у детей. В других книгах и специализи­рованных журналах можно найти процедуры, на­правленные на лечение практически любых поведен­ческих проблем. Большинство из них требуют тща­тельной адаптации к конкретным лицам и ситуациям и строгого мониторинга. В ряду многих поведенчес­ких проблем, высокая эффективность лечения кото­рых методами поведенческой терапии подтверждает­ся объективными данными, можно назвать депрес­сию (McLean & Hakstian, 1979), обсессивное и компульсивное поведение (Rachman & Hodgson, 1980).

Прикладные поведенческие методики включают такие различные процедуры, как фладинг, контр­обусловливание, формирование поведения (shaping) систематическая десенсибилизация, моделирование, и другие. (Далеко не все специалисты по анализу поведения используют полный набор перечисленных здесь методик и даже могут быть не согласны с тем, что они имеют отношение к анализу поведения.) Фладинг (методика наводнения) буквально затопля-

ет (floods) клиента его тревогами до тех пор, пока через несколько сеансов они не угаснут. Контробу­словливание предполагает подкрепление поведения, несовместимого с нежелательным поведением. Де­сенсибилизация часто сочетается с глубокой релакса­цией. В случае фобии клиент и терапевт конструи­руют иерархию: от того, что вызывает наибольший страх, до того, что вызывает наименьший. Во время релаксации клиент представляет себе то, что вызы­вает наименьший страх, и если он ощущает тревогу, снова расслабляется. Постепенно двигаясь в своем воображении вверх по иерархии, используя процеду­ру релаксации, клиент в конце концов может без ощущения страха представить себе то, что вызывало наибольший страх в прошлом. Эта новая реакция легко распространяется на реальный вызывающий страх объект или ситуацию и используется также в реальной обстановке, а не только в воображении кли­ента. Моделирование часто используется при работе с детьми. Терапевт выступает в качестве ролевой мо­дели, своего рода сигнального (дифференцировочно-го) стимула. Действия или слова терапевта служат для демонстрации ребенку того, что его собственное поведение, аналогичное поведению терапевта, будет иметь специфические последствия, а поведение, от­личающееся от поведения терапевта, приведет к иным последствиям. Когда ребенок перенимает по­ведение терапевта, он получает подкрепление, при­ближаясь к цели терапии.

Несмотря на сопротивление использованию тер­мина «модификация поведения» в отрицательном смысле, был разработан ряд методов терапии отвра­щением (не все специалисты по поведенческой тера­пии находят их приемлемыми), имевших значитель­ный успех, иногда используемых в сочетании с дру­гими процедурами. Проблемы, для работы с которыми применяются эти методы, включают само­стоятельно вызываемую рвоту (self-induced vomiting), припадки (seizures), энурез, приступы чи­хания, функциональный или «истерический» пара­лич, писчий спазм, заикание и самотравмирующее поведение, при котором пациент может биться голо­вой о различные предметы или кусать себя (Sandier & Steele, 1991). Удары электрического тока являют­ся наиболее распространенным аверсивным стиму­лом; другие включают лимонный сок, аммиак, холод­ную воду, а в случае энуреза применяется формиро­вание условного рефлекса на звук колокольчика по Павлову.

Оперантные процедуры, ранее использовавшиеся по отношению к отдельным людям, были распростра­нены на сообщества людей и ситуации, включающие естественное окружение. Интерес к поведенческой терапии и прикладному анализу поведения растет во всем мире. На международных конференциях, прово­дящихся в различных странах, обсуждаются методи­ки работы с разнообразными поведенческими пробле­мами, а также трудности, связанные с практическим применением и оценкой этих методик. Хотя по объе-

182

му публикаций среди всех форм психотерапии на пер­вом месте долгое время находился психоанализ, в по­следние годы прикладной анализ поведения догоняет или даже превосходит психоанализ по количеству пе­чатных материалов. Все прочие формы психотерапии имеют приблизительно равный уровень эффективно­сти, за исключением поведенческой терапии, которая превосходит их по проценту успешных случаев лече­ния и предлагает более строгую и объективную оцен­ку успешности своей работы.

^ СОПОСТАВЛЕНИЕ С ДРУГИМИ ПОДХОДАМИ

Когнитивная психология

Этой системе Скиннер (Skinner, 1990) посвятил наиболее острую критику. В своем последнем обра­щении, сделанном за несколько дней до смерти, он сравнил когнитивизм с теорией творения (creation science), религиозным верованием и активным обще­ственным движением, стремящимся заместить эво­люционное учение библейской версией божественно­го творения. Сравнение заключалось в том, что ког-нитивисты обращаются к «Я» (Self) в попытках объяснить поведение, так же как креационисты об­ращаются к Богу, пытаясь объяснить существование жизни и живых организмов. В одной из более ран­них работ он утверждал, что «независимо от того, насколько ущербными являются бихевиористские объяснения, мы должны помнить, что менталистс-кие объяснения не объясняют вообще ничего» (1974, р. 224).

Когнитивисты утверждают, что представители анализа поведения занимают излишне механисти­ческую позицию, ограничивая область своих иссле­дований поиском средовых контролирующих факто­ров, однако специалисты по анализу поведения воз­ражают на это, что как раз не анализ поведения, а когнитивизм механистичен, поскольку первый рас­сматривает сферу взаимодействий, тогда как послед­ний превращает организм в гипотетическую вычис­лительную машину. Моррис (Morris, 1992, 1993) предъявляет аргументы, свидетельствующие о не­правомерности обвинения анализа поведения в ме­ханицизме, однако Делпрато (Delprato, 1993) утверждает, что эта система все же остается механи­стичной, а Марр (Магг, 1993) считает, что анализ по­ведения является механистичным и должен оставать­ся таковым.

Анализ поведения стремится идентифицировать средовые условия, и прежде всего подкрепители, кон­тролирующие такое поведение, как мышление, вооб­ражение, верование (believing) и другие «личные»

(«private») формы поведения. Когнитивизм полага­ет, что «ментальные (психические) процессы» не яв­ляются формами поведения, но что они часто конт­ролируют поведение; когнитивисты пытаются обна­ружить такие «ментальные процессы» с помощью косвенных методов, таких как эксперименты, и вы­вести их логически, опираясь на аналогии с компью­терами, голограммами и другими техническими устройствами. Анализ поведения полагает, что «лич­ные» формы поведения основаны на подкреплении, как и любые другие. Хотя мышление, которое само является одной из таких форм поведения, может ока­зывать влияние на другие формы поведения и яв­ляться частью причинно-следственных отношений, оно не инициирует поведения (Zettle, 1990). Если бы оно инициировало поведение, оно должно было бы инициировать и собственное функционирование, не испытывая влияний средовых факторов, утверждает специалист по анализу поведения; строго научный анализ должен быть направлен на выявление конт­ролирующих стимулов, ответом на которые стано­вится мышление, в свою очередь оказывающее вли­яние на другие формы поведения. Когнитивизм же, напротив, объясняет мышление, приписывая воздей­ствующую силу гипотетическим структурам, имею­щим либо биологическую, либо нефизическую, пси­хическую природу.

Когнитивизм полагает, что окружающая среда со­стоит из информации, которую организм преобразу­ет, интерпретирует, очищает, фильтрует, сжимает, хранит, извлекает и обрабатывает. Эти гипотетичес­кие события не являются формами поведения; пред­полагается, что они существуют на каком-то другом уровне и с их помощью можно объяснить наблюдае­мое поведение. Когнитивисты обращаются к нервной системе, однако они не выводят свои конструкты из особенностей нервной системы или данных нейрофи­зиологии. Эти конструкты были сформулированы не физиологами, а психологами, и они основаны не на физиологии, а на поведении (Магг, 1984а). Другими словами, с точки зрения специалиста по анализу по­ведения, когнитивисты изобретают фиктивные кон­структы на основе событий, относящихся к поведе­нию, и полагают, что эти конструкты обладают свое­го рода реальностью, объясняющей поведение, из которого они выведены. Представитель анализа по­ведения, как и когнитивизма, признает такие собы­тия, как мышление, чувствование и воображение, однако рассматривает эти события как формы пове­дения, и утверждает, что они имеют место в сцепле­нии с окружающей средой. При этом отпадает необ­ходимость в компьютероподобной нервной системе.

Когнитивизм использует методологию, заимство­ванную у методологического бихевиоризма: (а) меж­групповой (between-group) экспериментальный план с контрольными группами и (б) статистический кон­троль вариативности в отношении большого числа испытуемых. Анализ поведения, напротив, использу­ет единичные организмы и не использует конт-

183

рольных групп. Контроль осуществляется исключи­тельно посредством экспериментального метода. Первоначально единственной используемой в анали­зе поведения формой статистики был простой под­счет количества реакций и сравнение его с исходным (фоновым) уровнем, однако в настоящее время кван-тификация стала более сложной. Характер обраще­ния с исследуемым организмом или испытуемым та­ков, что оставляет за ним свободу реагировать в лю­бое время, тогда как в когнитивных исследованиях свобода испытуемых ограничена возможностью реа­гирования в определенные периоды времени и при определенных условиях. Когнитивизм развился на базе методологического бихевиоризма, предполагаю­щего наличие посредника (мозга, инстинктов, компьютера, интерпретатора, разума) между S и R. Анализ поведения отвергает как методологический бихевиоризм, так и когнитивизм.

Когнитивная психология обращается к некоторым областям, которые не получили достаточного объяс­нения с помощью принципа подкрепления. Предста­вители анализа поведения также отдают себе отчет в существовании таких пробелов и пытаются их запол­нить. Некоторые психологи предприняли попытки соединить анализ поведения или его практические приложения с когнитивизмом. Когнитивно-поведен­ческая терапия является одним из примеров таких гибридных форм. Большинство представителей ана­лиза поведения, однако, находят менталистские кон­цепции когнитивизма ненаучными (в частности, Morris, Higgins & Bickel, 1982), тогда как другие по­лагают, что некоторые работы когнитивистов могли бы быть переосмыслены как поведенческие и найти практическое применение. Некоторые другие психо­логи пытаются создать гибридные формы (в частно­сти, Bandura, 1989). Те психологи, которые пытают­ся сочетать когнитивизм — органоцентрическую сис­тему — с анализом поведения — энвайроцентрической системой, — должны будут признать фундаменталь­ные расхождения между этими подходами, касающи­еся допущений о причинности, а также изучить по­стулаты обеих систем с целью определения тех из них, которые нуждаются в изменении.

^ Эко-бихевиоральная психология

Перспектива включения элементов эко-бихевио-ральной психологии (или экологической психоло­гии) в анализ поведения, в особенности — в при­кладной анализ поведения, привлекла значительное внимание психологов (Rogers-Warren & Warren, 1977; Schroeder, 1990) и получила название «эко-би-хевиорального анализа» («ecobehavior analysis»). Три важные проблемы способствовали возникнове­нию этого интереса. Одна из них состоит в том, что использование модификации поведения часто вы­зывает неожиданные побочные эффекты, иногда приводящие не к улучшению, а к ухудшению ситу­ации.

Приведем несколько примеров (Balsam & Bondy, 1983): использование модификации поведения может привести к появлению реакций, несовместимых с це­левым поведением. Ребенок, которому дается возна­граждение за то, что ему удалось вздремнуть, может оказаться слишком возбужденным ожиданием возна­граждения, чтобы заснуть. Подкрепление может по­буждать пациента цепляться, заключать в свои объя­тия или держаться (в прямом и переносном смысле) за терапевта, учителя или родителя, обеспечивающе­го ему подкрепление, что препятствует реализации целевого поведения. Подкрепляющий характер тера­пии может быть настолько сильным, что клиент впа­дает в зависимость от него, тогда как отсутствие под­крепления в других ситуациях может привести к от­казу от желательного поведения. В ситуации, когда индивидуум, находящийся на стадии выздоровления, покидает условия, в которых происходило лечение, и лишается подкрепления в виде специального рекреа­ционного оборудования или вербальной поддержки, может легко наступить рецидив. Лица, содержащие­ся в условиях, в которых практикуется «жетонная эко­номика», также часто возвращаются к прежним фор­мам поведения после окончания программы. Вероят­но, наиболее неожиданным побочным эффектом является поведение ребенка, в отношении которого условное подкрепление было направлено на то, что­бы он уделял больше внимания желательным вещам и меньше — нежелательным, и который начинает про­являть агрессивные и самотравмирующие формы по­ведения (Herbert et al., 1973).

Вторая проблема заключается в том, что игнори­рование необъяснимых сопутствующих эффектов вызывает желание предложить для них менталист-ское объяснение. Обращаясь к формам анализа по­ведения, которые рассматривают сеттинговые собы­тия и делают это на научной основе, анализ поведе­ния смог бы более эффективно объяснить эти сопутствующие эффекты, тем самым предотвращая менталистские попытки заполнить образовавшиеся лакуны (Morris and Midgley, 1990).

Третьей проблемой является генерализация. Успе­хи, достигнутые с помощью подкрепления в тренин-говой ситуации, часто не удается сохранить в обыч­ной ситуации или поддерживать в течение длитель­ного периода времени (хотя был выявлен ряд приемов, способствующих генерализации) [Stokes & Baer, 1977]. Эко-бихевиоральная психология, изуча­ющая механизмы влияния окружающей среды и по­веденческого сеттинга на поведение, может помочь в разрешении данной проблемы. Один из способов изучения влияния средовых переменных предлагает Группа жилой среды (Living Environment Group), исследовательская команда из Канзасского универ­ситета (Risley, 1977), реализующая программы помо­щи по уходу за младенцами и маленькими детьми в течение рабочего дня, а также занимающаяся поис­ками благоприятных условий проживания для детей с задержкой развития и детей, живущих в детских интернатах (nursing home).

184

«Каждый из этих проектов включает проекти­рование условий проживания, отбор оборудова­ния и материалов, составление должностных ин­струкций, подготовку и супервизирование при­влекаемых к работе парапрофессионалов, проведение общей оценки участия местного на­селения и эффективности работы персонала, эк­спериментальные демонстрации, а также мето­дическое обеспечение и деятельность по даль­нейшему распространению программ. Мы обнаружили, что использование технических раз­работок, реализованных в одном сеттинге, как правило, может быть непосредственно перене­сено и на другие» (Risley, 1977, р. 151).

В Канзас-Сити (штат Канзас) уже в течение почти тридцати лет функционирует Детский проект «Мож­жевеловый парк» (Juniper Gardens Children Project) по помощи детям, живущим в бедности (Greenwood et al., 1992). Первоначальная стратегия состояла в направлении основных усилий на развитие речевых, социальных и учебных навыков. Например, для вто­роклассников была введена система, при которой за желательное поведение они набирали очки, на кото­рые могли получить вознаграждение в виде конфет или различных безделушек. «Это привело к резкому снижению уровня поведения, мешающего проведе­нию занятий, по сравнению с результатами традици­онных мер, используемых учителями с целью под­держания дисциплины» (р. 1466). Другие методы работы включают внимание к детям и похвалу как формы подкрепления, а также поощрение индивиду­альных и групповых достижений. Уровень внимания, направленного на выполнение и завершение заданий, дисциплины, навыков чтения, счета и владения ре­чью, значительно повысился по сравнению с началь­ным уровнем, в то время как уровень мешающего проведению занятий и агрессивного поведения, по­сторонних разговоров, а также вставания со своего места во время занятий значительно снизился. Роди­тели также были привлечены к участию в програм­ме и обучены использовать вознаграждения за жела­тельное поведение вместо наказаний за нежелатель­ное. В результате повысился уровень завершения и аккуратности выполнения домашних заданий, при этом дети стали меньше жаловаться, ныть, плакать и бездельничать. В дальнейшем программа была рас­пространена и на более широкий спектр средовых условий, в результате чего было обнаружено, что улучшение условий жизни приводит к улучшению поведения и за пределами непосредственной ситуа­ции (в которой дается подкрепление). На ранних ста­диях работа была направлена на изменение условий среды, вызывающих поведенческие изменения в те­чение года или менее. На более поздних стадиях изу­чался также кумулятивный эффект участия в про­грамме в течение нескольких лет и ее влияние на пос­ледующую жизнь детей. В ходе реализации проекта

была продемонстрирована важность раннего вмеша­тельства, необходимость в систематическом улучше­нии условий жизни в течение длительного времени, а также других факторов.

«Работа, ведущаяся в настоящее время по та­ким направлениям, как оценка последствий и ис­ходных условий, изучение функциональных ситу­ационных факторов и развития поведения, яв­ляется иллюстрацией тенденции анализа поведения к большей усложненности, проявляю­щейся как в использовании более сложных мето­дов изучения интерактивных и развивающихся систем, так и в переносе внимания на вопросы, имеющие более широкий интерес для психоло­гии...» (Grinwoodetal., 1992, р. 1472).

Среди других многочисленных областей примене­ния эко-бихевиорального анализа можно назвать языковой тренинг для детей, находящихся на доре-чевой стадии, изучение сеттингов жилищных усло­вий детей с задержкой развития, дневные програм­мы помощи детям, страдающим нарушениями раз­вития, методику классного преподавания, а также улучшение социальных и коммуникативных отноше­ний между взрослыми и детьми (Schroeder, 1990).

Значительный прогресс эко-бихевиорального ана­лиза был достигнут после 1974 года, когда один из представителей эко-бихевиоральной психологии указал на необходимость для анализа поведения включить в число изучаемых им областей экологию (Williams, 1974). Реакцией специалистов по анализу поведения явилось проявление серьезного внимания к вопросам экологии. Тот факт, что обе системы яв­ляются энвайроцентрическими, облегчает их взаимо­действие.

^ Интербихевиоральная психология

Обе системы в значительной степени разделяют одни и те же положения философии науки. Наибо­лее фундаментальной общей чертой у них является то, что обе они отвергают дуализм «душа — тело» во всех своих многообразных формах и настаивают на том, что психология должна уделять основное вни­мание конкретным событиям, а не гипотетическим причинным силам. Скиннер (Skinner, 1987) утверж­дал, что если термин «разум» и соотносится с чем-либо реальным, так это то, «что индивидуум делает» (р. 784). Кантор (Kantor, 1984) — основатель интер-бихевиоральной психологии, высказывает точку зре­ния, что «научная психология охватывает все формы деятельности и качества по традиции ошибочно на­зываемые менталистскими» (р. 168), но в действи­тельности представляющие собой конкретные собы­тия. Отчасти вследствие непринятия ими дуализма обе системы также отвергают промежуточные пере­менные, помещаемые между стимулом и реакцией,

185

физиологический редукционизм, включая объясне­ния поведения как функции мозга (хотя Скиннер не до конца последователен в данном вопросе), а также любые формы отхода от рассмотрения конкретных событий. Представители анализа поведения, вероят­но, возражали бы против ряда формальных постула­тов интербихевиоральной психологии (см. главу 10) и пожелали бы добавить собственные; в свою очередь интербихевиористы, вероятно, нашли бы ряд импли­цитных постулатов анализа поведения слишком ограничивающими, а постулаты 1 и 6 — лишенными смысла или вводящими в заблуждение.

Интербихевиоризм более последователен в своих взглядах на роль взаимодействий организм—среда, а также на комплексный полевой характер психологи­ческих событий, тогда как анализ поведения продол­жает подчеркивать причинную роль среды. В прош­лом анализ поведения почти не уделял внимания сет-тинговым факторам как части интербихевиорального поля, однако в настоящее время он все в большей степени сосредоточивает на них свое внимание, на­зывая их «сеттинговыми событиями». Анализ пове­дения имеет глубокие методологические корни и де­тально разработанную базу эмпирических исследова­ний, тогда как интербихевиоризм лишь недавно приступил к разработке собственных методологий и расширению сферы эмпирических исследований. По сравнению с начальным этапом своего развития, от­носящимся к 1920-м годам, он уделяет значительное внимание логическим и концептуальным вопросам, обеспечивающим базу для взаимодействия с анали­зом поведения.

Моррис (Morris, 1982) попытался более конкрет­но показать, как могут сочетаться друг с другом оба подхода, однако никакого соглашения о таком со­трудничестве между двумя системами не существу­ет. Поскольку одна из них является энвайроцентри-ческой, а другая — нецентрической, сколько-нибудь значительное сближение является маловероятным. Скиннер и Кантор являлись коллегами в Универси­тете Индианы, и многие студенты, обучавшиеся у них обоих, используют в своей работе концепции обеих систем (см.: Fuller, 1973; Lichtenstein, 1973; Morris, 1982). Некоторые интербихевиористы явля­ются членами организаций, созданных представите­лями анализа поведения, а специалисты по анализу поведения проявляют интерес к общей философии науки, развиваемой интербихевиоризмом и способ­ной обеспечить анализу поведения более широкую научную базу. Некоторые исследователи сочетают также концепцию сеттинговых событий с методоло­гией анализа поведения (см. главу 10).

Вместе с тем такое взаимодействие порождает и трения. Поскольку Скиннеру казалось, что интерби­хевиористы слишком критичны, он возражал против проникновения интербихевиористов в ряды предста­вителей анализа поведения. Делпрато (Delprato, 1990) в ответ на эти возражения указывал, что критика со стороны интербихевиоризма способствовала движе-

нию анализа поведения в направлении натурализма, тогда как критика, исходящая от других систем, «ос­новывалась на предпосылках, подобных дуализму, ко­торые связаны с трансцендентальной культурной тра­дицией» (р. 13). В частности, представления Скиннера о личной сфере не являются в полной мере натурали­стическими, утверждают интербихевиористы, и мог­ли бы стать более натуралистическими, если бы он принял позицию, не предполагающую различий меж­ду публичными и личными событиями: и те и другие представляют собой формы человеческой деятельно­сти, между которыми невозможно провести осмыс­ленной четкой грани. Аналогично, Скиннер мог бы признать, как это делают интербихевиористы, роль биологии в психологических событиях как необходи­мого, но не достаточного условия, и тем самым избе­жать непоследовательности, проявляющейся в том, что он одновременно придерживается и редукциони­стской и нередукционистской точки зрения. Моррис (Morris, 1993-94) отвечает на возражения Скиннера, указывая на то, что обе группы «выступают за есте­ственную науку о поведении» и что участие интерби­хевиористов в деятельности организаций, представ­ляющих анализ поведения, должно рассматриваться «как комплимент, а не как повод для недовольства» (р. 5).

^ Феноменологическая психология

На первый взгляд феноменология с ее акцентом на смыслах или на жизни как она проживается («бытие в мире») может показаться ориентацией, наиболее далекой от анализа поведения с его измерениями ча­стоты реакций. Подтверждая факт различия между этими системами, Джорджи (Giorgi, 1975) указыва­ет на то, что анализ поведения придерживается фи-зикалистской ориентации: он заимствует у физичес­ких наук стремление к полному устранению контек­ста и смыслов при рассмотрении поведения, пытаясь выделить его безличную, поддающуюся количествен­ному представлению сущность. Далее Джорджи пи­шет: «Насколько мне удалось понять, для радикаль­ного бихевиоризма поведение — это любое поддаю­щееся измерению движение тела. Для феноменолога, однако, вследствие интенциональности [индивиду­ально-объектных отношений], поведение просто не может быть адекватно описано без указания на то, как ситуация воспринимается с точки зрения субъек­та поведения» (р. 209). Квэйл и Гриннесс (Kvale & Grenness, 1967) указывают на то, что физикализм Скиннера не вполне последователен: он ссылается на различные возможные способы восприятия одного и того же объекта, но затем настаивает на том, что мы функционируем в физическом мире; аналогичным образом он описывает осмысленное поведение, но затем снова возвращается к рассмотрению поведения как бессмысленного, когда он отделяет субъекта от объекта, утверждая, что видение — это просто по­веденческий акт видения, поскольку «видение не требует присутствия видимой вещи» (Skinner,

186

1963, р. 954). В противовес такой точке зрения, фе­номенология утверждает, что видение — это видение чего-то, мышление — это мышление о чем-то, и т. д.

Кроме указания на это принципиальное различие, Джорджи находит ряд важных проявлений сходства: обе системы выступаю! против (а) дуализма, (б) ги-потетико-дедуктивного метода, (в) редукции психо­логии к биологии и (г) интроспекции разума. Обе признают правомерность исследования единичных объектов, использования описаний поведения и све­дения к минимуму роли теории. Квэйл и Гриннесс отмечают, что обе системы отвергают представление о том, что мы живем в удвоенном мире: одном — фи­зическом и внешнем, и другом — мире нефизических внутренних репрезентаций внешнего физического мира. (Скиннер называл это представление «теори­ей копирования».) Обе системы сходятся в том, что знание или понимание есть действие. Источником знания является воздействие на мир, поведение, на­правленное на него: «Человек создает и создается, — согласно терминологии Скиннера, — контролирует и контролируется. Мир не дан и не создан, он есть от­ношение» (р. 140). Квэйл и Гриннесс утверждают, что взгляды Скиннера имеют много общего с фено­менологией, но считают, что ему недостает призна­ния концепции интенциональности (субъектно-объектной взаимозависимости), приняв которую он смог бы избежать непоследовательности и логичес­ких противоречий.

КРИТИКА

Анализ поведения явился громоотводом, притяги­вающим яростные нападки, исходящие от различных источников, однако благодаря своим достижениям он снискал и одобрение, даже со стороны наиболее непримиримых своих противников. Ниже мы приве­дем ряд критических замечаний, а также хвалебных отзывов, не придерживаясь определенной последова­тельности.

^ Области практического применения

Что касается прикладной сферы, критики обрати­ли внимание на то, что анализ поведения был успеш­но использован в цирковой дрессировке животных, а также в избавлении от фобий и компульсивно-обсессивных привычек у людей; тем не менее они упрекают его в том, что он не достиг успеха в моди­фикации шизофрении и маниакально-депрессивно­го психоза, хотя лечение этих расстройств анти­психотическими препаратами оказалось весьма эф­фективным. Критики также утверждают, что программированное обучение оказалось эффектив­ным только при выполнении простых заданий. Спе­циалисты по анализу поведения отвечают на это, что

технология их работы продолжает совершенство­ваться по мере развития исследований и что их по­пытки были более успешными, чем усилия предста­вителей большинства других психологических сис­тем.

^ Выступление Кантора перед специалистами по анализу поведения

Получив приглашение выступить перед специали­стами по анализу поведения, Кантор (Kantor, 1974) в своей речи положительно отозвался о данной сис­теме, отметив признание ею психологических собы­тий как исключительно поведенческих понятий: в трактовке анализа поведения поведенческие опера­ции очищены от менталистских постулатов, что от­личает его от многих других систем. Однако Кантор считал, что односторонняя ориентация, направлен­ная преимущественно на научение у животных, спо­собствовала выработке упрощенного взгляда на по­ведение в целом и тенденции уделять столь повы­шенное внимание условиям подкрепления, что на все другие формы поведения уже не оставалось сил и времени. В ответ на это представители анализа по­ведения замечают, что критика Кантора была отчас­ти обоснованной в 1974-м году, когда он выступал перед их аудиторией, однако с тех пор было прове­дено значительное количество исследований, посвя­щенных изучению человеческого поведения, а анализ поведения был распространен на такие его формы, как восприятие, мышление и запоминание. Тем не менее Марр (Marr, 1984b) находит критику Кантора справедливой, поскольку анализу поведения не уда­лось адекватно адаптировать свою методологию к рассмотрению сложных форм поведения, хотя, по его мнению, он должен сделать это, а не оставлять дан­ную область в ведении когнитивистов. В то же вре­мя Марр не считает правомерными упреки Кантора в использовании анализом поведения механистичес­кого понимания причинно-следственных отношений, ибо такой механицизм является, с точки зрения Мар-ра, необходимой частью важной и активно развивае­мой количественной модели начальных условий и условий подкрепления. Марр соглашается с Канто­ром, что анализ поведения не придает должного зна­чения сеттинговым факторам или контексту, роль которого «в анализе вербального поведения и запо­минания, без сомнения, фундаментальна» (р. 194); аналогичным образом, он с сожалением отмечает, что анализ поведения игнорирует функциональное зна­чение стимула, в противовес рассмотрению стимула как объекта (см. главу 10).

^ Сборник критических статей

Книга Скиннера «За пределами свободы и досто­инства» («Beyond Freedom and Dignity») вызвала по­ток критики, включая отдельную книгу, посвящен­ную этой критике (Wheeler, 1973). В нее вошли восемнадцать критических статей, а также ответы

187

Скиннера на эти работы. В 1988 году вновь образо­ванный британский «Ежеквартальный журнал пси­хологического консультирования» (Counseling Psychology Quarterly) выпустил специальное издание, содержащее статьи, явившиеся ответом на работу Скиннера (Skinner 1988b), которую журнал попро­сил его написать для данного издания. Ришелл (Richelle, 1988) утверждает, что позиции Скиннера и представителей анализа поведения в целом были бы значительно более прочными, если бы они не изо­лировали себя и не проявляли безразличия к другим тенденциям в психологии, которые могли бы ока­заться в той или иной степени совместимыми с их собственной позицией. В качестве примера Ришелл указывает на этологию, которая имеет уже длитель­ную историю развития, однако анализ поведения лишь в последнее время обратил на нее внимание и начал использовать ее разработки. Анализ поведения продолжал игнорировать и другие исследования по психологии развития, несмотря на их важность. Фосс (Foss, 1988) перечисляет то, что он рассматри­вает как недостатки анализа поведения. Один из них заключается в том, что сложные навыки часто име­ют иерархическую организацию, которую невозмож­но путем анализа разложить на подкрепляемые ре­акции. К ним относятся социальные и эмоциональ­ные привычки, а также моторные навыки. Айзенк (Eysenck, 1988) находит недостаток анализа поведе­ния в том, что в нем фактически не находится места личности, генетическим факторам и индивидуаль­ным различиям — несмотря на заверения специали­стов по анализу поведения, что эти факторы играют важную роль, — а также в отрицании роли биологии. В противовес ему Кункель (Kunkel, 1996) утвержда­ет, что анализ поведения оказал значительное влия­ние на ряд разделов психологии, в которых его за­слуги не получили должного признания. Он находит, что оперантные принципы активно используются в социальной психологии, хотя этот факт остается за­вуалированным благодаря использованию традици­онной терминологии.

Как отмечает Плейс (Place, 1988b), Скиннер утверждал, что единственным способом модифика­ции морального поведения является использование подкреплений, и для многих людей это явилось ос­корблением в силу глубоко укоренившегося в куль­туре представления о том, что мы должны совершен­ствовать свою мораль лишь воздействуя на людей путем рациональных убеждений. А подчеркивание Скиннером необходимости отказаться от апелляции к любым менталистским представлениям, ставшим неотъемлемой частью обыденного дискурса, ослож­няет коммуникацию терапевтов с клиентами; это со­здает барьеры во взаимопонимании. Плейс утверж­дает, что «если бы Скиннер был хотя бы немного менее непреклонен и хотя бы немного более воспри­имчив к причинам, вызывающим сопротивление предлагаемым им концепциям, анализ поведения мог бы сохранить престиж и влияние, которыми он

пользовался до когнитивной революции» (р. 309). Он считает, что консенсус с другими системами осо­бенно способствовал бы принятию концепции опре­деляемого правилами поведения, поскольку предста­вители других систем согласились бы с тем, что «зна­чительная часть форм человеческого поведения контролируется убеждениями субъекта поведения, касающимися ситуации, с которой он сталкивается» (р. 309), и что эти убеждения предполагают наличие правил. Основные разногласия связаны с другой формой поведения — поведением, формируемым условиями или подкреплением (contigency- or reinforcement-shaped behavior): хотя установлено, что поведение животных и детей, находящихся на доре-чевой стадии развития, может контролироваться пу­тем подкрепления, принятие принципа, согласно ко­торому аналогичному контролю поддаются также моторные и речевые навыки детей более старшего возраста и взрослых, встречает сопротивление. Од­нако сторонники анализа поведения указывают на то, что лишь данная система в состоянии объяснить эти формы поведения.

Хейз и Хейз (Hayes & Hayes, 1988) утверждают, что серьезным недостатком анализа поведения явля­ется трактовка вербального поведения, несмотря на значительные усилия и достигнутый им вклад в раз­витие этой области. В частности, анализ поведения предпочитает не рассматривать патологию взрослых, связанную с высшими уровнями вербализации. Дру­гое проявление этой проблемы связано с тем, что ос­новная психотерапевтическая работа в рамках анали­за поведения проводится с детьми и взрослыми, по­мещаемыми в лечебные учреждения, в которых вербальное поведение может быть сведено к миниму­му. Хотя использование когнитивной психологии для данных ситуаций не является более теоретичес­ки адекватным, когнитивизм перевел вербальное по­ведение в область психических процессов и сумел привести свидетельства, подтверждающие введенные им конструкты, очевидно, благодаря используемой им терминологии, согласующейся с обыденной ре­чью (Place, 1988b). Хейз и Хейз также указывают на ряд характеристик речи, часть которых была обнару­жена самими представителями анализа поведения, однако эти характеристики не охватываются скинне-ровской трактовкой речи.

Большинство авторов критических статей, собран­ных в «Ежеквартальном журнале психологического консультирования», указывают при этом на важные достижения системы Скиннера. В частности, в рабо­те Майлза (Miles, 1988), хотя носящей отчасти и кри­тический характер, перечисляется десять положи­тельных характеристик анализа поведения, после чего автор приходит к заключению, что «для каждой из них может быть приведено философское обосно­вание, а в совокупности они могут рассматриваться как совершенно новый и альтернативный "взгляд на мир"» (р. 303). Каллен (Cullen, 1988) безоговорочно поддерживает семь перечисляемых им принципов

188

анализа поведения, применимых в консультирова­нии. Например, вместо поисков глубинных причин консультанты должны обращать внимание на то, что люди делают, на соотношение их действий с окружа­ющей средой, а также на то, каким образом это дела­ние как отношение поддается положительным изме­нениям. В качестве другого примера он указывает на то, что важно искать методы, предоставляющие кли­ентам средства изменения своего окружения, так что­бы они почувствовали себя в состоянии контролиро­вать собственную жизнь и освободиться от аверсив-ного контроля. В ряду авторов критических статей резко выделяется Пауэр (Power, 1988), занимающий исключительно критическую позицию. Он утвержда­ет, что анализ поведения совершил «семь смертных грехов» и что единственным его спасением является когнитивизм. На это представители анализа поведе­ния могли бы возразить, что путь к спасению в фор­ме самоконтроля и свободы от аверсивного контро­ля проходит через поведенческие контрактные отно­шения, а не через когнитивизм.

^ Эффекты подкрепления

Ряд наиболее серьезных проблемных вопросов связан с неоднозначными эффектами самого под­крепления. Если для контроля поведения крыс или голубей подкрепление должно следовать в течение нескольких секунд после реакции, то в случае людей действие подкрепляющего фактора может быть отло­жено на месяцы, а то и годы. Хотя это имеет свои преимущества, условия жизни людей иные, и это раз­личие должно быть признано. Фэган (Fagan, 1993) провел обзор исследований, показывающих, что хотя принцип подкрепления может быть мощным факто­ром воздействия на некоторые формы поведения младенцев, с его помощью невозможно объяснить все формы поведения или начальное овладение не­которыми формами поведения. Он приводит доводы в пользу ожидания как важнейшего условия (condition). На это специалист по анализу поведения может заметить, что если рассматривать ожидания как условие, то мы должны объяснить механизм фор­мирования самих ожиданий.

В проведенном Мак-Кичи (McKeachie, 1976) об­зоре законов научения, применяемых к ученикам в классе, автор отмечает многие проблемы, связанные с использованием принципа подкрепления, а также тот факт, что данный принцип далеко не всегда сра­батывает автоматически. На эффективность под­крепления оказывают влияние такие факторы, как уровень возбуждения (arousal), соотношение внут­ренних и внешних вознаграждений, обратная связь (знание результатов) и мотивация, каждый из кото­рых связан с собственными проблемами. Например, для детей, характеризующихся высоким уровнем до­стижений, подкреплением являются сами достиже­ния, однако для детей с низким уровнем достижений подкрепляющим фактором в большей степени слу­жит похвала. Даже смысл (meaning) подкрепления

имеет важное значение. Если вознаграждение интер­претируется как результат продолжения скучного задания, оно не будет столь эффективным, как если оно интерпретируется как результат достижения ощутимого прогресса. Мак-Кичи полагает, что ана­лиз поведения «особенно эффективен в ситуациях, имеющих очевидный результат и характеризующих­ся незначительным числом альтернативных способов достижения цели» (р. 830). Пфаус и его коллеги (Pfaus et al., 1988) утверждают, что специалисты по анализу поведения ограничили область своей дея­тельности оперантными формами поведения — ма­нипулированием условиями среды, — однако они ис­ключили из сферы своего внимания те формы пове­дения, которые не подпадают под определение оперантного. Вследствие игнорирования таких форм поведения они так и не смогли сформулировать уни­версальные законы поведения, ограничившись по существу только «законами работы». Аналогичное замечание делает Гуттман (Guttman, 1977): «Анализ поведения, разработанный Скиннером, представля­ет собой специальный, а не общий анализ; он фоку­сируется на определенных типах отношений между действиями и средой, которые не получили должно­го внимания в более ранних исследованиях» (р. 238).

^ Ошибочные представления об анализе поведения

Различные авторы неоднократно указывали на многочисленные заблуждения относительно пози­ции Скиннера. Тодд и Моррис (Todd & Morris, 1983) перечисляют ошибочные представления, повторяю­щиеся в бесчисленных учебниках по психологии. Эти ошибочные представления передаются студентам, а те впоследствии передают их своим студентам. Тодд и Моррис указывают на социально-политические последствия таких заблуждений.

^ Критика основного направления психологии со стороны анализа

поведения

Анализ поведения направляет в адрес традицион­ной психологии большое количество критических замечаний и в том числе, что (а) она занимается на­коплением больших объемов данных, не заботясь об их согласованности между собой; (б) порождает те­ории, почти не находящие практического примене­ния; (в) руководствуясь неправильными предпо­сылками, копирует физику; (г) редуцирует психо­логию к биологии мозга; (д) неправомерно использует аналогии (в частности, с компьютера­ми); (е) вносит дуализм в предмет психологии, рас­сматривая разум (когниции, «я», сознание и т. д.) и тело. Некоторые специалисты по анализу поведения рассматривают свою дисциплину как отдельную науку бихевиорологию (behaviorology), а не как часть психологии.

189

ВЫВОДЫ

Катанья (Catania, 1984) отметил, что

«...Из всех современных психологов на долю Б. Ф. Скиннера выпало больше всего похвал и больше всего упреков; он является самым при­знанным и самым превратно понимаемым из пси­хологов. Некоторые до сих пор считают, что его психология это психология стимул—реакция (а она не является таковой); некоторые утверждают, что цепочки стимулов и реакций играют централь­ную роль в его психотерапии вербального поведе­ния (а это неверно); другие же полагают, что он от­рицает эволюционные детерминанты поведения (что не соответствует действительности)» (р. 473).

За более чем шестидесятилетний период своего су­ществования система Скиннера продемонстрировала возможности, с которыми, вероятно, ни одна другая система не может сравниться. Сам факт, что она при­влекла к себе столь активное внимание и вызвала столь бурную критику, является свидетельством ее значения и ее влияния. Данная система представляет собой фи­лософию науки, а также детально разработанную ме­тодологию. Как система контроля поведения, она не имеет себе равных. Использование поведения, опреде­ляемого правилами (через речь), в отличие от поведе­ния, формируемого условиями подкрепления, прида­ло анализу поведения дополнительную гибкость и воз­можности, которым еще предстоит получить адекватную оценку. Для Скиннера «контроль, осуще­ствляемый посредством инструкций, рекомендаций, правил и законов, имеет более заметный эффект, чем осуществляемый посредством манипулирования [сре-довыми] условиями подкрепления» (1974а, р. 126). Определяемое правилами поведение и его роль в пове-

денческих контрактных отношениях особенно важны для прикладного анализа поведения.

Анализ поведения — это не просто технология. Это фундаментальная наука, поскольку анализ поведения основывается на фундаментальных исследованиях и выводит свою технологию из этих исследований. Его результаты находят свое применение в психофарма­кологии, психотерапии, управлении поведением, об­разовании и других областях. Говоря об исследовани­ях, проводимых в рамках анализа поведения, следует также отметить, что в отличие от большинства других психологических систем его принципы выводятся из исследований, а не навязываются им, и что эти иссле­дования продолжают охватывать все новые темы и вопросы. По мере развития исследований проблемы, связанные с различными формами поведения, стано­вятся все более очевидными, что заставляет сторонни­ков данной системы подвергать проверке свои концеп­ции и пытаться модифицировать или совершенство­вать их, чтобы разрешать вновь возникающие проблемы, включая критику, исходящую от своих оп­понентов. Усложнение анализа поведения может по­высить его соответствие сложности нашего мира. Ис­пользование этологии, квантификации, определяемо­го правилами поведения, и сеттинговых событий — все это примеры новых направлений его развития. В до­полнение к этим концепциям Моррис (Morris, 1982) перечисляет предметы, к рассмотрению которых ана­лиз поведения обращается в последнее время, — фор­мирование понятий, самоконтроль, эмоции, соци­альные взаимодействия, поведенческая медицина, об­щественная психология, социальная ратификация (social validation) и другие. По мере распространения анализа поведения на эти области и развития новых концепций для работы с ними данная система может все более и более отдаляться от своей первоначальной формы. Этот факт можно рассматривать как уступку, необходимую для обеспечения возможности дальней­шего расширения и повышения собственной эффек­тивности.

190