Книга Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии

Вид материала

Книга

Содержание Вербальное поведение Концептуальные вопросы Разум и мозг

Подобный материал:

• Первые программы психологии как самостоятельной науки. 20. Роль Вундта в оформлении, 24.84kb.
• Морозов А. В. М71 История психологии: Учебное пособие для вузов, 3214.19kb.
• Современная Гуманитарная Академия, 197.44kb.
• Темы рефератов по дисциплине «История психологии», 21.19kb.
• План: Предмет и задачи психологии как науки > Место психологии в системе наук и структура, 1231.11kb.
• Программа минимум кандидатского экзамена по курсу «История и философия науки», 121.23kb.
• Лекция по дисциплине «Методика преподавания психологии» тема: Предмет методики преподавания, 128.25kb.
• Модуль Социальная психология как наука, 415.34kb.
• Методические рекомендации по методике преподавания психологии. Тематика семинарских, 78.25kb.
• Вопросы к зачету по методике преподавания психологии, 18.95kb.

Кроаьером, который ограничивал их применение областью тро-пизмов примитивных организмов, таких как морские животные.

Работы Скиннера перекликаются с работами Дар­вина, хотя последний, вероятно, послужил для него лишь косвенным источником влияния. Оба ученых подчеркивали роль отбора. Для Дарвина предметом отбора являлись биологические виды («условия вы­живания»); для Скиннера — реакции («условия под­крепления»). По мере того как организмы реализу­ют те или иные формы поведения, окружающая сре­да отбирает некоторые из них по их последствиям; иными словами, подкрепляемые формы поведения отбираются с повышением вероятности их повторе­ния. Таким образом, как Дарвин, так и Скиннер рас­сматривали сложность как функцию естественных условий отбора. Скиннер (Skinner, 1989) утверждал, что естественным отбором можно объяснить лишь незначительную часть форм человеческого поведе­ния и значительную часть поведения животных, од­нако формы человеческого поведения по большей части отбираются в результате подкрепления, в осо­бенности со стороны культуры.

Скиннер отвергал любые ненаблюдаемые факто­ры, определяющие поведение, такие как внутренние побуждения, разум или компьютерный мозг. Как только функциональная зависимость в трехчленной ассоциации описана, контроль достигнут и анализ поведения можно считать завершенным. Стимул не вызывает и не запускает оперантную реакцию. Ско­рее, реакция «эмитируется» (is «emitted») в ответ на стимул (по мнению Скиннера, это при респондент-ном, или павловском, обусловливании стимул вызы-

вает реакцию, и эта поведенческая реакция является эмоциональной). Это означает, что оперантная реак­ция просто появляется в координации со стимулом. Стимул не является причиной реакции; даже под­крепление не является причиной реакции. Скорее, подкрепление производит поведение, а научение со­стоит в заучивании последствий этого поведения. Именно на уровне последствий подкрепления дости­гается контроль, утверждал Скиннер, а не на уровне вызывающего реакцию стимула или внутреннего психического агента. Упорядоченность или законо­мерность поведения, учил он, может быть установле­на путем тщательного анализа функциональных за­висимостей. И не нужно никакой теории для порож­дения подлежащих проверке гипотез; ибо поведение само по себе будет служить ориентиром исследова­ния.

^ ВЕРБАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Скиинер считал свои работы в области вербально­го поведения наиболее важным из своих достижений. Вербальное поведение, утверждал он, осуществляет­ся в соответствии с условиями подкрепления, как и другие формы поведения. Источником подкрепления является вербальное сообщество, к которому принад­лежит говорящий. Речь не является продуктом внут­реннего психического агента или компьютерного мозга, а слова не являются символами. Вербальное поведение отбирается и подкрепляется вербальным сообществом (Skinner, 1957).

Скиннер идентифицирует две основные функции речи. Когда некто говорит: «Подайте мне отвертку», его фраза получит подкрепление, если говорящему передадут требуемый инструмент. Эта форма речи появляется в самом раннем возрасте, когда ребенок просит, скажем, «куклу» и получает ее. Она получи­ла название «треб» («mand») (от англ. demand, тре­бование). Более распространенная форма имеет мес­то, когда говорящий производит сигнальный (диффе-ренцировочный) стимул, получающий подкрепление. Например, если некто говорит, что руководство пользователя компьютера написано запутанным язы­ком, слушатель может дать подкрепление его фразе, говоря: «Да, мне знакома эта проблема. Большинство компьютерных руководств не проверяется на их по­нимание людьми, в результате они оказываются на­писанными запутанно». Сделанный человеку комп­лимент, замечание о погоде, вопрос о здоровье детей, философское утверждение или логический аргумент — все эти формы речи побуждают человека вступать в контакт с чем-то в его окружении, и по этой причи-

¹ Линия графика идет вверх при приросте реакций, как и в других типах графиков, однако в отличие от большинства других, она остается на том же уровне при нулевой реакции и снова поднимается вверх от этого уровня с каждой до­полнительной реакцией.

172

не они получили название «такты» («tacts») (от англ. contacts, контакты). Ребенок показывает на лошадь и говорит «собака» («гав»), на что мать (или отец) отвечает: «Нет, это лошадь»; когда ребенок затем по­вторяет «лошадь» и слышит от родителя: «Да, пра­вильно, это лошадь», родитель подкрепил реакцию ребенка соответствующим «тактом». Самоописание также включает такты, как в случае азартного игро­ка, жалующегося на свое невезение, или человека, восклицающего: «Надо же, как здорово я выгляжу в этом новом костюме».

Верплэнк (Verplanck, 1992) распространил поня­тие такта на вербализации, которые мы произносим вслух для себя, когда замечаем или наблюдаем что-либо. Такая вербализация есть нотат (notate) — мы делаем вербальное замечание (note). Два или более нотата могут составить новую единицу (unit), назы­ваемую нотантом (notant). Нотант указывает на ха­рактер отношений между нотатами. Например, я го­ворю себе: «Мусорная корзина переполнена», где «мусорная корзина» и «переполнена» являются но­татами, которые указывают на отношения друг к дру­гу. Ряд экспериментов показал важность нотантов в том, что касается замещения научения через инсайт («insight» learning). В этих экспериментах была так­же продемонстрирована роль нотантов в научении без «осознавания» («awareness»), а также их ключе­вая роль в других ситуациях.

В диалогах вступают в действие «интравербы» («intraverbals»). Последующая за исходным выска­зыванием собеседника А вербальная реакция собе­седника Б является интравербом и подкрепляет ис­ходное высказывание А; она также является сигналь­ным (дифференцировочным) стимулом (S^D) для последующего интравербального высказывания А, подкрепляющего предыдущее интравербальное выс­казывание Б. Это взаимное подкрепление продолжа­ется на протяжении всего диалога и может прервать­ся с появлением какого-либо другого типа сигналь­ного (дифференцировочного) стимула, например, вступления в диалог нового лица, боя часов, указы­вающего на то, что время истекло, и т. д. Объекты яв­ляются стимулами для тактов, а слова являются сти­мулами для других слов, выступающих в качестве интравербов.

Скиннер описывает ряд других типов вербаль­ного поведения, однако в данном разделе достаточ­но будет кратко рассмотреть процесс угашения вербальных реакций. Согласно результатам иссле­дований, посвященных процессам подкрепления и угашения, если некто желает вызвать угашение раздражающего его вербального поведения друго­го лица, он просто отказывает ему в подкреплении (например, прекращая кивать или поддакивать в ответ) до тех пор, пока разговор не обрывается. Скиннер признает, что иногда эта процедура не приводит к желаемому результату, поскольку для человека является подкреплением и собственная речь. Для публикации работ, посвященных вер-

бальному поведению, в 1985 году был основан жур­нал «Анализ вербального поведения» (Analysis of Verbal Behavior).

В вербальном поведении инструкции говорящего стимулируют поведение слушателя, которое слуша­тель ранее никогда не демонстрировал и которое по­этому не могло получать подкрепления. Аналогично информационные высказывания (informational sentences) выступают для слушателя в качестве усло­вий подкрепления (contingencies), с которыми он никогда ранее не сталкивался. Изучению этих воп­росов посвящены исследования «поведения, опреде­ляемого правилами» («rule-governed» behavior), — области, ставшей одной из наиболее важных облас­тей исследования в анализе поведения. Правила — это такие вербальные стимулы, как советы, приказы, законы или инструкции (Skinner, 1969). Правила мо­гут быть самоинициированными, как это, например, имеет место в случаях, когда человек думает о том, как сделать нечто определенным образом, и его мыс­ли служат в качестве правил, инициирующих и на­правляющих его поведение. Правила исходят от са­мого человека или от вербального социального сооб­щества и управляют его поведением, указывая, какие формы поведения ведут к получению подкрепления. Например, человек может сказать себе: «При изме­рении размеров этой доски я должен учесть допуск на толщину пропила, так чтобы окончательный раз­мер доски был достаточно большим». Это правило определяет, каким должно быть поведение, когда бу­дет производиться замер доски, а также последствия данного поведения. В тех случаях, когда инструкции исходят от другого лица, принцип остается тем же. Поскольку люди формулируют собственные прави­ла и следуют им, определяемое правилами поведение включает и мышление, что распространяет анализ поведения на область более сложных поведенческих событий (Zettle, 1990).

Поведение, определяемое правилами, не требует условий подкрепления (contingencies) и может быть противопоставлено поведению, определяемому ус­ловиями подкрепления, (contingency-governed behavior), с его четко обозначенными подкреплени­ями, которых оно обязательно требует. Поведение, определяемое правилами, формируется вербальны­ми описаниями условий подкрепления, а не реаль­ными условиями. Скиннер полагал, что определяе­мое правилами поведение играет в жизни людей более важную роль, чем поведение, определяемое условиями подкрепления. Эта точка зрения нашла подтверждение в исследовании (Lowe & Home, 1985), в ходе которого люди формулировали прави­ла для подкрепления, используя которые они мог­ли получать подкрепления, избегая программируе­мых условий; они также были способны передавать содержание правил другим. Хотя определяемому правилами поведению ранее не придавалось особо­го значения, в настоящее время ему уделяется все большее внимание.

173

Андресен (Andresen, 1992) утверждает, что систе­ма Скиннера обеспечивает базис для анализа речи (language) с учетом контекста высказываний, в отли­чие от распространенных в настоящее время лингви­стических теорий, анализирующих речь как языко­вые структуры, независимые от контекста, в котором фактически осуществляется речевое поведение. Для большинства лингвистов речь (language) — это код коммуникации, в ходе которой говорящий кодирует сообщение, а слушатель декодирует его. Андресен указывает на то, что анализ дискурса (discourse analysis), напротив, трактует речь (language) как со­циальную интеракцию и включает понятия, совмес­тимые с понятиями анализа поведения. По ее мне­нию, специалисты по анализу дискурса и овладению родным языком, наряду со специалистами по анали­зу поведения, «удачно позиционированы» и «имеют все необходимое для того, чтобы способствовать фор­мированию тем, обещающих стать предметом наибо­лее интересных научных дискуссий в 90-х годах» (р. 15). И те и другие рассматривают речь (language) как живой акт, осуществляемый в социальном кон­тексте, а не как статическую структуру.

^ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

Вопрос контроля

В своем романе «Уолден два» (Walden Two) Скин-нер приводит иллюстрацию того, что он понимает под контролем. Слово «контроль» для некоторых людей звучит как авторитарное условие. Скиннер от­мечает, что контроль осуществлялся всегда, по боль­шей части посредством страха перед наказаниями. В романе Скиннера люди контролируются посред­ством их окружения, которое они сами формируют. Именно такую форму контроля Скиннер считает ха­рактерной для любых ситуаций. Он также признает, что контроль имеет двусторонний характер. Даже при оперантном обусловливании у животных реак­ции животного контролируют действия эксперимен­татора. Такая точка зрения нашла отражение в ко­миксе, в котором две крысы, помещенные в экспери­ментальный ящик, разговаривают между собой. Одна говорит другой: «Мне точно удалось установить кон­троль над этим парнем. Каждый раз, когда я нажи­маю на рычаг, он дает мне порцию пищи».

Скиннер говорит, что развитие им анализа пове­дения явилось результатом воздействия условий внешней среды, отбиравших и подкреплявших раз­личные формы его деятельности, которые, в свою очередь, охватывали его теоретическую работу, ис­следования, литературное творчество и устное изло­жение его системы. В этой длинной последователь­ности поведенческих событий все новые успехи в

анализе поведения животных являлись подкрепляю­щими стимулами, которые постепенно формировали его собственное поведение в процессе подкрепления и формирования поведения исследуемых им живот­ных.

Человек может также контролировать самого себя. Художник, который обнаруживает, что ему тяжело работать по утрам, переходит на режим работы в бо­лее поздние часы, что оказывается для него резуль­тативнее. В более сложном случае человек, который хочет бросить курить, стремится избежать воздей­ствия как можно большего количества влияющих на него сигнальных стимулов (S^D), например, избегая общества других курильщиков, не держа сигареты под рукой, не засиживаясь за столом после еды, а так­же вводя для себя такие новые подкрепляющие фак­торы, как поощрение окружающих, откладывание «сигаретных» денег в стеклянную банку, чтобы ви­деть, как растет сумма, предназначенная для дол­гожданной покупки, а также обеспечивая себе регуляр­ные самоподкрепления за отказ от курения (позволяя себе смотреть телевизор, делая себе подарки и т. д.). Иными словами, мы можем контролировать себя путем отбора сигнальных (дифференцировочных) стимулов и подкрепляющих факторов.

Некоторые, возможно, считают контроль проявле­нием тирании и хотели бы вовсе отказаться от него. Тем не менее дети должны находиться под контролем своих родителей, школьники — учителей, а взрослые граждане — правовой системы. Наши действия кон­тролируются погодными условиями и нашей культу­рой. Основной вопрос, с точки зрения Скиннера, со­стоит не в том, следует ли нам пытаться устранять контролирующие нас условия, а в том, как мы можем изменять эти условия с пользой для себя. Нам необ­ходимо изменять не отдельных людей, а мир, кото­рый является источником контроля. «Человеческое поведение контролируется не путем физических ма­нипуляций, а посредством изменения условий среды, функцией которых оно является. Контроль носит вероятностный характер. Организм не принуждает­ся действовать определенным образом; он просто ставится в условия, повышающие вероятность жела­тельных действий» (Skinner, 1973, р. 259).

Но кто будет осуществлять изменения в мире? Кто будет контролировать? Кто будет ставить цели? Скиннер полагает, что в демократическом обществе такие решения будут направлены на благо людей: контроль будет достаточно взаимным, чтобы его ре­зультатом стало гуманное, а не тоталитарное обще­ство. Квэйл (Kvale, n. d.) отмечает, что «анализируя двусторонний характер контроля, Скиннер упуска­ет из виду асимметрию, наличием которой характе­ризуются отношения контроля. Хотя рабовладелец и раб взаимно контролируют друг друга, это не озна­чает, что они обладают равными возможностями для контроля» (р. 11).

Даже положительное подкрепление может вклю­чать лишение того, что должно предоставляться вза-

174

мен контролирующим лицом. С целью избежать та­ких лишений, осуществляемых в принудительной форме, можно настаивать на том, чтобы подкрепля­ющие факторы ограничивались теми из них, кото­рые носят естественный характер, а не являются на­вязанными (Sidman, 1989). Мы не должны лишать ребенка игрушки, давая ему ее лишь за то, что он ведет себя должным образом. Мы должны подкреп­лять лишь желательные формы поведения, но под­крепление должно быть по большей части соци­альным, каковым является одобрение социально желательных форм поведения. Другие подкрепляю­щие факторы могут носить специфический харак­тер и предназначаться для специфических форм поведения: мы можем сводить ребенка в кино за то, что он убрал листья в саду. В этом нет искусствен­ного лишения, а принуждение сведено к минимуму. Если обе стороны взаимно согласны на такие усло­вия, это является формой поведенческих контракт­ных отношений.

Скиннер утверждает, что если мы будем управ­лять поведением согласно научным принципам ана­лиза поведения, мы сможем остановить загрязнение окружающей среды, снизить уровень перенаселения, улучшить условия жизни, укрепить здоровье лиц всех возрастных групп, прекратить войны, культиви­ровать красоту и развитие искусств, создать благо­приятные и эффективные условия работы для всех и привести человечество к счастью и процветанию. Использование управления поведением (behavior management) избавит нас от механической жизни (automatons) и внешнего диктата и позволит нам со­здать «мир, в котором люди будут чувствовать себя более свободными, чем когда-либо, потому что они не будут находиться под аверсивным контролем» (Skinner, 1975, р. 47). Неэффективные способы поло­жительного подкрепления также должны будут ус­тупить место высокоэффективным способам для раз­вития здорового общества.

В конце жизни Скиннер опубликовал книгу «Са­моуправление интеллектуальной сферой в пожилом возрасте» («Intellectual Self-Management in Old Age», 1983), в которой он наметил несколько путей укреп­ления ослабевающих интеллектуальных способнос­тей, в особенности вербальной памяти (verbal recall). Одним из таких средств является условие просто держать под рукой записную книжку, чтобы записы­вать все, что может оказаться забытым. Он также полагает, что режим подкрепления с «растянутой из­меняющейся пропорцией» («stretched variable ratio») также полезен для некоторых видов деятельности: в пожилом возрасте подкрепление может быть более редким, поскольку у человека, скажем, меньше дру­зей и коллег, с которыми ему интересно разговари­вать; однако он все равно может продолжать наслаж­даться интеллектуальным общением и другими ана­логичными видами деятельности, если адаптирует себя к пониженной частоте подкреплений в таких ситуациях.

^ Разум и мозг

В целом Скиннер отвергает любые формы различе­ния внутреннего — внешнего, хотя он иногда проявля­ет непоследовательность, говоря о внутренних событи­ях как лишенных систематического подкрепления, ко­торое получают внешние события (1963). Если мы будем рассматривать поведение как функцию разума, сознания либо другого психического агента или силы, мы должны будем объяснить природу этой силы. «Ста­вящий нас в тупик вопрос о том, как физическое собы­тие может являться причиной психического события, которое, в свою очередь, вызывает физическое событие, продолжает нуждаться в ответе либо в признании не­возможности ответа на него» (Skinner, 1974a, р. 211). Если мы перейдем к непосредственному рассмотрению поведения и контролирующих его условий, утвержда­ет он, мы не будем нуждаться в дальнейших объясне­ниях. Там, где анализ поведения рассматривает влия­ние наказаний на поведение, менталистская психоло­гия, в противоположность ему, прибегает к постулированию тревоги: наказания порождают трево­гу, которая порождает поведение. Но в этом случае сама тревога требует объяснения, а менталистская психоло­гия такого объяснения не дает.

Скиннер (Skinner, 1989) находит, что термин «ра­зум» имеет три значения: место, где происходят со­бытия; орган, решающий проблемы и реализующий внешние формы поведения; и исполнитель деятель­ности. Именно последнюю функцию деятеля, «реа­лизатора когнитивной обработки», подчеркивает когнитивизм. «Разум воспринимает мир, организу­ет данные органов чувств в значимые целостности и обрабатывает информацию. Он является удвоени­ем индивида...» (р. 17), поскольку его разум, а не сам индивид, выполняет все эти действия. И все же, от­мечает Скиннер, мы можем говорить только о том, что индивидуум думает, понимает, принимает на веру и т. д., вместо того чтобы приписывать эти фор­мы поведения самостоятельно существующему ра­зуму, являющемуся удвоением индивидуума. В дей­ствительности, настаивает Скиннер, «когнитивные процессы — это поведенческие процессы; это то, что люди делают» (р. 17). Люди, а не их разум, являют­ся деятелями. Прослеживая эволюцию менталист-ских терминов, он обнаруживает, что они первона­чально относились к поведению или к ситуациям, в которых осуществляется поведение.

Разум часто замещается мозгом или центральной нервной системой (ЦНС) либо рассматривается как их продукт. Скиннер называет это понятие ЦНС (CNS, central nervous system) «концептуальной не­рвной системой» (CNS, «conceptual nervous system»), поскольку она не имеет базиса в наблюдении. То, что мы наблюдаем в нервной системе, это электрохими­ческие импульсы, гормональная и метаболическая активность и другие биологические события. Мы не можем наблюдать обработку информации, мышление, воспоминания, сновидения, цвета или репрезентации

175

мира. Какой бы степени полноты ни достигла наука о мозге, она никогда не сможет объяснить, как возника­ет и изменяется человеческое поведение. Однако толь­ко наука о мозге, считает Скиннер, сможет объяснить, что происходит между стимуляцией и реакцией, а так­же между последствиями поведения и его изменени­ем. Полный отчет об этих событиях могут дать нам «совместные усилия этологии, науки о мозге (brain science) и анализа поведения» (Skinner, 1989, р. 18).

Скиннер называет представление о том, что мир репрезентируется внутренне, «теорией копирова­ния» («copy theory»). Иными словами, согласно этой теории, существует внешний мир, являющийся копи­ей внутреннего мира. И все же, отмечает он, если нам удастся каким-то образом поместить клетки мозга в проявитель и получить образ, подобный фотографии, проблема станет еще более неразрешимой:

«...поскольку нам придется снова вернуться в начальную точку и спросить себя, каким образом организм видит изображение в затылочной коре... Признание наличия следа стимула в теле­сном субстрате нисколько не приблизит нас к объяснению того, каким образом организм реа­гирует на стимул. Наиболее удобным — и для организма, и для психофизиолога — будет вари­ант, при котором внешний мир вообще не копи­руется — если считать, что мир, который мы зна­ем, это просто мир вокруг нас» (1963, р. 954).

И далее:

«В какой-то момент организм должен будет сделать нечто еще, кроме создания копий. Он должен будет видеть, слышать, ощущать запах и т. д.; при этом зрение, слух и обоняние должны быть формами действия, а не репродуцирова­ния» (р. 954).

Скиннер отмечает, что представители менталист-ской психологии обычно предполагают репрезента­цию в концептуальной нервной системе прежде все­го зрительных событий. Они значительно реже вы­сказывают предположение о том, что звуки симфонического оркестра, которые мы слышим, ис­ходят от внутренних репрезентаций оркестра, а не от самого оркестра, и еще реже, что внутренне копиру­ются тактильные ощущения.

Поскольку представители когнитивной психоло­гии полагают, что разум является тем, что мозг дела­ет, они пытаются обнаружить репрезентации, храни­лища памяти, чувства, рассуждения и т. д. в данном органе. До сих пор им не удалось обнаружить эти события «ни интроспективно, ни с помощью инстру­ментов и методов физиологии» (Skinner, 1990, р. 1206), и вряд ли удастся это сделать, поскольку,

как отмечает он, нервная система не может являться причиной самой себя.

Теория копирования распространяется также на память. За этим стоит предположение, что копии со­бытий, с которыми мы сталкиваемся или которые мы заучиваем, записываются в хранилище психической памяти (mental memory store), а затем извлекаются оттуда. Скиннер считает, что эта точка зрения осно­вана на неудачной аналогии с ящиками, библиотека­ми, складами и т. п. Анализ поведения не содержит никаких предположений о том, что нечто хранится в организме или пропадает в нем. Условия подкрепле­ния просто изменяют организм.

«Стимулы, которые встретятся в будущем, про­изведут эффект, если они будут напоминать сти­мулы, являющиеся частью ранее встречавшихся условий: случайный стимул может «напомнить» индивидууму о месте или событии, если для него этот стимул имеет некоторое сходство с данным местом или событием. Получить напоминание оз­начает быть побужденным с большой вероятнос­тью отреагировать, возможно, перцептивно» (Skinner, 1974a).

Вспоминая нечто, мы не извлекаем воспоминания из места хранения, а располагаем некоторой вероят­ностью произвести соответствующую реакцию.

Для когнитивиста, утверждает Скиннер, мышле­ние есть продукт не поддающегося объяснению ра­зума. Но для него самого мышление — это поведение. По словам Рэклина (Rachlin, 1991b), «то, что мы ду­маем и чувствуем, это не причины действий индиви­дуума, но сами по себе паттерны действий» (р. 455). Именно они, с точки зрения специалиста по анализу поведения (например, Homme, 1965), поддаются кон­тролю посредством условий подкрепления, как и любые другие формы поведения.