Лев Успенский. Ты и твое имя

Вид материала

Документы

Содержание Различие или сходство?

Подобный материал:

• Тема: «да святится имя твое!», 145.9kb.
• Лев Васильевич Успенский, 6007.51kb.
• А. И. Куприна. «Да святится имя твое…», 70.11kb.
• Конкурс «Учитель славлю имя твое», 29.29kb.
• Владимир Набоков. Машенька, 1274.5kb.
• Сергей Гагонин, Александр Гагонин, 5244.71kb.
• Положение Молодёжного фестиваля «Твое время. Часть вторая. Преображение» Пермский муниципальный, 33.66kb.
• Разглядеть в неожиданной темноте лицо своего собеседника, 1132.79kb.
• Республика Мордовия «Да святится имя твое…», 130.52kb.
• Воспомня прежних лет романы, Воспомня прежнюю любовь Пушкин, 1349.72kb.

^

РАЗЛИЧИЕ ИЛИ СХОДСТВО?

      Было бы удобно, если бы с этой бросающейся в глаза разницей не соединялось сбивающее с толку сходство.
      Вот имена: Вася, Шура, Олег, Лев, Вера, Любовь.
      Что до первых трех, о них не скажешь ничего нового по сравнению с тем, что я уже вам сообщил: ни с одним из них у вас тоже не связывается никакого внутреннего смысла, никакого реального значения. Что значит Шура? Только Шура, и ничего более. Ну, Саня или Саша... Имя -- и все тут! Вполне понятно, почему в старое время, вступая в "побратимство", названые братья легко и спокойно менялись именами: Шура становился Васей, Вася -- Шурой; никаких не удобств в связи с этим не возникало. Никого не смутило, когда немецкая принцесса София, став русской императрицей, вдруг превратилась в Екатерину (Вторую).* Имя -- не сущность человека, его переменить ничего не стоит. Казалось бы, иначе и не может быть.



* Прекрасно, по совершенно другому поводу, замечает В. Б. Шкловский в своей книге "Художественная проза" (стр. 476): "Когда мы узнаем, что женщину зовут Катерина, то все наше знание про нее состоит в том, что она, вероятно, христианка..." Значит, никакого значения в имени мы не находим и не можем найти.




      Однако последние три из названных мною имен, каждое по-своему, нарушают это впечатление простоты и ясности.
      Вера -- имя собственное, к нему полностью относятся все наши рассуждения. Да, но ведь и в то же время "вера" -- это и имя нарицательное. "Вера" -- свойство того, кто верит или верует. Слово "вера" без всякого затруднения можно перевести на любой язык мира: по-французски "вера" -- "ля фуа" (la foi); по-немецки--"дер глаубен" (der Glauben), на турецком языке -- "инан" или "итикат", и так далее. Не так уж сложно подобрать и слова, имеющие прямо противоположное значение: "неверие", "атеизм", "сомнение"... А попробуйте-ка подберите слово с противополож ным значением к имени Олег!
      Выходит, что "вера" может быть одновременно (или попеременно) как собственным, так и нарицательным именем. Но тогда как же надо это понимать: это одно слово или два разных, хотя и совпадающих по звукам? Связаны ли оба они между собою общим происхождением? Может быть, одно из них произошло от другого? Но если это так, то которое же из них слово -- родитель и которое слово -- дитя?
      "Вера", конечно, не исключение. Те же вопросы возникают и в связи с именем Лев. Оно вовсе не равно слову "лев". От слова "лев" можно произвести прилагательное "львиный", а от имени "Лев" -- нельзя. "Площадь Льва Толстого" совсем не то же, что "Площадь толстого льва".
      Наоборот, от имени Лев легко отпочковать уменьшительное Лева, а на звать "левой" даже самого смирного варварийского льва можно лишь смеха ради, в шутку. Если Лев -- человек, то мы с вами спокойно зовем его детей Львовичами, однако никому не придет в голову серьезно рассказывать: "В клетке, знаете, сидела львица с двумя маленькими львовичами". Напротив того: мы почти никогда не образуем уменьшительного "львенок" от мужско го имени Лев; мы не способны всерьез сказать: "А вон идет Марья Петровна со своими двумя львятам" и даже если мужа Марьи Петровны зовут Львом.
      Спрашивается опять-таки: какое же отношение существует в языке между этими двумя, такими сходными и вместе такими во многом различными, словами -- именами нарицательным и собственным? Между львом и Львом, надеждой и Надеждой?
      Видимо, это совершенно разные слова. А между тем все время чувствуется, что они тесно связаны между собой, что одно из них, несомненно, родилось от другого. Только вот -- где предок и где потомок?
      Это не бессмысленный вопрос; он приводит нас к другому, более широкому и важному: откуда вообще появились на свете человеческие имена? Давайте же попробуем составить себе по этому поводу хотя бы первое и приблизительное представление.
      Затруднение только в том, что, сказав "имя", "имена", мы с вами коснулись явления куда более темного и запутанного, чем вы, вероятно, думали до сих пор.
      Прежде всего: даже если говорить только об именах людей, нас ожидают неожиданности. У вас, скажем, есть имя: Николай. Но ведь, кроме того, у вас есть еще и отчество и фамилия. Они тоже входят в состав вашего "собственного имени", -- недаром их так же пишут с прописных букв. Следует ли из этого, что каждое человеческое имя обязательно состоит из трех частей?
      Это совершенно неверное заключение. В Ленинграде живет один чукотский писатель. Когда при встречах с ним читатели интересуются, как его фамилия, он отвечает: "Рытхэу". Если же спрашивают: "А имя?" --он опять отвечает: "Рытхэу"! Чукчи не знают наших трехступенных имен; одного имени на человека им кажется вполне достаточно.*



* Читатели произведений Рытхэу могут упрекнуть меня в не точности: под ними всегда стоит подпись: "Юрий Рытхэу". Но все же я прав: писатель-чукча прибавил к своему чукотскому имени-фамилии русское имя лишь с тех пор, как стал постоянно бывать в Москве и Ленинграде, и именно для того, чтобы отсутствием имени не удивлять своих русских знакомых и не вдаваться поминутно в объяснения по этому поводу. Таким образом, "Юрий" вовсе не имя его. Скорее "Юрий Рытхэу" может быть названо Псевдонимом писателя.




      Впрочем, тут нечему удивляться: нашего отдельного слова -- отчества, сочетающегося и с именем и с фамилией, не знают многие народы земли. Зато весьма часто имя отца вводится там в состав самой фамилии. Множество немецких и английских фамилий, оканчивающихся на "зон" или "сон", скандинавских -- на "сен", означают просто: "сын такого-то"; Торвальдсен -- сын Торвальда, Робинзон -- сын Робина, Амундсен -- сын Амунда. Это известно многим.
      Меньше людей, знающих, что и грузинское "швили" (Бараташвили), и армянское "яни", "ян" (Хачатурян), и турецкое "оглу" (Ахмет-оглу), и иранское "заде" (Турсун-заде) также означают "сын". Есть народы, у которых эту же роль выполняют не окончания, а, на оборот, приставки. Вы помните славного майора, родственника лорда Гленарвана и его гостя на борту яхты "Дункан"? Как истинный шотландец, он носил фамилию Мак-Набс, что означает: "сын Набса". Другие шотландские фамилии -- "Мак-Интош", "Мак-Ферлан", "Мак-Ферсон", "Мак-Дональд" -- построены по тому же правилу. Ближайшие родичи шотландцев, жители Зеленого Эрина -- Ирландии, знают фамилии, в которых северное "Мак" заменено другой приставкой -- "О": О'Брайен, О'Лири, О'Коннель и т. п. Да и в близко родственных русскому славянских языках очень часто имя отца включается в состав фамилии при помощи различных суффиксов: -ов, -ев, -ин, -ич; ПетрОВ, ГригорьЕВ, ВанИН, ПетрИЧ, МиркИЧ и т. п.
      Таким образом, становится ясным: вопрос с именами людей в разных концах мира выглядит по-разному, а ведь мы только-только прикоснулись к нему. С другой стороны, разряд "имен собственных" вовсе не исчерпывается одними личными именами при всем их разнообразии. Наряду с ними мы все с самого раннего детства и до глубокой старости поминутно сталкиваемся с именами собственными совсем другого разряда -- с именами географическими. И надо сказать, что эта группа имен задает нам загадки ничуть не менее сложные и хитроумные, чем первая.
      И в ней есть рядом с понятными совершенно непонятные и даже таинственные. В одних этимология видна, так сказать, как на ладони, даже профану. Перед другими в задумчивости останавливается и самый опытный лингвист.
      Подумайте сами, нужно ли долго ломать голову, чтобы понять, откуда взялось название Новгород? Да стоит сопоставить его с такими именами, как Староселье, Новослободка, Белгород, и все становится ясным само собой: Новгород -- это Новый город. Меняя место обитания, люди испокон веков называли молодой населенный пункт старым именем, добавляя к нему слово "новый"; это совершенно естественно.
      Но что вы скажете про имена вековечных соседей "господина великого Новгорода": про свободолюбивый Псков, про гордую Тверь, славную Тулу или отдаленный Суздаль? Как расшифруете вы их причудливые по своим звукам, ничего русскому уму не говорящие, а вместе с тем такие знакомые названия? Не только вы сами не сможете объяснить их; зачастую даже ученые-лингвисты предложат вам вместо одного два-три далеко не бесспорных толкования.
      Разница и тут бросается в глаза. Одно дело -- Красный Кут, гора Магнитная, гора Белуха, река Белая, озеро Верхнее, Становой Хребет... Никаких сомнений эти названия не вызывают, они понятны.
      Зато вот Пермь, Вятка, Бугуруслан, Кострома, Эльбрус, Урал, Судома-гора, Выг-озеро, реки Чусовая, Пясина, Обь -- таких или похожих слов вы, пожалуй, ни в одном русском словаре не отыщете. Откуда же они взялись?
      Конечно, и в этом случае нельзя допустить, будто наши прародители века назад, как бы забавляясь, составляли для окружающих их рек, гор и озер имена из бессмысленных звуков, пересыпая эти звуки, как пестрые стеклышки в калейдоскопе: интересно, мол, что получится? Ничего подобного не могло быть. Безусловно, каждое имя, которое сейчас кажется нам совершенно не имеющим значения, некогда должно было его иметь. Но вот дознаться, докопаться до этого значения бывает порою очень трудно. А стоит ли затрачивать на это занятие время, силы, труд?
      Чтобы вам стало ясно, что стоит, мы и побеседуем поочередно о трех наиболее крупных группах собственных имен: о личных именах, о так называемых отчествах и о фамилиях.
      Понятно, о каждой такой группе можно написать и сказать очень много. О них созданы внушительные тома ученых исследований. Есть имена, о которых на протяжении многих десятилетий ожесточенно спорят убеленные сединами профессора. Безусловно, в небольшой книжке я не смогу ознакомить вас не только со всем, что известно о них, но хотя бы с самым главным. Разумеется, нет: у меня другая цель. Я хочу только заинтересовать вас одним из самых своеобразных уголков языковедческой науки, плеснуть вам в лицо брызгами из такого водоема, который, по сути дела, колышется прямо у вас под ногами: наклоняйся и черпай... Зачем? А может, -- это побудит вас поглубже, подоскональнее заняться языком, прибегая, как к помощникам, уже не к тоненьким популярным брошюрам, а к солидным и порою не легким для чтения научным трудам.