Г. Д. Адеев Г. И. Геринг (председатель)

Вид материала

Документы

Содержание М.А. Романенко Теоретические предпосылки разработки научной Виктим, или виктимная личность Криминогенно прикосновенные лица 3. Лица, содействующие органам 4. Штатные сотрудники

Подобный материал:

• Г. Д. Адеев Г. И. Геринг (председатель), 4316.72kb.
• Г. Д. Адеев Г. И. Геринг (председатель), 3171.93kb.
• Оргкомитет конференции: Председатель, 64.43kb.
• Председатель Наблюдательного Совета нп «Научно-информационный центр общественной, 158.29kb.
• Председатель Наблюдательного Совета нп «Научно-информационный центр общественной, 180.36kb.
• Программа организационный комитет председатель: Старостенков М. Д. д ф. м н., проф.,, 207.71kb.
• Волков Владимир Анатольевич, председатель Исполкома ма «Большой Урал» Бабушкина Людмила, 387.91kb.
• Председатель Совета Федерации фс РФ валентина Матвиенко, Председатель Госдумы, 55kb.
• Программа самара 28 30 марта 2012 г. Организационный комитет конференции Председатель:, 185.87kb.
• Весёлая Курова, 1091.63kb.

^ М.А. Романенко


In clause problems of a criminal - right protection of copyrights in sphere of the software are considered. The historical analysis of ways of protection of the software and presence of preconditions for formation of the doctrine about criminal - right protection of software products is carried out. As a result of research of the author it is judged that the doctrine about protection of copyrights in sphere of the software has a short history and as consequence weak development of ways of investigation of these kinds of crimes.


Общественные отношения, возникающие в связи с правовой охраной и использованием программного обеспечения, имеют относительно непродолжительную историю, и содержат положения дискуссионного характера. Объясняется это с одной стороны тем, что программы для ЭВМ являются достижением конца ХХ века, с другой стороны неоднозначностью подходов к решению проблем в рассматриваемой сфере¹.

Моментом зарождения существующих форм охраны программного обеспечения можно считать средину 60-Х годов прошлого века. Одно из первых государств, которое заинтересовалось этим вопросом, является США. Начиная с мая 1964 года, Ведомством США по охране авторских прав было объявлено о приёме программ для ЭВМ на регистрацию. Несмотря на сомнительность этой процедуры с 1964 по 1966 год было зарегистрировано 52 программы для ЭВМ².

На тот момент возникла проблема двойного подхода к охране программного обеспечения – авторским либо патентным правом. В связи с этим, ООН в 1970 г. обратилась к Всемирной организации по интеллектуальной собственности (далее ВОИС) с просьбой изучить проблемы, связанные с защитой программного обеспечения, и сформировать предложения по совершенствованию законодательства в этой сфере. После семи лет исследований было предложено осуществлять охрану программ для ЭВМ на основе законодательства об авторском праве.

Преимущество такого выбора, с позиций охраны программного обеспечения, заключалось в том, что авторское право на программу возникает в силу его создания, тогда как патент на изобретение - лишь после процедуры регистрации. Такой подход в полной мере оправдал себя в начале XXI века, поскольку сегодня устройства и способы копирования совершенствуются ежедневно, тем самым обостряя проблему неправомерного копирования программного обеспечения.

С момента вступления в силу нового закона об авторском праве в январе 1978 г. и по сей день, в США охрана программного обеспечения однозначно осуществляется на основе норм об авторском праве.

Отечественное законодательство в сфере охраны программного обеспечения имеет более длительный срок становления. Орган, который разрешал споры, возникающие в этой сфере, являлась, в своё время, Государственная научно-техническая экспертиза, куда входил контрольный совет научно-технической экспертизы, уполномоченный выдавать авторские свидетельства, первые из которых относятся к середине 60-х гг. На тот момент в СССР защита программ для ЭВМ носила характер объектов патентного законодательства³.

Впервые статус программного обеспечения на законодательном уровне был закреплен в Разъяснениях №4 Государственного комитета СМ СССР по делам изобретений и открытий от 13 ноября 1975 г., которым была узаконена защита изобретательским правом программ для ЭВМ. В разъяснении указывалось, что к объектам вычислительной техники могли быть отнесены: - устройства, характеризуемые конструктивными признаками, в том числе такими, наличие которых определяется особенностями алгоритма, обусловливающего организацию и распределение ресурсов ЭВМ;

- способы, характеризуемые выполнением в определенной последовательности ряда действий над материальными носителями информации с помощью материальных объектов (под материальными носителями информации понимались объекты, на которых зафиксирована информация – магнитные ленты, магнитные диски и т.д.)⁴.

В 1979 г. была создана Единая система Государственного фонда алгоритмов и программ (ГосФАП) на основе отраслевых и территориальных фондов. Региональные фонды должны были заниматься накоплением программ для ЭВМ, разрабатываемых государственными предприятиями и осуществлять над ними оперативное управление. У ГосФАП были полномочия делать неограниченное количество копий по заявкам третьих лиц за условную плату, изменять содержание программ и осуществлять иные действия без согласования с разработчиками и выплаты им соответствующего вознаграждения.

При приёме программного обеспечения в фонд необходимо было провести экспертизу на предмет схожести с другими программами. Для этого был введен термин "прототип программного средства"- наиболее близкий к данному программному средству аналог, который совпадает с ним по наибольшему количеству существенных признаков или по основному признаку. Проведение экспертизы могло быть реализовано в трех направлениях: на работоспособность, на новизну, на типичность⁵.

Переломным моментом в сфере охраны программного обеспечения в СССР можно считать февраль 1984 г., когда было принято постановление Государственного комитета по науке и технологиям, на основании которого программы ЭВМ приравнивались к объектам новой техники. Это нововведение позволяло разработчикам программного обеспечения получать денежное вознаграждение до шести окладов в год.

Именно этим постановлением было впервые официально определено понятие "программный продукт", которое впоследствии было включено в ГОСТ 28806-90: «Качество программных средств. Термины и определения»⁶. Однако, как и прежде охрана программного обеспечения регулировалась патентным правом, что не совсем отвечало интересам разработчиков.

Впервые охрана программ для ЭВМ была учтена авторским правом на нормативном уровне в "Положении об учете и охране авторских прав разработчиков программных средств вычислительной техники и информатики" утвержденном Постановлением ГКВТИ⁷ СССР от 29 июля 1988 г. В положении определялись права автора программных средств вычислительной техники (личные неимущественные права), рассматривались вопросы использования, воспроизведения и распространения программных средств вычислительной техники и информатики (имущественные права). Но и в этом случае реализация прав разработчиков программ для ЭВМ не была обеспечена в той мере, чтобы до конца отвечать их интересам. Основной причиной этому послужил внутриведомственный характер указанного постановления, а также детерминация вещного права.

Среди научных исследований того времени, относящихся к правовым вопросам программного обеспечения можно выделить СНПО "Алгоритм", где сформулировано новое положение о правовой охране программ для ЭВМ как объектов авторского права. Новое положение в наибольшей степени отвечало принципам международного законодательства в сфере охраны авторских прав на программное обеспечение и могло быть интегрировано в нормативную базу СССР. Однако этому суждено было случиться лишь после смены политического режима, что проявилось в законе РФ «О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных».

Анализируя вышеизложенное, можно сделать следующие выводы:

1. Неопределённость подходов к охране программных продуктов, затянувшееся формирование законодательства, привели общество к проявлениям правового нигилизма в сфере охраны программного обеспечения, что по нашему мнению, повлекло индифферентное отношение граждан к рассматриваемой проблематике в части корректного использования программ ЭВМ;
   
2. Государственная собственность на программное обеспечение в СССР, отсутствие материальной заинтересованности разработчиков сформировали равнодушное отношение к проблеме охраны интеллектуальных объектов.
   
3. Программному обеспечению в СССР не предоставлялась охрана на законодательном уровне, в том числе и в уголовно-правовой сфере, в результате чего объективно отсутствовали предпосылки для формирования учения об уголовно-правовой охране программных продуктов и соответственно - учения о расследовании преступных нарушений авторских прав в сфере программного обеспечения.
   

Перемены, которые имели место в начале девяностых годов прошлого столетия затронули и законодательство в части защиты прав на программное обеспечение. Был принят ряд нормативных актов, посредством которых определено, что программное обеспечение должно охраняться авторским правом. Во-первых, этому способствовала работа, проделанная СНПО "Алгоритм" в конце восьмидесятых годов. Во-вторых, ориентиром служило законодательство тех государств, которые имели опыт в этом направлении. В-третьих, желание России вступить в ВТО обусловило определенную зависимость от позиций тех стран, в которых охрана программ для ЭВМ осуществляется на основе авторского права.

Действующее законодательство Российской Федерации однозначно определяет, что программы для ЭВМ и базы данных являются объектом интеллектуальной собственности.

Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации складывается из следующих нормативных документов: "Патентный закон РФ" от 23.09.1992 № 3517-1; Закон РФ от 09.07.1993 г. № 5351-1 "Об автор­ском праве и смежных правах"; Закон РФ от 23.09.1992 г. № 3523-1 "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных"; Закон РФ от 23 сентября 1992 г. № 3526-1 "О правовой охране топологий интегральных микросхем"; Закон РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 "О средствах массовой информации"; Закон РФ от 23 сентября 1992 г. № 3520-1 "О товарных знаках, знаках обслу­живания и наименованиях мест происхождения товаров"⁸.

Объекты интеллектуальной собственности несут в себе юридический потенциал гражданского права, и таким образом, могут выступать в качестве основания возникновения гражданских прав и обязанностей (ст. 8 ГК РФ), составляя содержание правоспособности граждан по осуществлению интеллектуальной деятельности (ст. 18 ГК РФ). Указанное выше дает нам основания относить интеллектуальную собственность к подотрасли гражданского права.

В интеллектуальной собственности принято выделять два правовых института: "Промышленная собственность" и "Авторское право"⁹. К промышленной собственности принято относить: изобретения, полезные модели, товарные знаки и промышленные образцы. Объектами авторского права обычно считают произведения литературы и искусства, музыкальные и кинематографические произведения.

Хотелось бы подчеркнуть, что программное обеспечение среди указанных институтов занимает особое положение. С одной стороны программы функционируют только на цифровых электронных устройствах, которые являются объектами промышленной собственности, с другой стороны, программное обеспечение не может считаться изобретением, так как не является "…техническим решением на основе использования научных достижений в области физики, химии или биологии"¹⁰.

Тем не менее, программы для ЭВМ и базы данных, имея в основе творческие начала, были приравнены к литературным произведениям и отнесены к авторскому праву. Источником авторского права является Закон РФ от 09.07.1993 г. № 5351-1 "Об автор­ском праве и смежных правах". Документ, который регулирует правоотношения, возникающие в связи охраной и использованием программного обеспечения, в Российской Федерации является Закон РФ от 23.09.1992 г. № 3523-1 "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных". Основные моменты этого закона, как мы показали ранее, были отражены в положении о правовой охране программ для ЭВМ как объектах авторского права, разработанного СНПО "Алгоритм" 1989-1990 г.г.

Из содержания ч.1 ст. 7 закона "Об авторском праве и смежных правах" очевидно, что как литературные произведения, так и программы для ЭВМ относятся к объектам авторского права. Из названия закона видно, что в нем рассматриваются объекты авторского права и смежных прав. Необходимо заметить, что программы для ЭВМ являются объектом только авторского права, и к объектам смежных прав отношения не имеют. По ЗоАП к смежным правам относят: фонограммы, исполнения, постановки, передачи эфирного и кабельного вещания¹¹. Такое уточнение, по нашему мнению, является значимым для практических работников – дознавателей, следователей на стадии планирования расследования по уголовному делу и составления процессуальных документов, а так же судей при формировании текста постановления приговора. Так, например в резолютивной части приговора по делу М., который обвинялся в распространении контрафактных копий бухгалтерских программ, имелся текст следующего содержания: "…суд пришел к выводу, что М. совершил незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, в крупном размере…",¹² что на наш взгляд является недопустимым, так как в этом случае имело место лишь нарушение авторских прав.

Ключевым субъектом правоотношений в авторском праве является автор или правообладатель. Каждый автор является правообладателем, но не каждый правообладатель является автором. Разница этих субъектов заключается в наличии неотъемлемых прав на программный продукт.

В законе РФ "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" определяются личные неимущественные и имущественные права, факт нарушения которых составляет основное содержание процесса доказывания при производстве по уголовному делу. Автору программного обеспечения личные неимущественные права принадлежат бессрочно.

В соответствии со ст. 9 Закона РФ "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" автору программных продуктов принадлежат следующие личные права:

право авторства - право считаться автором программного обеспечения;

право на имя - право самостоятельно определять форму указания имени автора программного произведения (под своим именем, под условным именем (псевдонимом), анонимно)¹³;

право на неприкосновенность (целостность) - право на неприкосновенность (целостность) программного продукта - право на защиту как самой программы для ЭВМ или базы данных, так и их названий, от всякого рода искажений или иных посягательств, способных нанести ущерб чести и достоинству автора;

право на обнародование - право обнародовать или разрешать обнародовать путем выпуска в свет (опубликования) программы для ЭВМ или базы данных, включая право на отзыв¹⁴.

Личные права являются непередаваемыми, неотчуждаемыми и охраняемыми бессрочно¹⁵.

Правообладатель наделён исключительными правами на программу для ЭВМ, содержание которых позволяет ему осуществлять:

• воспроизведение программы для ЭВМ или базы данных (полное или частичное) в любой форме, любыми способами - это изготовление одного или более экземпляров программы для ЭВМ или базы данных в любой материальной форме, а также их запись в память ЭВМ;
  
• распространение программы для ЭВМ или базы данных - предоставление доступа к воспроизведенной в любой материальной форме программе для ЭВМ или базе данных, в том числе сетевыми и иными способами, а также путем продажи, проката, сдачи внаем, предоставления взаймы, включая импорт для любой из этих целей;
  
• модификацию программы для ЭВМ, что предполагает внесение любых изменений, кроме тех, которые осуществляются исключительно в целях обеспечения функционирования программы для ЭВМ или базы данных на конкретных технических средствах пользователя или под управлением конкретных программ пользователя. К модификации следует относить перевод программы для ЭВМ или базы данных с одного языка на другой.
  
• иное использование программы для ЭВМ или базы данных.
  

Последнее указывает на то, что законодатель оставил открытым перечень имущественных прав, тем самым, запрограммировав возможность его расширения.

Итогами наших размышлений являются следующие выводы:

• интересы правообладателей и разработчиков программного обеспечения в рассматриваемом законе реализованы в той мере, в которой могут отвечать их интересам;
  
• законодательство об авторском праве в сфере программного обеспечения материализовано так, что при его помощи можно обеспечить защиту программных продуктов в гражданско-правовом, административно-правовом и уголовно-правовом порядке.
  

При анализе материалов уголовных дел, по исследуемой тематике, было выявлено, что основные проблемы охраны авторских прав в сфере программного обеспечения содержаться в области правоприменения, вытекают из ранее рассмотренных исторических предпосылок и специфичности охраняемого объекта.

В заключении можно обозначить следующие правоприменительные, законодательные и теоретические факторы, осложняющие проблему охраны авторских прав в сфере программного обеспечения:

1. Бланкетный характер статьи Уголовного кодекса РФ, устанавливающей ответственность за нарушения авторских прав в сфере программного обеспечения.
   
2. «Пограничность» учения об уголовно-правовой охране программных продуктов.
   
3. Однозначность самоопределения программного продукта. В частности, программа должна быть выражена объективно, то есть материально. Это условие является обязательным для возникновения соответствующих прав и обязанностей. Однако, в случае распространения программ через Интернет, анализируемое нарушение выходит за рамки юрисдикции закона отдельной страны, а значит, становится проблематичным преследование правонарушителя.
   
4. Не всегда очевидная (явная) общественная опасность нарушений, формирующая внимание «по остаточному принципу» у правоохранительных органов.
   

Список перечисленных факторов не является исчерпывающим, он может быть дополнен в зависимости от способа совершения уголовно-наказуемых авторских прав в сфере программного обеспечения.

Компенсировать перечисленные сложности, на наш взгляд, во многом поможет специализация сотрудников правоохранительных органов по вопросам авторского права, а также привлечение специалистов в области авторского права в качестве экспертов.

___________________

1. Романенко М.А. К вопросу о методике расследования преступных нарушениях авторских прав в части программного обеспечения // Судебно-правовая реформа в Российской Федерации: сб. научн. Трудов / Отв. Редактор М.П. Клейменов. – Омск: ОмГУ, 2002. –С. 93.
   
2. Носова И.А. Правовая охрана программ для ЭВМ в современных условиях: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Москва. -1997 С.65.
   
3. Гельб А.Б. Современное состояние проблемы правовой защиты программного обеспечения ЭВМ: Аналитический обзор. –Таллин: Ан, 1983. –С 32.
   
4. Лебедев Е.И. Правовое обеспечение охраны и использования программ ЭВМ в Российской Федерации: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Москва. -1993. –С. 82.
   
5. Гельб А.Б. Современное состояние проблемы правовой защиты программного обеспечения ЭВМ: Аналитический обзор. – Таллин: АН, 1983. –С. 39.
   
6. Белов В.В., Виталиев Г.В., Денисов Г.М. Интеллектуальная собственность. Законодательство и практика его применения: Учебное пособие. – М.: Юристъ, 2002. –С.157.
   
7. Государственный комитет СССР по вычислительной технике и информатике
   
8. Трунцевский Ю.В. Защита авторского права и смежных прав в аудиовизуальной продукции: Дис… докт. юр. наук. -Москва. 2003. С. 68.
   
9. Белов В.В., Виталиев Г.В., Денисов Г.М. Интеллектуальная собственность. Законодательство и практика его применения: Учебное пособие. – М.: Юристъ, -2002. –С.12.
   
10. Бромберг Г.В. Интеллектуальная собственность. Основной курс: Учебное пособие. – М.: «Приор-издат» -2004. –С.37.
    
11. Федеральный закон от 09.07.1993 г. № 5351-1 "Об авторском праве и смежных правах" (в ред. Федерального закона от 20.07.2004 г. № 72-ФЗ).
    
12. Приговор Останкинского районного суда г. Москвы по делу гр.М. от 17.04.2003
    
13. Рахмилович А.В. Название произведения как объект авторского права // Журнал российского права. -2001. -№11. С. 17.
    
14. Глухова Г.О. Уголовная ответственность за нарушения авторских и смежных прав: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Москва. -2004. –С.9.
    
15. Еременко В.И., Подшибихин Л.И. Комментарий к закону Российской Федерации "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" – М. -1997. С.23.
    

Вестник Омского университета. Серия «Право». 2005. № 2 (3). С.

УДК 343.211

^ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ РАЗРАБОТКИ НАУЧНОЙ

КАТЕГОРИИ «АНТИКРИМИНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

ЛИЧНОСТИ»

Г.Г. Горшенков


Author presents new integrated criminology conception with brief characteristics it’s main aspects.


Термин «антикриминальная (реже «криминальная»¹) безопасность» является довольно распространенным. Выступая на научно-практической конференции в Москве в марте 2003 года с докладом «Основные направления деятельности правоохранительных органов в создании системы антикриминальной безопасности», проф. В.С. Овчинский отметил, что данный термин особенно широко применяется в тех случаях, когда речь идет о необходимости защиты интересов бизнеса от преступности². Встречается этот термин в различных документах³, наименованиях организаций, деятель которых в той или иной мере связана с противодействием преступности⁴. Однако сам феномен антикриминальной безопасности остается не изученным. Например, в диссертационном исследовании Н.В. Щедрина антикриминальная безопасность не рассматривается, но третья глава – посвящена «антикриминальным мерам безопасности»⁵.

Следует особенно отметить тот факт, что сегодня уже ставится вопрос о формировании новой концепции в рамках государственной политики борьбы с преступностью – антикриминальной политики. В ее содержание проф. А.И. Долгова включает: а) декриминализацию общественных отношений; б) пресечение процессов самодетерминации преступности; в) обеспечение торжества законов об ответственности нарушителей уголовного запрета; г) обеспечение законных интересов людей, которые могут пострадать в результате ликвидации криминальной системы (например, теневых услуг)⁶.

Если проблема антикриминальной безопасности в какой-то мере и получает освещение в литературе, то преимущественно это делается относительно материальных объектов, юридических лиц. Что касается антикриминальной безопасности личности, то к этой проблеме лишь в последнее время проявляется внимание со стороны ученых. Наши исследования позволяют определить основные сферы научных интересов правоведов, изучающих проблематику антикриминальной безопасности, исходя из которых, можно обозначить следующие примерные направления современной юридической мысли на пути к поиску возможностей надежного обеспечения безопасности личности в условиях чрезвычайно сложной криминологической ситуации в России:

1. Разработка концепции уголовно-правовой безопасности (А.А. Тер-Акопов).

2. Комплексное исследование проблем обеспечения безопасности субъектов уголовно-процессуальной деятельности (А.Ю. Епихин).

3. Изучение возможностей защиты личности от криминальной угрозы оперативно-розыскными средствами (А.П. Исиченко), в том числе в уголовно-исполнительной системе (С.В. Назаров).

4. Поиски решения проблемы антикриминальной безопасности персонала уголовно-исполнительной системы и лечебно-исправительных учреждений (Э.Н. Клементьев).

5. Теоретическое моделирование защиты антикриминальной безопасности личности путем индивидуального предупредительного воздействия на криминогенную личность (В.Н. Бурлаков).

6. Разработка теоретических основ использования мер безопасности в сфере защиты, в частности, прав и свобод граждан от преступных посягательств (Н.В. Щедрин).

7. Создание системы защищенности интересов граждан, общества и государства (антикриминальной безопасности) усилиями правоохранительных органов (В.С. Овчинский).

8. Научные разработки отдельных проблемы криминологической безопасности (В.А. Плешаков, А.Г. Шаваев; В.В. Колесников, Д.И. Чистов и др.): личности, общества, государства; прав и свобод граждан, реализуемых в сфере экономической, в частности, предпринимательской, в информационной, военной, правоохранительной и других сферах.

Из указанных научных приоритетов исследования проблемы антикриминальной безопасности первостепенное значение придается разработке концепции уголовно-правовой безопасности как (отраслевой) подсистеме антикриминальной безопасности.

А.А. Тер-Акопов определяет уголовно-правовую безопасность как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз уголовно-правовыми средствами»⁷. Предусмотренные ст. 2 УК РФ задачи, в частности, задача охраны прав и свобод человека и гражданина, а в ст. 7 – частично представленная (хотя и в формулировке принципа гуманизма) задача обеспечения безопасности человека, указывают на то обстоятельство, что «уголовное право непосредственно решает задачи обеспечения безопасности личности, общества и государства»⁸.

И хотя в Уголовном кодексе РФ не содержится прямой задачи обеспечения безопасности личности, но данная задача непосредственно вытекает из задач и принципов Общей части, а также многих других норм уголовного законодательства, содержащихся в Особенной части УК РФ. Например, глава 17 полностью посвящена охране свободы, чести и достоинства личности, а глава 19 – охране конституционных прав и свобод человека и гражданина. Хотя и в главе 17, по сути, речь идет о тех правах и свободах человека и гражданина, предусмотренных в гл. 2 Конституции РФ, в которой, в частности, ст. 21 предписывает государству охранять достоинство личности.

В криминологической литературе практически не рассматривается проблема уголовно-правовой защиты антикриминальной безопасности личности. Хотя в правовой теории мер безопасности отводится место систематизации знаний об уголовно-правовых мерах безопасности. Например, известный российский криминолог Н.В. Щедрин выделил предусмотренные российским уголовным законодательством названные меры и классифицировал их.

Тема применения уголовно-правовых средств в предупреждении преступлений изначально присутствует в криминологии. Еще основоположники классической школы уголовного права (криминологии) Ш.Л. Монтескье, Ч. Беккариа и их многочисленные последователи развивали идею предупреждения преступления, отводя этому виду деятельности ведущее место и ориентируя на цели предупреждения уголовно-правовые средства, особенно те из них, которые связанны с наказанием⁹.

Предупреждение преступности – это деятельность по реализации мер упреждающего воздействия на те факторы, которые продуцируют преступность, определяют ее характеристики, неблагоприятные тенденции¹⁰. Реакция правоохранительных органов на совершенное преступление – это уже не упреждающее воздействие, поскольку преступление совершено, а ответные действия на последствия деяния и преследование виновного в соответствии с уголовным законом.

Но в определенных случаях такая реакция может быть оценена как упреждающее воздействие на задержанное лицо в целях предупреждения совершения им нового преступления (применение норм уголовного закона с так называемой двойной превенцией)¹¹. Например, в случае вовлечения в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению (ст. 205¹ УК РФ); организации объединения, посягающего на личность и права граждан (ст. 239); организации экстремистского сообщества (282¹ УК РФ), деятельности экстремистской организации (282² УК РФ) и др.

Применение правоохранительным органом названных уголовно-правовых средств как раз обеспечивает правовую защиту личности, в частности, от криминальной угрозы в виде возможного психического насилия.

Разумеется, раскрытие преступлений имеет существенное предупредительное значение, но этот акт относится к следственно-оперативной деятельности, никак не к предупреждению преступлений. Расследование уголовных дел и рассмотрение их судом, или уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов лиц, организаций, потерпевших от преступлений, защиту личности от незаконного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод и др. (ст.6 УКП РФ). Но данная защита осуществляется в рамках не предупредительной деятельности, а – уголовного преследования, к тому же имеет многофункциональный характер: защита от преступления, необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод личности.

Вопросы, относящиеся к уголовно-процессуальной безопасности нашли отражение в исследованиях ряда правоведов: А.И. Абабкова, Г.Н. Борзенкова, Л.В. Брусицына, И.А. Воробьева, А.Ю. Епихина, О.А. Зайцева, В.В. Кальницкого, А.П. Овчинниковой, И.Л. Петрухина, С.П. Щербы и многих другихспециалистов в области уголовного права и процесса. По сути, в работах этих и других правоведов получает определенное развитие некоторые положения разрабатываемой сегодня концепции уголовно-правовой безопасности. Наиболее результативным в этом направлении является комплексное исследование проблемы безопасности субъектов уголовно-процессуальной деятельности, которое осуществляет в частности, А.Ю. Епихин. Этой теме посвящена одна из последних его фундаментальных работ – монография «Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве»¹².

В работе впервые представлена уголовно-процессуальная концепция безопасности личности, в частности, рассмотрены понятие безопасности личности как объекта уголовно-процессуальных отношений, ее специфика, дана общая характеристика мер безопасности участников уголовного процесса и иных защищаемых лиц. При этом автор исходил не только из исследованных им отечественных нормативно-правовых актов, теоретических положений, следственной и судебной практики, но и основывался на систематизированных им положениях международного законодательства и национального законодательства зарубежных стран.

Отмечая многозначность термина «безопасность» и анализируя ряд имеющихся в юриспруденции понятий, которые отражают многосторонность феномена безопасности, А.Ю. Епихин дает общее определение безопасности как «конечного состояния», которое «является целью и должно быть результатом защиты»¹³, надо полагать, от любого противоправного посягательства. «Защиту» автор определяет, во-первых, как процесс и, во-вторых – как предмет, объект материального мира, обеспечивающие безопасность; при этом – подчеркивает, что не следует разделять понятие «защита» на эти два значения, поскольку достижение цели защиты, или обеспечение защищенности возможно только при комплексном применении приемов и предметов защиты¹⁴.

Тем не менее, А.Ю. Епихин все-таки выделяет предмет как защиту и включает его в «безопасность» как одну из ее составляющих, что, по нашему мнению, не бесспорно. «Защита» означает все то, что защищает, обороняет объект от посягательства, а результатом этого и является состояние защищенности. Даже имеющиеся у участника уголовного процесса предназначенные для самозащиты предметы (допустим, огнестрельное оружие – у судьи) нельзя рассматривать как элемент, например, жизни, здоровья, чести, достоинства, деловой репутации в их нормальном, в частности, не подверженным криминальной угрозе состоянии. Тем более, когда реальное посягательство отсутствует, предмет остается не востребованным. Поэтому защиту мы понимаем как одну из причин, а состояние защищенности личности – как следствие, в том числе и этой причины, или результат защиты.

Защиту автор рассматривает как один из способов обеспечения безопасности в различных его видах. К числу иных способов он относит: вытеснение, физическую защиту.

А.Ю. Епихин дифференцированно подходит к рассмотрению и характеристике мер, которые мы называем мерами обеспечения безопасности. Их юридическая оценка и классификация наводят на мысль о том, что личность как объект безопасности следует рассматривать не только в аспекте внешних источников противоправных воздействий, характеристика которых дана автором в параграфе первом главы четвертой, но и внутренних источников. К последним – мы относим определенные свойства личности. А поскольку эти свойства продуцируют неоднозначный характер мотивации под противоправным давлением (воздействием) на личность, то в результате участник судопроизводства может оказаться либо жертвой правонарушения, либо правонарушителем, либо остаться правопослушным гражданином. В первом и втором случаях это произойдет ввиду того, что система защиты его уголовно-процессуальной безопасности окажется неэффективной, сыграют криминогенную и виктимогенную роль внутренние, или личностные источники угрозы безопасности (например, жалость, сострадание, корысть и пр.). В третьем случае эта система остается эффективной, поскольку характеризуется внутренней, нравственно-правовой устойчивостью, иными словами, отсутствием личностных источников противоправной угрозы.

В связи с этим полагаем целесообразным привести некоторые наблюдения криминолога А.И. Жиляева, изучающего феномен лжесвидетельства и предлагающего ряд мер раннего предупреждения (профилактики) данного вида преступления. Ученый предлагает, в частности: воспитание правдивости как нравственной черты, ответственного отношения к свидетельскому долгу, уважения к праву, формирование правопослушного гражданина с высокой правовой культурой и т.д.¹⁵

Эти размышления приводят нас к следующему выводу. Помимо мер обеспечения безопасности субъекта уголовно-правовых отношений от противоправного воздействия внешнего характера, применяя, например, метод защиты, необходимо говорить и об аналогичных мерах внутреннего характера, в частности, при самозащите, или самообеспечении безопасности субъектом уголовно-правовых отношений. Так, если обратиться к ст. 5 Федерального закона «О государственной защите судей, должностных лиц, правоохранительных и контролирующих органов» (в ред. от 29.06.2004 № 58-ФЗ), то в числе мер безопасности, направленных на обеспечение защиты указанных лиц, предусмотрены: выдача оружия, специальных средств индивидуальной защиты и оповещения об опасности, замена документов, изменение внешности и др.

Таким образом, в системе защиты безопасности личности представляется возможным выделить два аспекта ее функционирования: внутренний и внешний. Например, проф. Д.В. Ривман, классифицируя общие меры виктимологической профилактики, в итоге сводит их к двум блокам: а) активизация защитных возможностей объекта безопасности, его обучение, воспитание, б) обеспечение безопасности «извне», в частности, работниками правоохранительных органов¹⁶.

Следующим приоритетным направлением в изучении проблемы антикриминальной безопасности личности, как было указано выше, мы выделяем изучение возможностей защиты личности от криминальной угрозы оперативно-розыскными средствами (оперативно-розыскная безопасность). Это направление не разработано в той мере, в какой мы это находим обозначенные выше уголовно-правовое и уголовно-процессуальное направления, границы между которыми носят достаточно условный характер. Однако о некоторых научных положениях, относящихся к оперативно-розыскной безопасности, уже можно говорить. Главным образом, в них нашли отражение характеристики двух основных элементов данного вида антикриминальной безопасности: объекта и метода обеспечения безопасности.

Обратимся к специфике объекта оперативно-розыскной безопасности. Исходя из общего правового положения о личности, ее правах и свободах как одном из основных объектах безопасности (ч. 3 ст. 1 Закона РФ «О безопасности»), можно моделировать этот объект с учетом специфики тех условий, которые характерны для оперативно-розыскной деятельности как государственно-правовой форме борьбы с преступностью.

Итак, в число составляющих объекта оперативно-розыскной безопасности, на наш взгляд, входят:

1. ^ Виктим, или виктимная личность¹⁷, подлежащая защите со стороны оперативных работников. Данным понятием охватывается очень широкий круг физических лиц, которые, в силу виктимогенных качеств, представляют повышенный интерес для преступника. Данные качества можно разделить на две группы: а) личностные (неправовое, некритичное, провоцирующее, агрессивное, иное аморальное поведение и т.д.) и б) неличностные (должностное положение, политический статус, род деятельности, внешние атрибуты и т.п.).

Однако из всей массы потенциальных жертв преступления следует выделять тех, обеспечение антикриминальной безопасности которых предполагается путем гласной и негласной деятельности оперативных подразделений государственных органов, призванных, в частности, осуществлять защиту жизни, здоровья, прав и свобод человека¹⁸. К ним А.П. Исиченко относит, прежде всего, потенциальных жертв предумышленных тяжких и особо тяжких насильственных преступлений, которые совершаются организованными и профессиональными преступниками¹⁹:

а) потенциальных жертв таких преступлений, как: убийство по найму, похищение людей, вымогательство, «выбивание» долгов, захват заложников, а также криминальных «разборок» и др.;

б) потенциальных жертв бытовых насильственных преступлений на почве длящихся семейно-бытовых конфликтов;

в) потенциальных жертв серийных преступлений;

г) потенциальных жертв корыстных преступлений и др.

2. ^ Криминогенно прикосновенные лица, т. е. та категория лиц, которая вовлечена в «околокриминальную инфраструктуру». Это люди, обслуживающие легальные и теневые потребности организованной преступности, а именно:

а) представители сферы быта и услуг, особенно работающие в ночных клубах, казино;

б) люди, находящиеся в бытовом окружении, сфере досуга организованных преступников;

в) невольные пособники преступников, охранники их имущества;

г) потребители криминальных доходов;

д) деловые партнеры по легальному бизнесу;

е) члены семьи, не участвующие в криминальном бизнесе и др.

Все эти лица, наряду с криминогенными лицами и участниками преступной деятельности можно охватить родовым понятием – «лица, представляющие оперативно-розыскной и криминологический интерес».

^ 3. Лица, содействующие органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность (в соответствии со ст. 18 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»):

а) лица, внедренные в организованные преступные группы, сообщества, формирования;

б) штатные негласные сотрудники органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность;

в) лица, оказывающие содействие этим органам на конфиденциальной основе.

^ 4. Штатные сотрудники органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность (органов внутренних дел, органов федеральной службы безопасности, федеральных органов государственной охраны, таможенных органов, службы внешней разведки, министерства юстиции, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ).

Оперативно-розыскные методы и конкретные меры обеспечения антикриминальной безопасности определены ст. 6 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности». В настоящей работе мы лишь выделяем основные аспекты антикриминальной безопасности и даем им общую характеристику, причем, в той мере, в какой это необходимо для систематизации знаний в соответствии с целью нашего исследования.

Однако полагаем необходимым обратиться к отмеченным выше двум аспектам криминальных угроз, источники которых обусловливают специфику мер безопасности, реализуемых их субъектами – органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность.

Первый из них – внутренний аспект, т. е. та (экогенная) сфера, в которой угроза безопасности личности продуцируется изнутри. Как отмечает А.В. Гыскэ, угрозы интересам личности как посягательство на ее интересы «таятся вне и внутри личности…»²⁰. В связи с этим и меры обеспечение безопасности определяются таким образом, чтобы их защитный потенциал был адресован личности, точнее факторам виктимности потенциальных жертв. При этом следует отметить, что в числе такого рода факторов имеют место не только негативные, но и позитивные (особенно социально-демографические, ролевые) признаки, или свойства, например, социальная роль определенной личности в политике, бизнесе.

Не рассматривая в данном случае категорию «неспециальных виктимов» (лиц, не имеющих отношения к оперативно-розыскной деятельности, но подлежащая защите со стороны оперативных работников), обратимся к категории «специальных виктимов». Само по себе должностное положение лица, осуществляемого оперативно-розыскную деятельность, выступает экогенным фактором высокой степени (неличностной) виктимизации, что дает основание рассматривать должностное положение лица как высокопотенциальный источник его криминальной опасности. В соответствии с этим Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности» предусмотрена защита сведений о лицах, осуществляющих настоящую деятельность (ст. 12), их социально-правовая защита (ст. 16), а также – социальная и правовая защита граждан, содействующим органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность (ст. 18).

Содействие оперативно-розыскной деятельности требует от лица определенной подготовленности, которая позволяет обеспечивать его самозащиту от криминальной угрозы. Например, такое лицо должно хорошо знать и соблюдать правила конспирации, возможности освобождения от уголовной ответственности за свое вынужденное участие в преступных действиях других лиц, знать о гарантиях его правовой защиты.

В тесной взаимосвязи с системой обеспечения антикриминальной безопасности оперативно-розыскными методами и мерами находится пенитенциарная, или уголовно-исполнительная система (УИС). Основными объектами безопасности здесь являются осужденные и работники уголовно-исполнительной системы. Вся деятельность по обеспечению антикриминальной безопасности личности в УИС осуществляется путем решения задач по двум направлениям: а) снижение уязвимости личности как объекта безопасности, б) повышение результативности воздействия на источники угроз антикриминальной безопасности личности

Например, по результатам изучения уголовных дел по ст. 321 «Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» исследователь А.А. Горбунов пришел к выводам о том, что почти во всех рассмотренных деяниях можно было бы в большинстве случаев избежать преступления, а во всех – по крайне мере, смягчить последствия совершенных деяний. Поведение самого потерпевшего явилось наиболее стимулирующим преступное посягательство на его безопасность. Если бы потенциальный виктим (осужденный или сотрудник УИС) не отнесся легкомысленно к собственной безопасности, половина преступлений была бы исключена²¹. «Именно сам человек должен позаботиться о своей безопасности, – делает вывод исследователь. – Никто лучше его самого не сможет понять той ситуации, которая складывается вокруг него повседневно, и вовремя подать сигнал о том, что ему нужна помощь»²².

В числе внутренних наиболее значимых источников угрозы безопасности осужденных специалисты указывают криминальную субкультуру. Этот фактор доминирует в механизме конкретного (пенитенциарного) преступления в 70 случаев из 100. При этом 18% из них оказались жертвой преступления ввиду несвоевременной выплаты карточного долга; 40% – ввиду оказания помощи администрации или правоохранительным органам; 12% – за отказ выполнить требование преступного лидера или нарушение запрета на общение с «отверженным» осужденным и др.²³

Серьезные проблемы существуют в обеспечении безопасности персонала УИС, в чем, как показывают многолетние наблюдения криминологов, существенную роль играют сами сотрудники, особенно те, кто пострадал от насильственных преступлений, совершенных осужденными. В частности, жертва такого преступления, как правило, не желает предавать огласке происшедшее с ним²⁴.

В настоящее время можно говорить о сложившейся системе безопасности сотрудников уголовно-исполнительной системы и членов их семей²⁵. На законодательном уровне принят комплекс мер по защите указанных лиц, вплоть обеспечения сотрудников УИС оружием, специальными средствами индивидуальной защиты. Существует служба безопасности, которая вместе с отделами и подразделениями исправительных учреждений занимается вопросами антикриминальной безопасности персонала и членов их семей, при этом взаимодействует с другими правоохранительными органами²⁶.

Наконец, последний из основных видов антикриминальной безопасности – криминологическая безопасность. Настоящий термин появился в понятийном аппарате криминологии сравнительно недавно. Он даже не включен в число статей «Российской криминологической энциклопедии» (М., 2002), хотя термином «безопасность» в Энциклопедии обозначено около 30 видов состояния защищенности различных объектов: от безопасности человека – до безопасности страны.

Однако в специальной литературе тема криминологической безопасности, в той или иной мере находит отражение во многих работах, в частности: Р.Б. Гладких²⁷, Г.Н. Горшенкова²⁸, М.М. Бабаева и Е.Н. Рахмановой²⁹, Р.Б. Гладких³⁰, М.П. Клейменова³¹, С. Панарина³², В.А. Плешакова³³ и Н.Д. Нечевиноной³⁴, Д.И. Чистова³⁵, С.Г. Шабанов,³⁶ А.Г. Шаваева³⁷, С.М. Шапиев³⁸ и др.³⁹ Изучение научных работ, посвященных вопросам криминологической безопасности, позволяют нам определить собственное видение проблемы и разработать ее теоретическую модель. Итак, обратимся к основным определениям криминологической безопасности, которые дают российские ученые.

Так А.Г. Шаваев определяет криминологическую безопасность как состояние защищенности негосударственного объекта экономики. «Криминологическая безопасность объекта означает защищенность его от внешних и внутренних угроз, позволяющая надежно сохранить и эффективно использовать его материальный, финансовый и кадровый потенциал»⁴⁰. По сути, определение криминологической безопасности здесь выведено из общего определения безопасности в ст. 1 Закона РФ «О безопасности». Вторая часть дефиниции – «позволяющая надежно сохранить и эффективно использовать его материальный, финансовый и кадровый потенциал» – выражает не столько сущность феномена безопасности, сколько его значение для объекта.

Речь идет о сложном, экономическом объекте. Состояние самой российской экономики сегодня является одним из мощнейших факторов, которые продуцируют, стимулируют криминализацию (виктимизацию) экономических отношений. Наряду с этим общим внутренним фактором, или источником криминальной угрозы следует указать и внешний фактор (источник): серьезные просчеты в различных областях государственной деятельности, серьезное ослабление государственного регулирования и контроля и др⁴¹.

Так же подходит к определению криминологической безопасности проф. М.М. Бабаев. Выступая на Московском семинаре по правам человека пред профессорско-преподавательским составом педагогических университетов и колледжей (17-18 июня 2002 г.), ученый изложил взгляды на сущностные аспекты криминологической безопасности в контексте прав человека. М.М. Бабаев определил криминологическую безопасность как «объективное состояние защищенности жизненно важных и существенных интересов личности, общества и государства от преступных посягательств»⁴². Предметом исследования М.М. Бабаев определяет человека с комплексом его прав и свобод и тем самым рассматривает человека не как объект нападения, а как объект защиты.

Проф. Д.И. Чистов определяет криминологическую безопасность, главным образом, как некое свойство внешней сферы, обеспечивающее такое положение объекта, которое исключает по отношению к нему реальную криминальную угрозу. Под этим свойством (безопасности) следует понимать «комплексную систему мер (выделено нами – авт.), в которой каждая сфера применения ограждается от криминализации мерами предупреждения или борьбы с преступностью и выступает нормативно урегулированной и правопослушной стороной, не угрожающей обществу, государству, личности»⁴³.

Наиболее полно, на наш взгляд, представлена сущность феномена криминологической безопасности в определении проф. М. П. Клейменова, который акцентирует внимание в феномене криминологической безопасности на сущности защищаемого объекта, которую он рассматривает «как состояние защищенности законных интересов личности, общества и государства (выделено мной – Г. Г.) от внешних и внутренних угроз, источниками которых выступают явления, в той или иной степени связанные с преступностью, общественно опасными посягательствами, криминальной деятельностью, интересами криминалитета»⁴⁴. Как видим, ученый предлагает развернутое определение, в котором отражены три важных составляющих научной категории «криминологическая безопасность»: объект безопасности, внешние и внутренние ее угрозы и источники этих угроз. К внешним угрозам ученый относит: политические, экономические, правовые и, наконец, криминальные факторы; к внешним угрозам – субъективные характеристики защищаемого объекта: последствия кадровой политики, неумелое прогнозирование криминологических рисков. Между тем, «криминологические риски, – пишет ученый, – опасны своей направленности к генерализации: они определяют общую атмосферу экономической ситуации в регионе и порождают иные виды риск-факторов, связанных с преступной деятельностью»⁴⁵. К таким рискам М.П. Клейменов относит: политические криминологические, законодательные, правовые и правоприменительные риски. Наряду с криминологическими ученый выделяет уголовно-правовые риски, которые нередко оказываются связанными между собой⁴⁶.

Таким образом, личностный аспект криминологической безопасности исследуется в меньшей степени. Один из немногих ученых, обративший внимание на данный аспект, проф. Г.Н. Горшенков, тем не менее, суживает предмет исследования, т. е. выделяет и рассматривает личностный аспект криминологической безопасности как защищенность личности человека от общественно опасного информационного воздействия⁴⁷. Но в этом определении криминологической безопасности нечетко определен правовой характер общественно опасного информационного воздействия на личность. Такого рода воздействие на сознание, волю человека может быть не только уголовно-наказуемым (хотя бы ввиду отсутствия деликтоспособности субъекта информирования или умысла в распространении, например, ложных измышлений, сведений о частной жизни).

Однако сам «информационный» подход ученого к исследованию феномена безопасности заслуживает поддержки, поскольку он обусловлен велением времени, важнейшим ресурсом которого становится информация. Именно она выступает мощным фактором начала перехода от индустриального общества к информационному⁴⁸. Эти условия сегодня активно способствуют тому, что «социально значимое деяние все больше утрачивает вещественно-материальное и приобретает информационное содержание, последствия такого деяния все больше отдаляются от лица, совершающего деяние. Это деяния, связанные с управлением (людьми, техникой), воздействием на окружающую природную среду, деятельностью СМИ, прямым психологическим воздействием»⁴⁹. Поэтому и наше исследование во многом обращено к информационному характеру не только криминологической, но в целом антикриминальной безопасности личности…

Как видим, каждое из приведенных понятий криминологической безопасности отражает определенные стороны оцениваемого явления. В одном случае под криминологической безопасностью понимается «система мер», что, по нашему мнению, следует рассматривать как «средства обеспечения безопасности». В другом случае – «состояние защищенности», с чем следует согласиться. Однако эта защищенность предполагает внутренние и внешние угрозы, которые не названы исключительно криминальными, а, следовательно, носят общий характер и поэтому под их воздействие попадает неопределенный объект, или предполагается состояние безопасности вообще.

Даже, если учесть, что источниками этих угроз выступают явления, так или иначе связанные с преступностью, непонятно, какая связь имеется в виду. Нам представляется не логичной такого рода «причинная цепочка» криминологической безопасности, как: преступность – источник угрозы – угроза – безопасность. Правильно, на наш взгляд, было бы представить эту «цепочку» в таком виде: источник криминальной угрозы – криминальная угроза – антикриминальная безопасность. При этом термин «антикриминальная» не вступает в противоречие с термином «криминологическая», поскольку в первом случае мы имеем в виду результат деятельности по обеспечению безопасности – состояние защищенности объекта от криминальной угрозы, а во втором случае – саму деятельность, или тот самый комплекс (криминологических) мер, о котором пишет Д.И. Чистов. В зависимости от характера (специфики) этих мер и субъектов, их реализующих, деятельность по обеспечению (антикриминальной) безопасности объекта также будет иметь соответствующий характер: уголовно-правовая, уголовно-процессуальная и т. д. В данном контексте речь идет о криминологической деятельности по обеспечению безопасности объекта, или его защищенности от криминальной угрозы путем, прежде всего, обеспечения антивиктимогенности и антикриминогенности объекта.

Очевидно, что «защита» предполагает не только предупредительное воздействие на внешние источники криминальной угрозы в названных ее формах, но и на внутренний источник, или «подверженность криминализации» (криминогенность) власти. В последнем случае целью субъекта обеспечения безопасности является формирование в объекте такого свойства, которое бы делало объект (власть) устойчивым по отношению к криминальной угрозе. Это свойство именуется «антикриминогенностью».

На первый взгляд, может показаться странным употребление термина «антикриминогенность» применительно к объекту безопасности, который находится под угрозой преступного посягательства, при чем благодаря сложившимся криминогенным обстоятельствам, криминогенной ситуации. Поэтому антикриминогенными – называют обстоятельства, которые либо затрудняют совершение преступлений, либо делают их невозможными⁵⁰.

Но дело в том, что мы данным термином обозначаем, хотя и те же обстоятельства, но применительно к объекту безопасности, который именно в силу относящихся к нему криминогенных свойств может «становиться легкой добычей для вовлечения (курсив наш – авт.) в преступные группы, в том числе в группы, связанные с транснациональной организованной преступностью» (из п. 4 Венской декларации о преступности и правосудии: ответы на вызовы XXI века⁵¹). Более подробно суждения об этой особенности объекта антикриминальной безопасности будут изложены в следующей главе, посвященной теоретическому конструированию модели антикриминальной безопасности личности.

Однако именно эти и другие определения позволяют сформулировать собственное определение криминологической безопасности личности – как состояние ее защищенности от преступления (криминальной угрозы) в силу особых личностных свойств, которые позволят предвидеть криминальную угрозу, избегать ее или противодействовать преступлению, а также в силу определенных, специально созданных для этого условий среды.

В отличие от рассмотренных выше видов антикриминальной безопасности личности криминологическая безопасность не предполагает специфического объекта и специфических методов обеспечения его защищенности от преступлений. В то же время любой вид деятельности обеспечения защищенности личности от криминальной угрозы предполагает применение любых легитимных, социально признанных мер предупреждения (от профилактики до пресечения).

Дифференцированный характер процесса научного познания – явление закономерное, в том числе и для криминологической науки. «Отраслезация в криминологии, – пишет проф. В.Н. Бурлаков, – не означает растаскивания ее на части, не ведет к снижению ее статуса как самостоятельной науки. Страшнее был бы обратный процесс, т. е. растворение криминологии в одной или нескольких смежных науках, например, в социологии, психологии или уголовном праве»⁵².

Между тем сегодня, как нам представляется, необходимо ставить вопрос об интеграции научных знаний по проблеме антикриминальной безопасности: во-первых, в нормативно-правовых аспектах, т. е. с точки зрения международного права, Конституции Российской Федерации, уголовного права, уголовно-процессуального права, уголовно-исполнительного права, административного права, гражданского права, информационного права и иных отраслей, в той или иной мере обеспечивающих защищенность личности от преступных посягательств; во-вторых, в социально-правовых аспектах, т. е. с точки зрения криминологии, уголовной политики, государственного управления, теории массовой коммуникации, теории социальных отклонений, социальной психологии и др. Такого рода научная интеграция возможна на основе комплексного подхода к исследованию проблемы антикриминальной безопасности вообще и безопасности личности, в частности.