Aurora borealis сборник стихов и прозы Минск

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19

День пятый

– Раз-два, раз-два, раз-два… – издевательски бубнил чей-то голос.

Бичура со стоном зарылась в подушки, однако голос не унимался. Скрипнув зубами, девушка разлепила один глаз.

Комната ещё тонула в предрассветных сумерках. Теперь это была не затхлая тюремная камера, а роскошный покой с высокими стенами, выходом на балкон, огромными окнами и даже небольшой колоннадой. На всём масса инкрустации, чеканки и позолоты. Под сводами изящные колонны разрастались ажурной сетью резьбы по дереву, отчего потолок смахивал на экзотическую паутину. Стены заботливо обиты бархатом, а громадную кровать окружил вычурный спальный гарнитур. Низкий стол заставлен подносами с едой, пахучими маслами, дымящимися благовониями.

Хотя утренний свет лишь минуту назад прокрался сквозь аркообразные окна, в комнате уже царил дразнящий аромат предстоящих удовольствий: ленивой неги, томных вздохов, кишкоблудия и прочих безобразий. Вот-вот и со двора раздастся нежный голосок свирели, переливы лютни и многообещающий перезвон птичьих голосов. Но!..

– Раз-два, раз-два, раз-два, – продолжал пыхтеть и издеваться Бисямон.

Похоже, демона романтическая обстановка настраивала совсем на другой лад. Загородив собой выход на балкон, он методично приседал, нагибался, доставал ногами до вытянутых рук и тому подобное. Бисямон очень старался, на покрасневшей лысине выступил пот. Самоотверженные упражнения являлись не пустой блажью: из-под растянутой майки торчал мерзкого вида живот.

– Сердце красавицы склонно к измене… – сменил вдруг мотив физкультурник.

– Заткнись и убери это пузо, – пробурчала Бичура. – Увидеть поутру плешивого толстого физкультурника – к расстройству желудка и нервной системы…

– Вы слишком мнительны, красавица! – потрясая жирными щеками и вторым подбородком, отмахнулся Бисямон.

– Ты чего подскочил ни свет ни заря?

– Кто рано встаёт — тому Бог подаёт! – бодро воскликнул демон.

– Кто подаёт? – оживилась Бичура.

– Кому надо, тот и подаёт, – оскалился Бисямон, разом теряя пузо, лысину и спортивное обаяние. – Давай поднимайся, наводи красоту и пойдем, нас уже ждут…

– А пожрать?

– Ешь, но быстрее, и, кстати, найди своих шуликунов. Я этих бестий всё утро дозваться не могу.

– От твоего голоса у гиен истерика приключается, чего же от бедных шуликунов требовать…

– Не хамить старшему по званию!

– Слушаюсь, Ваша Гнусность.

Бисямон скрипнул зубами, но промолчал и даже ушёл на балкон подальше от греха.

Вчера нечисть поместили в апартаменты для гостей личного особняка Градоначальника. Конечно, выходы блокировались стражей, но, трезво оценивая свои возможности, стражники скорее исполняли роль почётного караула. Городской Голова всячески лебезил перед Мытарем, заверил его в искренней преданности и пообещал сотрудничать, лишь бы Бисямон не действовал самостоятельно. Утром чиновник вызвался принять демона в Магистрате и показать новый плацдарм для действия.

Из комнаты раздавалось рычание, громогласное чавканье, вопли умирающего окорока и раздираемых блинов.

– Веселится, чудачка, – улыбнулся сам себе Бисямон, – а веселиться, собственно, нечему… Четыре дня коту под хвост…

– Это тебе чёрная кошка дорогу перебежала! – авторитетно прорычала из комнаты Бичура, варварски добивая говяжью печень…

Бисямон хмыкнул и принялся раскуривать трубку. Стараясь расслабиться, он затянулся и меланхолично подумал о прогрессирующей деградации молодого поколения.

– Старею, – наконец сделал для себя неутешительный вывод Бисямон.

Вдруг что-то пролетело перед глазами и шлёпнулось в кусты. Сверху послышалась приглушённая ругань. Кто-то бродил по козырьку балкона. И этот кто-то был изрядных размеров: балки перекрытий отчаянно стонали, а черепица трескалась, как яичная скорлупа.

– Эй ты, подай кисть! – раздался сверху трубный бас.

Удивлённый Бисямон перегнулся через перила, стараясь разглядеть неизвестного. Но кроме огромной трёхпалой кожистой лапы видно ничего не было.

– Чего пялишься, остолоп, кисть подай, говорю, –снова протрубил неизвестный.

– Нынче что, в маляры мутантов вербуют? – продолжал изумляться Мытарь.

– Тебе дело, кого и куда вербуют? Сам вон бродишь, чужими душонками побираешься, а туда же, в авторитеты целишь!

От подобной наглости у демона слова в глотке застряли.

– Да я…

– Я, я… Не якай, видали мы вашего брата, из рогов хорошие вешалки получаются…

– Да что вы все прицепились со своими рогами? – обиделся вдруг Бисямон. – Нет у меня рогов, не дослужился…

С крыши свесилась любопытная морда на длинной шее.

– Хм… точно нету… А может, ты их спилил для маскировки?

Перламутровая чешуя Дракона ехидно поблёскивала.

– Ничего я не спилил… – набычился Бисямон.

– Ладно, поверил… Подашь кисть или нет?

– А что, если не подам? – с вызовом ответил демон.

– Пальцем – надпись кривая получится, некрасиво! – постучал пальцем по лбу Дракон, словно объясняя прописную истину.

– А… – озадачился Бисямон и, к собственному удивлению, полез через парапет доставать кисть.

– Спасибо, увидимся, – кивнул Перламутровый, принимая потерю, и снова исчез на козырьке.

* * *

Когда Бисямон вышел из здания, на втором этаже поверх белоснежной штукатурки красовалась «Прощальная песня Городского Головы», намазанная кровавой краской:

^ Лощина, домина и берег реки,

И баба, чтоб титьки на обе руки –

Вот счастье героя вчерашнего дня,

Сегодня на пенсии ждите меня.

– Наверное, малярничал парень по собственной инициативе, – подмигнула Бичура.

– Пошли отсюда, пока политику не пришили, –подтолкнул подружку Бисямон.

Здание Магистрата отличалось от обычных домов той неспешной основательностью, которой Отцы Города выделялись на фоне простых смертных. Никаких тебе легкомысленных изяществ, стилистических выкрутасов. Фасад Магистрата должен был придавить входящего, отбить охоту к вольнодумству, внушить страх и уважение. Ровные углы, массивные пилястры, сумрачные окна, авторитетный буро-серый цвет – всё это обещало стоять здесь вечно и лениво повелевать окружающей несерьёзностью. Мытарь иронично улыбнулся: он прекрасно знал, сколь подгнившие и пугливые личности прячутся за грозными стенами. В любом городе любой страны в любые времена обитатели помпезных фасадов мыслят одними только им понятными категориями и решают вечные для своей среды вопросы, главный из которых: «Вылизать подставленную задницу или пора спихивать её с кресла?»

Простые смертные либо боготворят обитателей фасадов, либо плюются при одном упоминании о них, хотя втайне мечтают попасть на их место, но подсознательно благодарны судьбе, что этого не произошло.

– Надо подъехать в роскошном экипаже с шестью лошадьми и осыпать наряды бриллиантами, тогда, может быть, местные обитатели снизойдут до нас, –почесала наморщенный носик Бичура.

– Они не ждут важных лиц, – отмахнулся Бисямон, – они ждут мерзкого рогатого упыря с бородавчатой подружкой…

– Перебьются, – фыркнула девушка, поправляя причёску, – да и тебе, как разжалованному, рога не положены.

– Надеюсь, нас встретят, – толкая дверь, напрягся Бисямон.

В холле гостей ожидало продолжение архитектурной симфонии. Раздавленный и испуганный фасадом зритель должен был ощутить благоговейный трепет, почувствовать отцовскую заботу и, наконец, всецело вручить свою судьбу обитателям Магистрата. Громадная в основании мраморная лестница вела куда-то наверх, цвет ковровой дорожки был требовательно красный, с потолка свисали штандарты, стены украшала позолоченная лепнина патриотического содержания, из глубоких ниш снисходительно взирали высеченные в мраморе Отцы-Основатели города. Всё до вульгарности сверкало позолотой, торжеством и домовитостью, и опять же — никаких изящных финтифлюшек (серьёзным обитателям Магистрата нет времени на глупости).

Во взгляде проходящих чиновников читалась необычайно завышенная самооценка и явное пренебрежение к посторонним. Каждый мнил себя незаменимой структурной единицей. Посыльный носил папки с видом обладателя скрижалей завета. Чиновник за столом взирал на мир вершителем истории. Обладатель кабинета не сомневался, что бога подсиживает. Не важно, что содержимое папки через сутки окажется в канализации, вершимая история едва ли сгодится для сплетниц на парковой лавочке, а «тряпичный божок» обитает в соседнем кабинете…

Бисямон зевнул и направился к лестнице.

– Минуточку! – раздался откуда-то настойчивый голос.

Мытарь посмотрел вокруг, будто ища назойливо жужжащее насекомое. Насекомое важно сидело сбоку от лестницы, имело массивный стол с ящичками, чернильницу, толстые очки, лысину и пару стражников в распоряжении. Последние по кивку начальника перегородили Бисямону дорогу антикварными алебардами.

– Чем обязан? – улыбнулся Мытарь.

– Неуместная шутка, – снисходительно ответил чиновник. – Для начала, представьтесь, объявите цель визита и с кем назначена встреча.

«Нет, пожалуй, он не похож на насекомое, –рассеянно подумал Мытарь, – он похож на крепенький пень: путного ничего уже не вырастет, но и выкорчевать с наскока не получится… Придётся побеседовать…».

– Я Бисямон, меня ждёт Городской Голова.

Чиновник бесстрастно открыл папку, пробежал глазами по бумагам и недовольно надул губы.

– Вы что, думаете, я здесь дурака валяю? Или полагаете напугать меня именем Главы Города? Никакого Бисямона в списках нет! Врать нехорошо, молодой человек, попробуйте начать сначала. И думайте, что отвечать: больше снисхождений не будет.

«А что, уже были снисхождения?» – изумился про себя Бисямон.

– Может, в списках есть Мытарь? – предположил демон.

– Никакого «Мытаря», «Бисямона» или «Бисямона-Мытаря» в списках нет, – обвинительно произнёс чиновник. – И вообще, если вы собираетесь стать мытарем, то есть налоговым инспектором, вам следует записаться на приём в отдел кадров, а не к Городскому Голове. Он не занимается такими мелочами, как трудоустройство. Я могу внести вас в списки, но не раньше следующей недели. Итак, повторите имя того, к кому вам надо, и цель визита.

– Ну, хорошо! – с нажимом ответил Бисямон. – Вы сами этого хотите. Я демон из Преисподней, известный в городе под прозвищем Мытарь. Явился скупать души, иду к Городскому Голове и попасть мне туда надо сию секунду, в противном случае…

– Сейчас должно запахнуть серой, а из ноздрей повалит дым, – невозмутимо ухмыльнулся чиновник. – Юноша, я на этом месте уже двадцать лет. Навидался таких фокусников, что вам и не снилось. Стол мне подпаливали, по залу летали, сонмом демонов грозились, небо на землю обрушить обещали. Ну и где, я вас спрашиваю, эти исчадия ада? Нету, пшик, пустое место, а я — вот он — сижу, исполняю долг! Так что предъявите более веские аргументы, почему я вас должен слушать?! – с последними словами чиновник вскочил на ноги и резко повысил тон.

Бисямон на мгновение потерял дар речи. Похоже, перед ним находился даже не пенёк, а поросшая мхом кирпичная стенка. Наконец, стряхнув оцепенение, демон ответил:

– Дед, уйди с дороги, не доводи до греха! – угроза в голосе мешалась с мольбой.

– Выкиньте их, – небрежно распорядился чиновник.

Агрессивные узколобые стражники перехватили алебарды и принялись вытеснять посетителей из холла.

– Ну, всё! Достали! – сплюнул раскалённым металлом Бисямон.

В руке у демона появился здоровенный ятаган. Рык, мерцание металла, ещё миг – и брызнет кровь… Но тут между занесёнными клинками появилась Бичура.

– Всё, мальчики, прекратите размахивать фаллической символикой.

Прозрачная туника практически не скрывала нежного молодого тела. Фаллическая символика в руках безвольно обвисла. Вместо агрессивного рычания голосовые связки мужчин выдали изумлённый свист. Застыв в нелепых позах, несчастные роняли слюни. Первым из оцепенения вышел Бисямон, более привычный к подобному зрелищу. Прочистив горло и спрятав в небытиё меч, демон произнёс тихим поучительным тоном:

– Бичура, когда поёт оружие, Музы должны молчать…

– Зато пока поют Музы, есть время провести диверсию, – указала пальчиком на верхние ступеньки лестницы девушка.

О какой диверсии шла речь, было непонятно. Однако из глубины здания нарастал гул бегущих ног и паникёрских выкриков. Первым на лестницу выскочил грузный мужчина с капризным лицом и атрибутами Градоначальника.

– Пожар! – необычно тонким голосом вопил он.

Лестница оказалась тяжёлым препятствием для Городского Головы, и теперь его обгоняли более мелкие чиновники.

– Пойду, успокою нашего друга, – подмигнула Бичура и, непристойно виляя бёдрами, направилась вверх по лестнице.

Бисямон наблюдал, как Градоначальник столкнулся с девушкой. Поначалу толстяк явно не собирался успокаиваться, и даже настойчиво пытался очистить себе проход, отодвинув Бичуру в сторону. Однако постепенно его движения стали менее суетливы, а багровое лицо начало светлеть. Он несколько раз с опаской обернулся к глубинам здания, но, кажется, доводы девушки всё же возымели действие. Вниз Городской Голова спустился под руку с Бичурой. Теперь правитель вернул себе достойный вид, неспешность и улыбку. Слушал он уже рассеянно и снисходительно.

– Ни запаха гари, ни дыма… – продолжала щебетать девушка. – Просто холодное пламя, иллюзия. К тому же она давно исчезла. Поверьте, во всём виноват ваш цербер. Поставь такого на ворота Ада, и черти без работы останутся, он же туда и грешников пускать перестанет…

Градоначальник наградил чрезмерно исполнительного чиновника суровым взглядом.

– Надо было доложить о прибытии господина Мытаря.

– Но это против правил! – развёл руками тот.

– Ладно, – отмахнулся Градоначальник. – С вами я позже побеседую. Теперь позаботьтесь унять панику, объявите об учениях в пожароопасной ситуации и позаботьтесь, чтобы остальные сотрудники вернулись на рабочие места.

– Слушаюсь, – щёлкнул каблуками чиновник.

– А вас, господин Мытарь, прошу следовать за мной, познакомитесь со скромной обителью слуги народа, – медовым голосом пригласил толстяк.

Улыбка сделала его щёки ещё более широкими, а глазки превратила в щёлочки

– Вот жаба! – сплюнула Бичура, когда Градоначальник достаточно отошёл.

– Что ты там учудила, девчонка несносная? – ткнул воспитанницу Бисямон.

– Ничего особенного, устроила иллюзорный пожарчик. Нужно было выманить этого бегемота к нам, раз нас туда не пускали.

– Я бы и сам прорвался.

– Залив кровью полздания? Остроумно. Кажется, патрон, у вас старческий маразм начинается, – съязвила несносная девчонка.

* * *

Тем временем Штаб противодействия Нечистой Силе перешёл на походное положение. Преодолев бюрократические препоны и слабое сопротивление чиновников Магистрата, Ича взял на себя ответственность и полноту власти. Обозвав себя «Комитетом Чрезвычайных Мер в Экстремально-Паранормальной Обстановке», Инспектор раздавал меморандумы, ордера и прочие поручения приближённым. Приближённых оказалось немного: Эрнесто, Барби и бабушка Мо-Мо с парой ассистентов.

Сейчас Комитет расквартировался в подвалах Магистрата. Барби самоотверженно запечатлевала каллиграфическим почерком распоряжения босса, периодически бегая за ширму сменить мокрую от пота блузу. Бабушка Мо-Мо погрузила себя в транс и, коматозно закатив глаза, балаболила оккультные считалки. Её увешанные гирляндами амулетов ассистенты рисовали на полу абстракционистские шедевры. На вопросительные взгляды Инспектора парни отвечали снисходительными улыбками и просили не мешать, если он не разбирается в магической символике. Возражать Ича не стал: во-первых, в абстрактной живописи он действительно разбирался неважно, а, во-вторых, имелись более прозаичные занятия. Эрнесто играл связующую роль между Штабом КЧМВПО (Комитет Чрезвычайных Мер… и т. д.) и оперативными группами Департамента Правопорядка. В обед помощник явился к боссу с очередным докладом. Инспектор внимательно слушал, кушая бренди, приправленное сигарным дымом.

– Пока серьёзных срывов не было, – штамповал слова Эрнесто. – Члены Городского Совета оповещены о предстоящем внеплановом совещании, где будет предложено низложить Генеральный Штаб армии, обсудить вопрос Мытаря и принятия чрезвычайных мер… Практически все дали согласие явиться завтра утром и сохранять детали предстоящего в секрете. Те, что не дали согласия, находятся под домашним арестом. Верные нам армейские части блокировали представителей Генерального Штаба на их квартирах. Вышел небольшой казус: восемь из девяти генералов Штаба, едва завидев под окнами вооружённых людей, решили, что произошла неожиданная интервенция со стороны соседних городов.

– Они что, не узнали форму собственных подчинённых? – закашлялся Инспектор.

– Понятия не имею, только все восемь велели надеть семействам парадные костюмы и выйти встречать оккупационные войска хлебом-солью. Висли на шее у офицеров конвоя, обливались слезами и уверяли, что только и мечтали о переходе Вольного Города под юрисдикцию соседей, поздравляли с удачной войсковой операцией и упорно уверяли, что именно они разложили армию, надеясь на скорый приход освободителей из-за границы.

– Тем хуже для генералов, – пожал плечами Инспектор. – Что же сделал девятый член Генерального Штаба?

– О, девятый узнал форму своих солдат! – ухмыльнулся Эрнесто. – Но почему-то решил, что произошёл военный переворот и громогласно заявил о преданности и лояльности Диктатору!

– Бред какой… – сплюнул Инспектор. – Генералы?..

– Чему удивляться? – пожал плечами Эрнесто. – Наши вояки тратят половину военного бюджета на разработку новых мундиров для высшего офицерского состава. И, возможно, не догадываются, что в городе имеются реальные войсковые подразделения… Кстати, по документации армии на довольствии у Вольного Града целая дивизия. Два бронировано-копытных полка, полк латной пехоты, инженерный батальон и отдельное подразделение коммуникации. В реальности же в казармах расквартировано некоторое количество кинологов и батальон латной пехоты, впрочем, от форменных лат у большинства солдат остались только плюмажи со шлемов. Инженерный батальон в полном составе, включая боевых носорогов, трудится на строительстве загородных вилл генералов. Подразделение коммуникации переведено на самоокупаемость и занимается контрабандой спиртного.

Инспектор охнул и с удивлением поглядел на початую бутылку бренди.

– А я-то думаю, откуда в городе это пойло берётся. Ну, хорошо, хоть одно подразделение полезным делом занято. В будущей армии стоит повысить их статус и переименовать в гвардейский разведочно-диверсионный батальон… – мрачная улыбка скользила по лицу Ичи.

– Ладно, – махнул рукой он после минуты раздумий. – Я не сомневался, что Армия Вольного Города – это большая липа, придуманная для оправдания трат городского бюджета. Странно, что этот гадюшник так долго и удачно конспирировался.

– Наверное, тут и Магистрат замешан… – понизил тон Эрнесто.

– Коррупция – единственная область деятельности, досконально освоенная властью… Похоже, наш Департамент – единственная в городе нормально функционирующая структура… –подытожил Инспектор. Впрочем, в успехе этой части операции я не сомневался. Как дела с Мытарем?

– Пока сносно, – посерьёзнел Эрнесто, – утром его задержали в холле, удалось заменить большинство служащих нашими людьми. К сожалению, Городской Голова категорически запретил менять чиновников своего секретариата, а это почти целый этаж. Пока Мытарь безуспешно слоняется по отделам с нашими агентами. Впрочем, его девчонка прощупывает почву среди людей Городского Головы… скоро они должны встретиться…

– Так-так… – нервно перебирал пальцами Инспектор. – Надеюсь, Градоначальник достаточно труслив, чтобы пойти на сделку с Мытарем, хотя амбиций нашему толстопузу не занимать. Придётся отчаянные меры принимать…

– На всякий случай мы тайно подтянули к Магистрату бомбарды, – доверительно склонился к боссу Эрнесто. – Если что, обстреляем кабинет Градоначальника.

– Это что за самодеятельность?! – опешил Инспектор. – Твоя маниакальная страсть к уличным боям приведёт к гражданской войне! Немедленно уберите! «Отчаянные меры» вовсе не означают уничтожение Магистрата… Надеюсь, всё пойдёт по плану… Тогда после открытия Выставки всё само собой разрешится…

Эрнесто щёлкнул каблуками и вышел. Инспектор прошелся по импровизированному кабинету. Барби с явным испугом наблюдала за боссом.

– Что вы задумали? – неожиданно прошептала девушка.

Оторвавшись от собственных размышлений, Ича воззрился на секретаршу.

– А что, ты сомневаешься в моих решениях? – в интонации вопроса перемешались раздражение и удивление.

Казалось, Ича только сейчас сообразил, что у кого-то из подчинённых бывает собственное мнение. Барби не ответила и через мгновение смущённо опустила глаза.

– Вот и прекрасно… Мо-Мо, вы скажете нам сегодня что-нибудь вразумительное? – переключил внимание на другую женщину Инспектор.

– Акорока-па-ма-ба-тораки… – увеличила громкость заклинаний Мо-Мо.

– Спасибо, достаточно, – фыркнул Инспектор.

* * *

Бичура потягивала сигаретку в длинном мундштуке. Туфелька отбивала нервную чечётку. До обеда девушка отпустила Мытаря в самостоятельное плаванье и сейчас с интересом ждала его возвращения. Она почему-то была почти уверена, что переговоры с новыми людьми кончатся для Бисямона бесславно. Что-то в магистрате было не так. В довершение злоключений имелась неприятная новость: пропали шуликуны. На всевозможные цыпа-цыпа и гули-гули бесенята не откликались. Означать это могло следующее: магические силы Бисямона иссякают, бесенята вышли из-под контроля и были отозваны в Преисподнюю. Из чего следует, что потустороннее начальство крайне раздражено результатами скупки душ.

Странно, но от подобных мыслей настроение девушки приобрело нездорово-весёлую окраску. Ещё больше развеселилась Бичура, когда появился Бисямон. Напоминал он нечто среднее между загнанной лошадью и задумавшейся «королевой красоты». На меланхолично восковой физиономии мерцала зашибленная улыбка. Ноги, забыв, что надо делать, цепляли ступеньки. Руки безвольно висели вдоль тела, и лишь пальцы рефлекторно чертили оберегающие от Нечистого знаки. Увидев Бичуру, Бисямон несколько секунд тупо пялился подёрнутыми поволокой глазами. Впрочем, узнав девушку, Мытарь тряхнул головой, и кажется, пришёл в себя.

– Что-то случилось? – миролюбиво спросила Бичура.

– Нет, эти… эти… – скрипел зубами Бисямон, не находя подходящего ругательства, – они… слушали, слушали, кивали, пока я, словно коммивояжер, расстилался в рекламной акробатике, а потом просто извинялись и уходили по малой нужде и лишь один сказал, что по большой… Из туалета никто не возвращался. Восемь раз подряд и на каждого по полчаса агитационных лозунгов…

– Да уж, – сдвинула брови Бичура, – странные какие-то чиновники! Все почему-то узколобые, с одинаковыми армейскими стрижками и могучими желваками. Будто их специально отбирали.

– И все исчезают в туалете, ты знаешь?.. – обиженно поджал губы Бисямон. – Не хочу больше души скупать… Тоже мне работа… Пускай негры души скупают…

– Тш… – заботливо обняла патрона девушка. – Ну, будет тебе, будет… Пойдём к Городскому Голове, в туалет я его не выпущу, пусть под себя ходит!

Впрочем, протеже Мытаря зря расточала угрозы. Отправив опасных гостей бродить по магистрату, Градоначальник сам всё утро готовился к разговору. Разговор предстоял волнительный. От переживаний случилось несварение, и бедняга пол-утра просидел на толчке. Так что теперь одно упоминание туалета вызывало у Городского Головы аллергию…

– Просим, просим! – радушно поднялся навстречу входящим хозяин Магистрата. – Уже заждались!

Бичура приветливо улыбнулась Градоначальнику и заботливо проводила припыленного Бисямона к креслу. Тот сел, стиснул зубы и уставился на свои сцепленные в замок пальцы.

– Ну, как ваше впечатление от администрации города, – улыбался толстяк. – Какие отделения вам понравились?

Бисямон молчал.

– Вы б ещё о погоде спросили, – укоризненно поглядела Бичура и ущипнула Мытаря, пытаясь вывести его из ступора.

Однако Бисямон поджал губы и не издал ни звука.

– Ну, что ж, я думаю, стоит перейти к делу, – после неловкой паузы выдавил Градоначальник.

Мытарь не сразу, но всё же кивнул.

– Прекрасно, – оживился хозяин кабинета. – Вижу, вы слегка утомились. Потому буду краток и перейду к делу. Город славится своими достижениями. Даже на далёком морском побережье знают нашу продукцию. Большинство жителей пребывает в достатке. Мануфактуры и цеха работают, как часы, все социальные группы населения, исключая, конечно, анархоцветоводов, буквально молятся на своих заботливых, честных и добросердечных правителей… О большем и мечтать не стоит! – раздвинул улыбкой жирные щёки Голова. – Но! Мир и покой, обретённые благодаря выверенной политике Магистрата, могут пойти коту под хвост… И всё из-за Департамента Правопорядка!

В глазах Мытаря забрезжил слабый интерес.

– Так вот, – продолжал Градоначальник, – Департамент Правопорядка поступательно и неотвратимо превращает себя в новый центр власти, притяжение силы… Поверьте, Город из-за этого раскола в смертельной опасности. Под видом наведения порядка Инспектор Ича выбивает опору из-под ног гражданских властей. Строит заговоры против проверенных институтов управления. Таких, например, как Генеральный Штаб… Поймите, я не жалуюсь, я пытаюсь обрисовать объективную картину событий. Власть должна сосредоточиться в одних руках, – с нажимом в голосе закончил Градоначальник.

– И эти руки – ваши? – недоумённо поднял брови Бисямон. – А я думал, что вы добрый человек или, по крайней мере, патриот своего Города…

– Простите, я не совсем вас понимаю, – напрягся толстяк.

– Понимаете, – недовольным тоном произнёс Мытарь, – я ведь могу предложить вам лишь то, с чем вы способны совладать… Так сказать, то, на что у вас хватит душевных сил… Кому-то все царства мира по плечу, а кому-то с гончарным кругом не справиться…

– Выражайтесь яснее! – раздражённо фыркнул Городской Голова.

– Я могу предложить вам лишь уход Инспектора с занимаемых должностей в связи с крайним ухудшением здоровья, но это не будет гарантировать, что весь Департамент Правопорядка перестанет функционировать, – мрачно пробурчал Бисямон.

– Что ж… – на минуту задумался Градоначальник. – Этот вариант вполне удовлетворителен…

– Если так, давайте составим договор, цену вы знаете, – пожал плечами Мытарь.

– Кстати, о цене, – доверительно приблизился хозяин кабинета. – Вы же понимаете, сколь ответственна моя должность. Я на виду и марать репутацию не имею права… Вам должно быть известно, как в таких случаях обставлять дела, –Градоначальник подмигнул и криво улыбнулся. – Найдём козла отпущения, можете выбрать любого из моих подчинённых, составим договор на его имя, дальше — дело за малым: заставить его подписать. Но с этим проблем не будет, поверьте моему опыту… Бедняга и не заметит, как продаст душу…

Городской Голова собирался сказать ещё что-то, но Мытарь уже не слушал. Он походил на малого ребёнка, ищущего мамкину юбку, чтобы спрятаться. Казалось, ещё мгновенье, и здоровяк разрыдается.

– Бичура, пойдём отсюда! – плаксиво запричитал Бисямон. – Моя нервная система такого лукавства не выдерживает…

– Ну-ну-ну, будет тебе, пойдём, поспишь; наверное, сегодня чёрный день по гороскопу, –отечески приласкала патрона девушка и уже с укором добавила, обращаясь к Градоначальнику, – а вы бы лучше по нужде попросились, чем этаким иезуитством честного Мытаря пытать!

* * *

Свечи в подвале почти догорели. Инспектор мирно дремал, уткнувшись хмельной физиономией в плечо Барби. Секретарша заснула прямо на недописанном указе. Выпавшее из утомлённых пальцев перо оставило на листе неприглядную кляксу. Эрнесто и ассистенты бабушки Мо-Мо ещё час назад потихоньку оставили подвал, чтобы пропустить рюмочку-другую в соседней забегаловке. И только старая шаманка продолжала ответственно бдить!

– Ой… – наконец вышла из транса уважаемая Мо-Мо, прочистила горло, встряхнула головой, размяла затёкшую шею.

– Странно, – сама себе буркнула женщина, – очень странно… Какая-то не демоническая у этого парня аура: ни тебе агрессивных красных разводов, ни зловещей черноты… Девица и того интереснее: сплошные радужные протуберанцы. Нет, тут без поллитры не разберёшься…

Мо-Мо, кряхтя, поднялась, растёрла ноги, поглядела на спящего шефа и улыбнулась. «На улицу! В кабак! Расслабиться! Забыться!» –успокоила сама себя бабушка.

Blog

Aurora borealis сборник стихов и прозы Минск

Содержание

День пятый