Geum.ru

В. П. Алексеев возникновение человека и общества

Вид материалаДокументы

Содержание


Пути и формы разложения первобытного общества.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   14

^ Пути и формы разложения первобытного общества.


По мере хозяйственного обособления семей родовая община переставала быть необходимой в качестве производственного коллектива, так как препятствовала развитию частной собственности и в конечном счете росту производительных сил. Производственные отношения уже не соответствовали обогнавшим их производительным силам. В результате борьбы между частнособственническим началом, которое олицетворялось отдельными семьями, и первобытно коллективистским, отстаивавшим старые принципы коллективного производства и уравнительного распределения, кровнородственные связи еще более отделяются от производственных, а, родовая община прекращает свое существование.

Однако обособлявшиеся семьи не могли стать самодовлеющими ячейками общества. Помимо существующих в любом обществе потребностей общественной интеграции сохранялась необходимость производственной кооперации. Первое привело к сохранению в эпоху разложения первобытного общества рода как преимущественно надстроечного института, сохранявшего брачно-регулирующие, идеологические и некоторые общественные функции, второе — к возникновению соседской общины.

Теряя- свои функции цементирующего ядра родовой общины, род обычно сохранял некоторые надстроечные функции. В зависимости от конкретно-исторических условий это происходило в форме патриархального или позднематеринского рода. В некоторых случаях род вообще прекращал свое существование, и тогда можно говорить о безродовом варианте первобытной соседской общины.

Соответственно прекращала свое существование родовая община как производственный коллектив. Родовые производственные отношения сменялись территориально-соседскими. На смену родовой пришла первобытная соседская община.

Переход от материнского рода к патриархальному7. Сейчас все исследователи согласны с тем, что патриархат с самого начала является формой распада первобытного общества, так как переход к нему связан с разложением родовой общины и экономическим обособлением отдельных семей. Поэтому, хотя сам переход охватывал все стороны экономической, общественной и идеологической жизни общества, он коснулся также семьи и всей сферы семейно-брачных отношений.

Рост производительных сил, обусловивший в конечном счете переход к патриархату, приводил к изменению соотношения полов в системах хозяйства, к увеличению роли мужского труда и соответственно к развитию обособленной мужской собственности. Этому способствовали такие хозяйственные сдвиги, как распространение скотоводства, переход к плужному или ирригационному земледелию, развитие металлургии (особенно железной), рост товарных отношений. Однако все эти сдвиги лишь благоприятствовали переходу к патриархату, но не обязательно влекли его за собой: там, где имелись противодействующие факторы, могли сохраняться старые отношения. В любом разлагающемся первобытном обществе наблюдается увеличение роли мужского труда, появление обособленной мужской собственности и развитие патриархальных тенденций, но полная реализация этих тенденций в рамках разлагающегося первобытнообщинного строя отнюдь не является обязательной и повсеместной.

Возросшая роль мужского труда способствовала изменению локальности брака, так как любой производственный коллектив был заинтересован в труде наиболее производительных его членов. Развитие мужской собственности вызывало желание передать ее прямым наследникам — детям, а это было трудно сделать, пока они принадлежали другому роду. В результате возникало стремление к изменению счета происхождения и родства. Наконец, превращение семьи в экономическую ячейку общества повышало требования к стабильности ее состава.

Совокупность всех этих изменений составляет сущность перехода от материнского рода к патриархальному1.

Одним из первых важных проявлений перехода к патриархату была смена локальности брачного поселения, переход жены на местожительство в семью мужа. Известно очень много примеров, когда патрилокальность сосуществует с матрилинейностью, и при этом почти всегда можно отметить симптомы переходного состояния общества. Случаи же матрилокального брака в патрилинейных обществах весьма редки и к тому же иногда являются вторичными (например, примачество и сходные с ним формы брака, никогда не бывшие господствующими) или представляют особые своеобразные формы перехода к патриархальным отношениям. У юкагиров, например, формально брак был матрилокальным, но мужчина оставался в своем роде, так как возвращался туда с семьей тестя 2.

Смена локальности брачного поселения в каждом конкретном обществе, конечно, не была мгновенной, и какой-то период времени патрилокальность сосуществовала с матрилокальностью. Как ранний этап смены локальности, связанной с изменением хозяйственного и организаторского значения полов, было возможно авункулокальное поселение3. Мэрдок рассматривает такое поселение как полную альтернативу патрилокальному4. Это вряд ли верно уже потому, что правило авункулата не обеспечивает той степени кон солидации семейных коллективов, стабилизации их состава и порядка наследования имущества, которая диктовалась производственными нуждами и развитием частнособственнических устремлений их членов. В другой работе сам Мэрдок приводит много примеров авункулокальной резиденции как промежуточной на пути развития патрилокальной5.

В то же время тот факт, что смена локальности связана не только с изменением соотношения полов в системе хозяйства, но и с накоплением частных богатств, с имущественным и социальным вычленением отдельных семей, хорошо подтверждается многочисленными данными, свидетельствующими, что патрилокальность раньше всего устанавливается в среде вождей, глав семейных общин и просто в более богатых семьях6. Игнорирование этого факта приводило многих западных исследователей к своего рода ^экономическому детерминизму, когда все значительные изменения в социальной организации, и в частности весь сложный процесс перехода к патриархату, объясняются сменой локальности брачного поселения, вызванной изменениями в половом разделении труда7.

Развитие частной собственности предоставляло средства для выкупа, который жених и его родня платили родне невесты в качестве компенсации за утрату женской рабочей силы. Ричарде проследила, что у центральных банту брачная пара неизменно селится у родственников мужа там, где за невесту платят значительный выкуп; где он невелик или заменяется отработкой, возможно и матрилокальное поселение8. Таким образом, наблюдается определенная зависимость между сменой локальности брачного поселения и развитием покупного брака1, который, в свою очередь, способствовал моногамии.

Патрилокальность брачного поселения при сохраняющейся матрилинейности, будучи компромиссной формой, порождала подобные же компромиссы во всех областях хозяйственной, общественной и идеологической жизни. Среди них обычно отмечают временную дислокальность или матрилокальность брака, которые, однако, в первую очередь были сопряжены с уплатой выкупа или отработкой, избегание и другие обычаи, связанные с пребыванием женщины в доме мужа, различные проявления авункулата и т. п.2. Однако вопрос о происхождении некоторых из отмеченных институтов нуждается в дополнительном исследовании.

Смена локальности при сохраняющейся матрилинейности не разрешала конфликта между родовой собственностью и семейной, поэтому в переходный период повсеместно наблюдается стремление обойти материнские нормы наследования имущества. Согласно часто встречающемуся правилу, отец может передать детям лично приобретенное имущество (все или часть): -индивидуально обработанные участки земли, плодовые деревья, скот, деньги и т. д., в то время как все остальное должно остаться в роде. Для Меланезии такое положение дел было отмечено Кодрингтоном: «В целом на всех этих островах Меланезии наблюдается примечательная тенденция к замене детей сестры собственными детьми и другими сородичами мужчины в наследовании его имущества; и это, по-видимому, начинается там, где имущество создано собственными усилиями мужчины, по большей части с помощью его сыновей, как, например, сады, заново расчищенные, из-под леса, его деньги, свиньи и каноэ»3.

Укрепление семьи и семейной собственности делало неизбежным в конечном счете изменение порядка родства и наследования. При этом также наблюдался целый ряд своеобразных переходных явлений, к числу которых нередко относят правило наследования имущества братом (так как он объединял в себе отцовскую и материнскую линии)4, двойной односторонний счет родства5, перемежающуюся филиацию6 и др. Впрочем, вопрос о происхождении и сущности подобных институтов все еще является дискуссионным.

Дискуссионным является также вопрос о характере преемственности между старым материнским родом и вновь возникшим патриархальным. М. О. Косвен считал, что надо говорить не «только о распаде материнского рода, сколько о возникновении патриархата, усматривая «центральное ядро всего процесса» в превращении материнской большой семьи— «основной ячейки развитого родового общества» — в патриархальную семью7. Тем самым он примыкал к точке зрения исследователей XIX в., которые вопрос о локальности брачного поселения не поднимали, так как материнский род всецело отождествлялся ими с матрилинейностью, а механизм перехода сводился к смене счета родства8. Однако, учитывая длительность перехода (о чем говорит разнообразие переходных форм), делокализацию старых материнских родов и ослабление родовых связей, вероятнее всего полагать, что материнский род прекращал свое существование с появлением патрилокальных' и патрилинейных семей, которые, разрастаясь и объединяясь друг с другом, образовывали основы патриархального рода9.

Основные четы патриархального рода. Вновь возникший патриархальный род был лишь надстроечным явлением: основной производственной ячейкой всегда являлась патриархальная семья, часто большая. Типичны были и группы родственных семей, которые обычно называют патронимиями. Собственно род составляли только те члены патриархальных семей и патронимии, 'которые вели свое происхождение от одного предка. Однако поскольку носителями родового единства выступали мужчины, род практически (но не формально) выступал как совокупность больших семей и патронимии, так как мужчины, составляя ядро любой патрилинейной кровнородственной группы, в том числе и патронимической, одновременно являлись ядром любой внутриродовой локально-хозяйственной группы10. Поэтому не случайно патронимии считались принадлежащими тому или иному патриархальному роду (например, на Кавказе, у арабов, народов Средней Азии и др.)11.

Женщины, переходя в семью мужа, включались в его производственный коллектив, но обычно не становились членами его рода и сохраняли идеологические и родственные связи со своей старой семьей и родом. Патриархальные нормы поведения нередко считали это предосудительным. Немало способствовали развитию подобных представлений покупной брак, становление моногамных форм семьи и возникший на этой основе взгляд на женщину как на собственность купившего ее коллектива. Все это вело к тому, что на практике женщина часто отстранялась от общественной жизни, а в отдельных случаях даже инкорпорировалась в род мужа.

Утрата родом производственных функций отрицательно сказалась на его стабильности. Роды могли дробиться, распадаться и воссоздаваться заново, иногда из разросшейся большой семьи12. Вместе с тем само существование патриархального рода указывает на то, что он выполнял достаточно важные общественные функции: 1) сохранял верховную собственность на землю (но не всегда и не везде); 2) выступал регулятором семейно-брачных отношений в виде обычно сохранявшейся экзогамии и реже эндогамии (у арабов, мальгашей, некоторых банту, отдельных народностей Дагестана, инков); иногда сам род был агамным, а экзогамными были его отдельные подразделения; 3) выполнял функции взаимопомощи, взаимоответственности и защиты; 4) сохранял право преимущественного наследования сородичей и право преэмпции. В области идеологии сохраняющиеся за родом функции нередко были подкреплены общеродовым культом.

Разложение патриархального рода как формы социальной организации протекало в виде постепенной передачи еще сохраняющихся за ним функций, с одной стороны, большой семье и патронимии, с другой — соседской общине. Однако он мог пережиточно сохраняться и в раннеклассовых обществах, особенно долго удерживая брачно-регулирующие функции, и даже воссоздаваться заново, как это происходило в кочевых обществах1.

Разложение первобытного общества не обязательно имело своим следствием распад материнского рода и возникновение патриархата. Материнский род мог сохраняться, постепенно также утрачивая свои экономические функции и превращаясь в надстройку. Основной экономической ячейкой такого рода чаще всего были объединенные в первобытную соседскую общину болыиесемейные коллективы, строившиеся по матрилинейному принципу. При этом сущность позднематеринских обществ определялась не столько сохраняющейся матрилинейностью, сколько чертами, свойственными любому разлагающемуся первобытному обществу.

Своеобразие позднематеринских обществ больше всего проявлялось в семейно-брачной сфере и наследовании имущества. Муж, жена и дети далеко не всегда связаны прочными хозяйственными узами и общими экономическими интересами; в матрилинейных обществах Западной Африки, например, еще в' конце XIX — начале XX в. муж и жена имели различные имущественные интересы2. Более того, во многих высокоразвитых матрилинейных обществах в результате укрепления материнских большесемейных коллективов и их собственности наблюдается усиление связей каждого из супругов со своей семьей, а связь мужа с семьей жены ослабевает. С этим же связано распространение авункулокальных или дислокальных форм брачного поселения, а иногда даже ослабление брачных уз3.

В экономике позднематеринских обществ преобладал мужской труд, хотя роль женского также была очень велика. Решающая роль в таких обществах, вопреки распространенному мнению, принадлежала мужчинам. Именно они чаще всего возглавляли большие материнские семьи, а тем более роды и общины. Старейшие женщины могли участвовать в выборах или влиять на их исход, но сохраняли скорее моральный авторитет, чем реальную, власть. Однако положение женщин в позднематеринских обществах обычно не было приниженным, и в немалой степени это было связано с сохранившейся матрилинейностью и ее последствиями.

Практически во всех позднематеринских обществах прослеживаются патриархальные тенденции развития, например отход от матрилокальности брачного поселения, различные проявления авункулата, стремление обойти материнско-родовой порядок наследования и т. д. Строго говоря, все такие общества находились на стадии перехода к патриархату. Однако патриархальные черты в них получали преобладание лишь ко времени становления классового общества или даже еще позднее и принимали специфическую форму отцовско-правовых норм, связанных только с порядком наследования, юридическим положением женщины и т. д. Утверждение норм отцовского права в таких обществах было связано с развитием товарных отношений, разложением большесемейных коллективов и выделением из них малых семей.

Причины, по которым в некоторых сравнительно высокоразвитых обществах не произошел переход к патриархально родовым отношениям, по существу не выяснены. Мнение С. П. Толстова, считавшего, что пережитки материнского рода свойственны народам, быстро перешедшим рубеж раннеклассового общества и поэтому не успевшим развить у себя патриархальный род4, данными этнографии и истории не подтверждается. Хетты, ликийцы и, возможно, этруски, сохранившие такие пережитки (заметим, однако, что и у них матрилинейность, по-видимому, сохранялась только в знатных родах и семьях)5, по системам хозяйства и темпам исторического развития были очень схожи с шумерами, семитами Аккада и Вавилонии, латинами и греками, у которых практически не прослеживается никаких следов материнско-родовой организации. В других объяснениях верно подмечены некоторые особенности отдельных позднематеринских обществ, такие, как ведущая роль женщин в мотыжно-земледельческом хозяйстве6, их руководство хозяйственной жизнью7, максимальный расцвет родовых отношений8 и др. Однако все эти объяснения, распространенные и в зарубежной литературе1, явно неполны и недостаточны, потому что указанные особенности присущи далеко не всем таким обществам.

Во всех позднематеринских обществах, хотя и в разной степени, наблюдаются те же явления, которые в иных условиях приводят к становлению патриархата: сравнительно высокий уровень развития производительных сил, превращение семьи в экономическую ячейку общества, развитие обособленной семейной собственности, рост значения мужского труда. Поэтому наиболее правильно формулировать вопрос следующим образом: какие факторы благоприятствуют сохранению материнского рода?

Большинство позднематеринских обществ имеет своей основой мотыжное земледелие и расположено в жарком поясе. Здесь, очевидно, создаются наиболее благоприятные условия для сохранения материнского рода, однако это лишь частично можно связывать с той важной ролью,' которую обычно играют женщины в хозяйстве. Во-первых, известны и патриархальные общества мотыжных земледельцев, во-вторых, мужской труд преобладает и во многих основанных на мотыжном земледелии позднематеринских обществах (например, у хопи и ашанти), в-третьих, некоторые позднематеринские общества вообще основаны на иных системах хозяйства или типах земледелия: подсечно-огневом и террасовом земледелии (гаро, кхаси), ирригационном (минангкабау) и даже плужном (те же минангкабау, часть каст в Керале) земледелии, оседлом рыболовстве (тлинкиты, хайда, цимшияне), скотоводстве, в том числе кочевом (туареги, исторические сарматы).

Не менее важным представляется нам тот факт, что необходимость коллективных работ в обществах мотыжных земледельцев, особенно в тропической зоне, могла способствовать долгому сохранению за основанной на материнском роде и его локальных подразделениях общиной определенных производственных функций и тем самым вести к консервации этого рода. Надо учитывать и нередко присущую мотыжным земледельцам одностороннюю направленность хозяйственной деятельности, препятствующую развитию товарных отношений и обособленной мужской собственности (в Африке, например, большинство матрилинейных обществ отмечено в тех районах, где распространение мухи цеце делает невозможным разведение крупного рогатого скота). При этом мы придаем большое значение слабому развитию обособленной мужской собственности, как фактору, благоприятствующему сохранению матрилинейности. В Африке во многих обществах, где мужчины занимаются разведением крупного рогатого скота, существует отцовский род, несмотря на то что основные средства существования добываются женщинами, занятыми мотыжным земледелием2.

Все перечисленные факторы благоприятствовали сохранению матрилинейности. Наиболее отчетливо проявляясь у мотыжных земледельцев, они в определенных конкретных обстоятельствах могли действовать также в обществах, основанных на иных системах хозяйства. Очевидно, в матрилинейных обществах действовал еще ряд факторов, второстепенных или несущественных с точки зрения общего процесса исторического развития, но в конкретной ситуации благоприятствовавших сохранению матрилинейности. В качестве одного из этих факторов можно отметить такую наблюдающуюся иногда особенность полового разделения труда, как отрыв мужчин от своих хозяйственных коллективов и в результате — выполнение женщинами определенных организаторских функций. В числе других факторов необходимо учитывать силу традиции, историческое прошлое3, этническую историю, внешнее окружение и т. д.

Безродовая форма разложения первобытного общества. И в патриархальных и в позднематеринских обществах род сохраняет функции регулятора семейно-брачных отношений. Это позволяет выделять в особую форму разложения первобытного общества те случаи, когда сам род и родовая экзогамия отсутствуют. Подобная картина наблюдается у северо-восточных палеоазиатов — чудчей, коряков и ительменов, у эскимосов, у некоторых групп индейцев Амазонки, у даяков, полинезийцев и меланезийцев южных островов Ново-Гебридского архипелага (Танна, Эроманга, Футуна). Надстроечные функции рода перенесены у них на группу родственных семей и территориальную общину, которая имеет черты как родовой, так и рано развившейся соседской общины.

Причины отсутствия рода обычно связывают с переселениями, изменениями образа жизни и форм хозяйства, регрессом экономической и духовной жизни, внешними факторами, приводившими к территориальной распыленности или перемешанности родов и невозможности сохранять экзогамию. Большинство исследователей полагает, что утрата рода чаще всего происходит в период перехода от материнского рода к патриархальному, когда родовые связи наиболее ослаблены4. Согласно другому мнению, в отдельных случаях (в частности, это предполагается для, палеоазиатов), род вообще мог не возникнуть5.

При всех обстоятельствах кажется возможным существование безродовых обществ еще до появления у них регулярного прибавочного продукта (например, индейцы Амазонки, полярные эскимосы Гренландии). В таких случаях функции рода переходили к территориальной общине, в производстве и распределении сохранявшей многие функции родовой. С разложением первобытнообщинных отношений в этих территориальных общинах становились превалирующими черты первобытной соседской общины.

Однако отсутствие рода больше присуще обществам, находящимся на стадии распада первобытнообщинных отношений. Судя по материалам подобных безродовых обществ Океании и Северо-Восточной Азии, для них характерны: частичное перенесение надстроечных функций рода на соседскую общину, неэкзогамные группы родственных семей, большая семья как основная экономическая ячейка общества, преобладающее положение мужчины в обществе (но. и в этом случае оно не достигает крайностей патриархально-родовых систем), моногамный брак, обычно с многочисленными пережитками парного, отцовский или билатеральный счет родства. По мере разложения первобытнообщинных отношений, в этих обществах нарастают патриархальные элементы, принимающие, как и в позднематеринских обществах, специфическую форму отцовского права.

_Первобытная соседская община. Под соседской общиной мы понимаем социально-экономическую структуру, состоявшую из ведущих самостоятельное хозяйство отдельных семей, объединенных друг с другом территориально-соседскими связями и совместной собственностью на главное средство производства (землю, пастбища, промысловые угодья). Сочетание частной собственности отдельных семей с коллективной и составляет тот изначально присущий соседской общине дуализм, о котором писал К. Маркс в набросках ответа на письмо В. Засулич1.

Характерными чертами первобытной соседской общины являются: наличие общей территории, общественного имущества и общинное землевладение при частном землепользовании, наличие общинных органов управления, различные формы кооперации и взаимопомощи между общинниками, их совместное выступление в войнах и делах, связанных с межобщинными отношениями, наличие определенного идеологического (религиозного) единства общинников, переплетение территориальных связей с распадающимися кровнородственными, в общественной сфере — сосуществование общины с позднеродовыми учреждениями. Как и любой соседской общине, первобытной присущи переплетение и борьба коллективной и частной собственности.

Для стадии формирования соседской общины характерна замена связей, основанных на родстве, соседско-территориальными, которые на первых порах причудливо с ними переплетаются или даже облекаются в кровнородственную оболочку. В качестве примеров можно привести сохранение за Соседской общиной тотемного названия древней родовой общины, распространение терминов кровного родства на односельчан, особенно свойственников, использование родовых, святилищ для обрядов общинного значения и т. д. у чейенов, кроу, тлинкитов, ирокезов, хопи, команчей и других племен: североамериканских индейцев2, или институт доха у народов Нижнего Амура (распространение экзогамных запретов на группу неродственных родов, связанных соседскими отношениями)3. Это переплетение родовых и соседских связей, чрезвычайно разнообразное в конкретных обществах, заставляет поставить вопрос о критериях, позволяющих отличать родовую общину на позднейшем этапе ее развития от соседской, и о характере переходных форм между ними.

Главные признаки, характеризующие любую соседскую общину, отмечены К. Марксом. Это наличие отдельных семейных коллективов, самостоятельно ведущих хозяйство и распоряжающихся произведенным продуктом, «так что каждый собственными силами обрабатывает отведенные ему поля и урожай присваивает единолично»4, и коллективная собственность на основное средство производства. Семьи, представленные в общине, могут быть родственными и неродственными — коль скоро в хозяйственном отношении они обособлены, это не имеет принципиального значения. Нельзя согласиться с М. О. Косвеном, решительно противопоставлявшим патронимию соседской общине и полагавшим, что последняя может существовать только как территориальное объединение неродственных семей5. Факты говорят об обратном. В горных районах Северной Албании еще в начале нашего века все члены соседской общины считали себя потомками одного предка и избегали вступать друг с другом в брак6. Соседские общины, состоящие из патронимически родственных семей, еще в XIX в. были нередки на Кавказе7, известны они и в Юго-Восточной Азии8 и других местах.

На начальных этапах формирования соседской общины общинная собственность на землю сосуществует с родовой, иногда даже занимая подчиненное положение. На некоторых островах Ново-Гебридского архипелага деревни, хотя и состоят из подразделений нескольких родов, но еще не образуют общины и не имеют земельной собственности. На островах Тробриан, Шортландских, Флорида, Сан-Кристобаль, Санта-Анна, Вао, Фате и других соседская община уже возникла и общинная собственность на землю сосуществует с родовой и индивидуальным заимочным землепользованием, а на о-ве Амрим земля принадлежит всей общине в целом, но распределяется между различными родовыми группами.9. В стадиальном отношении такая община является переходной от родовой к чисто соседской. Ее можно считать ранним этапом соседской общины1 или переходным типом2; между этими двумя точками зрения мы не видим больших различий. Главным критерием, позволяющим ее выделять, является не столько сосуществование общинной собственности с частной (это разумеется для любой соседской общины), сколько переплетение родовых связей с соседскими. Переход от такой общины к собственно соседской в значительной мере зависит от судеб позднего рода, от времени, когда он окончательно прекращает свое существование. Поскольку род чаще всего доживает до классового общества, очевидно, именно этот ранний этап соседской общины и является наиболее характерным для ее бытования в разлагающемся первобытном обществе, и для ее обозначения кажется вполне приемлемым предложенный А. И. Першицем термин «первобытная соседская община»3.

Такая община является соседской, потому что имеет главную ее особенность — сочетание частной собственности с коллективной. О том, что она присуща эпохе разложения первобытного общества, свидетельствует и археологический материал. В Дании уже в поселениях бронзового века в пределах каждой деревни ясно видны границы индивидуальных участков и общинного пастбища4. Нечто подобное еще раньше наблюдается на неолитическом Кипре5. Неправ М. О. Косвен, считавший, что соседская община характерна для классовых обществ, а зарождается только в эпоху военной демократии.6

Однако такая община является не просто соседской, а именно первобытной соседской, так как коллективная собственность в ней представлена двумя формами: общинной и родовой. Подобное сочетание двух форм коллективной собственности может сохраняться очень долго, и не. только в разлагающихся первобытных обществах, но даже в раннеклассовых, как это видно на многочисленных африканских примерах.

В настоящее время можно считать доказанным универсальный характер не только соседской общины в целом, но и ее раннего этапа — первобытной, соседской общины7, которая прослежена как в патриархальных, так и в позднематеринских и безродовых обществах. Таким образом, поздние формы родовой организации эпохи разложения первобытного общества в основном одновременны первобытной соседской общине. Они сосуществуют, различаясь не только своими функциями, но и структурами: в то время как род основан на принципе кровного родства, община покоится на территориально-соседских связях.

Хотя род и община как формы социальной организации и дополняют друг друга, создавая для индивида двойную линию защиты, между ними идет определенная борьба за сферу влияния. Конечная победа соседской общины над родом определяется уже тем, что она является не только социальной организацией, каковой практически стал поздний род, но организацией социально-экономической, в которой социальные связи переплетаются и определяются производственными.

Соседская община гибнет тогда, когда коллективная собственность становится тормозом дальнейшему развитию частной. По общему правилу это происходит уже в классовых обществах, хотя известны и исключения, обычно связанные с нехваткой земли_ (например, в Микронезии и Полинезии). Основные средства производства постепенно переходят в частную собственность. Возникновение аллода в земледельческих обществах хорошо прослежено на примере раннесредневековой Западной Европы8. Однако, даже потеряв свои производственные функции, община может сохраняться как социальная организация в качестве административно-фискальной или территориально-самоуправляющейся единицы.

Соседская община может долго сохраняться и в классовых обществах, основанных на натуральном хозяйстве. Иногда она умышленно консервируется господствующими классами. Однако такая община, несмотря на сходство внутренних структур, отличается от первобытной. В первобытной соседской общине эксплуатация только зарождается, в классовой — превалирует. Община или подвергается эксплуатации в целом, или выделяет из своей среды как эксплуататоров, так и эксплуатируемых.

Большая семья. Под, большой семьей мы понимаем группу близких родствёнников по крови и браку, совместно владеющих или пользующихся средствами производства и другим имуществом и совместно участвующих в производстве и потреблении, интегрированную в более крупный социальный и производственный коллектив. Большая семья являлась ячейкой разлагающегося первобытного общества, однако она никогда не была и не могла быть его единственной ячейкой, а всегда входила как составная часть в более крупные коллективы, в первую очередь в первобытную соседскую общину.

Для больших семей эпохи разложения первобытного общества характерны такие черты: 1) совместное производство и потребление; 2) совместное владение средствами производства и другим имуществом; 3) сохранение внутри семьи начал первобытного коллективизма; 4) включение в состав семейного производственного коллектива неполноправных членов (рабов)9.

Нельзя считать доказанным универсальный характер большой семьи в разлагающихся первобытных обществах, хотя, по-видимому, она являлась преобладающей. Кажущиеся значительными различия между патриархальными и матрилииейными большими семьями в сущности второстепенны и сводятся лишь к различиям в составе. Патриархальные семьи включали несколько поколений ближайших родственников по отцовской линии с их женами и детьми. Состав матрилинейных больших семей не был столь постоянным и во многом зависел от локальности брачного поселения. У навахо, хопи, бемба, трукезцев, яо и других племен семьи состояли из жены, ее мужа, их дочерей с мужьями и детей дочерей, иногда также из брата старшей группы сестер или сына одной из них с женой и детьми. У минангкабау, наяров Центральной Кералы и некоторых ашанти — из группы сестер и братьев и детей сестер. У ндембу, тробрианцев, хайда и других — из мужа, жены, их детей, не достигших брачного возраста, племянников с женами и детьми и т. д. В матрилинейных больших семьях связь мужа с семьей жены была обычно слабее, чем в патриархальных — связь жены с семьей мужа. Однако для них были характерны все основные черты таких семей: совместное владение собственностью, совместное ведение хозяйства и т. д.

Генезис большой семьи остается малоизученным. М. О. Косвен полагал, что большая семья была свойственна уже эпохе развитого матриархата, которую он отождествлял во времени с расцветом родовых отношений, и в дальнейшем или прекращает свое существование или превращается в большую патриархальную семью1. С этим вряд ли можно согласиться. В эпоху расцвета первобытного общества внутри родовой общины могли выделяться группы ближайших родственников, объединенных совместным трудом и потреблением2, но у них не было главного признака любой большой семьи — совместной собственности на средства существования. По мнению Ю. И. Семенова, большие семьи синтезируются из парных семей эпохи расцвета родового строя3. Таким образом, этот вопрос пока остается дискуссионным.

Большие семьи эпохи разложения первобытного общества, стремившиеся обособиться от общины и противопоставлявшие себя ей, довольно долго сохраняли принципы первобытного коллективизма: совместный труд, потребление и совместное владение имуществом. В основе этого лежали чисто экономические причины — ограниченные возможности парцеллизации труда. По мере дальнейшего развития частнособственнических отношений внутри большесемейных коллективов назревают противоречия. С одной стороны, наблюдается стремление глав семей усилить свою власть, стать единоличными распорядителями семейного имущества, с другой — стремление малых семей выделиться из большой. В зависимости от конкретных условий могла возобладать та или иная тенденция, что определяло местные особенности больших семей на рубеже перехода к государству и в раннеклассовом обществе. Следует подчеркнуть, что вопреки распространенному мнению большие семьи сохраняются обычно на протяжении всей эпохи разложения первобытного общества, а очень часто и в раннеклассовых обществах. Но в последних они становятся уже не столь устойчивыми и уменьшаются в размерах. Частная собственность разъедает их основы и в конечном счете приводит к неизбежной гибели.

Известны и факты длительного существования большесемейных коллективов в классовых обществах (классический пример — южнославянская задруга), которые еще не получили удовлетворительного объяснения. Возможно, Существует определенная зависимость между пережиточным сохранением большой семьи и соседской общины. Те же причины, которые способствовали сохранению общины, т. е. недостаточное развитие частной собственности, натуральное хозяйство, потребности кооперации, политика господствующего класса, могли способствовать также и сохранению большой семьи.

Наряду с большими семьями существовали их объединения — группы родственных семей, ведущих происхождение от одного предка и поддерживающих определенные хозяйственные, родственные и идеологические связи, которые обычно называют патронимиями4. Большинство исследователей вслед за М. О. Косвеном относят возникновение патронимии к заключительным этапам разложения первобытного общества, что представляется вполне обоснованным5. Так же как община и большая семья, патронимия может пережиточно сохраняться и в классовом обществе. Уместно поставить вопрос: не является ли патронимия вообще более характерной для классового общества? Ведь до, тех пор, пока сохранялся род, он по существу выполнял все функции патронимии, а различные родовые подразделения, ведущие свое происхождение от реально существовавших общих предков (линьяжи, линиджи, линии и т. д.), не формально, но фактически также представляли собой группы родственных семей.

В целом патронимия, вопреки мнению М. О. Косвена6, все же представляется второстепенной организацией, не сравнимой по своему значению с большой семьей и соседской общиной. К тому же универсальный характер ее в разлагающемся первобытном обществе не доказан.