Политическая коммуникация

Вид материала

Документы

Содержание С агрессивным прагматическим потенциалом Propaganda onslaught Russia is certainly the neighborhood bully Артефактная метафора Иерархическое устройство Иерархия артефактных метафорических моделей Прецедентные феномены Не виновата я, он сам пришел  Не виноват никто. Я сам ушел

Подобный материал:

• Список литературы по курсу «международная коммуникация», 66.69kb.
• Политическая Коммуникация, 5126.96kb.
• Н. С. Хрестоматия по курсу «Политическая имиджелогия», 4312.46kb.
• Коммуникация в структуре человеческой цивилизации. Политическая коммуникация как общение, 59.12kb.
• «Коммуникация в современной парадигме социального и гуманитарного знания\ (Коммуникация-2008), 153.96kb.
• Политическая коммуникация в российском Интернете, 140.9kb.
• Политическая Интернет-коммуникация в современном региональном пространстве (на материалах, 335.25kb.
• Политология справочные материалы для подготовки к тестированию содержание, 784.53kb.
• Тенденции современной медиаглобализации в условиях идентичности казахстанских сми, 486.26kb.
• «Политология», 92.72kb.

Шехтман Н.Г.

Уральский государственный

педагогический университет,

г. Екатеринбург

МЕТАФОРЫ

^ С АГРЕССИВНЫМ ПРАГМАТИЧЕСКИМ ПОТЕНЦИАЛОМ

КАК ЧАСТЬ МЕТАФОРИЧЕСКОГО ОБРАЗА РОССИИ

В АМЕРИКАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ


Общеизвестно, что средства массовой информации должны быть нейтральны, это применимо к США так же, как к любой другой демократической стране. Тем не менее, есть все основания полагать, что иллюзия информационного выбора присуща Америке даже в большей степени, чем другим странам. В сообщениях из-за рубежа и о событиях внутри страны или даже в местных новостях практически нет никакого разнообразия мнений, что обусловливается идентичностью материальных и идеологических интересов, присущих собственникам средств массовой информации [Шиллер http]. Являясь орудием пропаганды, американские СМИ получают возможность воздействовать на способ восприятия мировых событий своими гражданами и формировать их мнение касательно других стран.

Мощным орудием воздействия на адресата является концептуальная метафора. Метафоры с негативными оценочными коннотациями, векторами агрессивности, ожесточенности чрезвычайно распространены в американских политических статьях, где речь идет о России.

Наиболее распространенными метафорическими моделями, несущими агрессивность, являются, прежде всего, модели со сферой-источником «война». Типичными для американского дискурса метафорическими словоупотреблениями подобного рода можно считать выражения «сражаться» (battle), «огонь на разрушение» (battering), «атаковать» (attack), ср.: Joaquim Crima, a 37-year-old native of Guinea Bissau who settled in southern Russia after earning a degree at a local university, is promising to battle corruption and bring development to his district on the Volga River. (WASHINGTON POST, August 5, 2009); Boris Y. Nemtsov became a political star in Russia and the West as governor of Nizhny Novgorod […] but in recent months he [… has] taken a battering here. …television stations, controlled by the Kremlin and its surrogates, have repeatedly attacked him... (NEW YORK TIMES, February 24, 2008).

Более сильный вектор агрессивности несет метафора onslaught – «бешеная атака», ср.: ^ Propaganda onslaught. (NEW YORK TIMES, February 24, 2008) – в подзаголовке с этим названием идет речь о недопустимых, по мнению авторов статьи, приемах ведения предвыборной агитации в Нижнем Новгороде во время президентских выборов 2008 года.

Авторы американских политических статей также нередко прибегают к достаточно традиционной и утратившей яркую экспрессивность метафоре «оружие» (weapon) при характеристике некоторых российских политических шагов, ср.: Russia […] has shown a willingness to use its energy might as a political weapon. (NEW YORK TIMES, July 18, 2009).

Образ людей, ожесточенно толкающих друг друга, может создаваться за счет метонимий «тактика сильной руки» и «острые локти», ср.: …strong-arm tactics were common before the December elections in Nizhny Novgorod (NEW YORK TIMES, February 24, 2008) Mr. Ismailov […] survived the sharp-elbowed world of street capitalism in the early 1990s. (NEW YORK TIMES, July 28, 2009).

Метафора unfetter – «освободить от оков» (слово образовано от существительного fetter – кандалы, оковы), несмотря на отрицательный префикс, имплицирует смыслы «ограничение свободы», «подавление», ср.: Criticism of the Kremlin is tolerated, as long as it is not done in any broadly organized way, and access to the Internet is unfettered. (NEW YORK TIMES, February 24, 2008).

Агрессивные смыслы, которые присутствуют в предыдущих примерах, чрезвычайно распространены в метафорике американских политических статей, где речь идет о России. Сфера-источник таких метафор не ограничивается областью войны, это могут быть выражения «душить» (stifle, smother), задыхаться (suffocate), подавлять (suppress), ср.: Putin’s iron grip on Russia suffocates opponents. (NEW YORK TIMES, February 24, 2008); He [Mr. Putin] has suppressed the independent news media, […] smothered the political opposition... (NEW YORK TIMES, February 24, 2008) …the Kremlin has succeeded in discrediting and stifling opposition parties. (NEW YORK TIMES, February 24, 2008).

Россия представляется американцам также как хулиган, задира (bully), ср.: ^ Russia is certainly the neighborhood bully. (NEW YORK TIMES, August 6, 2009).

Таким образом, за счет рассмотренных метафорических словоупотреблений Россия в глазах США предстает как потенциальный источник опасности как для соседних стран, так и для всего мира, а также государством, где не прекращаются ожесточенные конфликты, борьба за власть и подавление инакомыслия.

Нам представляется очень перспективным продолжение изучения метафор с агрессивным прагматическим потенциалом как части метафорического образа России в американском политическом дискурсе, так как это позволит лучше понимать специфику национальной картины мира американцев, а также закономерности и специфические черты в политической коммуникации США.

ЛИТЕРАТУРА

Шиллер Г. Манипуляторы сознанием // .org/ infmanipulat2.php.

© Шехтман Н.Г., 2009


Широкова Ю.В.

Институт международных связей,

г. Екатеринбург

^ АРТЕФАКТНАЯ МЕТАФОРА

И МЕТАФОРИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ

В ДИСКУРСЕ МАСС-МЕДИА

США И РОССИИ


Тексты СМИ являются не только продуктом художественно-эстетической деятельности и неотъемлемой частью культуры, но и оказывают идеолого-политическое воздействие на аудиторию (М.В. Гаврилова, В.А. Колосов, В.Г. Костомаров, Э.А. Лазарева, Е.И. Шейгал, Л.Л. Шестакова и др.). Одним из сильных средств такого воздействия служит метафора, которая с когнитивной точки зрения является не просто образным средством, а способом познания, структурирования и объяснения мира, имеющим значительный прагматический потенциал. Человек мыслит метафорами, создавая с их помощью мир, в котором живет. Как отмечают Дж. Лакофф и М. Джонсон, наша понятийная сфера носит преимущественно метафорический характер, наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливаются метафорой [Лакофф, Джонсон, 1990: 387].

Метафора, являясь полифункциональной единицей, наряду с инструментальной, когнитивной и моделирующей функциями обладает способностью воздействовать на адресата, подсказывать и настраивать на определенный тип решения и поведения. Метафора помогает смоделировать окружающий мир человека, предлагая ему определенный способ категоризации действительности, порождая соответствующий эмотивный эффект, которые оказывают влияние на мотивацию и направленность человеческой деятельности.

Изучение процессов метафоризации в политическом дискурсе является одним из перспективных направлений когнитивной лингвистики (Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, М. Джонсон, Ю.Н. Караулов, Дж. Лакофф, А.П. Чудинов и др.). Особенностью политического дискурса на современном этапе является его опосредованность средствами массовой информации. Происходящие в настоящее время изменения в экономической, политической и культурной жизни находят отражение в языке масс-медиа, особенно прессы. В материалах СМИ отражается специфика восприятия действительности носителями той или иной культуры, появляются и закрепляются новые реалии, именно они оказывают определяющее влияние на формирование общественных взглядов, мнений, на восприятие окружающей действительности и, как следствие, на формирование культурной картины мира.

Когнитивная лингвистика анализирует метафоры с позиций метафорического моделирования, сущность которого состоит в раскрытии имплицитных параллельных значений, дополнительных к эксплицитно выраженному смыслу метафорических высказываний. Одним из основных вопросов этой области знания является анализ метафор, активно функционирующих в политическом языке.

Сопоставительные исследования процессов метафоризации способны выявить общие черты в политической метафорической картине мира, сходства в образе мышления представителей различных лингвокультурных сообществ, позволяющие констатировать наличие базовых, универсальных метафорических моделей, каждая из которых представляет ту или иную денотативную сферу, используя при этом лексику, относящуюся в первичном значении к совсем иной сфере. Сопоставление закономерностей функционирования метафорических моделей в политических дискурсах различных стран «позволяет, с одной стороны, лучше разграничить закономерности, общие для всего цивилизованного мира или какой-то его части, а с другой – специфические признаки того или иного национального политического дискурса» [Чудинов, 2003: 182].

Для современного политического дискурса характерно многообразие метафорических моделей, отражающих современную действительность. Наиболее типичными источниками метафорической экспансии становятся сферы, изначально наиболее структурированные в представлении человека, в его обыденной картине мира. Одной из таких сфер является сфера-источник «Артефакт», из которой происходят артефактные метафоры, направленные на концептуальную сферу-мишень «Политика», объективируя таким образом обобщенную метафорическую модель «Политический дискурс России и США – это артефакт».

Российские и американские концептуальные метафоры из исходной сферы «Артефакт» концептуализируют различные социальные явления и процессы, происходящие в США и России, посредством наименований артефактов, то есть предметов и объектов (например: строений, механизмов и пр.), созданных трудом человека.

Конечная сфера «Политика» трактуется широко как любой вид общественно-социальных отношений, вследствие чего данный конечный концепт сам в свою очередь состоит из нескольких субконцептов, таких как: «Политика» (в узком смысле), «Экономика» (имеется в виду политика в области экономики), «Религия», которые тесно связаны друг с другом и могут быть разделены только искусственно.

Обобщённая исходная концептуальная сфера «Артефакт» также является неоднородным и сложным по структуре концептом. Она состоит из трёх концептуальных сфер, объединяющих сходные по свойствам виды артефактов.

Первая группа – технические артефакты, составляющие концептуальную сферу «Механизм», номинируют механизмы и транспортные средства, которые представляют концептуальные субсферы «Техника» и «Транспорт».

Данные лексемы объединены в одну группу по принципу номинации различных механизмов, которые использует человек для совершения какой-либо полезной работы и для передвижения в пространстве.

Помимо функциональной дифференциации механизмы различаются по признаку «мобильности». Собственно механизмы являются статичными объектами в пространстве относительно других механизмов, хотя некоторые их части являются, конечно же, подвижными (эти части и совершают полезную деятельность), но сам механизм, как правило, локализован в одной точке.

Транспортные средства – это подвижные, динамичные механизмы – предназначены для перевозки людей и полезных грузов. Данные механизмы постоянно перемещаются в пространстве.

Вторая группа – архитектурные артефакты из концептуальной сферы «Дом», которые объединяют номинации дома и других сооружений и объектов коммунального хозяйства, репрезентирующих соответственно концептуальные субсферы «Архитектура» и «Коммунальное хозяйство». Эти метафоры обозначают архитектурные объекты (жилые строения, здания) и объекты коммуникаций.

Архитектурные объекты предназначены для проживания (жилые дома) или прочей эксплуатации (различные строения, административные здания и т.д.). Объекты коммуникаций обеспечивают жизнеобеспечение жилых домов и строений в целом, а также связь и сообщение (дорожные ориентиры, мосты) между архитектурными объектами.

Третья группа представлена бытовыми артефактами из сферы «Быт», к которым относятся гастрономические (субсфера «Кухня») и текстильные (субсфера «Одежда») артефакты. Эти единицы номинируют объекты лично-бытовой сферы человека, не являющиеся техническим устройством или построенным объектом: продукты питания (пищу) и одежду.

Таким образом, обобщённая исходная концептуальная сфера «Артефакт» имеет иерархическое, трёхуровневое устройство.


^ Иерархическое устройство

исходной обобщённой концептуальной сферы «Артефакты» в политическом дискурсе США и России

Третий уровень	Обобщённая концептуальная сфера
«Артефакт»

↓ ↓ ↓

Второй уровень	Концептуальные сферы
«Механизм»	«Дом»	«Быт»

↓ ↓ ↓ ↓ ↓ ↓

Первый уровень	Концептуальные субсферы
«Техника»	«Архитектура»	«Кухня»
«Транспорт»	«Коммунальное хозяйство»	«Одежда»

Артефактные метафоры представляют обобщённую метафорическую модель «Политика США и России – это артефакт», или сокращённо: «Политика – это артефакт».

Данная обобщённая метафорическая модель является гиперонимом для трёх метафорических моделей: «Политика США и России – это механический объект», «Политика США и России – это архитектурный объект» и «Политика США и России – это бытовой объект», которые по отношению друг к другу являются согипонимами.

Каждая их трёх моделей состоит из ещё нескольких субмоделей низшего уровня, конкретизирующих соответственно вид технического, архитектурного и бытового объекта.

Метафорическая модель не является гомогенным образованием. Совсем наоборот, она имеет сложную семантическую структуру и состоит из множества элементов. К структурно-семантическим свойствам метафорической модели относятся иерархическое устройство, пересекаемость с другими моделями, полевая структура и фреймовая организация модели.

Иерархическое устройство метафорической модели заключается в том, что метафорическая модель с одной стороны состоит из нескольких моделей, субмоделей, а с другой стороны является частью более крупной, обобщённой модели.

Так, в исследуемом материале, как уже отмечалось выше, модель «Политика США и России – это дом» является частью более крупной модели «Политика – это артефакт». В то же время модель «Политика – это дом» представлена субмоделями «Политика – это архитектура» и «Политика – это объект коммуникации». Модели «Политика – это механизм» и «Политика – это быт» также имеют соответственно по две субмодели в своём составе:


^ Иерархия артефактных метафорических моделей

в политическом дискурсе США и России

Третий уровень	Обобщённая метафорическая модель
«Современная политическая реальность США и России – это артефакт»

↓ ↓ ↓

Второй уровень	Метафорические модели
«Политика США и России – это механизм»	«Политика США и России – это дом»	«Политика США и России – это быт»

↓ ↓ ↓ ↓ ↓ ↓

Первый Уровень	Метафорические субмодели
«Политика США и России – это техника»	«Политика США и России – это архитектура»	«Политика США и России – это еда»
«Политика США и России – это транспорт»	«Политика США и России – это коммуникации»	«Политика США и России – это одежда»

Таким образом, в исследуемом материале выстраивается трёхуровневая иерархия артефактных метафорических моделей, которые для их различения далее в данной работе именуются соответственно артефактная метафорическая субмодель (первый уровень), артефактная метафорическая модель (второй уровень) и обобщённая артефактная метафорическая модель (третий уровень). Модель каждого последующего уровня состоит из элементов предыдущего уровня и является для них гиперонимом.

Следует также отметить, что обобщённая метафорическая модель «Современная политическая реальность США и России – это артефакт» в свою очередь в английском и русском языке может входить в состав более крупной метафорической модели.

Таким образом, описание артефактной метафоры в политическом дискурсе США и России осуществляется на уровне шести метафорических субмоделей, объединённых в три метафорические модели. Каждая из шести субмоделей обладает своей фреймовой структурой, которая является у каждой субмодели специфической, приемлемой для анализа на материале именно политического дискурса CША и России.

ЛИТЕРАТУРА

Гаврилова М.В. Критический дискурс-анализ в современной зарубежной лингвистике. – СПб., 2002.

Каслова А.А. Концептуальная метафора «Выборы президента – это театр» в российском и американском политическом дискурсе» // Лингвистика: Бюл. Урал. лингв. общества. Екатеринбург, 2003. Т. 9.

Керимов Р.Д. Артефактная концептуальная метафора в немецком политическом дискурсе: Дис. … канд. филол. наук. – Кемерово, 2005.

Колотнина Е.В. Метафорическое моделирование действительности в русском и английском экономическом дискурсе: Дис. … канд. филол. наук. – Екатеринбург, 2001.

Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. – М., 1990.

Ряпосова А.Б. Метафорические модели с агрессивным прагматическим потенциалом в политическом нарративе «Российские федеральные выборы (1999-2000 гг.)»: Дис. … канд. филол. наук. – Екатеринбург, 2002.

Телешева И.В. Политическая ситуация как сфера-магнит для морбиальной метафоры в российских и американских СМИ // Лингвистика: Бюл. Урал. лингв. общества. – Екатеринбург, 2004. Т.14.

Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: Монография. – Екатеринбург, 2003.

© Широкова Ю.В.,2009


Шумская Э.Н.

Костанайский филиал

Челябинского государственного университета,

г. Костанай (Казахстан)

^ ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ФЕНОМЕНЫ

В КАЗАХСТАНСКОЙ ПЕЧАТИ


Необходимая в обращении к читателю ориентированность на выразительность образов и доступность изложения заставляет современных журналистов искать соответствующие языковые средства, позволяющие в более лаконичной и яркой форме воздействовать на читателя и вызвать у него эмоциональный отклик. Казахстанская публицистика не является исключением. Для ее текстов характерна интертекстуальность, проявлением которой является использование прецедентных феноменов. В качестве культурных знаков интертекстуальности принято различать прецедентные тексты, прецедентные высказывания, прецедентные ситуации и прецедентные имена [Чудинов 2006: 114].

Использование прецедентных феноменов имеет прагматическую направленность, способствует выявлению глубинных свойств языковой личности. По содержанию прецедентных феноменов и охвату ими различных сфер человеческой деятельности можно судить о качестве культурных знаков, «эмоционально и интеллектуально значимых для представителей соответствующей культуры» [Караулов: 1987].

В данной работе рассматриваются прецедентные феномены на материале одного номера республиканского еженедельника «Взгляд. Деловая газета» (24.04.2009). Из пятидесяти трех заголовков двадцать шесть апеллируют к прецедентным высказываниям и ситуациям, что позволяет сделать вывод о высокой частотности данного способа привлечения внимания читателей в журналистской среде.

В представленных прецедентных высказываниях понятийными сферами-источниками (классификации О.А. Ворожцовой, Ю.А. Гунько, Е.А. Земской, Г.Г. Слышкина, Р.Л. Смулаковской) выступают литература (Эх, прокачу! А король-то голый. Дружба дружбой… Пациент жив или мертв?), русские народные сказки (Далеко сижу, президента не слышу), живопись (Журналисты пишут письмо Назарбаеву Нурсултану), телевизионные проекты (Старые песни о главном. Найди меня), художественные фильмы (Огласите весь список! Не виноват никто. Я сам ушел. Казахстанская полиция нас не бережет), тексты песен из мультипликационных и кинофильмов, эстрадных песен (Государство банку друг. Шаланды, полные осетра. Мечты сбываются, НИИ ученым возвращаются), фразеологизмы (Протест – дело благодатное. Прокурор сказал – прокурор сделал. УДП надо быть проще, и к нему потянутся люди. Все под контролем. Кто кого? А нам это надо? Всему свое место), лозунги (Заключенные хотят свободы и наркотиков. Акша! Акша! «Тасжарған» закрывается, но не умирает... Чтоб вы жили во времена перемен!).

Представленные примеры демонстрируют некоторые структурные (^ Не виновата я, он сам пришел  Не виноват никто. Я сам ушел) и смысловые (Наша милиция нас бережет  Казахстанская полиция нас не бережет) трансформации, реже прецедентный текст используется без замещения или усечения компонентов (Эх, прокачу! А король-то голый. Старые песни о главном. Огласите весь список!). Заголовок «Журналисты пишут письмо Назарбаеву Нурсултану» привлекает внимание искушенного читателя не сразу, а едва уловимым созвучием (Запорожцы пишут письмо турецкому султану). Таким образом, более востребованными сферами-источниками на страницах данного еженедельника являются сферы кино и телевидения, а также тесты песен. По происхождению (отнесенности к реалиям той или иной культуры) большинство приведенных примеров свидетельствует о принадлежности к русской культуре преимущественно ХХ века (массовой культуре) – [Культурология 1997: 209].

Иначе обстоит дело с использованием прецедентных имен – они в большинстве своем отражают мировую политику (Рональд Рейган, Дэн Сяопин, Нельсон Мандела, Маргарет Тэтчер, Наполеон, Александр Македонский, Петр Первый, Екатерина Вторая, Рузвельт, Лао-Цзы, Мао Цзэдун, Барак Обама, Саакашвили) и известны «значительной части» лингвокультурного сообщества [Нахимова 2004: 170]. Употребляются они как автономно, так и в составе устойчивых сочетаний (Голосовали за Кирова, а выбрали Сталина. Как говорят в таких случаях: а еще он убил Кеннеди!).

Обзор приведенного материала свидетельствует о том, что интертекстуальность – неотъемлемая, динамично развивающаяся черта казахстанских периодических печатных изданий, обладающая своей специфичностью – в отношении структуры, семантической целостности, сфер-источников.

ЛИТЕРАТУРА

Чудинов А.П. Политическая лингвистика: учеб. пособие / А.П. Чудинов. – М.: Флинта: Наука, 2006.

Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 1987.

Культурология. ХХ век: словарь [гл. ред. С.Я. Левит]. – СПб.: Университетская книга, 1997.

Нахимова Е.А. О критериях выделения прецедентных феноменов в политических текстах // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества. Вып. 13. – Екатеринбург, 2004.

© Шумская Э.Н., 2009