Geum.ru

Б. В. Марков Вопросы к экзамену по специальности Литературоведение

Вид материалаВопросы к экзамену

Содержание


Язык как символическая защитная система общества.
Подобный материал:
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   53
^

Язык как символическая защитная система общества.


Можно совершенно по-разному относиться к словам Тютчева "Умом Россию не понять". Например, исследовать в каком контексте они были сказаны. Были они реакцией, скажем, на письма Чаадаева, и тогда их можно понять как успокаивающие слова, возвращающие веру в предназначение России. Эти строки Тютчева выполняют иммунную функцию и внушают "особенную гордость" за себя и свой народ. Но в отношении Чаадаева это не нужно, ибо его письма - это яркий пример того, как критический дискурс может выполнять не только разрушительную, но и созидательную роль. Если это реакция не на Чаадаева, то, вероятнее всего, на западничество в целом, представители которого отрицали всемирно-историческое, цивилизационное значение русской культуры. Что означают загадочные слова Тютчева, почему они до сих пор волнуют нас, какое задание несут в себе? Чувствуем ли мы ответственность за Россию, готовы ли и способны ли нести на своих плечах ее тяжкий груз. Для начала надо бы определиться с тем, что такое для нас Россия. Я думаю, что это не вопрос об истине. Объективный подход, если он возможен, все равно не нейтрален, а вызывает чувство недоумения и даже стыда. Как можно гордиться Россией, если она находится в самом низу списка стран, расположенных по уровню развития? Что же такое Родина, Отечество, об утрате которых скорбит нынешняя интеллигенция? Эти высокие символы на самом деле сравнительно недавние образования. Для нас они являются знаками Государства, которое сегодня переживает кризис, и под его руинами могут стать навсегда похороненными те живые связи людей с миром, которые питали и поддерживали любовь к государству. Сегодня, несмотря на речи о необходимости усиления государства, желание защищать его, жертвовать личным ради общего стремительно убывает. И это происходит во всем мире, и не по вине людей. Мы вообще живем в очень неспокойную эпоху и не удивительно, что наша философия имеет апокалипсический характер.

На самом деле ни одну страну, ни один народ невозможно охватить рациональной, т.е. учитывающей только понятия и идеи, концепцией. Любое человеческое поселение, этнос издавна отличалось от другого не столько понятиями сколько образом жизни и обычаями, а также внешним видом, одеждой, речью, напевами и мифами, структурой питания. И как бы не стирались эти различия в эпохи высоких культур, мировых империй и глобализации, они остаются и не только в исторической памяти, но и в повседневном сознании. Наиболее радикальным способом стирания национальных и этнических традиций считается цивилизация и особенно городская жизнь. Мегаполисы выполняли до сих пор функцию своеобразного плавильного тигля, растворяющего нации и этносы, формирующего особый тип человека, который везде чувствует себя как дома, а на самом деле - безроден и бездомен.

Человек вырастает и формируется в искусственных условиях, которые задают дом, место обитания и другая антропотехника. То, что мы называем Россией - это тоже продукт технологий и не только строительных, но и символических. Искусственная теплица, в которой вырастает человек - это и символическая защитная система, защищающая от чужих влияний. Как особая сфера она наполнена звуками и образами и даже запахами (дым отечества) родной страны. К сожалению, история дискурса о месте, действительно, характеризуется утратой. В описаниях теоретиков государства единство его граждан понималось исключительно политически и идеологически.

Например, в СССР идеология имела преимущественное значения. К счастью или к несчастью, союз народов имел не чисто идеологический, а практический характер. Люди были связаны экономическими, культурными и даже семейными связями. Поэтому распад СССР имел такие болезненные для населения последствия. Вместе с тем, идеологизация солидарности оказалась достаточно непрочной иммунной системой. Она подверглась внутренней эрозии, ибо ее разрушала критически настроенная интеллигенция. После падения "железного занавеса" люди оказались беззащитными от чужих влияний. Что можно сделать для восстановления символической оболочки общества? Строить её заново? Но из чего и как? Думается, что в качестве строительного материала должны быть использованы как традиционные, так и новые технологии. Прежде всего дискурсы о месте обитания человека имеют важное иммунное значение. Их нужно строить и оценивать не по критериям истины. Мифы и сказания наших предков играли, прежде всего, защитную роль. Они строились как радостная песня, исполняемый на своем языке гимн, в котором восхвалялась родная земля, населявший ее народ и их защитники - герои. Этот первичный нарциссизм не только не был разрушен, но и даже усилен христианством. Послание Бога было переведено на национальные языки и органично встроено в первичную иммунную систему. Примером тому может служить "Сказание о Борисе и Глебе", в котором святые воспеваются как защитники Русской Земли.

Только эпоха Просвещения нанесла серьезный удар по символическому панцирю. Настала эра идеологов, которые отбросили все формы и способы идентичности, не удовлетворявшие критериям рациональности. Дискурсы о природе общества приобрели упрощенный характер. Это хорошо демонстрируют такие авторы как Токвиль и Бердяев, указавшие на преимущества иерархических обществ по сравнению с либерально-демократическими. В одном люди ощущали себя звеньями единой цепи, в другом - независимыми индивидуумами, гражданские добродетели которых сводятся к тому, что они раз в четыре года приходят к избирательным бюллетеням. Понятие гражданского общества является настолько абстрактным, что нет ничего удивительного в крахе национального государства, которое долгое время, вопреки либералам, подпитывалось энергией нации. Граждане, ощущавшие себя детьми Республики-Матери, дали достойный ответ на распад религиозных связей.

В качестве возражения против такой оценки эволюции общества и, тем более, против использования символа родины в качестве противоядия от эрозии социальной ткани современного общества указывали на шовинизм, национализм и нацизм, действительно, нанесшие огромный урон человечеству. Особенно ужасной попыткой возрождения символов крови и почвы был фашизм. Об этом нельзя забывать. Но нельзя и соглашаться с тем, что всякий, кто заговорит о доме, родине и народе, неизбежно скатится к фашизму. На самом деле причиной победы фашизма является как раз усиление бездомности, безродности людей. Культивируемый демократическими режимами "цивилизованный", т.е усредненный комфортабельный образ жизни, превращает народ в толпу, а личность в объект манипуляции масс-медиа. Именно на это обстоятельство указывали теоретики национал-социализма. И они снова взывают к протесту против глобализации. Если мы - гуманитарная интеллигенция забудем об изначальном желании людей жить вместе, если не найдем адекватной символической защиты для эффективного противодействия негативным следствиям глобализации, то за нас это сделают другие и по-другому. Не принимая используемых ими способов сборки единого коллективного тела, тем не менее, нельзя отрицать право людей жить в такой атмосфере, которая наполнена родными лицами, звуками и даже запахами. При этом каждый народ имеет право гордиться своим образом жизни, языком, культурой и историей.

Действительно важный и трудный вопрос состоит в том, как в конкуренции с другими народами можно доказывать преимущества собственной культуры. Определив разговор о России как символическую иммунную систему, оберегающую свое от поглощения чужим и осознав его изначальное назначение, можно поставить вопрос об отношении к другому и даже чужому. Надо сказать, что чем назойливее сегодня ставится и обсуждается это вопрос, чем больше говорится о признании другого, тем сильнее подозрение, что он попросту исчез и растворился, во всяком случае, в дискурсе гуманистов и либеральных экономистов, для которых человек выступает как набор азбучных истин, касающихся общечеловеческой этики и глобальной экономики. Именно под прикрытием образа "мирного дикаря" и развились современные формы ксенофобии, доходящие до терроризма слабых, с одной стороны, и военной интервенции сильных - с другой.

Человек, как самое слабое и неприспособленное к естественной окружающей среде животное, вынужден строить для себя искусственное место обитания. Это место издавна зовется домом, и его границы постоянно расширяются по мере увеличения семьи, племени, этноса, народа. Так называемые имперские нации считали домом чуть ли не весь мир. Не будем пока торопиться осуждать такую внешнюю экспансию и, тем более, акцентировать ее как завоевание и покорение других народов.

Итак, родина или отечество - это два разных измерения искусственного места обитания человека. Это место, прежде всего, можно охарактеризовать как особую теплицу, где в искусственных климатических условиях выращиваются, как огурцы в парнике, наши дети. Чем больше заботы и ласки они получают, тем сильнее, умнее и красивее они вырастают. Материнское тепло и дым очага свидетельствуют о наличии теплового центра места обитания. Даже в имперские фазы развития человечества на улицах городов горел священный огонь, как символическое выражение отечества.

В генетической памяти человека заложен стресс, выражающий страх перед враждебными силами, способными проникнуть в святая-святых любого человеческого поселения - в пространство матери, окруженной детьми.

Для существования и процветания людей необходима не только физическая (стены), физиологическая (тепло и пища), психологическая (симпатия), но и символическая иммунная система, ограждающая вскормленных в искусственных условиях индивидов от опасных воздействий чужого. Отсюда второй стресс, выражением которого является воинственная враждебность к чужому.

Сегодня эти чувства, лежащие в основе не только примитивных, но и высоких культур, считаются опасными и подлежат искоренению. Забывая о том, что они являются необходимыми условиями самосохранения, современные гуманисты разрушают эту иммунную систему и развивают абстрактные космополитические модели мировоззрения. Конечно, человек должен чувствовать себя представителем человечества, общим домом которого является Земля, но при этом она действительно должна стать домом, а не бездушным "экономическим пространством", в котором орудуют беззастенчивые дельцы, превращающие мир в сырье. Рано осознавший ход современного глобализма Хайдеггер говорил о бездомности и безродности современного человечества. И сегодня особенную опасность представляет деструктивный дискурс, который под видом будь-то "национализма", будь-то "тоталитаризма" на самом деле разрушает уже не столько идеологии, сколько чувства, которые и делают человека человеком.

Далеко не все внешние воздействия оказываются опасными и тем более разрушительными для организма. Примером могут служить так называемые "детские болезни", которые есть ни что иное, как выработка иммунитета по отношению к чужому. Не только телесные болезни, но душевные обиды не обязательно становятся ужасными травмами, навсегда разрушающими психику человека. Наоборот, именно благодаря таким воздействиям и созревает прочная оболочка нарциссизма, обеспечивающая взаимодействие с внешней средой. Зрелый индивид должен научиться оставаться самим собой и таким, как был, в результате чужеродных влияний. Примером срабатывания иммунного механизма является противодействие психоанализу со стороны, как ученых, так и широкой публики. До этого столь же сильное противодействие выдержали теории Коперника и Дарвина. Причиной тому был сильнейший удар, который они наносили по самолюбию и гордости человека. Определение таких теорий и самой эпохи Просвещения в целом как болезни имеет важное значение. Действительно, когнитивный опыт науки сделал мир человека пустым и холодным. Разволшебствование мира аналогично изгнанию из нарциссического рая. Человек - это весьма рискованное предприятие. С одной стороны, он незавершен и не может существовать в естественной среде. Ему, как орхидеям, нужна теплица. Чем она комфортабельнее и чем он дольше в ней находится, тем больше в нем излишнего и ненужно-роскошного с точки зрения биологии. Так возникает и язык, строго говоря, ненужный в том виде, как он строится у людей. Хайдеггер называл язык домом бытия. Это следует понимать, как и все сказанное Хайдеггером, буквально. Язык - это жилище, место, в котором человек вступает в просвет бытия. Если животное существует в окружающей среде, то человеку открыт мир. Что значит, что в языке открывается мир? Это значит, что он является символическим пространством бытия. Антропологически истолковывая Хайдеггера, можно утверждать, что язык является местом бытия человека. Это подтверждается и словами самого Хайдеггера о языке: Язык в своей сути не есть выражение организма, не есть он и выражение живого существа.Язык есть просветляюще-утаивающее явление самого Бытия. Перенося это определение на человека, можно предположить, что первичная роль языка состоит в укреплении защитных стен, оберегающих человека от разрушительных воздействий как извне из окружающей среды, так и изнутри - от аффектов и психологических стрессов. Но теплица таит и опасность, которая заключается не только в росте изнеженности, но и в чрезмерной лабильности, неустойчивости. На это человеческое сообщество реагирует принятием норм, традиций, ритуалов, закрепляющих и формирующих нестабильное существо в виде твердой личности, способной нести на своих плечах груз социальных обязанностей.

Философия позднего Хайдеггера характеризует современность как утрату. Чего же мы не досчитались, что оказалось потерянным по прибытии в конечный пункт назначения? Хайдеггер говорил об утрате места - дома, родины, материнского языка. Можно дополнить список утрат. Мы потеряли лицо и песню, мы едим всякую дрянь и мы уже не гордимся, а страшимся своего прошлого. На фоне этого исчезновение патриотизма кажется мелким побочным следствием распада самой почвы, на которой взамен шовинизма можно выращивать космополитизм или хотя бы любовь к Европе. Мы живем на выжженной земле, и взрыв атомной бомбы в августе 45-го является апокалипсической датой. Следующей можно считать 1984, когда было объявлено об успешном клонировании. С этой даты, кажется, мы окончательно потеряли себя и превратились в продукт генетической информации.

Но так ли все страшно? В чем причины философии ужаса? Да новые технологии опасны. Но разве не с самого начала человек был продуктом техники? Я думаю, что страхи, как Хайдеггера, так и гуманистов, вызваны не столько новыми технологиями, которые имеют экологический и гуманный характер, сколько старым бинарным мышлением, оперирующим противоположностями истины и лжи, порядка и хаоса, добра и зла. Оно же является и причиной внушающего страх использования новых технологий. О том, что человек незавершен, говорит и его психическая неустойчивость, склонность к насилию и перверсиям, опасным для сообщества. Человек пересматривает не только свою жизнь, но и саму общественную теплицу, в которой он вырос и которая кажется ему слишком тесной. Мир эпохи модерна - это площадка действия, а человек позиционировался как деятель, автор, и субъект ответственности. Сегодня уже никто не берет на себя ответственность за то, что происходит. Поскольку субъектами истории стали технологии, постольку они и отвечают за все чрезмерное и чудовищное на Земле. Так человек потерял свое алиби, обрести которое он может, если поймет специфику связи с техникой, и, прежде всего, к той, посредством которой он производит самого себя.