Geum.ru

Б. В. Марков Вопросы к экзамену по специальности Литературоведение

Вид материалаВопросы к экзамену

Содержание


9. Эмпирический уровень научного познания. Основные методы исследования и формы эмпирического знания
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   53
^

9. Эмпирический уровень научного познания. Основные методы исследования и формы эмпирического знания


Экспериментальная проверяемость исходных теоретических положений дает возможность широкого использования логико-дедуктивного метода, применявшегося прежде только в геометрии, теперь и при построении физики. Механика Галилея и динамика Ньютона обретают теоретическую форму благодаря использованию метода, которым построена геометрия Евклида.

Научная теория - это удивительное достижение человеческого разума. Ученый, опирающийся на небольшое количество аксиом, использующий в процессе рассуждения экспериментальные обобщения, при помощи логических правил выводит все возможные эмпирические следствия. Особенно наглядно это проявляется в том случае, если закон записан в математической форме, связывающей постулат с необходимыми условиями существования “идеального объекта”. Неудивительно, что, начиная с Ньютона, между теоретиками и экспериментаторами возникали не только конкуренция, но и конфликты. Например, Ньютон часто исправлял данные астрономов-наблюдателей, и это вызывало неприязнь: люди, проводившие все свое время за наблюдениями и измерениями, не могли понять той “легкости”, с которой теоретики, сидящие за письменным столом, вычисляли и предсказывали действительные события, за которыми они долго и старательно охотились. Но на самом деле труд теоретических исследователей был не таким уж легким. Исаак Ньютон долгие годы исправлял свое главное сочинение “Математические начала натуральной философии“ и при этом, разумеется, учитывал наблюдения и измерения, полученные астрономами-наблюдателями. Одна из максим великого ученого звучит: “A гипотез я не измышляю”. Правда самопонимание не всегда оказывается объективным, и постепенно стало выясняться многообразие допущений, в том числе и не эмпирического характера, необходимых для построения классической механики.

В этом процессе обнаружения большого числа гипотез, предположений и допущений, которые казались вполне естественными, но недоказуемыми научным путем, важную роль играла теория познания. Как философская дисциплина, сменившая лидировавшую ранее онтологию - науку о бытии, она формируется и развивается начиная с ХУ11 в. У ее истоков лежат споры так называемых эмпириков и рационалистов о приоритете опытного и теоретического знания. Речь шла о том, что вначале: теория или опыт. Однако опыт в описаниях эмпиристов оказался весьма непростым феноменом, У Бэкона он являлся продуктом экспериментальной деятельности, а у Локка связывался с внутренним опытом восприятия идей. Аналогично, те, кто настаивали на приоритете разума - Декарт и Лейбниц, раскрывали экспериментальную реализацию теоретических объектов. Таким образом, результат этих споров состоял не в победе одного направления над другим, а в выявлении связи чувственного и рационального, теоретического и эмпирического знания.

Важнейшая роль в развитии теории познания принадлежит Канту, который открыл существование, наряду с эмпирическим и теоретическим, фундаментального знания, которое сегодня называется предпосылочным. Речь идет о доопытном, или как говорил Кант, “априорном” знании, которое предшествует опыту, выступает условием его возможности и не поддается принятым в науке способам доказательства и проверки. К нему Кант относил, прежде всего, особые формы чувственного представления предметов - пространство и время: человек воспринимает мир как существующий в пространстве и времени. Сам он считал такие формы представления мира как внеисторические. Однако, после теории относительности Эйнштейна, исследователи обратили внимание на тот факт, что во всякой культуре имеются собственные оригинальные формы пространства и времени. Во всяком случае, далеко не всегда человечество представляло пространство и время бесконечным и однородными. Как в природе, так и в обществе люди обычно выделяют и отдают предпочтение тем или иным особо важным и привилегированным, значительным и продуктивным отрезкам времени и пространства.

Рациональное познание также опирается на специфическую сеть понятий, категорий и принципов, которые выступают условиями возможности понимания мира. Наука познает и объясняет реальность, открывает законы и причины явлений. Но что такое доказательность, причинность законосообразность? Такие категории потому и называют предельными, что мы, как лбом в стену, упираемся в них не в силах доказать их правомерность, Действительно, докажите, что надо доказывать. Так после Канта современная теория познания открывает значительное число вненаучных предпосылок естествознания и обществознания, которые неявно принимаются учеными в силу их принадлежности к той или иной культурной среде.

Наука решительно претендует на ведущую роль в решении современных человеческих проблем, так как считает вырабатываемые в ней знания объективными и экспериментально проверяемыми. Однако слепая вера в непогрешимость науки ничуть не лучше фанатичной религиозной веры, которая вопреки здравому смыслу /на бога надейся, да сам не плошай/ буквально во всем полагается на Провидение. Научное естествознание возникает в определенной культурной и социальной среде и ориентируется на преобразование природы для удовлетворения человеческих потребностей. Сегодня стало очевидным, что наука развивается в интересах техники и экономики, которые в свою очередь становятся все более самостоятельными и не только не служат человеку, но и уже требуют преобразования его способностей и реорганизации его жизни для того, чтобы он мог эффективно обслуживать общественную мегамашину. Тот факт, что научно-технический прогресс выявил противоречия науки с природой, общества с человеком, которые выражаются в экологическом кризисе, росте психических и иных заболеваний, часто используется для отрицания науки вообще /антисциентизм/. На самом деле речь должна идти о границах научного познания. Оно вовсе не беспредельно и опирается на целый ряд положений, выступающих обобщением опыта человеческого выживания. Именно на эти традиции и направляет свое внимание современная философия. Не все из них являются абсолютно верными и универсальными. Критический анализ исторических традиций и предпосылок, с одной стороны, и выявление границ применения науки, с другой, - так можно обозначить задачу современной теории познания.

Знакомство с различными познавательными парадигмами открывает многозначность понятия “знание”. Классические философы видели в этом настоящее несчастье. Более того, позитивизм и феноменология, как раньше эмпиризм и рационализм, претендовали на такое окончательное и строгое определение. Если какая-то проблема долго не решается, пора задуматься о том, правильно ли она поставлена. Может быть, критерий строгости и однозначности, применимый в одном из видов познания, а именно - в научном, не является необходимым в других формах познания. В конце концов, философы могли бы брать пример с математиков, которые пережили кризис оснований своей науки и сегодня уже не считают единство мнений по главным проблемам свидетельством благополучия. Наоборот, такое единство означало бы безжизненную стагнацию. Поэтому наличие альтернативных направлений в теории познания также является условием ее творческого развития и не следует думать, что философы могут знать то, чего не знает никто.


От классического эмпиризма неопозитивисты восприняли прежде всего идею базисного знания, которое не вызывает сомнения в своей истинности и может быть использовано в качестве проверочной основы гипотез и теорий. Старые эмпиристы опирались на факты, а способом их получения считали простые процедуры наблюдения и измерения.Однако, как обнаружила полемика с конвенционалистами, факты оказались весьма сложными эпистемологическими феноменами,в формировании которых используются как теории, так и другие внеопытные допущения общего характера. То же самое вскрылось и относительно наблюдения. Если сказать: идите и наблюдайте, то сразу возникает встречный вопрос: а что,собственно, наблюдать? Наблюдение протекает в рамках пространственно-временной метрики, предполагает выбор точки зрения, а также организутеся и интерпретируется на основе философских допущений о различии субъекта и объекта ииных конкретных гипотез. После разрушительной критики конвенционалистов, показавших, что факты ничем не отличаются от остального знания и являются делом рук человека, а не какими-то мифическими естественными данностями, сохранение прежних посылок "бравого эмпиризма" было уже не возможным.

Неопозитивисткая доктрина "непосредственно данного" на первый поверхностный взгяд кажется последовательно эмпиристской, ибо в ней сохраняются следующие допущения: 1.Реальная действительность, не искаженная субъективными факторами, фиксируется посредством чувственных восприятий и констатируется элементарными высказываниями; 2.Истинность элементарных высказываний устанавливается непосредственно наблюдением и не требует привлечения какого-либо опосредующего знания; 3. Элементарные высказывания расцениваются как абсолютно истинные, неизменные и непересматриваемые, образующие позитивный капитал знания, накопление которого свидетельствует о прогрессе науки. Однако все эти допущения необходимо расценивать в рамках принятой в неопозитивизме "лингвистической парадигмы" философствования, согласно которой мир воспринимается через призму языка. Поэтому упреки К.Поппера, а в дальнейшем и постпозитивистских авторов, не всегда достигают своей цели.

Отмеченные допущения позволяют квалифицировать неопозитиизм как разновидность философии "абсолютных начал", которая настаивает на существовании некой твердой архимедовской точки опоры для обоснования знания. Насколько правомерно такое допущение? История философии обнаруживает, что сомнение и скептизм даже самого радикального толка так или иначе основываются на признании несомненного. Друге дело, что выступает в этом статусе: онтология указывает на совершенство бытия, религия на мудрость Бога, а рациональная философия на идеи чистого разума. В этом же ряду находит свое законное место и выбор эмпиристов: здоровая человеческая природа, практика, эксперимент - все они гарантируют истинность гораздо более убедительно, чем ссылки на невоспринимаемые идеи. Как доверительно утверждал Мур: посмотрите, вот это дерево, а это моя рука, как можно сомневаться во всем этом? Достоверное знание существует, но вопрос в том, как оно формируется. По мнению старых эмпиристов, его источником является сама реальность. Но члены "Венского кружка были далеки от столь наивной веры. Реальность и опыт являются языковыми феноменами. Высказывания могут быть подтверждены только высказываниями, а ссылки на реальность значимы не более, чем удары кулака по столу. Конечно, это высказываие Нейрата, близкое к позиции позднего Витгенштейна,харатерно для зрелого периода развития логического эмпиризма,но и в ранних работах можно отметить постепенное становление нового эмпиризма.

Для эволюции доктрины логического эмпиризма важное значение имела дискуссия о природе эмпирического знания. М.Шлик и Б.Юхос первоначально полагали, что эмпирические высказывания обозначают внеязыковую реальность - непосредственно данное, они как бы приколоты к ним и являются констатациями объективных положений дел. К такой трактовке элементарных высказываний склонялся в своем "Логико-философском трактате" Л.Витгенштейн, эмпиристские убежднния которого были значительно преувеличены в предисловии Б.Рассела. По мнению О.Нейрата и Р.Карнапа, методология науки имеет дело только с высказываниями и не в праве ссылаться на саму реальность при обосновании знания. Она не касается вопроса о субъектно-объектном отношении и, следовательно абстрагируется от проблемы реальности, которая стоит перед теорией познания.Таким образом критериями отбора элементарных высказываний должно быть не "внешнее", а "внутреннее" значение: высказывания являются элементарными не потому, что констатируют "саму реальность" непосредственно, а потому, что выражают узловые моменты в структуре языка науки. Всё, что относится к материалу, а не к структуре, субъективно. Поэтому Карнап стремился изменить содержательный способ речи на формальный, если речь шла о проблеме познания.

Это обстоятельство имеет решающее значение для понимания проблемы "протокольных высказываний". Многие исследователи и это характерно прежде всего для Поппера подменяют их лингвистичскую трактовку собственным натуралистическим пониманием и поэтому подвергают критике лишь собственные взгляды. Протокольне высказывания это не сама действительность, опыт или переживания. Конечно многие члены Венского кружка придерживались феноменалисткой версии базисных предложений. Шлик считал, что базисные предложения имеют следующую форму:"В такое-то время, в том-то месте, при таких-то обстоятельствах переживается или наблюдается то-то" (M.Schlick. Allgemeine Erkenntnisslehre. B.1925. S.150).Негипотетичность базисных высказываний отстаивал и Б.Юхос. Однако все эти гносеологические преимущества базисного знания определяются не тем, что они как бы произведены самой действительностью, речь идет о структурном сходстве элементарных высказываний и объективных положений дел. Поэтому ,выделяя "первичные" и" вторичные" протоколы, соответствующие языкам наблюдения и измерения, Карнап обсуждает вопрос не о содержании переживаний, а о переводе: например, термин термин наблюдения "красный" переводится в физикалистский термин "частота световой волны равная Х".(R.Carnap. Die phusikalische Sprache als Universalsprache der Wissenschaft.Erkenntniss. Bd.2.S.436)

Одной из центральных проблем методологии науки Карнап считал проблему подтверждения, оправдания знания.Эта проблема сходна с попыткой ремонта корабля в открытом море, когда отсутствует твердое основание. Вместе с тем он верил, что хотя ни одно высказывание нельзя подтвердить или опровергнуть окончательно, можно контролировать степень их вероятности. Разработке тематикик индуктивной логики подтверждения Карнап и посвятил свои последние годы жизни.

Поппер понимает проверку совершенно по-иному и к тому же проецирует свое узкое понимание на логический эмпиризм. Он интересуется действительным оправданием, ибо считает, что логическое обоснование одних высказываний при помощи других ведет к бесконечному регрессу. Кроме того, стратегия подтверждения представляется ему совершенно беззубой, способствующей консервации устаревшего знания и препятствующей прогрессу науки. Поэтому он склоняется к методу сомнения Декуарта и теории опровержения Бэкона. Как известно, последний был озабочен проблемой устранения предрассудков и указал простой и эффективный способ борьбы с ними. Суть введенной им "огненной пробы" состоит в поиске опровергающих фактов. В работах Поппера содержится развернутое учение о фальсификации. Он подчеркивает определенность этой процедуры: если совпадение теории и опыта можно объяснить тем, что сам опыт интерпретируется на основе теории, то в случае их расхождения, считает Поппер, можно говорить о протесте самой реальности, которая говорит "нет" нашим предположениям.

В противоположность индуктивизму программы Венского кружка Поппер выбирает дедуктивисткий путь в методологи науки. Хотя невозможно позитивиное подтверждение теории опытом, но опыт занимает центральное место в процессе прооверки, ибо способствует критике предположений, фальсификации гипотез и ведет к росту знания. Привлекательность опровержения определяется его однозначностью, в то время как подтверждение повышает лишь степень нашей субъективной уверенности, которая всегда остается лишь вероятной. Преимущество своей теории Поппер видит в решение проблемы истины.Как ни странно ориентация на подтверждение и повышение вероятности теорий у Карнапа сочеталась с отказом от философской проблемы истины, как соответствия теории и действительности. Наиборот, исходный пункт попперовской концепции о принципиальной опровергаемости научных теорий уживается с допущением возможности объективной истины: фальсификация ведет к уменьшению возможных ошибок и приближает к истине.

Подводя итоги обсуждению сходства и различия между фальсификационизмом Полппера и верификационисткой методикой членов Венского кружка, можно сделать следующие выводы: 1. Если члены Венского кружка стремились к консервации "нормальной науки", то Поппер оценивает её в аспекте развития и строит методологию обеспечивающую рост знания. 2. Дисциплинарное единство наук связываемое в неопозитивизме с построением единого языка для Поппера является следствием методологического единства, которое обеспечивается критическим рационализмом и проявляется в борьбе за создание более совершенных теорий. Чем больше научных революций, тем выше степень рационализации. 3.Если члены Венского кружка не видели принципиальной разницы между верификацией и фальсификацией, считали, что они дополняют друг друга, Поппер не признавал этого и настаивал на преимуществах фальсимфикационизма. Между тем их различие во многом связано с непониманием друг друга. Поппер не принимал сомнений аналитиков и не считал эффективными меры предосторожности, направленные на разграничение формальныхи содержательных вопросов, но именно вследствие этого его концепция негативного опыта содержит допущения наивного натурализма. Это обстоятельство особенно ярко проявилось в полемике Поппера с постпозитивистами, которые указывали на то, что как верификация, так и фальсификация в равной мере протекают в рамках тех или иных предпосылок и поэтому ни одна из этих процедур не может расцениваться как абсолютный критерий объективной истинности или ложности теории. Опровержение, как и подтверждение в принципе может быть бесконечным, ибо в распоряжении теоретика имеются достаточно эффективные средства защиты своей концепции от опровергающих свидетельств. Они вовсе не являются выражением протеста самой природы, а связаны с общими и возможно неверными интерпаретациями. 4. Что касается самоценок самих участников дискуссий, то Карнап не придавал важного значения расхождениям, считая их "маленькой семейной ссорой". При этом, он, судя по тому, что занимался в основном проблемами индуктивной вероятностной логики подтверждения, скептически относился к фальсификационизму, хотя и не выражал этого публично. Напротив Поппер ещё в полемике с издателями "Erkenntniss" подвергал критике их индуктивисткую программу.( K. Popper. Ein Kriterium des empirischen Charakters theoretischer Systeme.-Erkenntniss. Bd.3. S.426-427). Карнап завершает свою рецензию на "Логику познания" Поппера следующими словами:"Миропониманию Венского кружка Поппер особенно близок, но в его представлении эти различия гораздо сильнее, чем они есть фактически" (R.Karnap. Karl Popper& Logik der Forschung. - Erkenntnis. Bd. 5, S. 294).