Geum.ru

В. З. Гарифуллин Печатается по решению

Вид материалаДокументы

Содержание


Информативность карикатуры в прессе
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   34

3. Рынок рекламы в России под влиянием кризиса: текущее состояние и перспективы развития. – Электрон. дан. М., 2009. – Режим доступа: ссылка скрыта, свободный.




А.С. Айнутдинов, Уральский госуниверситет, аспирант


^ Информативность карикатуры в прессе


Информация, содержащаяся в карикатуре, различна по своему прагматическому назначению. И.Р.Гальперин выделял три вида информации в вербальном тексте: СФИ (содержательно-фактуальную), СПИ (содержательно-подтекстовую) и СКИ (содержательно-концептуальную) [1].

Однако справедливо применить это деление информации и в отношении карикатуры, но она не может содержать в себе только СФИ, так как всегда субъективна, оценочна. В этом отношении карикатура – это СКИ (как концепт всего изображения, складывающийся из целостного восприятия) и в ряде случаев СПИ, причем – чем глубже способность у читателя (зрителя) к восприятию параллельной, ассоциативной информации, тем выше вероятность успеха понимания карикатуры аудиторией. Карикатура часто по своей сути не только импликативна (в той мере, в которой сообщает новую информацию), но и опирается на пресуппозицию (предварительное знание читателя, «…дающее возможность ему адекватно воспринимать текст» [2]), поскольку предполагается, что тематическая направленность изображения как бы заранее известна воспринимающей его стороне.

Иными словами, карикатура в прессе опирается на информационный повод (фабулу), предварительное (фоновое) знание, которое может оказаться за пределами самого изображения, выступая в качестве жизненного опыта читателя. Его тоже можно рассматривать как СФИ карикатуры. Следовательно, многое зависит в процессе восприятия субъективной карикатуры от объективного тезауруса читателя, его культурно-событийной осведомленности.

Информативность карикатуры сводится к нескольким группам объектов (референтов), о которых она что-либо сообщает:

- о публичных персонах, которые обозначают самих себя на изображении (единичны);

- о неодушевленных предметах, которые обозначают себя на изображении (единичны);

- о публичных персонах, которые в пределах карикатурного изображения не означают только самих себя (символы);

- о неодушевленных предметах, которые не обозначают себя на изображении;

- о выдуманных персонажах, предметах (персонажах-характерах);

- о ситуациях и явлениях (реальных или выдуманных), комичных с точки зрения автора карикатуры.

Неодушевленные предметы, которые не обозначают себя, как правило, на карикатуре изображаются с помощью визуального олицетворения (прием, когда неживой предмет наделяется свойствами, чертами живых существ). В этом случае читатель получает возможность узнать предмет ярче, понять его с новой стороны. К примеру, аналогом визуального олицетворения может считаться такой персонаж, как Снеговик (по своей сути комок снега), наделенный на изображении, как правило, человеческими атрибутами.

Выдуманные персонажи, предметы (персонажи-характеры) на карикатуре в ряде случаев изображаются с помощью визуальной аллегории (прием, когда отвлеченное понятие изображается конкретным жизненным образом, персонажем, вещью). В этом случае читатель получает возможность «прочесть» информацию, конечное понимание которой требует от него набора предварительных знаний. К примеру, молот является аллегорией труда (труд → молот). Толстяк с деньгами – аллегорией обогащения, стяжательства (стяжательство, обогащение → толстяк с деньгами).

Часто на карикатурах люди и предметы, не означающие самих себя, символизируют нечто. Следовательно, для понимания смысла изображения требуется со стороны аудитории понимание их содержательно-подтекстовой информации. «Подтекст – это не всякий смысл, а лишь тот, который рассчитан на понимание посвященных, избранных» [3]. Об этом же свидетельствовали авторы В.А.Сулимов, И.Е.Фадеева: «Символ становится действенным средством воздействия на массовое сознание и поведение только в одном случае – когда он «симметричен» этому сознанию» [4].

Данное уточнение сигнализирует о том, что успешная коммуникация между автором карикатуры, в пределах которой присутствует символ (не сам изобразительный знак, все изображение в целом), и аудиторией, предполагает между двумя сторонами коммуникативного процесса наличие общего знания об этом символе. Самыми простыми примерами символов могут быть двуглавый орел (символ российской государственности), Спасская башня (символ власти), голубь (символ мира) и т.д. Символ отличается от аллегории тем, что первый условно, в переносном значении выражает сущность чего-либо или кого-либо. Например, Наполеон на карикатуре может в переносном значении символизировать маленького, активного, предприимчивого человека, а вовсе не императора Франции. Аллегория же заменяет абстрактное понятие, явление, мысль конкретным жизненным образом, предметом, существом. Например, мудрость может быть изображена в образе конкретной змеи.

Персонаж карикатуры является одновременно плодом субъективного авторского вымысла, так и проводником жизненности. Это как бы обобщенная индивидуальность, являющаяся результатом «…социально и культурно обусловленного авторского видения мира и результатом прагматических требований создаваемого типа текста» [5]. Статус персонажа карикатуры как элемента изображения вариативен. Исходя из прагматической направленности карикатуры, важной оказывается манифестация какой-то одной характерной грани представленного персонажа, что позволяет добиться контраста и противопоставления конкретного персонажа с другими героями (изображенными в пределах карикатуры или идеальными типами в противовес) на отдельно взятом изображении.

В целом информативность карикатуры в большинстве случаев проявляется в том, что ее комическая сущность деформирует факт, «он представлен так, что лишь намекает, лишь наталкивает на возможную близость с некими конкретными фактами…» [6], для того чтобы карикатура состоялась необходимо понимание логической условности изображения, нужно что-то не знать об изображенном предмете и человеке [7].

Изобразительный знак (изображение) отражается в мозгу в виде образа, следовательно, карикатура при восприятии читателем образна по своей природе. Но и объекты, на которые направлена карикатура внутри изображения, можно свести к трем группам образов: образу-факту (реальным людям и предметам, получившим карикатурную окраску), образу-модели (карикатурному обобщению, типизации реальных событий и людей действительности) и образу-концентрату (не изображению конкретных лиц, предметов на карикатуре, а высмеиванию каких-то явлений, процессов общего порядка) [8].

В конечном счете, двоякая образность карикатуры (психологическая и художественно-публицистическая) подчеркивает на семантическом уровне визуально-содержательную условность передаваемой с помощью нее информации.


ЛИТЕРАТУРА


1. См.: Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М., 1981. – С. 26 – 50.

2. Валгина Н.С. Теория текста: Учебное пособие. – М., 2003. – С. 13.

3. Камчатнов А.М. Подтекст: термин и понятие // Филологические науки. – 1988. – № 3. – С.43.

4. Сулимов В.А., Фадеева И.Е. Коммуникативное пространство современной культуры: знаки и символы // Философские науки. – 2004. – № 4. – С.29.

5. Кумлева Т.М. Категория персонажа и ее текстообразующие функции // Контекстная семантика и стилистика. – Вып. 251. – М., 1985. – С.114.

6. Явчуновский Я.И. Документальные жанры. Образ, жанр, структура произведения. – Саратов, 1974. – С.19.

7. См.: Лимантов Ф. С. О гносеологической природе комического образа с точки зрения теории информации // Труды по философии. Учен. зап. Тартуского университета. – Вып. 411. – 1962. – С.146.

8. См.: Стюфляева М И. Образные ресурсы публицистики. – М., 1982. –
С. 94 – 164.

М.Е. Аникина, Московский госуниверситет, старший преподаватель


Социологическая информация в СМИ:

непрофессионализм или манипуляция?


На фоне активных дискуссий о роли и значении социологии и социологов в современном российском обществе актуальными для специалистов в области социологии массовых коммуникаций сегодня становятся не только исследования медиа и журналистики, но и изучение более широкой проблемы – освещения социологической информации в СМИ.

В связи с появлением в российском и международном научном дискурсе понятия «публичная социология» (Public Sociology) [1] эксперты все чаще обсуждают существующие средства и механизмы распространения социологической информации, наиболее значимыми из которых представляются средства массовой информации – газеты, журналы, радио, телевидение и интернет-медиа. Интерес специалистов подтверждают, например, мероприятия в рамках III Всероссийского социологического конгресса; запланированные на октябрь 2009 г. XI Харчевские чтения по теме «Формы взаимодействия социологии и современного общества и их эффективность» и др.

Однако заметим, что интерес к названной проблеме возник много раньше. Отечественные социологические центры самостоятельно изучали работу журналистов с обнародованной социологами информацией, проводили мониторинг сообщений СМИ «по следам» конкретных исследований. Кроме того, в конце 1990-х гг. на факультете журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова было проведено исследование [2] особенностей отражения социологической информации в прессе, анализ того, насколько представленная журналистами информация соответствует правилам описания данных социологических исследований. Таким образом, определенный опыт уже существовал.

Упомянутый выше проект получил продолжение и развитие в 2006-2008 гг. Повторное исследование было организовано с целью определить особенности присутствия социологической информации в масс-медиа, а также выяснить уровень корректности журналистов в работе с социологической информацией, получить данные для сравнения и выявления динамики в данной области. Очевидно, что в процессе обработки, интерпретации и изложения результатов социологических исследований нормы и требования журналистской профессии могут противоречить требованиям работы с социологической информацией. Учитывая меняющиеся социальные реалии, особенно интересной стала задача изучения изменений, произошедших за 10 лет в данной сфере.

Наличие данных 1999 и 2006-2008 гг., полученных с использованием сходного исследовательского инструментария, позволило проводить сравнения.

Сравнительный анализ выявил определенное развитие культуры российских журналистов в представлении социологической информации. Так, 10 лет назад почти в 1/4 случаев обязательная методическая информация об исследовании (название проводившей исследование организации, размер, репрезентативность и достижимость выборки, способ отбора респондентов, время и техника проведения исследования и др.) отсутствовала в сообщениях СМИ. В повторных исследованиях случаев полного отсутствия сопроводительной информации выявлено не было, причем только 1/4 изданий довольствовалась публикацией минимального набора методологических параметров (не более пяти).

Ни в прошлом, ни в настоящем не было выявлено «идеальных» публикаций, снабженных исчерпывающим методическим описанием. Тем не менее 15% изданий в 2008 году предоставляли аудитории 9 из 11 (!) обязательных характеристик социологических исследований (например, издания «Газета», «Независимая газета», «Известия»).

За 10 лет немного изменился набор наиболее часто публикуемых данных об исследовании. Наряду с названием института, проводившего исследование, и информацией о совокупности опрошенных журналисты стали часто приводить точные формулировки вопросов, заданных респондентам. Вместе с тем стало меньше сведений о репрезентативности полученных результатов.

Анализ данных 2006-2008 гг. продемонстрировал рост интереса журналистов к социологической информации в целом. В 2006 году было выявлено 162 случая описания данных социологических исследований в центральных СМИ и информационных агентствах, в 2007 году их было уже 276, в 2008 году – 349.

После изучения публикаций 2008 года стало возможным говорить об особенностях различных типов СМИ – стали видны различия между качественной и «желтой» прессой и между разных по периодичности выхода СМИ.

Еще одно изменение связано с ростом интереса информационных агентств к социологической информации. Зачастую в их публикациях результаты социологических исследований представлены наиболее полно и корректно. Можно предположить, что информационные агентства выполняют роль посредников между социологическими центрами и институтами – с одной стороны и редакциями СМИ – с другой. Если это так, то возникает вопрос о том, в полной ли мере журналисты пользуются предоставленными, описанными сведениями. Практика показывает, что это далеко не всегда так.

Отметим, что уровень интереса ежедневных и еженедельных СМИ к социологическим «сюжетам» и точным данным в среднем остается стабильно невысоким, при этом он меньше у еженедельных изданий, что, вероятно, отчасти объяснимо их периодичностью.

Приходится отметить, что в последние годы российские СМИ довольно часто не могут похвастаться высокой культурой описания социологической информации. Журналисты – необдуманно или сознательно – допускают многочисленные ошибки при освещении социологических исследований, не стремясь проникнуть в сущность полученных у экспертов данных. В конечном счете это влияет на представление о мире, складывающееся на основании публикаций у аудитории СМИ. Подобное положение вещей дает повод для обсуждения особенностей профессиональной подготовки журналистов. Кроме того, появление неточных интерпретаций социологической информации, весьма своеобразное использование журналистами социологической информации пробуждает сомнения в объективности авторов материалов, заставляют думать о том, что СМИ служат уже не информированию аудитории. В таких ситуациях, возможно, эксперты не без оснований видят в средствах массовой коммуникации канал воздействия на массовое сознание и расценивать их деятельность не только как чисто информационную, но и как манипуляторскую.


ЛИТЕРАТУРА


1. См., например, публикации М.Баравого, М.Выверки, Ж.Тощенко 2005 – 2009 гг. и др.

2. Зурабишвили Т.З. Социологическая информация в прессе. Специфика, формы представления и способы регулирования социологических материалов. Автореф. дис. канд. филол. наук. – М., 1999.