Geum.ru

Языковые символы и образы: онтология и функционирование (на материале французского языка) 10. 02. 19 теория языка

Вид материалаДиссертация
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
. Для Пирса, по замечанию Бенвениста, язык был везде и нигде. Язык бесконечен, поскольку каждый элемент может быть детерминирован всеми другими элементами.

Пирс подразделял знаки на три категории: иконы - сходство между обозначающим и обозначаемым, индексы - отношения смежности между обозначающим и обозначаемым и символы - отношения сходства или смежности, зафиксированное конвенционально, в соответствии с установленным правилом [4, с.30]. Пирс, говоря об иконичности и индексальности, опирается на референтную мотивированность; выделяя символизм, он обращается к мотивированности системно-конвенциональной. Указанные Пирсом главные классы знаков не образуют замкнутых сфер, но постоянно накладываются друг на друга. Одно и то же явление может выступать в различных отношениях и как индекс, и как иконический знак, и как символ.

Суть воззрений Ч.С.Пирса на знаки состояла в том, что их природа и характер должны определяться в их непосредственном отношении к пользователю, в роли которого выступает разум, способный к научению через опыт. Пирс полагал, что семиотика как отрасль логики и философии имеет целью – выделение необходимых, в отличие от возможных, характеристик знаков. Предел семиотики по Пирсу, простирается далеко за область языковых знаков, используемых в человеческом обществе.

Рассматривая теоретические проблемы знака, Э. Бенвенист провозглашает принцип, согласно которому субстанциональное сходство не принимается во внимание, а обращается внимание только на функциональное различие; из этого следует, что значимость знака определяется только в системе, которая его включает и нет знаков транссистемных. В данном случае выделяется внутрисистемная мотивация и имеется сходство с понятием значимости Соссюра, однако Бенвениста интересует, прежде всего, семиотическое пространство и место лингвистического знака в нем. Язык для Бенвениста – наилучшая модель семиотической организации, это - система, интерпретирующая общество.

Последователь Э. Бенвениста Р. Барт справедливо считал, что в символе форма всегда похожа (более или менее) на содержание. Все дело, однако, в том, что знаки денотативной системы, в свою очередь, способны служить простой материальной опорой для вторичных означаемых.

Р. Барт подчеркивает связь языка с культурным контекстом, поскольку всякий текст сплетен из необозримого числа культурных кодов (интерлингвистическая значимость). Культурный «код», по Барту, это перспектива множества цитаций, мираж, сотканный из множества структур. Единицы, образуемые этим кодом, суть ни что иное как отголоски чего-то, что уже было читано, видено, сделано, пережито, код является следом этого «уже» [5, с.22]. И вот это «уже» играет определяющую роль в формировании образно-символической системы языка.

Знаки языка произвольны по отношению к реальности. Однако произвольный характер знаков может измениться, став мотивированным или предсказуемым в поэтическом языке, и тогда лингвистическая структура становится все более изоморфной реальности, которую она должна представлять. Особое внимание поэтическому языку уделяли в своих исследованиях П. Валери и Р. Якобсон. Теория поэтики, или, более точно, теория символических функций языка, использует два концепта: концепт знака и концепт символа, чтобы противопоставить два основных уровня: когнитивный, где знаки с двойной артикуляцией образовывают, используя лингвистический механизм, значимые отрезки в соответствии с правилами синтагматики, передавая информацию о внешних объектах, и символический, где глобальные символы представляют глобальную, супрасегментную суть. В поэтическом тексте фигурируют не имена объектов возможного (воображаемого) мира, а их образы.

Проблема мотивированности знака проходит красной линией через всю историю лингвистики. Анализ вышеприведенного материала позволяет сделать вывод, что мотивированность может быть разного типа: референтной, системной, семиотической. Начав с семантики, лингвисты пришли к семиотике, а обе эти сущности представляют собой две составляющие лингвистической мотивированности.

Чрезвычайно важное значение для понимания когнитивных механизмом формирование образной семантики знака непрямой номинации имеет открытие межполушарной функциональной ассиметрии коры головного мозга – переменной доминантной активности левого или правого полушария, отвечающих соответственно за вербальное и образное кодирование и хранение когнитивной информации. Левое полушарие ответственно за «разговорную зону», тогда как правое руководит немой деятельностью мысли посредством знаков, образов и звуков [6, с.48]. Пространственно-образное мышление, порождая внутреннюю форму знака непрямой номинации, формирует его экспрессивно-образное значение.

Знак произволен только в сфере выбора тех возможностей, которые предлагает ему окружающий мир. Современные лингвистические теории, под влиянием когнитивной лингвистики, уже не придерживаются идеи o немотивированности знака. Праксемический подход рассматривает мотивированность, в основу, которой положена триада Пирса, как гармоничное отношение между содержанием и способом его выражения.

В период генезиса знак всегда мотивирован, в основе этой мотивации лежит референционная соотнесенность, атропоцентризм и социальный конвенционализм. В ходе развития признак, положенный в основу наименования, исчезает, поскольку его сохранение в дальнейшем делает лингвистический знак ригидным и прагманеудобным.

Второй важный теоретический вопрос, связанный с образным и символическим представлением действительности в языке, соотносится с проблемой возникновения языка, поскольку особенности рождения образов и символов связаны с его генезисом. Вопрос о природных источниках и стадиях генезиса знаков, составивших основу человеческого языка, представляется важнейшим во всей проблематике его происхождения.

Существуют две основные точки зрения относительно происхождения языкового знака. Первая считает, что знаки носили изначально вербально-звуковой характер и выросли из разного рода естественных вокализаций, характерных для наших отдаленных предков. Вторая же предполагает, что звуковому языку предшествовал язык жестовый, который мог сформироваться на основе кинетических и мимических движений.

Такое качество как иконичность, более свойственное жестовому языку, чем звуковому, могло обеспечить исторический приоритет жестового языка. И в настоящее время жесты присутствуют в жизни людей, они входят в другие знаковые системы общения, чаще всего в языковые системы, где они либо употребляются с определенными словами, либо их заменяют (всем известны жесты, замещающие такие слова как: «отлично», «ОК», «победа» или целую фразу - жест у виска, означающий «у него не все в порядке с головой»). Жесты неотделимы от речи, они сопровождают и иллюстрируют самые различные высказывания, а затем фиксируются языком. Подавленное, расстроенное состояние человека выражается через описание внешней пластики – «ниже плеч голову повесил»; «потупить глаза» - смутиться. Эмоция, переданная через жест, становится более зримой.

Очевидным является то, что жесты, включая элементы образности, могут представлять собой зрительный образ. Они – это, своего рода, визуальные символы. Знаменательным является тот факт, что наши жесты выдают не только элементарные чувства – они являются носителями гораздо более общих и существенных понятий. Одним из первых жестов первобытного человека была вытянутая рука, чтобы схватить то, что он желал. Поэтому в различных языках много выражений с глаголом «иметь» [6, с.38]. Семантика жеста – это то, что жест значит, семиотика жеста - это значимость жеста в системе.

Исследование языка жестов показывает роль иконического и символического в формировании этой коммуникативной системы и позволяет проследить определенную закономерность при переходе от образного к символическому. Аналогичные механизмы упрощения и символизации наблюдаются при возникновении и развитии египетского и китайского иероглифического письма, основанного на графических образах. Например, китайский иероглиф, изображающий двух женщин под одной крышей, обозначает «неприятность».

Проанализировав имеющиеся теории, можно сказать, что и первая, и вторая точки зрения правомерны: и «эмоциональный язык», и язык жестов лежали в основе возникновения языковых знаков. Можно выделить три основных этапа языкового развития. Данная градация, основанная на степени присутствия референта, может быть представлена следующим образом: от языка жестов к ономатопеи, от ономатопеи к изобразительному языку, от изобразительного языка к абстрактному. Прошлое – это эпоха образов, это эпоха образного языка, а, следовательно, языка мотивированного.

Еще один вопрос, связанный с проблемой возникновения и формирования образов и символов - это специфика и последовательность развития языка. Не будучи в состоянии описать вещи прямо, человек прибегает к косвенным способам описания, к двойственным и двусмысленным терминам. Можно предположить, что человеческий язык в начале своего развития был способен выразить абстрактные идеи лишь с помощью метафор. Первобытный человек распространяет этот первый элементарный социальный опыт на все мироздание. Природа и общество для него не только связаны теснейшими узами - они образуют взаимосогласованное и нерасторжимое целое, четко очерченной разделительной линии между этими двумя областями просто нет. Сама природа - не что иное, как огромное общество - общество жизни.

Особенностью палеонтологической семантики мифологических символов и образов был тот факт, что она фиксировала одновременно тождество свойства вещи и саму вещь, части и целого, причины и следствия, несмотря на их существенные различия. В мифологическом мировосприятии отсутствует демаркационная линия, позволяющая определить различия между живым и мертвым, между животными и людьми, между отдельными людьми. Любые случайные признаки, указывающие на внешнее сходство вещей, явлений природы, человеческих отношений, могут служить основанием для их синкретической идентификации. Следы этого механизма можно найти и в современных образно-символических системах различных языков.

Возникновение и развитие образно-символической системы, как одной из важных составляющих совокупности экспрессивных средств языка, связано с развитием и становлением различных литературных жанров и течений.

Если говорить об особенностях прагматического применения языка, то необходимо рассмотреть историю прикладного использования его экспрессивных средств, составной частью которых является образно-символическая система. Зарождение и развитие вышеназванной системы предопределяется функционально. С одной стороны, символические способы применяются для кодирования информации. С другой стороны, символы, как и образы, предназначены для более яркого, концентрированного представления действительности.

В настоящее время можно констатировать наступление нового этапа в прагмафункциональном использовании языка. Повсеместно возрождается интерес к риторике, как средству воздействия на людей и способу управления их деятельностью. Язык фиксирует то, как видоизменяется природа человека. Рационализм становится ведущим фактором интеллектуального развития общества. Вышеизложенные рассуждения ясно показывают, что именно прагматическая заинтересованность и результативность в достижении цели лежали в основе рождения и развития образно-символической системы, которая и в настоящее время способствует эффективной реализации иллокутивных задач и широко используется в дискурсах самого разного типа.

Мы живем в мире ощущений, где существуют различные формы чувственного познания. Многие абстрактные концепты являются расширением физических концептов. Используя образные схемы, мы понимаем мир главным образом на основании нашего эмпирического (телесного, физического) опыта, основанного на наших пяти чувствах. Однако для языка свойственно отсутствие жестко детерминированной связи с реальной действительностью. Это не физическая реальность отражается в языке, а идея, которую создают языковые сообщества о ней.

Любые факты рассматриваются с определенной точки зрения, хотя и произвольно, но осмысленно выбранными. Существует выбор точек референции в результате чего рождается определенный прототип того или иного концепта. Прототип – прообраз, исходная для последующих образований форма, репрезентант праязыкового состояния. Это то, что служит первоисточником при создании образа.

Стереотипы - упорядоченные, схематичные, детерминированные культурой «картинки мира» в голове человека, они необходимы в познании окружающего мира, чтобы справиться со слишком объемной, сложной и быстротечной для восприятия окружающих нас средой. Это образцы той или иной категории. Плюшкин – образец скупости. Робин Гуд – образец борца за социальную справедливость. Стереотип - закрепившееся в обществе коллективное представление, которое передается при помощи лингвистических клише и штампов. С понятием «стереотип» связано понятие «гештальт».

Гештальтпсихология - одна из основных школ зарубежной, преимущественно немецкой, психологии первой половины двадцатого века, которая выдвинула принцип целостности (гештальта) в качестве основы при исследовании сложных психических процессов.

Основой образно-символической системы являются чувственно-наглядные образы - гештальты. Гештальт - концептуальная структура, представляющая собой целостный образ, который совмещает в себе все многообразие чувственных и рациональных компонентов в их единстве и целостности.

Гештальт обозначает фигуру, которую субъект создает при своем контакте с окружающей его средой. Фигура, главным образом, определяется тем, что и как человек организует в процессе когниции, в зависимости от своих потребностей, желаний, устремлений. Человек формирует фигуры, отделяет фигуры, позволять им разворачиваться и вступать в контакт, строиться и разрушаться. В основе рождения фигуры лежат отношения с окружающей средой. Из реального мира мы вычленяем то, что на данный момент для нас наиболее актуально.

В психологии образы относят к результатам перцептивных гештальт-процессов, формирующих в специфические структуры данные сенсорных реакций. Всякий образ есть результат синтеза чувственных данных, то есть элементов конкретно-предметной сферы. Наиболее ценным в гештальтпсихологии является понимание того, что целое определяет части, в противоположность прежним воззрениям на целое, как на механическую сумму частей.

Наблюдается сближение когнитивного, антропоцентрического и функционального подходов в изучении языковых единиц. Однако в настоящее время во внимание принимается, прежде всего, такой факт, как интерактивность между субъектом и реальностью. Мир существует независимо от языка и от человека, но когда нет субъекта, этот мир представлен недискретным континуумом. При когнитивном освоение мира человеком, мир «очеловечивается». Это процесс семиозиса, в результате которого рождается язык, который можно назвать результатом физико-психо-когнитивного процесса.

Объект предстает на основе многозначного культурного аспекта, мозаической или даже калейдоскопной картины с множественными размытыми связями и отношениями. Такого рода мозаичное представление невозможно вербализовать с помощью прямо номинативного кода.

Современная лингвистика исследует жизненно важные аспекты, связанные с человеком – его сознанием и интеллектом, особенностями восприятия и осмысления действительности, способами выражения этих процессов в языке. Особое место в подобных исследованиях занимает семиотический подход.

Семиотическое пространство – это информативно-значимое пространство, в котором живет общество. Традиционно семиотика определяется как общая теория о знаковых системах в природе и обществе, благодаря которым происходят процессы коммуникации. Семиотика близка к лингвистике, поскольку последняя изучает самую полную и совершенную из знаковых систем – человеческий язык.

Известно, что термин «семиология» принадлежит Ф.де Соссюру, термин «семиотика», соотносится с именем Ч.С. Пирса. Семиология занимается всеми существующими в обществе знаковыми системами и их взаимоотношениями, например, изучает семиологические отношения между различными видами искусства. Семиотика - дисциплина, занимающаяся отношениями, существующими между конкретным языком и остальными знаковыми системами.

Наиболее общие семиотические членения заключаются в наличии (в языке и языкоподобных системах) семантики, синтактики и прагматики. В настоящее время наблюдается изменение концепта «семиотика», которая начинает рассматриваться как наука, занимающаяся всеми объектами, несущими информацию, когда исследуются взаимоотношение знака с другими знаками в самом широком контексте, когда устанавливается связь не только линейная, но многовекторная и центробежная [7, с.12].

Семиотическая модель мира – результат функционального структурирования культурного сознания. Знаково-содержательная сторона слова значительно шире номинативного значения, она зависит от социокультурной ситуации, которая может быть представлена социальной группой, отдельной страной и даже континентом. Для носителей русского языка «мармелад» - это кондитерское изделие из фруктово-ягодного пюре с сахаром в виде желе или конфет. В романо-германском понимании «мармелад» – это апельсиновое варенье с кусочками цедры.

Семиотическая ткань состоит из разного типы культурно значимых составляющих. Самые незначительные элементы могут приобретать ценностно-смысловую значимость. Предмет номинации превращается в знак ассоциативно-производных значений. Особая роль принадлежит экстралингвистической составляющей, которая обеспечивает выход за рамки семантической структуры. «Золото волос» – метафорическое значение, основанное на физических свойствах металла, на актуализации денотативных сем (желтизна и блеск). Метафора «золотой человек» строится на основе коннотативной семы (ценность металла). В первом случае имеет место образная метафора, во втором - символическая.

В последнее время говорится о семиотическом потенциале слова и о новой дисциплине семиолингвистике, объектом которой является семиолингвистическая информация, составляющая значимые элементы коммуникации.

Лексико-семантический подход строится на дуалистической гипотезе, когда знак остается в лоне языковой системы. Семиолингвистический подход выводит знак за рамки парадигмы и синтагмы, обнаруживая тем самым его различные семиотические связи, на основе которых определяется его диспозиция в мире знаков в целом. Лексическая семантика базируется на гипотезе Соссюра о двух составляющих знака, в то время как семиолингвистика имеет в качестве основы предположение о том, что соссюровское обозначающее само по себе представляет знак, являющийся носителем информации нового типа и образующий новое (дополнительное) обозначающее, которое можно назвать семиолингвистическим. Семиолингвистика изучает те признаки, которые участвуют в процессе коммуникации, но находятся вне семантического поля [7, с.8-11]. Подобные признаки, объединяясь, образуют социокультурный образ слова. Одна из целей семиолингвистики - выявить специфику этих признаков в различных языках.

Вербализованный язык, обусловленный биологическими особенностями человека и той социальной средой, в которой он живет, является соединительным звеном между «биосферой» и «семиосферой».

Семиотику образно можно представить как полотно, где все звенья связаны, где одно порождает другое, где одно цепляется за другое, где одно вытекает из другого, эта бесконечная цепочка отношений и взаимозависимостей лингвистического и экстралингвистического характера.

Что происходит со словами, когда они входят в употребление или уходят из него. В первом случае начинают выстраиваться семиотические связи, включающие аналогии, ассоциации, коннотации, этносоциокультурную информацию. Во втором случае эти связи теряются, без них слова - простая номенклатура. Например, название кафе «Красное и белое» семиотически значимо и в русском и во французском языках (понятно, что речь идет о вине). Выражение «Красное и черное» семиотически значимо для французского языка (название знаменитого романа Стендаля). «Красные и белые» - словосочетание, семиотически связанное с русским языком, оно обозначает две противоборствующие стороны времен гражданской войны в России.

Говоря о семиотических отношениях необходимо выделить диспозитивные отношения знаков по отношению друг другу, то есть определить диспозицию знаков, не ограничиваясь только понятиями парадигмы и синтагмы. Знак несет информацию двух видов (эксплицитную и имплицитную), которая и составляет семиотическое пространство. В результате у слова-знака формируется общий лингвокультурологический заряд.

В процессе постоянного семиозиса происходит этноязыковое кодирование смысла в зеркале культуры, которое всегда вовлекается в последующий более широкий культурно-исторический контекст. По мере углубления в мир осмысленных предметов, их связей и отношений первичные семантические зависимости фиксируются в более абстрактные символы, позволяя человеку кодировать свои идеалы, нормы и ценности. Сказать по-французски о ком-то, что он «муравей», означает «быть не только трудолюбивым и экономным» (как и в русском языке), но и являться «конформистом и посредственностью». Для итальянцев капуста ассоциируется с пустяком, с вещью, не имеющей ценности – non valere un cavalo – это не стоит кочана капусты (это ровно ничего не стоит), а у русских - с иностранной валютой.

Именно анализ семиотических моделей, которых в языке неисчислимое множество, позволяет заглянуть в глубину лингвосемиотического пространства, составляющей которого является образно-символическая система.

Во втором разделе «Языковое воплощение образов и символов» представлены теории, трактующие природу символов и образов в языке, предлагается собственное видение проблемы и даются определения языковому образу, символу и образно-символической системе.