Geum.ru

Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук Теоретические и правовые основы уголовной ответственности за преступления против военной службы,

Вид материалаДиссертация

Содержание


3) Преступления против человечности.
4) Агрессия.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16
2) Военные преступления. Согласно ст.8 Статута, Суд обладает юрисдикцией в отношении военных преступлений. При этом в ст.8 (2) различаются четыре категории военных преступлений: а) серьезные нарушения Женевских конвенций от 12 августа 1949 г.4 б) серьезные нарушения законов и обычаев, применяемых во время международных вооруженных конфликтов5; в) серьезные нарушения ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций, применяемой в вооруженных конфликтах немеждународного характера; г) другие серьезные нарушения законов и обычаев, применяемых во время немеждународных вооруженных конфликтов6.

Статья 356 УК РФ квалифицирует военные преступления как «применение средств и методов ведения войны» и является бланкетной. Содержание диспозиции полностью не определяется в уголовном законе, а дополняется в статьях других нормативных актов. Но если в бланкетной диспозиции не содержится информация уголовно-правового характера, в частности, о форме вины субъекта преступления, о способе деяния или тяжести последствий, то нельзя разграничить основания уголовной и иной юридической ответственности. Так что уровень бланкетности в ст.356 УК РФ явно завышен. В ней деяние признается преступлением лишь в силу его незаконности, без определения признаков состава. Санкция статьи угрожает уголовным наказанием субъектам других (не уголовных) правоотношений в случае наиболее существенных нарушений с их стороны. Санкция устанавливает наказание не за конкретный вид общественно опасного деяния, а предусматривает общие пределы уголовного наказания за любые формы нарушения норм иной, не уголовно-правовой, отраслевой принадлежности, в том числе существенно отличающиеся друг от друга по степени общественной опасности. Если перечень запрещенных средств ведения войны конкретно определен международными договорами и является исчерпывающим, то в отношении запрещенных методов ведения войны ситуация иная. Ведь некоторые нарушения МГП не являются преступными1. Конечно, государство вправе установить в своем законодательстве уголовную ответственность за любые нарушения МГП. Представляется, однако, что законодатель имел в виду лишь серьезные нарушения. Эта неясность должна быть устранена еще до того, как с ней столкнутся правоприменители2. Акт ратификации Римского Статута, как представляется, обяжет российского правоприменителя применять нормы Статута при вынесении приговора («именем Российской Федерации») по обвинению в преступлении, предусмотренном ст.356 УК РФ. Статут МУС в качестве квалифицирующего признака военных преступлений указывает на их совершение в рамках плана или политики или при крупномасштабном их совершении (п.1 ст.9), что должно учитываться судами Российской Федерации.

^ 3) Преступления против человечности. Римский статут МУС является первым международным договором универсального характера, который содержит определение преступлений против человечности. В ст. 7 Римского статута предусмотрен широкий перечень деяний, рассматриваемых как преступления против человечности. При этом Статут, давая определение преступлений против человечности, не требует увязки с каким-либо вооруженным конфликтом, хотя и оговаривает условия, при которых могут совершаться преступления против человечности: согласно ст. 7 (1) «преступления против человечности» означают соответствующие деяния, которые совершаются в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц и, если такое нападение совершается сознательно.

УК РФ не предусматривает ответственности за преступления против человечности, к которым относятся депортация или насильственное перемещение населения, применение практики апартеида и других негуманных и унижающих действий, оскорбляющих достоинство личности, основанных на расовой дискриминации и повлекшее за собой смерть или серьезный ущерб физическому или психическому состоянию любого лица, пытки, истребление, порабощение, сексуальное насилие, принудительная беременность, преследование, насильственное исчезновение людей, лишение свободы в нарушение норм международного права, пытки. В принципе, возможно уголовное преследование за эти преступления на основе общеуголовных составов преступлений (ст.105 - убийство, ст.117 - истязание, ст.131 - изнасилование и т.д.) Но, с одной стороны, общеуголовные составы преступлений, предусмотренные УК РФ, не полностью покрывают составы преступлений по Статуту МУС (преступления апартеида, депортация населения, принудительная беременность и т.д.). С другой стороны, в этих общеуголовных составах преступлений отсутствует такой важный квалифицирующий признак, как совершение преступления в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц, если такое нападение совершается сознательно.

Вероятно, оптимальным стало бы включение в УК РФ дополнительной главы «Преступления против человечности» в Раздел ХII (преступления против мира и безопасности человечества), в которой бы с учетом элементов преступлений, принятых в соответствии со статьей 9 Статута МУС, были бы закреплены составы преступлений, предусмотренные ст.7 Статута МУС. Такой подход облегчит работу российского суда. В случае ратификации будет необходимо предусмотреть ответственность за преступления против человечности так как они даны в ст. 7 Статута, включая отсутствие увязки с каким-либо вооруженным конфликтом.

^ 4) Агрессия. Преступление агрессии оказалось единственным из деяний, подпадающих под юрисдикцию МУС, упоминание о котором в Римском статуте носит декларативный характер. Согласно ст. 5 (2), Суд осуществляет юрисдикцию в отношении преступления агрессии, как только будет принято в соответствии со ст. 121 и 123 положение, содержащее определение этого преступления и излагающее условия при которых Суд осуществляет юрисдикцию касательно данного деяния. Такое положение сообразуется с соответствующими положениями Устава ООН.

В УК РФ состав агрессии (ст. 353, 354) сформулирован в соответствии с Уставом Нюрнбергского трибунала, где агрессия определена как «планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений», а также «всякое участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из упомянутых действий»1. Отметим, что в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии», принятой на XXIX сессии в 1974 г., агрессия определяется как «применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, не совместимым с Уставом ООН»2. Текстуально повторяет данную формулировку пункт 2 ст.15 Проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества3. Субъектом данного преступления, очевидно, могут быть только высшие руководители государства и вооруженных сил (президент, премьер-министр, министр обороны и т.д.). В этой связи проблема толкования термина «агрессивная война» может стать непреодолимой силой для привлечения преступников к суду.

Особая ответственность лежит на военных командирах, которые должны делать все возможное для предупреждения осуществления противоправных действий их подчиненными. В то же время каждый человек отвечает за свои поступки, даже если он действовал по приказу. В Уголовном кодексе РФ (ст.42) предусмотрено, что лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения несет уголовную ответственность на общих основаниях, а неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность. Все приведенные выше аргументы ведут к необходимости разработки главы 34 УК РФ в новой редакции, которая должна повторять ст.5-9 Статута с целью исключения коллизий.

В соответствии со ст.11 («Юрисдикция ratione temporis»), Суд не обладает юрисдикцией в отношении преступлений, совершенных до вступления Статута в силу. Однако, что касается преступлений, совершенных после 1 июля 2002 г. (официальная дата вступления в силу Статута в соответствии со ст.126) и подпадающих под юрисдикцию Суда, то согласно ст.29 применительно к ним не устанавливается никакого срока давности.

Страны СНГ1 (Азербайджанская Республика2, Российская Федерация3, Республика Беларусь4, Грузия5, Республика Молдова6, Украина7 и т.д.) являющиеся участниками одного из важнейших международных договоров, касающихся режима уголовного преследования тяжких международных преступлений – Конвенции о неприменимости сроков давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности от 26 ноября 1968 г. в соответствии со ст. IV имплементировали свои обязательства в национальном уголовном законодательстве. С другой стороны, неприменимость сроков давности в отношении таких деяний как преступления против человечности и военные преступления, рассматривается как норма обычного международного права, которая может быть реализована во внутригосударственном законодательстве независимо от участия в Конвенции 1968 г. В целом уголовное законодательство стран СНГ придерживается принципа неприменимости срока давности в отношении указанной выше категории преступлений.

Согласно ст.78 (5) УК Российской Федерации, к лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества, предусмотренные ст.353, 356, 357 и 358 сроки давности не применяются. В соответствии со ст. 60 Уголовного кодекса Республики Молдова1 предельный срок давности в отношении особо тяжкого деяния составляет 25 лет со дня совершения преступления. Часть (8) этой же статьи устанавливает, что срок давности не применяется к лицам, совершившим преступления против мира, безопасности человечества, военные преступления или другие преступления, предусмотренные международными договорами, участником которых является Республика Молдова. Схожие либо аналогичные нормы предусматривают УК Азербайджанской Республики (ст. 75.5), Грузии (ст. 71 (5)), Республики Узбекистан (ст. 69)2, Республики Таджикистан (ст. 75 (6))3, Республики Кыргызстан (ст. 73 (4))4, Республики Казахстан (ст. 69), Украины (ст. 49 (5))5.

Следует заметить, что законодательство некоторых стран СНГ (в частности, Азербайджанская Республика, Грузия, Республика Беларусь, Республика Таджикистан) в данном вопросе продвинулось дальше положений Конвенции 1968 г. Как известно, указанная Конвенция не предусматривает принципа неприменения сроков давности в отношении серьезных нарушений, совершенных в период немеждународного вооруженного конфликта. Однако с учетом того, как определены военные преступления в уголовном законодательстве указанных стран, рассматриваемый принцип применяется к соответствующим преступлениям независимо от того, совершены ли они в период международного либо немеждународного вооруженного конфликта. Подобный подход может быть принят во внимание при дальнейшем совершенствовании российского уголовного законодательства.

Рассматривая проблемы применения уголовных наказаний, следует подчеркнуть, что Римский статут не предусматривает смертной казни за совершенные преступления как и Уставы Международных уголовных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии и Руанде. Согласно ст. 77 Статута, в качестве основного наказания предусматривается лишение свободы, которое может быть срочным (не более тридцати лет) либо пожизненным в тех случаях, когда это оправдано исключительно тяжким характером преступления и индивидуальными свойствами лица, признанного виновным в его совершении.

Поскольку конституционное законодательство стран СНГ не содержит запрета на пожизненное заключение, особых проблем в этой связи не возникает. Уголовные кодексы большинства стран СНГ предусматривают данное наказание в системе уголовно-правовых мер. Например, Уголовный кодекс Азербайджанской Республики в ст.42.0.13 предусматривает данное наказание в перечне мер уголовно-правового воздействия, а ст. 57.1 среди особо тяжких деяний, за которые оно может быть назначено указывает преступления против человечности и военные преступления.

Пожизненное лишение свободы (пожизненное заключение, бессрочное лишение свободы) предусматривают УК Российской Федерации (ст. 45 (1); ст. 57), Украины (ст. 51, пункт 12; ст. 64), Республики Беларусь (ст. 48 (1, пункт 10); ст. 58)1, Грузии (ст. 40, пункт “и”; ст. 51), Республики Молдова (ст. 71). Уголовное законодательство Республики Кыргызстан, Республики Таджикистан, Республики Узбекистан, Республики Казахстан не предусматривают пожизненного лишения свободы в системе уголовных наказаний. Однако согласно ст. 49 (3) УК Казахстана, смертная казнь в порядке помилования может быть заменена пожизненным лишением свободы либо лишением свободы сроком на двадцать пять лет.

Некоторые расхождения национального уголовного закона и Римского статута могут касаться сроков наказания в виде лишения свободы. Эти сроки в УК стран СНГ установлены следующим образом: до двадцати лет – Азербайджанская Республика (ст.55.4), Российская Федерация (ст.56 (2)), Грузия (ст.50 (2)), Республика Казахстан (ст 48 (3)), Республика Узбекистан (ст.50), Республика Таджикистан (ст.58 (2)), Республика Кыргызстан (ст. 49 (2)); до двадцати пяти лет – Республика Беларусь (ст.57 (1)); до пятнадцати лет - Украина (ст.63 (2)) В то же время в соответствии со ст.77 (1, «а») Статута максимальная продолжительность лишения свободы не может составлять более тридцати лет. Однако, хотя и положения Римского статута не налагают на государства обязательства по внесению изменений в уголовное законодательство в части, регламентирующей вопросы применения наказаний, государства СНГ в случае ратификации Римского статута могут воспользоваться своими суверенными правомочиями и модифицировать нормы Уголовных кодексов, увеличив продолжительность лишения свободы, а также введя в систему наказаний пожизненное заключение.

Определенные проблемы могут возникнуть при исполнении приговоров к лишению свободы, в особенности, если наказание отбывается на территории государства, законодательство которого предусматривает меньшую максимальную продолжительность лишения свободы, чем это предусмотрено Римским статутом и назначено МУС виновному лицу. Как известно, ст.103 (1, «а») Статута определяет, что наказание в виде лишения свободы отбывается в государстве, назначаемом из перечня государств, уведомивших МУС о своей готовности принять лиц, которым вынесен приговор. Как же быть в случае, когда преступник осужден к лишению свободы на срок до тридцати лет, а уголовное законодательство в определении верхнего предела наказания исходит из меньшего срока? Разработчики Римского статута учли подобную возможность, включив в ст.103 (1, «в») указание о том, что, когда государство делает заявление о готовности принять осужденного, то оно может указать условия такого принятия по согласованию с Судом и в соответствии с положениями части десятой Статута. Кроме того, государство обязано уведомить МУС о любых обстоятельствах, которые могут физически повлиять на условия и продолжительность лишения свободы. Таким образом, государство может заявить о невозможности принять для отбывания наказания лиц, которым назначено лишение свободы на срок, превышающий максимальный предел, установленный национальным законодательством1.

Римский статут предусматривает различные виды освобождения от уголовной ответственности, среди которых указываются: наличие психического заболевания или расстройства, лишающего лицо возможности осознавать противоправность своего деяния либо его характер или сообразовывать свои действия с требованиями закона (ст.31 (1, «а»)); нахождение лица в состоянии интоксикации (ст.31 (1, «в»)); действия для защиты другого лица или важного имущества (ст.31 (1, «с»)); действия, являющиеся вынужденной ответной реакцией на угрозу неминуемой смерти или неминуемого причинения тяжких телесных повреждений (ст.31 (1, «d»)). Совершение деяния при указанных выше обстоятельствах (невменяемость, необходимая оборона, крайняя необходимость), согласно уголовному законодательству стран СНГ исключает его противоправность. Ссылки на это содержат УК Азербайджана – ст.21, 36, 38; Российской Федерации – ст. 21, 37, 39; Республики Беларусь – ст..34, 36; Грузии – ст.28, 30, 34 и т.д.

Уголовные кодексы стран СНГ не предусматривают лишь такого основания для освобождения от ответственности, охватываемого Римским статутом как нахождение лица в состоянии интоксикации. Напротив, в ряде случаев исключается возможность освобождения от ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения, независимо от его причин (например, использование алкоголя, наркотических, сильнодействующих средств)2 либо данное обстоятельство отягчает ответственность виновного3. Каких-либо имплементационных мер в связи с основаниями для освобождения от ответственности не требуется, поскольку в любом случае применимость этих оснований согласно ст. 31 (2) определяется МУС.

В настоящее время основными источниками таковой ответственности являются международные соглашения, относящиеся к международному гуманитарному праву4. Однако основным источником норм современного международного уголовного права, устанавливающих ответственность за нарушение законов и обычаев войны, является Устав Международного военного трибунала, принятого в Лондоне 8 августа 1945 г., а затем с некоторыми изменениями повторенная Уставом Токийского Международного трибунала, и положенная в основу в Устав Международного трибунала по Югославии от 22 февраля 1993 г. и Устав Международного трибунала по Руанде от 8 ноября 1994 г.

В соответствии с названными международными актами, в зависимости от объекта, эту категорию преступлений можно классифицировать по следующим направлениям:

1. Преступления против мира, а именно: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий;

2. Военные преступления, а именно: нарушения законов или обычаев войны. К этим нарушениям относятся убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и другие преступления;

3. Преступления против человечности, а именно: убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет.

Кроме того, в рамках настоящего исследования эти преступления подлежат классификации в зависимости от субъекта преступления:

1. Преступления, основным субъектом которых являются военнослужащие;

2. Преступления, субъектом которых в основном являются отдельные политические лидеры.

Анализ представленной классификации позволяет нам выделить из всех составов деяний, признаваемых преступными в соответствии с положениями главы 34 УК РФ, деяния, которые являются предметом настоящего исследования. Таковыми являются применение запрещенных средств и методов войны, геноцид, экоцид и нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой.

Вместе с тем очевидно, что основная группа преступлений, совершаемых преимущественно военнослужащими - военные преступления, которые в зависимости об объекта преступления также можно разделить на четыре группы:

1. Преступления против лиц из состава вооруженных сил, т.е. раненых, больных, потерпевших кораблекрушение на море военнопленных (умышленное причинение сильных страданий, телесных повреждений, пытка, биологические эксперименты, принуждение к службе в вооруженных силах неприятеля, взятие заложников, незаконная депортация и др.).

2. Преступления против гражданского населения, имущества и других гражданских объектов (умышленное нападение на население, гражданские объекты, не являющиеся военными целями; заявления о том, что пощады не будет; изнасилование; обращение в сексуальное рабство; принуждение к проституции, принудительная беременность; стерилизация и др.).

3. Преступления против культурных ценностей (умышленное нанесение ракетно-бомбовых ударов по зданиям, предназначенным для целей религии, образования, искусства, науки или благотворительности, историческим памятникам при условии, что они не являются военными целями).

4. Применение запрещенных средств и методов ведения войны (оружия, боеприпасов, техники, которые вызывают чрезмерные повреждения или ненужные страдания или которые являются неизбирательными по своей сути; умышленное совершение действий, подвергающих гражданское население голоду; лишение его предметов, необходимых для выживания, включая умышленное создание препятствий для предоставления гуманитарной помощи; набор или вербовка детей в возрасте до 15 лет в состав национальных вооруженных сил или их использование для участия в боевых действиях и т.п.)

Как видно из исторического анализа и с учетом анализа международных норм, регулирующих правила поведения воюющих, объектом названных преступлений и классификации в этой связи, по общему правилу, является мирное сосуществование народов, сотрудничество государств. И все же считаем вполне обоснованным остановиться на составе преступления, наиболее характерного для лиц, проходящих военную службу - применение запрещенных средств и методов войны.

На основании содержания соответствующих международных конвенций, регулирующих законы и обычаи войны, без труда можно установить, что объектами нарушений этих конвенций является жизнь, здоровье, честь, собственность отдельных военнослужащих и граждан воюющих государств, государственная и иные формы собственности, а также другие аналогичные объекты. В этой связи необходимо обратить внимание на проблемные стороны применения на практике данной нормы с позиции определения объекта преступления.

Поскольку основными источниками в данном случае являются определенные международные нормы, в частности Устав Международного военного трибунала, принятого в Лондоне 8 августа 1945 г., можно с уверенностью сказать, что таковыми действиями нарушаются нормы права, регулирующие правоотношения сторон при вооруженном конфликте международного характера. Применение названных норм при вооруженных конфликтах немеждународного характера - вопрос открытый и по настоящее время, поскольку эти нормы регулируют поведение воюющих сторон как государств. Применимы ли такие нормы к немеждународным конфликтам? Так, профессор Открытого Брюссельского университета Эрик Давид считает, что в случае немеждународного вооруженного конфликта государству вменима только общеправовая ответственность, но не действия, совершенные лицами из числа личного состава в частном порядке. Соответственно, ставится под сомнение применение норм международного права, устанавливающего средства и методы ведения войн к военнослужащим, как физическим лицам.

По-нашему мнению, такая позиция не выдерживает критики. Несмотря на разграничение вооруженных конфликтов на международные и немеждународные, для применения норм международного и, дублирующего последнее, внутригосударственного права в целях привлечения отдельных лиц, и в частности военнослужащих, к уголовной ответственности, это не должно иметь никакого различия. Такая позиция основана уже сложившейся международной практике привлечения ряда политических и военных деятелей к ответственности за преступления, выраженные в применении запрещенных средств и методов войны. Кроме того, следует отметить, что вышеуказанные теоретические «изыски» опровергаются ведущим специалистами в области международного права. Так В.П. Панов отмечает, что «военные преступления международного характера представляют собой нарушения законов и обычаев войны индивидами из корыстных, низменных и других личных побуждений в период военных действий, они не связаны с государством, его предписаниями и приказами должностных лиц, а представляют собой «эксцессы исполнителей»1. Таким образом, нет никаких сомнений в возможности применения данных норм в условиях гражданских войн или вооруженных выступлений отдельных группировок внутри государства. Следует, по нашему мнению, для устранения всех противоречий и возможных коллизий дать определение понятию «вооруженный конфликт», что устранит все имеющиеся сомнения в правомерности применения норм международных договоров в условиях внутригосударственного вооруженного конфликта.

В основе ответственности физических лиц лежат принципы уголовной ответственности, сформулированные в национальном законодательстве государств. Российским уголовным законом деяния по применению запрещенных средств и методов ведения войны признаны преступными. Статья 356 Уголовного кодекса РФ относит к запрещенным средствам и методам ведения войны следующие деяния: 1. Жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, депортация гражданского населения, разграбление национального имущества на оккупированной территории, применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации; 2. Применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации.

Действия, возведенные в ранг преступлений, определены в ряде указанных выше международных соглашений, которые во многом дополняют одно другое. Таким образом, объективная сторона преступления, предусмотренного данной статьи, характеризуется следующими действиями: 1) жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением; 2) депортация гражданского населения; 3) разграбление национального имущества на оккупированной территории; 4) применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации.

В международном праве существует правило, что гражданское население, не участвующее в войне, должно пользоваться неприкосновенностью. При проведении военных операций воюющие стороны должны постоянно заботиться о том, чтобы щадить гражданские объекты (к ним относятся жилища, сооружения и средства транспорта, используемые гражданским населением; места и районы, используемые исключительно гражданским населением, например убежища, больницы и т.д.); продукты питания, районы производства продуктов питания, а также источники воды. В отношении гражданского населения оккупированной территории запрещается: насилие над жизнью, здоровьем, физическим или психическим состоянием, в частности убийство; пытки всех видов; телесные наказания; увечья; надругательство над человеческим достоинством, например унизительное и оскорбительное обращение; принуждение к проституции или непристойное посягательство в любой его форме; взятие заложников; коллективные наказания; угрозы совершить указанные действия1. В качестве примера жестокого обращения с гражданским населением можно привести преступления германских оккупантов на территории Советского Союза во время второй мировой войны, выражавшиеся в насильственном помещении советских граждан в концентрационные лагеря и введении там режима каторжного труда, где под угрозой пыток, расстрелов и голодной смерти их заставляли выполнять различные тяжелые работы. Депортация гражданского населения - насильственный его вывоз (изгнание) с занимаемой им территории. Разграбление национального имущества на оккупированной территории - его расхищение любыми способами, обращение его в свою собственность оккупирующей стороной, вывоз имущества с оккупируемой территории. «Ограбление общественной или частной собственности» в Уставе Международного (Нюрнбергского) военного трибунала было названо в качестве одной из разновидностей военных преступлений. Трибунал установил, что расхищение и разграбление собственности оккупированных европейских стран производилось германскими войсками в невиданных масштабах. Захватывалось и вывозилось все, что представляло ценность: металл, шерсть, бумага, продовольствие, средства транспорта (паровозы, вагоны и даже рельсы), культурные ценности.

Учитывая особый вред, который в ходе военных действий может быть нанесен культурным ценностям народов, в 1954 г. по инициативе ЮНЕСКО была принята международная Конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта1. В Конвенции дается определение понятия «культурная ценность» (памятники архитектуры, искусства или истории, произведения искусства, рукописи, научные коллекции книг и архивных материалов, музеи, крупные библиотеки и т. д.). Защита указанных ценностей включает их охрану и уважение. Воюющие стороны обязаны воздерживаться от какого-либо враждебного акта, направленного против этих ценностей. Запрещаются любые акты вандализма в их отношении, реквизиция культурных ценностей, расположенных на территории другой страны.

В соответствии с международным правом военнопленными являются следующие лица, если они попадают во власть одной из воюющих сторон: личный состав вооруженных сил воюющей страны, партизаны, состав ополчения и добровольческих отрядов, личный состав организованных движений сопротивления, некомбатанты (несражающиеся, т.е., как правило, не принимающие непосредственного участия в вооруженной борьбе, использующие имеющееся у них оружие для самообороны и охраны вверенного им имущества, а также раненых, больных и т. д.), стихийно восставшее население, если оно носит открыто оружие и соблюдает в своих военных операциях нормы права вооруженных конфликтов (отрасль международного права, регулирующая ведение военных действий в ходе международных и немеждународных вооруженных конфликтов). Режим военного плена определяется в основном Женевской конвенцией об обращении с военнопленными 1949 г2. В соответствии с ней с военнопленными следует обращаться гуманно. Ни один из них не может быть подвергнут физическому насилию или медицинскому опыту. Запрещается дискриминация военнопленных по признакам расы, цвета кожи, религии, социального происхождения.

Как видно, ст.356 УК РФ дополнила этот перечень такими действиями, как применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации. К запрещенным средствам ведения войны относится, как это указано выше, применение оружия массового поражения, что образует квалифицированный состав преступления, предусмотренного ч.2 ст. 356 УК РФ. Запрещенными могут быть и отдельные виды обычного оружия. В 1981 г. была принята специальная Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие1. В протоколах, прилагаемых к этой Конвенции, запрещалось применение любого оружия, ранящего осколками, которые не обнаруживаемы в теле человека с помощью рентгеновских лучей, а также ограничивалось применение некоторых видов наземных мин, мин-ловушек и некоторых видов зажигательного оружия.

Запрещенные методы ведения войны предполагают определенные способы ее ведения, запрещенные международным правом. Так, в соответствии с Дополнительным протоколом I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г. запрещается отдавать воюющим приказ «не оставлять никого в живых», угрожая этим противнику, или вести военные действия на такой основе, запрещается незаконно использовать отличительную эмблему Красного Креста, ООН, а также флаги, эмблемы, форменную одежду нейтральных стран или государств, не находящихся в конфликте2. В соответствии с Конвенцией о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду 1977 г. запрещается использование в вооруженных конфликтах любых средств, способных вызвать землетрясение, цунами, нарушение экологического баланса какого-либо района, изменения в элементах погоды, климата, в состоянии озонного слоя и ионосферы1.

В документах ООН к оружию массового уничтожения (поражения) относится такое, которое «действует путем взрыва или при помощи радиоактивных материалов, смертоносное химическое и бактериологическое оружие и любое иное оружие, которое будет разработано в будущем, обладающее свойствами атомной бомбы или другого упомянутого выше оружия»2. В настоящее время к оружию массового поражения в соответствии с международно-правовыми актами относится химическое3, биологическое (производство которых абсолютно запрещается)4 и ядерное оружие (применение которого не запрещено, а производство ограничено)5.

Несмотря на кажущуюся легкость восприятия диспозиции ст.356 УК РФ, указывающей на раскрытую выше объективную сторону, следует обратить внимание на практическую неприменимость данной нормы. Пожалуй, основным фактором, влекущим трудности для правоприменительной практики, служит различие в формулировке названия статьи и её диспозиции. Так название статьи говорит о применении средств и методов ведения войны, а в диспозиции упоминается о применении средств и методов в вооруженном конфликте. В параграфе втором главы первой настоящей работы уже был рассмотрен вопрос о понятиях «войны» и «вооруженного конфликта».

Нет сомнений, что термин «война» более объемен, что вызывает затруднения в применении данной нормы в тех условиях, когда фактически не объявлена и не ведется, а имеет место вооруженный конфликт международного, или немеждународного характера. В этой связи считаем необходимым предложить внести изменения в настоящую статью с целью приведения в соответствие названия статьи, её диспозиции с нормами международного права. Однако такие действия могут оказаться недостаточными.

Еще в 1998 г. в Риме нашим государством подписан Римский статут международного уголовного суда, который по настоящее время не ратифицирован. Данный документ внес существенные новеллы в понятие и сущность объективной стороны военных преступлений. В ст. 8 Статута впервые установлено, что деяния могут квалифицироваться как военные преступления, если «они совершены в рамках плана или политики или при крупномасштабном совершении таких преступлении» в отношении участников вооруженного конфликта и других охраняемых лиц и материальных объектов. Между тем, данный нормативный акт во многом проясняет и существенно упрощает процедуру привлечения к международной уголовной ответственности лиц в совершении преступлений, относящихся к международным военным преступлениям. Ратификация Римского статута международного уголовного суда позволила бы более четко представить объект таких преступлений. Так статьи с 5 по 8 предельно ясно указывают тот перечень деяний, которые подпадали под юрисдикцию данного международного суда, что полностью соответствует диспозиции ст.356 УК РФ.

Кроме того, поскольку нормы главы 34 Уголовного кодекса РФ изложены бланкетным способом, т.е. недостающие сведения об элементах правовой нормы следует искать в международных договорах, ратифицированных Российской Федерацией, ратификация Римского статута позволит существенно сократить объем 34 главы, объединив ряд статей. Например, статьи 356, 357,358, 360 можно будет объединить при формулировке диспозиции: «Совершение преступлений, подпадающих под юрисдикцию международного уголовного суда...». Преимущество данного судебного органа в том, что он не только перестал быть военным трибуналом, но и стал постоянно действующим органом международного правосудия над физическими лицами1.

Ещё одним пробелом в правоприменении норм, предусматривающих ответственность за преступления против мира и безопасности человечества, является материализация состава нормы, регулирующей уголовную защиту лиц и учреждений, которые пользуются международной защитой. Признание преступными действий, выраженных в нападении на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующейся международной защитой, а равно на служебные или жилые помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, в зависимость от целей такового нападения неправомерно исключает из преследуемых в уголовном порядке деяния связанные с умышленным нападением на организации Красного Креста и иные благотворительные организации в целях уничтожения живой силы противника.


Из сказанного наглядно видно, что вторая группа индивидов (непосредственных исполнителей) - это те индивиды, которых относят к комбатантам, т.е. военнослужащие.

Так, уголовный закон (ст.356) в качестве субъектов предусмотренного состава преступления предусматривает должностных лиц органов военного управления, командиров воинских формирований или подразделений, военнослужащих и других участников вооруженного конфликта (комбатантов)1. Международным правом установлено, что комбатантами являются лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте (кроме медицинского и духовного персонала, т.е. те, которые имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях2.

В Дополнительном протоколе I 1977 г. впервые сформулированы понятие и признаки вооруженных сил воюющих сторон. В частности отмечено, что вооруженные силы - это военная организация, в которой группы и подразделения находятся под командованием лица, ответственного за поведение своих подчиненных. В доктрине вооруженные силы подразделяются на регулярные и иррегулярные. Первые состоят из личного состава сухопутных войск и иных родов. В основу вторых входят партизаны, ополченцы, личный состав добровольческих отрядов, члены судов торгового флота и экипажи гражданской авиации, отвечающие следующим требованиям: имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак; открыто носят оружие; соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.

К числу некомбатантов, согласно ст. 4 Женевской конвенции об обращении с военнопленными, относятся лица, входящие в состав вооруженных сил или следующие за ними с разрешения государства, - интенданты, военные юристы, военные журналисты, гражданские лица, являющиеся членами экипажей военных самолетов, поставщики различной продукции для военных нужд, личный состав рабочих команд, на которых возложено бытовое обслуживание вооруженных сил. Однако если в ходе боевых действий лица из числа некомбатантов с оружием в руках оказались вовлеченными в применение к неприятелю вооруженного насилия, то они автоматически становятся комбатантами1.

Таким образом, кто угодно - солдат из состава регулярных вооруженных сил или боец нерегулярных формирований - может совершить военное преступление международного характера. А с учетом мнения В.П. Панова, считающего, что в ч. 3 ст. 331 Уголовного кодекса РФ, установившей, что уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время и в боевой обстановке определяется как ответственность за преступления международного характера, следует заметить о подтверждении тезиса, указанного выше, о необходимости расширения субъектного состава преступлений против военной службы на период военных действий или боевой обстановки.

Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст.356 УК, характеризуется, как это может следовать из диспозиции названной нормы, только прямым умыслом, т.е. лицо осознает, что применяет запрещенные средства и методы ведения войны, и желает этого. Вместе с тем. Необходимо повториться о завышении уровня бланкетности данной нормы, что, несомненно, вызовет большие проблемы у правоприменителей в случает квалификации де1йний по данному составу.

Стоит отметить, что на протяжении довольно длительного времени политические, расовые или религиозные мотивы преступлений составляли один из основных критериев преступлений против человечности. Но здесь необходимо отличать «мотив» от «намерения». По мнению Д. Тима, под намерением следует понимать «осознанное стремление совершить то, или иное действие, желая его последствий и добиваясь их», в то время как мотив относится скорее «к чувству, вдохновившему действие и побудившего исполнителя к его совершению»1.

Ограниченный объем данной работы не позволяет провести более детальный анализ норм международного и Российского права касающихся уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества. Однако рассмотренные положения свидетельствуют о необходимости доработки путем внесения изменений в существующие уголовно-правовых норм с учетом международных актов.

Несмотря на довольно обширный перечень деяний, признаваемых преступными в международном праве, в современных условиях логичным бы было пользоваться положениями, закрепленными в Римском статуте международного уголовного суда2, но поскольку данный документ не ратифицирован, руководствоваться им пока преждевременно3. Однако уже сейчас можно говорить о необходимости, ввиду приверженности нашей страны к приоритету норм международного права, приведения в соответствие с Римским статутом норм уголовного кодекса, регламентирующих ответственность за преступления против мира и безопасности человечества, хотя бы путем прямого перенесения признанных преступными деяний, согласно названного статута, в действующий Уголовный кодекс.

В заключении считаем необходимым указать, что даже при отсутствии практического применения положений ст.356 УК РФ, значение законодательного закрепления преступности деяний, направленных на применение запрещенных средств и методов ведения войны имеет огромное общественное и политическое значение. Уголовный закон, признав преступным применение запрещенных средств и методов ведения войны, лишний раз продемонстрировал приверженность нашего государства к демократическим принципам, где в основу принятия решения ложатся именно нормы международного права.

Основания и реализация уголовной ответственности военнослужащих за преступления против мира и безопасности человечества лишний раз свидетельствуют о необходимости и неотложности внесения изменений в УК РФ в части установления уголовной ответственности за преступления, совершаемые военнослужащими в боевой обстановке, и разработке нового военно-уголовного законодательства военного времени. Тем более, все сказанное касается тех деяний, которые признаны преступными нормами международного права, поскольку именно приверженность нашей страны к более тесному международному сотрудничеству, в том числе и в области реализации уголовной ответственности, проявляется все более.