На трассе северного полюса эаписки полярника

Вид материала

Документы

Содержание На большой земле На трассе северного полюса Зима на кигиляхе В строю действующих На трассе северного полюса На трассе северного полюса

Подобный материал:

• Записки полярного летчика, 4968.09kb.
• Содержание: 2 Территориальное положение Канады, 683.59kb.
• Александр Попов: «Человек на Луне? Какие доказательства?», 4025.52kb.
• Организация и проведение городских (районных соревнований по спортивному ориентированию, 545.21kb.
• Информация о проведении Первенства России по автомоделизму в классах радиоуправляемых, 34.87kb.
• Итоги II окружного Фестиваля Северного административного округа города Москвы, 66.99kb.
• Выборгского района Санкт-Петербурга Освоение Северного морского пути. Вклад М. В. Ломоносова, 258.89kb.
• Альта самый крупный город в губернии Финнмарк. Это город северного сияния и белых ночей,, 43.94kb.
• Приказ №537 «10» ноября 2011 г о районном конкурсе «Лучшая организация Дня географии, 42.6kb.
• Правозащитный Центр «Мемориал», 418.72kb.

ДОМОЙ

Долгожданный дымок на горизонте показался ран­ним утром. Сначала он был чуть заметен, но вскоре мы уже отчетливо видели контуры знакомого парохода. «Аркос» — не ахти какое комфортабельное судно, зи­мовщиков оно развозило по местам не в каютах, а в трю­ме, где для них наспех сооружались двухъярусные на­ры. Но как мы были ему рады!

В последний раз поднимаем государственный флаг на вершину радиомачты и вымпел Главсевморпути на флагшток. «Аркос» медленно входит в залив и, уве­ренно развернувшись, направляется к берегу. На привет­ственный гудок отвечаем винтовочным салютом.

Никогда еще на берегу залива Благополучия не бы­ло так многолюдно, как сейчйс. Десятки пассажиров при­ехали с баркасом. В центре внимания — медвежата.

• Вы их так и держали в клетке? — спрашивали нас
  и с явным недоверием выслушивали ответ, что малыши
  жили на полной свободе. А один из пассажиров совсем
  огорошил Алешу:
  
• Заливай больше. Маленьким я тоже любил слу­
  шать бабушкины сказки, а теперь подрос.
  

Колосов в сердцах плюнул и ушел с пристани. Прибывший с баркасом штурман удивленно осмот­рел наш причал:

— Если бы каждая зимовка устраивала такое, — го­
ворит он, — мы бы на разгрузках сэкономили половину
времени.

Алеша довольно улыбается — сооружение сделано по его проекту.

Обходим с новым начальником все помещения стан­ции. В комнате метеорологов в парадном костюме, важ­но, «как бог», восседает за столом Денисов и без спеш­ки дает пояснения своим сменщикам, те даже робеют перед его солидностью.

В машинном отделении Антонов дает пояснения но­вому механику о капризах двигателя.

Тарасенко на находит места; то бесцельно заходит в рубку, то вновь спешит на берег. Он явно расстроен.

В последний раз в камбузе гремит кастрюлями Ми­ша, гостеприимно угощая своих и чужих разной снедью. Деревянный сундучок его уже стоит у порога.

Станция сдана. Мы крепко жмем руки нашим смен­щикам, обнимаем общего любимца Васю, треплем по шее собак и садимся в баркас. Прощай, приветный берег!

В первые минуты не спускаем глаз с пристани. Затем начинаем присматриваться к пассажирам баркаса. Осо­бенно привлекает к себе внимание миловидная молодая женщина, окруженная матросами. На их шутки она от­вечает развязным смехом.

• Кто это? — спрашиваю Некрасова.
  
• Да тут одна, — отвечает он резко. — Муж метео­
  ролог, уехал на мыс Желания. Сейчас ждет ее, а она...
  

Вот и пароход. Опускаемся в трюм. Здесь, как и в

прошлом году, в два яруса деревянные нары, слабо мер­цает электрическая лампочка, воздух спертый. Остав­ляем чемоданы и спешим на палубу. «Аркос» выбирает якоря и дает прощальный гудок. С берега доносится вин­товочный залп. Пассажиры машут шапками и платка­ми. Близко к воде жмутся собаки. Отдельно на бугор­ке низкий, коренастый, в бушлате Вася.

Берег начинает удаляться, и мы с Алешей переходим на корму, чтобы мысленно, проститься с такими знако­мыми, обжитыми местами.

Надвинулась густая туча, и снежный шквал в момент закрыл берег. За шквалом выглянуло яркое солнце, и сразу засветились, заиграли самоцветы ледников.

Проходим одинокий каменный островок. Набежав­шая волна подняла отдыхавших гаг. Они, как домашние утки, вытянули головы, а потом опустились в воду и скрылись в волнах.

Рядом со мной стоят притихшие Колосов и Некрасов. Мне кажется, что за этот год Алеша загорел, обветрил­ся и как будто даже вырос. Александр Алексеевич все такой же «негатив» с выбившимся из-под шапки свет­лым чубиком и белыми бровями. Сейчас он чем-то на­поминает Чапаева. С книгой в руке, он всматривается в гористые очертания Новой Земли. Нет с нами ни Де­нисова, ни Антонова. Они уже в кают-компании у па­тефона. За картами предвкушают «удовольствия циви­лизации», которые сулят им большие города. Не видно и Миши.

Нам радостно и грустно. Радостно от сознания, что мы честно несли суровую вахту и теперь едем к семьям, к детям. Грустно оттого, что здесь осталась частица на­шей жизни, остался Вася. Придется ли нам еще побы­вать на этом берегу?

На пути парохода показались ледяные поля, но даль­ше виднелось темное водяное «небо», и капитан повел корабль прямо через лед. Дохнуло холодом. Мы опуска­емся в трюм. На нарах, поджав по-детски ноги, мирно похрапывает кок Миша.

К вечеру погода все больше портилась, ветер свежал, и пароход начал зарываться в пенистые буруны.

А ночью резкий северный ветер перешел в шторм. Большинство пассажиров в первые же часы свалилось от морской болезни.

На крайней северной точке Новой Земли — мысе Же­лания к нам с Алешей подбежал только что вернувший­ся с берега Александр Алексеевич и взволнованно сооб­щил:

• Пришел проститься. Высаживаюсь на берег. Ре­
  шил остаться здесь на зимовку.
  
• Но здесь же полный штат!
  
• Сейчас нет. Помните женщину, которую мы виде­
  ли на баркасе? Так вот... зимовщики категорически зая­
  вили начальнику станции, что отказываются принять ее
  в свой коллектив. Пришлось и мужу ехать на материк.
  Начальник станции пригласил меня остаться. Кстати, —
  смеется Некрасов, — муж побелил комнату и на всю зи­
  му заготовил дрова.
  

Мы с Алешей едем на берег проводить Александра Алексеевича. Жаль расставаться с этим трудолюбивым и на редкость скромным человеком.

Ветер по-прежнему рвет и мечет. На море опускается туман. Темнеет. Берег, как и в заливе Благополучия,— сплошной камень.

И вдруг мы слышим нарастающий гул моторов. Он ближе, ближе... Прижатый туманом, едва не касаясь колесами воды, на посадку идет самолет. Короткий день

погас, ориентиры почти не видны, н машина перелете­ла посадочный знак. Вот она коснулась колесами земли, запрыгала по валунам и, врезавшись в глубокий снег ов­рага, остановилась.

Общими усилиями раскапываем снег и помогаем са­молету выбраться на твердую почву. Из кабины легко выскакивает Борис Чухновский, прославленный летчик Арктики. Здороваемся.

— Далеко? — спрашиваю я.

— Будем искать Сигизмунда.

• Трудное ваше дело, ведь ночь надвигается.
  
• Что делать? Нельзя товарища оставлять в беде.
  ...Северную оконечность Новой Земли мы обогнули
  

дважды: в первый раз, когда сменяли зимовщиков на мысе Желания и в Русской Гавани, во второй — когда взяли курс на Маре-Сале.

Карское море встретило нас совсем неласково. Дул все тот же ураганный ветер, все чаще стали попадаться сначала отдельные льдины, а вскоре и сплошные ледо­вые поля.

Идти к Маре-Сале в таких условиях не имело смыс­ла: все равно катер, да еще с баркасом на буксире, к бе­регу не пробьется. Нельзя было выгружаться и на остро­ве Белом. Оценив обстановку, капитан решил укрыться за островом в проливе Малыгина и там переждать не­погоду.

Начинаем пробиваться через окружившее нас ледо­вое поле. Качки не чувствуется, но неприятно скреже­щут о борта парохода льдины. Впечатление такое, что гигантское морское чудище выпустило свои когти и пы­тается содрать с корабля его железную обшивку.

Но вот мы и за островом. Теперь льды обходят нас где-то стороной, зато низменный берег плохо защищает

судно от ветра, и нас порядком болтает. Ох и нудно же в такую пору сидеть в стальной коробке пароходного трюма, не зная, когда будет конец этому вынужденному сидению. На палубе тоже неуютно и вдобавок холодно. Куда ни глянешь — одни темно-свинцовые волны да низ­кие рваные тучи. Надвигается полярная ночь.

Однако не может ветер бесконечно дуть в одну и ту же сторону. На другой день он изменил направление, и ледовые поля понесло в глубь океана. Поспешно подняв якорь, мы к ночи по чистой воде подошли к Маре-Сале.

На этот раз смена зимовщиков заняла немного вре­мени. На берег не съезжал никто. Через несколько ча­сов «Аркос» был опять в открытом море, на пути к ост­рову Белому. Ветер все еще не утихал, но льдов мы больше не видели.

Как и в прошлом году, пароход бросил якорь далеко на рейде. Но если тогда ветер только задерживал вы­грузку, то сейчас он грозил сорвать ее совсем. Как ни боролась судовая команда с разыгравшейся стихией, ра­боты пришлось приостановить и вновь уйти на отстой в пролив.

Но это отступление «Аркоса» было последним. Ветер наконец угомонился и позволил судну уже беспрепятст­венно вернуться к зимовщикам острова Белого. Однако и здесь на берег никто не сходил. Десятки людей тол­пились на палубе и не спускали глаз с далекого остро­ва, нетерпеливо дожидаясь завершения выгрузки. И ког­да новые пассажиры судна, среди которых было несколь­ко женщин и даже грудной ребенок, поднялись на борт парохода, все облегченно вздохнули: последние зимов­щики сняты, и «Аркос» идет к берегам Большой Земли! Домой!

Но «Аркос» вновь повернул... в пролив. Оказывается,

капитан получил распоряжение дождаться парохода, бедствовавшего где-то в районе острова Диксон.

Задержка вполне понятная, необходимая, но все-та­ки задержка. А северная зима совсем на носу — насту­пила последняя неделя октября. Зимовщики собирались на палубе, вспоминали минувшую зимовку...

Время тянулось медленно. Многие из нас даже не за­метили, как в пролив вошло долгожданное судно. Шло оно довольно быстро, и вскоре мы с Алешей разобрали на корабельном носу надпись: «Воронеж».

— Вроде как родной пароход-то! — с удовлетворени­ем заметил мой неизменный спутник.

«Родной пароход» бросил якорь не очень далеко от нас, и теперь нетрудно было убедиться, что за последние недели он действительно немало перенес. Даже с борта «Аркоса» было видно, что до генеральной уборки у ко­манды давно не доходили руки.

«Воронеж» и в самом деле уже несколько месяцев находился в непрерывном плавании. А когда собрался в обратный путь, получил еще одно задание — с помо­щью ледокола подойти к застрявшим во льдах Карского моря испанским лесовозам и вывезти на материк их команды. Задание пароход выполнил, но остался почти без угля и пресной воды.

Пассажиры «Аркоса» с большим интересом рассмат­ривали неказистое судно. Но, конечно, никто из нас не предполагал, что через два-три часа мы все окажемся его пассажирами. А вышло именно так. «Аркос» полу­чил новое задание, и нам было предложено перейти на «Воронеж» для следования в Архангельск.

Погода позволила пароходам стать борт о борт, и это значительно облегчило переселение, тем более, что личных грузов у зимовщиков было не так уж много. Мы

свои охотничьи трофеи давно передали агенту-заготови­телю, и теперь нас беспокоила лишь клетка с медвежа­тами. Бедные животные, на кого они стали похожи! Але­ша смотрел-смотрел на них и подытожил:

— Нет, это не Мишка с Ведьмой! Это какие-то чер­тенята из преисподней. От таких и зоопарк откажется.

Но в общем-то переселение и для медвежат закон­чилось вполне благополучно. Однако зимовщиков оно нисколько не порадовало. Если на «Аркосе» мы распо­лагались на нарах, то здесь обосновались в трюме на­стоящим цыганским табором. Женщины поселились, правда, за деревянной переборкой на нарах. Пассажиров на «Воронеже» оказалось много.

Черные, словно насквозь пропитанные угольной ко­потью и пылью, испанцы отнеслись к нам очень преду­предительно. Потрясенные катастрофой в ледяном Кар­ском море, они уступали нам свои обжитые места.

Говорят, в нашей жизни все относительно. День-два назад мы искренне сетовали на свое пристанище в трю­мах «Аркоса»: темно, грязно, душно, неуютно, а вот сей­час нам уже кажется, что на «Аркосе» мы жили просто с комфортом. Особенно досаждал на «Воронеже» недо­статок пресной воды, а морская не отмывала грязь, и очень скоро наши шеи, руки, лица покрылись несмыва­емой копотью, и мы уже ничем не отличались от смуг­лых испанцев. Полусоленый чай противно пить. Посу­да стала отвратительно липкой.

Успокаивало одно: еще несколько дней, и все это останется позади. Годовщину Великого Октября будем встречать на материке, а может быть, успеем попасть и домой!

Но, увы! Радость наша оказалась преждевременной. Едва «Воронеж» выбрался в открытое море, как рва-

нул встречный порывистый ветер. Запенились волны; па­роход, переваливаясь с боку на бок, заскрипел, застонал...

Лежать в трюме при тусклом свете мигающей лам­почки невыносимо, и я обращаюсь к Алеше:

— Пойдем наверх! Посмотрим, что делается на море.

По Алеша, всегда любознательный, что-то притих:

— Никуда я не пойду. Попомни мое слово, Никифо-рыч: не к добру нас таскают по морю. Не видать нам больше Воронежа! Только и счастья, что потонем вместе с «Воронежем»!

Поднимаюсь на капитанский мостик. Пустынно. Нос парохода глубоко зарывается в волны, и все, что не бы­ло закреплено, давно уже смыто за борт. Перегнувшись через поручни, смотрю, как очередной мощный вал рух­нул на палубу. Пароход вздрогнул, и в тот же момент меня всего окатило сверху холодной водой. Это высо­кая волна, ударившись о борт корабля, рассыпалась и широким потоком ринулась на штурманскую рубку.

Борясь с ураганным ветром, пароход расходовал много угля, но почти не двигался. Экономя топливо, ка­питан изменил курс и пошел на малых оборотах.

Спускаясь в трюм, я решил заглянуть в отсек, где размещались женщины, среди которых были и знако­мые: врач зимовки на острове Белом Умова, участница исторического дрейфа «Челюскина» Ольга Комова и другие. Но там ничего в полутьме не разобрать. Все оби­тательницы отсека страдают морской болезнью. Здоров один лишь грудной ребенок, но и тот чем-то недоволен. Я беру его на руки, потеплее укутываю и направляюсь в кают-компанию. Малыш успокаивается.

«Крепкий вырастет парень! — думаю про себя. — Всего несколько месяцев прожил на свете, а в каких передрягах успел побывать!»

...Ночью резко похолодало. Зато ветер стих, и «Воро­неж» снова полным ходом лег на свой прежний курс. Но почти сейчас же радист парохода поймал сигнал бедствия — «SOS». Немного погодя выяснилось, что у берегов Новой Земли выбросило на прибрежные скалы промысловый бот. Полузатопленное суденышко залива­ют волны, а радист выстукивает свое «SOS».

«Воронеж» изменил направление и вечером подошел к месту аварии. В прибрежных камнях шипела и пени­лась вода, так что подойти к берегу не было никакой возможности. С парохода спустили моторку, и ее не­большой экипаж, поднявшись на полузатопленное суд­но, перебросил на берег канат, по которому потерпев­шие крушение на руках выбрались к себе на бот, и оттуда уже на лодке — на «Воронеж». Моряки промокли до нитки, продрогли, сутки провели без пищи, но смеют­ся, шутят. Глядя на них, можно было подумать, что люди всего-навсего вернулись с неудачной прогулки.

К утру мороз усилился. Водяные брызги, падая на палубу и снасти, моментально превращались в лед. Пароход с каждым часом становился тяжелее и шел все тише. Надежда на то, что нам удастся встретить годов­щину Октября на Большой земле, угасла совсем.

И в самом деле, к праздничным дням «Воронеж» до­брался лишь до пролива Маточкин Шар и утром 7 нояб­ря бросил якорь против знакомой нам полярной стан­ции. Нарядные зимовщики сейчас же высыпали на бе­рег, но из нас с парохода никто не сошел. Мы уже месяц не были в бане, даже не брились. Все, кажется, насквозь пропитались копотью, сажей и угольной пылью.

Праздничный день был отмечен тем, что капитан объявил аврал, и все население парохода принялось освобождать корабль от ледяного панциря.

НА БОЛЬШОЙ ЗЕМЛЕ

Только 12 ноября «Воронеж» вошел в Северную Дви­ну. Когда показался Архангельск, я спросил Алешу:

• Ну как дела, друг?
  
• Теперь-то дела хороши. Как только пароход ос­
  тановится, я выскочу и пешком побегу в Воронеж.
  

Я посмотрел на заросшее жесткой щетиной лицо то­варища, на заострившийся нос, резко выделявшиеся на грязном лице белки глаз и, смеясь, возразил:

— Ну нет! Сперва надо побриться, помыться, сме­
нить белье и обмундировку. А так опасно: увидит тебя
охотник в лесу и убьет, ведь ты на медведя похож. Вот
оно и будет «Вася». — Алеша смеется.

Пока мы сдавали представителю зоопарка медвежат, Денисов и Антонов поспешили в город. Не попрощав­шись, ушел и Миша. Но вот с медвежатами поконче­но. Алеша, улыбаясь, говорит:

— Я сильно боялся, что их не возьмут. Грязные, они,
как и мы.

...Вот и поезд Архангельск — Москва, на перроне нас ждет Шишанов Миша. Он побрит, в новом костюме, выглядит подтянутым. Рядом с ним двое ребят, опрят­ные, в костюмчиках и с шоколадками в руках.

• Пришли проводить вас, — говорит Миша.
  
• А это твои молодцы?
  
• Мои. — И нежно гладит ребят по голове. — Мы
  успели уже и на медвежат посмотреть.
  

Алеша быстро скрывается куда-то и вскоре появляет­ся с кулечками конфет.

— Товарищ начальник, я хотел сказать... я тогда по
дурости выпил... так вы... Ведь я потом работал, как и
остальные: и лес возил, и дом конопатил...

• Ладно, Миша, — успокаиваю я товарища. — Ра­
  ботал ты, конечно, добросовестно.
  
• А будете вновь ехать на зимовку, так останавли­
  вайтесь прямо у меня. И вы и Илья Тихонович, конечно.
  У меня свой домишко, разместимся, не сомневайтесь.
  У нас чисто, летом цветов много. Главное же —спокойно.
  

Мы жмем руку ему и заходим в вагон.

• А Антонов и Денисов едут? — спрашиваю я.
  
• Едут, — отвечает Алеша. — Я бегал за конфетами
  в вагон-ресторан, так они там, заняли столик, батарея
  пива, нарезанные лимоны... Их не узнать — побритые,
  чистые, одеколоном несет за версту.
  

Поезд тронулся. Поплыли телеграфные столбы, буд­ки путевых сторожей, поля, перелески. Алеша сидел в задумчивости и вдруг рассмеялся.

• Как-то даже и не верится, что мы были там, в за­
  ливе Благополучия. Теперь не стыдно и на завод прийти.
  
• Конечно, не стыдно. Полюс все-таки завоевали!
  
• Ну, а мурцовки хватили, особенно на обратном пу­
  ти. Я было совсем пал духом... Не думал, что доедем...
  
• Что делать, Алеша. Кто идет первым, тому всегда
  труднее. А вот придет время, по нашему пути пойдут но­
  вые люди- Они нам спасибо скажут.
  
• Как ни тяжело было, а все-таки радостно!
  

— А помнишь, Алеша, я тебе говорил еще в цехе пе­ред отъездом, что счастье дается человеку раз в жизни? Вот ты и получил это счастье полной мерой.

• А тебе, Никифорыч, выпало даже два: открыть
  «семафор» на Северном морском пути и участвовать в
  штурме Северного полюса.
  
• Да, пожалуй, ты прав.
  

СОДЕРЖАНИЕ

НА ТРАССЕ СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА Записки полярника

ПУТЕВКА НА СЕВЕР

Мир в рассказах 5

Путевка на Север 10

В низовьях Лены 24

Дыхание Севера 38

Большой Ляховский 48

ЗИМА НА КИГИЛЯХЕ

Робинзоны и Пятница 57

Единственный выход 60

На мысе Шалаурова 77

Мы выходим в эфир 87

С Новым годом! 98

Будни полярной станции 106

В СТРОЮ ДЕЙСТВУЮЩИХ

Приметы весны 119

Тундра в цвету 131

Навигация началась 140

Экзамен 153

В ожидании смены 162

Тревожные часы 166

Тикси — Москва 173

НА ТРАССЕ СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА

Новое назначение ..... 193

Последние дни на Большой земле 198

На борту «Аркоса» 205

Залив Благополучия 215

Первые шаги 226

Выходим в эфир 235

Новые заботы 241

Наши пленники 254

Накануне перелета 264

Самолеты в воздухе 273

Трансарктическая магистраль 282

Наши трофеи 290

Катастрофа 299

Домой 307

На Большой земле 317

Никита Никифорович Лях

НА ТРАССЕ СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА

Редактор О. Деревцова

Художественный редактор Н. Горбунов

Технический редактор Р. Збродько

Корректор Ю. Сычева

ВД 02180. Сдано в набор 15/Х-69 г.

Подписано к печати 24/III-70 г.

Формат 70X108/32=16,8 усл. печ. л.

(13,16 уч.-изд. л.). Тираж 15 000.

Бум. тип. № 1. Цена 58 коп. Заказ 278.

Дальневосточное книжное издательство Комитета по печати

при Совете Министров РСФСР, Владивосток, Ленинская, 43.

Полиграфический комбинат Приморского краевого управления

по печати, Владивосток, Океанский пр., 69.