Geum.ru

Потсдам: финал и новое начало

Вид материалаДокументы

Содержание


Плата за могущество
Где же выход?
Новое мышление: философия и политика
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14

Плата за могущество


На протяжении 70—80-х гг. советский ВПК прилагал громадные усилия, чтобы превзойти в вооружениях, особенно обычных, страны НАТО. Анализируя причины этого явления, заместитель министра иностранных дел СССР В. Карпов писал: «Те расходы, которые в условиях закрытости идут на военные нужды, не всегда диктуются именно нуждами, а могут быть обусловлены инерцией административного аппарата, какими-то политическими установками, которые уже свой век отжили» [43].

Количество танков, произведенное СССР, в два раза превышало все страны НАТО (к концу 80 гг. —60 тыс. против 30,7 тыс.), пусковых установок тактических ракет — в 11,8 раза (1608 против 136), самолетов-перехватчиков — в 36 раз больше и т.д. Если страны НАТО за послевоенный период до середины 80-х гг. произвели 60,5 тыс. танков, то один СССР — около 100 тыс.

Но «инерция административного аппарата» слишком мало считалась со все более расходящимися не в пользу СССР экономическими и технологическими условиями.

Именно в 70-е гг. в полной мере сказывались результаты: на Западе — осуществление плана Маршалла, восстановление Западной Европы, германское «экономическое чудо». Общий рынок. Кроме того — превращение Японии в экономическую сверхдержаву. На Востоке — нефтяной кризис, громадные военные расходы, растущая инфляция, тормозящее влияние жесткой экономической централизации, сокращение производства, валютные трудности.

Экономический рост в СССР замедлялся. Если в конце 60-х гг. средний годовой прирост составлял 7,7%, в первой половине 70-х гг. — 5,7%, то в период с 1976 по 1980 гг. — лишь 2.5 — 3,0%. В 1979—1980 гг. выпуск национального продукта упал до 1,0—1,5%. На протяжении 70-х гг. объем продукции индустрии сократился в два раза. Падал объем экспорта. Если западные индустриальные государства к концу 70-х гг. имели долго мирового экспорта в 64%, то социалистические страны — лишь 10%.

10-й пятилетний план полностью выполнен не был. Стагнация жизненного уровня населения вызывала все более сложные социальные проблемы. Попытки реформ (особенно в 1979 г.) давали ограниченные результаты, ибо проводились «внутри системы», без изменения структурных основ. Ко всему этому обнаруживалось отставание в развитии передовой технологии (кроме ракетно-космической и вооружений), прежде всего компьютерной. (с.433)

Где же выход?


Рост экономических трудностей и внутреннее ослабление отражались в военной сфере, угрожали сокращением ассигнований ВПК. Как некая «компенсация» опять стало применяться нагнетание напряженности вовне с заявлениями о росте угроз в Европе и Азии и о необходимости военных контрмер.

Это казалось необходимым также в связи с опасениями перед новым ростом либеральных тенденций внутри соцлагеря, что особенно ясно проявлялось в польском движении «Солидарность», в Прибалтийских республиках и в других национальных районах страны. Известный германский журналист Шмидт-Хойер писал еще в 1981 г.: «Миру грозит не большевистская революция, а распад советской империи».

Как это бывало и в прошлом, военный накал мог сыграть роль внутреннего стабилизирующего фактора и влить новые ресурсы в сферы военно-промышленного комплекса. Но одно совпало с другим. Вашингтон с середины 70-х гг., вскоре после Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству, стремится преодолеть глубокое разочарование в стране, падение авторитета после поражения во Вьетнаме. Свергнут шах Ирана, который был гарантом американского влияния на Среднем Востоке и которого США не смогли защитить, что сразу же вызвало критику внутри страны. И вот Вашингтон переходит к новой активизации силовой политики, используя видимое ослабление Советского Союза и всего социалистического лагеря. Президент Картер в «Послании к нации» от 23 января 1980 г. провозглашает возврат к формуле «превосходство вместо паритета».

На такой основе возобновляется с новой силой конфронтация с Советским Союзом, который: а) ни в коем случае не желает мириться с попытками США нарушить стратегический паритет; б) опасается за свой слабо защищенный «азиатский фланг» со стороны Китая. Японии, Пакистана, Афганистана, Ирана, Ближнего Востока и за пути влияния на Африку.

В итоге, начиная с конца 70-х гг., всего лишь через несколько лет после Хельсинкских соглашений, вновь повернут курс на конфронтацию. В Европе начинается подготовка к размещению ракет средней и меньшей дальности. В Азии Советский Союз, не рассчитав силы и преувеличив возможности, втягивается в войну в Афганистане — одно из трагических событий истории века, оказавшее после десятилетия кровопролитий, вероятно, решающее влияние на завершение холодной войны. (с.434)

Новое мышление: философия и политика


Возглавивший советское государство М.С. Горбачев имел достаточно мужества приступить к демонтажу холодной войны. «Нужна широкая демократизация всей жизни общества», — писал он, определяя сердцевину всех несчастий. Он предлагал «очеловечить и гуманизировать межгосударственные отношения» [44].

В январе 1986 г. Горбачев предлагает 15-летнюю программу ликвидации ядерного оружия. В октябре его встреча с Р. Рейганом в Рейкьявике приближает стороны к договору о всеобщем ядерном разоружении и выводит из тупика 12-летние нудные переговоры о ракетах средней и меньшей дальности в Европе.

К 1987 г. в Москве поняли, что из глубокого кризиса советской экономики нельзя выйти путем «ускорения» и что необходима всесторонняя структурная перестройка. И что выход — стать частью мировой экономики, вступить в мировое сообщество. Со следующего года Горбачев впервые в советской истории говорит о приоритете общечеловеческих ценностей и отказывается от догм классовой борьбы (XIX партийная конференция, речь в ООН в октябре 1988 г.). Он изменяет внешнеполитическую стратегию в соответствии с этой новой философией, встречая ожесточенное сопротивление старой номенклатуры. Сокращение помощи Кубе и Никарагуа, продление одностороннего моратория на ядерные взрывы, выдвижение концепции всеобъемлющей системы безопасности, ликвидация ракет средней и меньшей дальности в Европе — таковы главные вехи новой политики демонтажа холодной войны. Однако ее важнейшим этапом становится комплекс мер по объединению Германии и выводу советских войск из Восточной Европы. Что же определило исход холодной войны? В ответе на этот вопрос надо видеть две стороны. Во-первых, глобальный контекст. Борьба Востока против Запада, опередившего Восток в развитии по пути постиндустриально-информационной революции на основе устаревших идеологических догм, была обречена изначально. Главным аргументом неосталинизма была сила, но ее политические возможности нивелировались. Внутренний распад тоталитарной системы подготовила эпоха холодной войны. Система подтачивалась изнутри из-за собственной неэффективности.

Во-вторых, исход холодной войны определило углубление кризиса во всех странах социалистического лагеря, вступившего в новую, завершающую стадию на рубеже 70—80-х гг. Варшавский Договор, внешне могучий тысячами танков, переставал быть надежным военным инструментом московской элиты из-за массовой оппозиции в странах Восточной Европы, где люди, особенно молодежь, стремились к иной (с.435) жизни и видели в ОВД отнюдь не средство защиты от несуществующей угрозы агрессии с Запада, а скорее узду, накинутую на них самих. Соцлагерь, казавшийся прежде монолитом, распадался. Либеральные движения в Польше, Венгрии, Чехословакии, растущее стремление ГДР к воссоединению с ФРГ («мы — один народ!) — все это свидетельствовало, что поворот истории назрел. Вопрос состоял в том, как быстро осознают это политики. Началось с Польши.