Geum.ru

В. В. Виноградов к изучению стиля протопопа Аввакума, принципов его словоупотребления

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   20

245


символ из „тропаря мученикам“: „яко хлеб сладок, Троице принесеся“, и получает новые отсветы от слов — „испечь“, жарить“, „стряпать“. „Отразительное писание“ идет по этому пути вслед за Аввакумом, хотя и не с такою смелостью: „Огнемъ бо сожегся и ако Тиронь испекся; хлѣбъ же яко сладокъ Троицѣ принесеся“... 82. „И тако за Христа испечеся, яко хлѣбъ, отъ мучителей — в пещи сожжень“... 85.

Быть может, на основе этого сопоставления праведников с „хлебом печеным“ возникло такое чудо с Феодором юродивым: „Онъ же, покойникъ-свѣтъ, въ хлѣбнѣ той послѣ хлѣбовъ в жаркую печь влѣзъ и голымъ гузномъ сѣлъ на поду... Такъ чернцы ужаснулися“... 50.

Не менее ярки словесные образы, группирующиеся вокруг символа — „повесить на висилицу“. И своеобразие их в том, что, вследствие отсутствия специфических церковных символов из этого круга, они целиком вращаются в разговорно-речевой сфере. Прежде всего сюда притягивается образ хватающих и давящих рук, в которые попадают воины Христа, — рук дьявола, бесов и еретиков.

„А однако не ухоронилъ от еретическихъ рук — удавилъ на Мезени, повѣся на висилицу“... 56; ср. 205.

246


„А однако не утаилъ — нашелъ дьяволъ и в платье, и велѣлъ задавить“... 252; ср.: „бѣси давили его“ 34; „до смерти меня задавили“ 10.

На фоне этого символа всплывает сравнение, характеризующее поведение „давимых“: „слово в слово яко комары или мушицы. Елико ихъ болши подавляютъ, тогда болши пищатъ и в глаза лѣзутъ“ (Послание к некоему Сергию. Бороздин, 29 стр.).

И путем ассоциаций с этим семантическим рядом изменяет свой привычный облик разговорная формула — „попасть в руки“: „да и самъ в руки попалъ“ 21; „бывалъ и в ыноземъскихъ рукахъ“ 43.

Бѣсъ „ухватилъ меня и учалъ бить и драть, и всяко меня, яко паучину терзаетъ, а самъ говоритъ: „попалъ ты мне в руки“. 74.

Среди обозначений пыток и казней, сопровождающих борьбу, в житии Аввакума особенно многочисленны формулы для передачи нападений и побоев. В них стержнем является, конечно, глагольная форма, обрастающая аксессуарными объектами лишь в той мере, в какой это необходимо для ясной фиксации действия („билъ и волочилъ меня за ноги по землѣ в ризахъ“... 10; „стрелялъ изъ луковъ и ис пищалей с приступомъ“... 12;

247


„среди улицы били батожьемъ и топтали“... 13; „таща ис церкви, били метлами и шелепами до Богоявленскова монастыря“... 17; „паки велѣлъ бить по бокамъ“ 23 и т. д. ). Характерная особенность в употреблении этой группы символов та, что Аввакум не ограничивается общим указанием на соответствующее действие, но рисует весь ряд слагающих его движений в терминах разговорно-народной речи.

Напр.: „У церкви за волосы дерутъ, и под бока толкаютъ, и за чепь торгаютъ, и в глаза плюютъ“... 17.

В описании истязаний от Пашкова сначала дается традиционно-книжная формула, намекающая на мучительство: „онъ же рыкнулъ, яко дивій звѣрь“... Затем она иллюстрируется рядом фраз в реалистическом духе: „ударилъ меня по щоке, также по другой и паки в голову и збилъ меня с ногъ и, чеканъ ухватя, лежачева по спинѣ ударилъ трижды и, разболокши, по той же спинѣ 72 удара кнутомъ“... 22—23.

Любопытно, что с этой целью символов, описывающих сцены борьбы и пыток, особенно часто сочетается употребление имен количественных1),

248


усиливающее реалистический характер стиля и на время создающее иллюзию энергически-делового, сухого тона, который так резко контрастирует затем с эмоциональными взрывами: „По той же спинѣ 72 удара кнутомъ“ 23; Ср. в кн. бес: „Зѣло тамъ употшивали палками по бокамъ и кнутомъ по спинѣ 72 удара“... 248.

„Вытаща меня ис приказа собраніемъ — человѣкъ с 1000 и с полторы ихъ было — среди улицы били и топтали“... 13.

„Человѣкъ с 20 вси побѣгоша“. 19.

„Се бѣгутъ человѣкъ с пятдесятъ“ 22.

В том же кругу символов вращаются и обозначения „оборонительных“ действий — Бога и его людей.

Большо у Христа-тово остра шелепуга-та“ 13.

Ср. „Она меня, помощница, обороняетъ от нихъ 208; ср. в толковании на Премудрости Соломони чтеніе: „праведники не боясь стреляютъ ихъ праведными словесы своими мѣтко, не обмешулится праведникъ от — ужъ какъ пуститъ слово-то свое о Христѣ на собаку никоніанина, тотъ часъ

249


неправду-ту въ еретикѣ то заколетъ“... (Бороздин, 44).

Но „оборона“ эта является по отношению к „войску антихристову“ в целом — чисто духовной. Физически же „намъ то любо — Христа ради, нашего свѣта, пострадать“. 52.

И образ „обруганных“ мучеников вызывает в сознании Аввакума представление о „мужиках деревенских“: „острижены и обруганы, что мужики деревенскіе“ — 60.

Слово „мужик“ в языке Аввакума было окрашено эмоциональным тоном пренебрежения. И Аввакум охотно использует его в своих презрительных отзывах о „шептунах“ и „волхвах“: „смалодушничавъ, она... послала робенка к шептуну-мужику“ 33. „Волъхвъ же той мужикъ... привелъ барана живова в вечеръ и учалъ над нимъ волъхвовать, вертя ево много и голову прочь отвертѣлъ“, 341). Однако чаще при помощи слова — „мужик“ Аввакум обостряет изображение „всегубительства“ никониан, вкладывая эту кличку в речь гонителей: „вопросилъ его Пилатъ: какъ ты мужикъ, крестисься“. (Ср. рядом торжественно-книжное определение профессии этого Луки лично от Аввакума: усмарь чиномъ“ — 62).