Geum.ru

Ю. П. Гармаев, доктор юридических наук

Вид материалаДокументы

Содержание


К вопросу о влиянии национального менталитета на развитие уголовного судопроизводства
К вопросу о рассмотрении уголовных дел публичного обвинения в порядке ускоренного судебного разбирательства в уголовном процессе
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   40

Атмажитов, В.М. О законодательном регулировании оперативно-розыскной деятельности: науч. доклад / В.М. Атмажитов, В.Г.Бобров. - М.: Изд-ль Шумилова И.И., 2003. – 24 с.




К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНТАЛИТЕТА НА РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА



Смирнова И. Г.

Россия, г. Иркутск

«Оправдание существования уголовного процесса заключается в соответствии результата уголовно-процессуальной деятельности и самой деятельности тем ожиданиям, которые с ним связаны»[1, с. 440]. Особенности этих ожиданий обусловлены не чем иным, как спецификой восприятия какого-либо явления, факта, т.е. ментальными характеристиками общества.

Итак, существование т.н. национального характера ни у кого не вызывает сомнений. Применительно к российской правовой действительности он заключается в следующем.

Во-первых, «наша эпилептоидная акцентуация характеризуется некоторой замедленностью, определенной … вязкостью мышления и повышенной неотзывчивостью на внешние стимулы и раздражения, а также взрывоопасностью» [7, с. 11]. Ни для кого не секрет, что российские граждане действительно отличаются повышенной терпимостью к внешним неблагоприятным обстоятельствам, особенно, когда ситуация не касается их непосредственно. Как представляется, данное обстоятельство обусловлено отсутствием в настоящее время в стране гражданского общества (более того, эта связь носит взаимообусловленный характер).

Во-вторых, это малопригодность к самоорганизации. В отличие от других государств с развитым гражданским обществом в России в сфере уголовного судопроизводства практически полностью отсутствуют соответствующие институты (например, участие граждан в отправлении правосудия по уголовным делам ограничивается ныне исключительно выполнением обязанностей присяжных заседателей).

В-третьих, говоря о гражданских правах, зачастую «забывают» об обязанностях и ответственности, что также не случайно. В сознании большинства людей, как полагают ученые, правовая ответственность ассоциируется с государственным принуждением, насилием над волей человека, иными словами, существующая ментальная установка российского общества характеризуется четким разделением прав и обязанностей [2, с. 137; 18, с. 103].

В-четвертых, влияние бессознательного на правовое сознание влечет присутствие в общественном сознании штампов, стереотипов мышления, правовых мифологий. Так, в праве, в частности, выделяют следующие мифы:

– мы слабые, потому что мы бедные;

– независимость судей и прокуроров – залог законности и правопорядка;

– спасение – в едином следственном аппарате;

– реформа – это новые законы и др. [4, с. 2-5]

Нижеприведенные данные, демонстрирующие общественное мнение, наглядно показывают, что объективно является отражением отношения общества к праву, а что – «мифом о мифе»1.

В-пятых, проведенные социологические исследования показали, что идея прав и свобод не превратилась для россиян в нравственную потребность, что лишний раз подчеркивает слабый, поверхностный характер либеральных традиций [14, с. 76-108].

Действительно, одним из вопросов, который возникает при анализе специальной литературы, посвященной ценностным характеристикам чего-либо, является не столько вопрос о системе, сколько об иерархии ценностей.

То, как на этот вопрос отвечает законодатель, правоприменитель и «правособлюдатель» (рядовой гражданин), влияет на эффективность применения норм права и законопослушность населения.

Соломатова С.Н. так описывает эту ситуацию: в обществе возникла аномия – одна ценностно-нормативная система разрушена, другая еще не сформировалась; либеральные ценности усваиваются в ограниченном масштабе, а важнейшей ценностью является неограниченный индивидуализм [16, с. 17].

В шестых, полагаем, что в РФ не находит своего проявления такое понимание основы государства, как общественный договор. Для России характерны патерналистские отношения между гражданами и государством. Поэтому недопустимы в общественном сознании институты сотрудничества с государством, как, например, это распространено в США, где гражданин соглашается жертвовать частью своих прав и свобод, чтобы спокойно и беспрепятственно пользоваться оставшейся2.

Патерналистские отношения между государством и гражданами характерны также для Монголии, и для Китая. Государство в этих странах обладает достаточно широкими возможностями для применения принуждения при предоставлении, кстати, своим гражданам меньшего объема гарантий, чем это имеет место быть в России. Так, например, в Монголии на конституционном уровне не закреплены гарантии бесплатного среднего специального и высшего образования, а также права на жилище. Вместе с тем, до недавнего времени смертная казнь не была отменена в Монголии. В этой связи представляет интерес реакция общественности на решение Президента Монголии Цахиагийна Элбэгдоржа объявить мораторий на исполнение смертных приговоров. Как отмечает Associated Press многие депутаты не стали приветствовать речь президента аплодисментами, а Министр внутренних дел Монголии Ньямдордж Ценд охарактеризовал выступление президента как «рискованный политический шаг». Это говорит о наличии оппозиции действующей власти, нормальной политической жизни, которую, что очень важно в свете рассматриваемой темы, поддерживают 80% населения Монголии3.

Поскольку сотрудничество гражданина и государства в лице его уполномоченных органов уголовного преследования и суда затруднено, а равно по причине упомянутой медлительности зачастую отсутствует непосредственная обратная связь в виде отношения граждан к действующим нормативно-правовым актам. А таковое в России также имеет свою специфику. В развитие данной проблемы, М. Ю. Крутиков это состояние характеризует как эффект спящего права: российское законодательство не столько нарушается, сколько не действует (суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения) [9, с. 27] (в отличие от Китая, чья система правосудия известна своей жестокостью. Суд может приговорить к смертной казни за 70 преступлений, в числе которых коррупция и получение взяток4. Необходимо отметить, что Китай является мировым лидером по числу выносимых и приводимых в исполнение смертных приговоров. Следовательно, в Китае не наблюдается эффекта «спящего права», как в России).

В этой связи нельзя не согласиться с тем, что право может стать творческой силой тогда, когда оно будет не только осознано, но и признано [17, с. 53], даже тогда, когда такое признание носит принудительный характер.

Представляется интересной позиция А. Ю. Калинина, который усматривает прямую связь между «внутренним источником права» (правообразованием), т.е. способностью общества к нормативному воспроизведению своей системы ценностей и эффективностью реализации правовых предписаний [6, с. 20,25]. Действительно, если право рассматривать как совокупность правил поведения, которые должны реально соблюдаться, то законодателю при обсуждении и одобрении нормативного акта следует учитывать, опирается ли он преимущественно на те ценности, которые не просто имеют значение для общества, но и могут быть им реально воспроизведены в нормативном поведении.

Однако фактическое признание права (в том числе и уголовно-процессуального) нельзя рассматривать свершившимся, причиной чему является правовой нигилизм как одна из существенных характеристик российского менталитета.

Правовой нигилизм помимо всего прочего обусловлен отсутствием доверия граждан к праву, что является следствием несоответствия форм и результатов уголовно-процессуальной деятельности. При этом доверие не актуализируется, оставаясь лишь интенцией человеческого поведения, общим замыслом, «вещью в себе»5. Более того, В.Е. Пшидаток, анализируя основные тенденции трансформации правовых ценностей в современных условиях, отмечает, что права личности до сих пор не артикулированы гражданами, как категории защищаемые законом, а нарушение законности не отождествляется с нарушением личных прав и свобод [14, с. 129-130]. В такой ситуации возникает и возрастает социальное отчуждение, которое является антиподом доверия и которое деформирует общество [5; 12, с. 48].

Таким образом, правовой нигилизм имеет место всякий раз, когда ожидания субъекта, связанные с чем-либо, не находят своего оправдания. Так, например, О.И. Мамина отмечает, что большинство наших сограждан не доверяют судам [10, с. 48], а Л. М. Володина подчеркивает, что такое отношение характерно не только для современности, но и для средневековой Византии [3, с. 69-70].

В настоящее время российское общество характеризуется «циническим неверием», которое заключается не только в негативном отношении к праву, но и отрицанием самой возможности решения с помощью права социальных проблем [8, с. 7].

Такая ситуация поддерживается и отношением власти к человеку, ее желанием и умением ориентироваться на ценности конкретного общества. Например, в отношении особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением И.Л. Петрухин писал, что этот институт чужд российскому менталитету [13, с. 35-36].

Федеральным законом от 29 июня 2009 года «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» кодекс был дополнен новой Главой 40.1 «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Как и Глава 40 УПК РФ данный институт основан на идее компромисса. Абсолютно права И.В. Смолькова, утверждая, что конструктивной политики без наличия в ее концепции идеи компромисса не существует, что последний является одним из инструментов практической реализации поставленных целей в сложных ситуациях [15, с. 138]. Вместе с тем, для адекватного отражения «сложных ситуаций» необходимо объективно учитывать особенности национального менталитета.

Уместно обратиться к результатам научного исследования ценностных ориентаций населения в России и США. В отличие от американцев бывшие советские граждане положительно отвечали на вопросы анкеты, в которых предлагалось использование «дурных» средств для достижения «благого» результата (например, следует ли лжесвидетельствовать в суде ради спасения невиновного?). И напротив, отрицали какие-либо возможности компромисса (например, должен ли достойный человек в ситуации конфликта с наглецом стремиться к компромиссу?). Таким образом, эксперименты свидетельствуют, что в социумах, где большинство личностей негативно оценивают соединение добра и зла, предпочтение отдается личности, стремящейся к компромиссу, а в тех сообществах, в которых соединение добра и зла оценивается позитивно, предпочтение отдается личности с бескомпромиссным поведением [11, с. 327]. Российское общество, бесспорно, демонстрирует последний тип общества.

Таким образом, если можно констатировать, что государственное устройство соответствует своему народу и соответствующей ступени развития его сознания, то существующий уголовный процесс полностью корреспондирует общественному мнению о нем.


Литература:
  1. Барабаш А.С. Цели уголовного процесса // Ученые записки Юридического института Красноярского государственного университета. Вып.2 / Отв. ред. Т.В. Сахнова. – Красноярск: ИЦ КрасГУ, 2003. – С.439-457.
  2. Бойко Л.Н. Эффективность права под углом национального правового менталитета // Журнал российского права. – 2009. – №5. – С.134-141.
  3. Володина Л. М. Уголовное судопроизводство: гарантии справедливости // Международная научная конференция «Уголовная юстиция: связь времен». Матер. конф.. – СПб.: АНО «Ред. журнала «Третейский суд», 2010. – С.67-73.
  4. Глазырин Ф., Клейн В. Реальность и мифы правовой реформы // Рос. юстиц. – 2003. – №9. – С.2-5.
  5. Гельфанова С. В. Феномен доверия в социокультурном развитии общества. Автореф. дисс. … канд. фил. наук. – Челябинск, 2007. – 24с.
  6. Калинин А.Ю. Влияние правового сознания и правовой культуры на процессы правообразования // Российское правосудие. – 2009. – №10. – 20-27.
  7. Касьянова К. Что такое национальный характер // Родина. – 1994. – №11. – С.10-15.
  8. Колесова В.П., Дик В.П. Восприятие права в российской ментальности // Государство и общество: политико-правовые проблемы: межвуз. сб. статей. Вып.3 / Редкол.: Р.М. Абызов, В.П. Колесова, Т.Ф. Кряклина. - Барнаул: Изд-во ААЭП, 2006. – С.5-12.
  9. Крутиков М.Ю. Культурно-правовой и социально-экономический аспекты реализации права на судебную защиту в условиях постсоветской России // Рос. судья. – 2006. – №3. – С.26-31.
  10. Мамина О.И. Проблемы реализации принципов правосудия как показатель отношения граждан Российской Федерации к состоянию правосудия в России на современном этапе // Рос. юстиц. – 2008. – №10. – С.47-51.
  11. Немировский В.Г., Невирко Д.Д. Социология человека: от неклассических к постнеклассическим подходам: монография. – Красноярск: СЮИ МВД России, 2006. – 396с.
  12. Нерсесянц В.С. Проблема общего блага в постсоциалистической России // Российское правосудие. – 2006. – №4. – С.44-53.
  13. Петрухин И.Л. Сделки о признании вины чужды российскому менталитету // Рос. юстиц. – 2001. – №5. – С.35-36.
  14. Пшидаток В.Е. Трансформация правосознания и правовых ценностей в условиях становления демократии и гражданского общества в современной России. Дисс. … канд. юрид. наук. – Ростов на Дону, 2007. – 163с.
  15. Смолькова И.В. Реализация идеи компромисса в уголовном процессе // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе: Сб. мат. науч.-практ. конф. Ч.2. – Красноярск: Сиб. юрид. ин-т МВД России, 2000. – С.137-139.
  16. Соломатова С.Н. Культурно-антропологическая специфика формирования гражданского общества в современной России. Автореф. дисс. … канд. фил. наук. – Омск, 2007. – 19с.
  17. Суровегина Н.А. Преступление и наказание как проблема христианской этики // Государство и право. – 1995. – №8. – С.51-56.
  18. Чухвичев Д.В. Свобода личности и юридическая ответственность // Государство и право. – 2005. – №3. – С.103-108.



К ВОПРОСУ О РАССМОТРЕНИИ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ ПУБЛИЧНОГО ОБВИНЕНИЯ В ПОРЯДКЕ УСКОРЕННОГО СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ И КИТАЯ

Попова Е.И.

Россия, г. Улан-Удэ


В уголовном процессе большинства стран имеют место различные формы ускоренного судопроизводства. Такие формы судопроизводства А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский предлагают именовать целерантными (лат. быстрый, стремительный) [12, 200]. Не стали в этом смысле исключениями УПК Китайской народной республики (далее УПК КНР) и УПК Российской Федерации (далее УПК РФ).

Необходимость в ускорении уголовного судопроизводства обусловлена рядом причин, к которым можно отнести экономию материальных, моральных и временных затрат органов уголовной юстиции. Кроме того, широкое распространение указанных форм уголовного судопроизводства вызвано увеличением потоков информации и недостатком времени на ее качественное восприятие [11, 11].

В настоящей работе автору хотелось бы остановиться только на ускоренном порядке рассмотрения судами уголовных дел публичного обвинения, в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством России и Китая.

В УПК РФ возможность осуществления ускоренного судебного разбирательства по делам публичного обвинения предусматривается главой 40 «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением», главой 40.1 «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве».

Ст. 314 УПК РФ предусматривает, что обвиняемый при наличии согласия государственного или частного обвинителя и потерпевшего вправе заявить о согласии с предъявленным ему обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства по уголовным делам, наказание за которые не превышает 10 лет лишения свободы. Указанное ходатайство обвиняемый вправе заявить по окончании предварительного расследования (ст. 217-218 УПК РФ) или на предварительном слушании (ст. 229 УПК РФ) после разъяснения ему сущности особого порядка судебного разбирательства. Кроме того, так как постановление приговора без проведения судебного разбирательства самым существенным образом затрагивает права обвиняемого, в целях усиления гарантий его прав Уголовно–процессуальным кодексом РФ установлено, что заявление такого ходатайства происходит в присутствии защитника и после консультаций с ним [4, 461]. Статья 316 УПК РФ, определяя порядок проведения сокращенного судебного заседания, указывает, что судья обязан проверить соблюдены ли условия применения особого порядка судебного разбирательства. Исследование и оценка доказательств в общем порядке не проводятся. При этом могут быть исследованы обстоятельства, характеризующие личность подсудимого и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. Между тем УПК РФ не освобождает судью от необходимости тщательного изучения вне рамок судебного заседания всех материалов уголовного дела с целью проверки обоснованности предъявленного подсудимому обвинения [7, 819]. Суд по собственной инициативе или же при возражении сторон относительно особого порядка судебного разбирательства выносит постановление о назначении рассмотрения уголовного дела в общем порядке. Если судья придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по уголовному делу, то он постановляет обвинительный приговор и назначает наказание, которое не может превышать 2/3 максимального срока или размера наказания, предусмотренного за совершенное преступление. В приговоре анализ доказательств и их оценка не отражаются. Приговор не может быть обжалован в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам уголовного дела.

Основным назначением правового института, предусмотренного главой 40 УПК РФ, является ускорение рассмотрения уголовного дела судом по существу. За счет того, что ст. 316 УПК РФ предусматривает значительное сокращение судебного следствия судебное разбирательство, проводимое в таком порядке, завершается в тот же день.

С 2009 года УПК РФ был дополнен главой 40.1, которая предусматривает не только ускорение судебного разбирательства, но и оптимизацию досудебного производства по уголовному делу. Воспользоваться правом на заключение досудебного соглашения о сотрудничестве, а при соблюдении его условий и правом на особый порядок судебного разбирательства обладает подозреваемый (обвиняемый), который намерен активно сотрудничать с органами следствия. Исключение составляют лица, которые желают сообщить лишь те сведения, которые касаются их собственного участия в преступлении. Участие защитника при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве и проведении последующего судебного разбирательства является обязательным (ст. 317.1, 317.7 УПК РФ).

Особый порядок судебного разбирательства применяется, если суд удостоверится, что прокурор подтвердил активное содействие обвиняемого следствию и, что досудебное соглашение о сотрудничестве было заявлено обвиняемым добровольно и в присутствии защитника (ст. 317.6 УПК РФ). Судебное заседание, в случае, если во время производства предварительного расследования лицом, подвергающимся уголовному преследованию было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, в основном, проводится по правилам, предусмотренным ст. 316 главы 40 УПК РФ. При этом ст. 317.7 УПК РФ, регламентирующая порядок проведения судебного заседания в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, указывает, что суд обязан исследовать: характер и пределы содействия обвиняемого следствию; значение такого содействия; преступления и уголовные дела, обнаруженные или возбужденные благодаря такому сотрудничеству; степень угрозы личной безопасности для обвиняемого и его близких; обстоятельства, характеризующие личность подсудимого и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. Суду важно знать, какие обязательства по соглашению с прокурором брал на себя подозреваемый или обвиняемый, и как они впоследствии были им выполнены, и выполнены ли полностью или частично. Именно от этого будет зависеть, найдет ли суд основания смягчить наказание обвиняемому [5, 5]. Вместе с тем, нормы УК РФ и УПК РФ, регулирующие вопросы назначения наказания, не дают четкого представления о его объеме и размере. Так, п. 2 ст. 62 УК РФ гласит, что в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве при наличии смягчающих обстоятельств и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания, назначенного судом, не могут превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей УК РФ. Исходя из этого, можно утверждать, что обстоятельства, отягчающие наказание сводят на нет всю выгоду для подозреваемого, обвиняемого от заключения соглашения о сотрудничестве [10, 87]. Однако такое положение вещей было бы абсурдным, поскольку по подавляющему большинству уголовных дел имеются отягчающие вину обстоятельства. Поэтому представляется, что наказание, которое суд назначает подсудимому должно зависеть от конкретных обстоятельств уголовного дела, а также от того какое значение представляло содействие подсудимого для органов следствия. Хотя в любом случае заключение досудебного соглашения о сотрудничестве и выполнение его условий должно способствовать назначению более мягкого наказания.

Право КНР является одним из компонентов самобытного китайского общества с его древним культурным наследием и имеющими место социально-политическими противоречиями. Современные черты китайское право стало приобретать, начиная с 1978 года, когда Китай перешел на путь широких экономических и политических реформ [8, 3-4]. В 1979 году был принят Уголовно-процессуальный кодекс [2].

УПК КНР в §3 главы 2 предусматривает «Упрощенную процедуру рассмотрения» уголовного дела в суде первой инстанции, которая осуществляется единолично одним судьей народного суда1. При этом народный суд должен в течение 20 дней после принятия дела завершить его рассмотрение (ст. 178 УПК КНР). Судебному рассмотрению по упрощенной процедуре, в соответствии со ст. 174 УПК КНР, подлежат:

1) дела, возбужденные государственным обвинением, по которым максимальное наказание не может превышать 3 лет лишения свободы при ясности фактических обстоятельств, полноте доказательств и когда народная прокуратура предлагает либо согласна применить упрощенную процедуру рассмотрения;

2) по делам, которые рассматриваются только по заявлениям;
  1. по незначительным уголовным делам, по которым у потер­певшего имеются доказательства, свидетельствующие о соверше­нии преступления.

При этом две последние из перечисленных категорий дел относятся к делам частного обвинения.

Ст. 33 УПК КНР установила, что подозреваемые в совершении преступлений имеют право на защитника со дня передачи возбужденного государствен­ным обвинением дела для предъявления обвинения. В случаях, когда по делам, возбужденным государ­ственным обвинением в суде участвует государственный обвини­тель и у обвиняемого в связи с материальными трудностями, либо по другим причинам нет защитника, народный суд может назна­чить такому лицу для его защиты адвоката, в обязанности которо­го входит оказание юридической помощи.

При рассмотрении по упрощенной процедуре дел, возбужденных государственным обвинением, народная прокуратура может не посылать своего представителя для участия в суд, однако, если он участвует в судебном разбирательстве, обвиняемый и его защитник могут вступать в прения с обвинителем только с разрешения суда. Обвиняемый может излагать свои доводы и защищаться в отношении преступления, в совершении которого он обвиняется по обвинительному заключению (ст. 175 УПК КНР). В соответствии со ст. 177 УПК КНР при рассмотрении дела по упрощенной процедуре не допускаются ограничения в процедурах допроса обвиняемого, свидетеля, эксперта, предъявления доказательств, судебных прений. Обвиняемому обязательно предоставляется последнее слово.

Все вышеизложенное лишь в общих чертах характеризует рассмотренные правовые институты, поскольку заниматься в рамках данной работы более глубоким их анализом не представляется возможным.

Вместе с тем на основе сказанного можно утверждать, что в рассмотренных нами правовых институтах и России и Китая прослеживаются и общие, и совершенно различные по своей юридической природе элементы. И это понятно, поскольку в большинстве современных государств форма уголовного процесса прошла различные стадии своего развития, и чаще всего представляет собой поливариантные конструкции [9, 65].

По мнению Л.В. Головко, все способы ускорения уголовного процесса известные мировой практике можно разделить на две категории. Первая категория направлена на усовершенствование (в контексте ускорения) процессуального порядка движения дела в рамках существующих обычных или особых (но традиционных) производств. Здесь можно выделить такие примеры, как институт жестких процессуальных сроков, в некоторых случаях подкрепленных жесткими санкциями за их неисполнение; широкое распространение единоличного рассмотрения уголовных дел; частичный отказ от мотивации процессуальных решений, в том числе приговора и многое другое.

Вторая категория способов ускорения уголовного процесса характеризуется тем, что эти способы ускоряют процесс путем его сокращения. Здесь возможны два варианта. Первый заключается в упразднении одной из стадий или одного из этапов (внутри стадии) уголовного процесса. Второй вариант ускорения уголовного процесса за счет его сокращения представляет собой «квазитотальный» отказ от уголовного судопроизводства в целом за счет создания процессуальных конструкций, являющихся альтернативными способами уголовно-правовых конфликтов [6, 40-41].

C учетом приведенной классификации способов ускорения уголовного судопроизводства, можно заключить, что большинству из рассмотренных нами правовых институтов присущи черты обеих категорий, приводимых Л.В. Головко. Так, например, рассмотрение судом уголовных дел по УПК КНР в упрощенном порядке предполагает проведение судебного разбирательства судьей единолично в течение не более чем двадцати дней, кроме того, на­родная прокуратура может не посылать своего представителя для участия в судебном разбирательстве. По УПК КНР обвиняемый может излагать свои доводы, вступать в прения с обвинителем, но может этого и не делать. Особый порядок судебного разбирательства, предусмотренный главой 40 УПК РФ, предполагает единоличное рассмотрение уголовных дел, невозможность обжалования приговора суда при несоответствии его выводов фактическим обстоятельствам уголовного дела, а также значительное сокращение судебного следствия.

Вместе с тем, отметим, что в УПК Китая не присутствуют формы судебного разбирательства, сходные с теми, что предусмотрены главами 40 и 40.1 УПК РФ. Однако нельзя исключать возможность появления в УПК КНР такого рода форм судебного разбирательства, поскольку в последнее время тема ускорения уголовного процесса стала лейтмотивом всех программ по его реформированию[3, 22].


Литература:
  1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. № 174 – ФЗ : по сост. На 10 июля 2010 г.: с комментариями к последним изменениям.- М.: Эксмо, 2010.
  2. Уголовно-процессуальный кодекс КНР. Лаборатория сравнительного правоведения в странах Азиатско-тихоокеанского региона //: ссылка скрыта (дата обращения 09.03.2010).
  3. Бахин В.П. Карпов Н.С. Материалы к изучению практики борьбы с преступностью/ В.Н. Бахин, Н.С.Карпов.- К.: изд-во Семенко Сергея, 2007. С. 22.
  4. Боровский В.М. Особый порядок судебного разбирательства // Комментарий к Уголовно–процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Л.Н. Башкатов, Б.Е. Безлепкин и [др.]; отв. ред. И.Л. Петрухин.– 6–е изд., перерб. и доп.– М.: ТК Велби, Изд–во Проспект, 2008. С. 461.
  5. Быков В.М. Новый закон о сделке обвиняемого с правосудием: критические заметки/ В.М. Быков // Российский судья. 2009. №11. С.5.
  6. Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве/ Л.В. Головко.- СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. С. 40-41.
  7. Кондратов П.Е. Особый порядок судебного разбирательства // Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.М. Лебедева.- 4-е изд., перераб. и доп.- М., Юрайт-Издат, 2008. С.819.
  8. Куманин Е.В. Юридическая политика и правовая система Китайской Народной Республики / Е.В. Куманин.- М.: Наука, 1990. С.3-4.
  9. Марковичева Е.В. Ускорение уголовного судопроизводства как гарантия обеспечения прав лиц, вовлеченных в сферу уголовной юстиции /Е.В Марковичева// Российская юстиция. 2009. №9. С. 65.
  10. Николаева Т., Ларкина Е. Некоторые вопросы заключения досудебного соглашения о сотрудничестве/Т. Николаева, Е. Ларкина // Уголовный процесс. 2009. №6. С. 87.
  11. Роговая С.А. Проблемы оценки доказательств и принятия решений при особом порядке уголовного судопроизводства: дис. …канд. юрид. наук. 12.00.09./ С.А. Роговая.- Нижний Новгород, 2006. С. 11.
  12. Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Уголовный процесс/ А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский.- СПб.: Питер, 2005. С. 200