Эта книга для всех тех людей, кто встал на Путь, данный Богом, и кто нуждается в Слове Учителя Слове Истины

Вид материала

Книга

Содержание Станция овечкино

Подобный материал:

• «Я благословлена лучшим и никогда не соглашусь на что-то худшее», 4590.67kb.
• Воина Света "Книга воина света", 760.81kb.
• Воина Света "Книга воина света", 742.7kb.
• -, 3119.91kb.
• Для кого эта программа: Для людей, которые хотят больше узнать о своем внутреннем мире,, 94.65kb.
• Как правило, при рассмотрении проблемы отношений науки и религии в эпицентре внимания, 155.73kb.
• Волонтерский отряд «Факел» моу сош №47, 29.74kb.
• Эта книга практическая, не философская практическое руководство, а не теоретический, 752.84kb.
• Уильям Крейг, 570.35kb.
• Тем, кто когда-то слушал «Арию» и «Мастера», 4302.23kb.

Глава 7

СТАНЦИЯ ОВЕЧКИНО

1. Я пошел к оперативному начальнику по снабжению Соколову, он меня как чудака принял, но как задорника выгнал вон за то, что я зашел к нему небритый: «Ты пойди, побрейся сперва, а потом мы будем разговаривать — это ведь самая богатая система, лучше транспорта ведь ничего нет, нашего аппарата, снабженцев».

2. Вышел я от него, но не пошел на вокзал, а повер­нул к областному прокурору, чтобы мне не ехать домой без всякого дела опять. Остаются считанные дни до Великого праздника ноября, которого все люди ждут и хотят его встречать весело. Как же я буду его встречать, если народ не любил меня — заставляет побриться.

3. Это ведь неправда, опять философия встречается и начинает меня учить. Я решаю пойти к прокурору и рас­сказать ему всю правду. Он хоть и законник, но может ме­ня чему-то научить хорошему, что же мне делать теперь? Ведь работа спасает человека, а меня не берут из-за моего честного волоса. Значит, такой закон на транспорте.

4. Я привык ходить в бороде, она мне не мешает. Иду и думаю, как скажет прокурор: скажет побриться — при­дется расстаться с бородой и волосами. Иду и не боюсь ни­кого, а надеюсь на свои подготовленные силы, думаю про советскую власть: я хоть и не партийный, но хочу служить народу, честно работать и умело.

5. Прихожу я в прокуратуру, где было много посетите­лей с жалобами. Мне порекомендовали пойти к Кузьмину, он меня внимательно выслушал; а я ему обрисовал свою психиатрическую жизнь, дошел до сознанья Соколова, кто отказался взять меня на работу; прошу прокурора пору­читься за меня.

6. Кузьмин берет на себя инициативу — должно приро­да помогла — и по телефону звонит в снабженческий ап­парат Росрай Орс'а отделения железной дороги им. Воро­шилова, товарищу Соколову. Кузьмин дает свою рекомен­дацию, чтобы т. Иванова, т. е. меня, взяли на работу к себе в аппарат. Я сказал Кузьмину спасибо и ушел.

7. Я не шел, а бежал быстро со слезами, не зная кому и что сказать — так мне надоело скитаться без всякого дела: денег ни копейки, что хочешь, то и делай, хоть иди да воруй, но это не моя функция была тогда.

8. Бегу к Соколову, что он теперь скажет, он же такой буквоед, но он сидит в стуле, а Иванов, т. е. я, еще в воз­духе. Я уже мечтал не о лечении, а о работе. Я разговари­вал аккуратно с Соколовым. А потом поехал в Армавир снимать паспорт в Ц. Р. К.

9. Денег у меня не было ни копейки, ехал до Армавира на буферах — не дай Бог никому такого переживания, как я в то время имел! Приехал я на этот конный двор, меня уже считали запропавшим — так долго я у них не бывал, худой я стал. А у самого на душе одно: за что Нечаев меня выгнал отсюда за 24 часа? Ко мне все отнеслись хоро­шо: во дворе варили да кормили. Я там почти с неделю жил.

10. Вот, все к празднику готовятся, а я сажусь в пас­сажирский поезд и еду без всякого билета до Ростова, и ни­кто меня не беспокоит. А Соколов ждет меня, уже решили послать в Невиномысск. И Соколов уже не Соколов, а ми­лый друг по работе.

11. Я нахожусь в Ростове, вышел на площадь и смотрю, как наши люди убрали ее флагами и обставили портре­тами — это все построено для Октября, все готовятся встре­чать 17-ю годовщину. Его встречают и все семьи нашего села, а я не имею права поехать к своей семье — нет за что. Хожу взад и вперед.

12. Спасибо надо сказать за то, что меня прикрепили к кондукторской столовой и кормят без денег, под заработок. Все это на моем сердце не так делалось, как делается у всех наших русских людей: все со своими близкими поднимают тост. Разве я бы не хотел тоже быть со своей женою и детьми?! Они тоже сидят за столом и разговаривают о своем родном папе, что они в такое время находятся без своего отца и мужа.

13. Я переживаю, хожу взад и вперед, когда все люди идут колоннами демонстрации по улицам города, а я, бед­ный, сейчас живу еле-еле: подают мне чашку борща да ка­кой-либо каши и стакан чаю. Этот день помнится долго и крепко. Такого переживания никому не желаю иметь. Мне надо жить очень плохо через свою идею и о ней не за­бывать.

14. Я дождался того часа, когда меня вызвали на фи­нансовую комиссию по части работы, я был ими принят. А директора Росрай Орса не было; когда он появился, вы­звал к себе как подчиненного. Я прежде чем идти к нему, подготовился, чтобы отвечать без промаха. Он у меня спрашивает: ты, мол, умеешь концы прятать или нет? Я набрался смелости, ему ответил:—если бы я не умел этого, я бы сроду за это дело не взялся.

15. После этого Алимов стал говорить со мною по за­кону; он меня понял как своего парня, коммерсанта. Мне он сказал: «Вся связь должна быть со мною; поезжай и действуй». Выдали мне бесплатный билет и деньги.

16. Прежде чем ехать на место своей работы, я приехал к семье домой, хвалюсь, что теперь я работу получил. Как же рады этому дома, говорят только о хорошем, стало весе­ло. Но долго дома делать нечего, я поехал на работу в свою зону.

17. Я ехал в Невиномысский район, где будет моя зона. Приехал туда, остановился в сельсовете Овечкино, нашел председателя Савинова; он мне карты открыл, как ими иг­рать. Станция Овечкино заслуживает внимания для моего дела моей истории.

18. На второй день я еду свою зону изучать по хуторам, селам и коммунам, кому я стал помощником в человеческой жизни. Я зашел в коммуну, в хозяйство, которое причита­лось моей зоне. По приглашению члена правления я не от­казался пойти в его дом, он хотел меня угостить как чело­века.

19. Дом у него был однокомнатный с земляным полом да сенцы впереди были. Я их прошел, в хату вошел, вижу на печи кто-то ворочается. Я у хозяина спросил:— кто это в шубе шухарит? Он мне стал рассказывать, что это его мать родная; она болеет уже много времени, ее бьет ма­лярия.

20. Я думаю: стоп, вот и клад мой! Это мои качества лежат. Еще ничего не сделано по части заготовок, а уже я начал думать и умело заниматься. Вспоминаю тов. Дон­ских, управляющего облздравотделом и сейчас же го­ворю сыну: — ваша мать больше болеть не будет. Они обрадовались.

21. Говорю мамаше:—вставайте, поднимайтесь. Она закопалась в своих полдюжины чулках, все ей холодно, больно трясет ее лихорадка. А невестушку я попросил при­готовить тазик с холодной водой. Они удивились этому, уже не думаю ли я искалечить совсем больную; но человек ученый из Ростова — надо верить мне.

22. Я усадил ее в стуло, снял 4 пары чулок, она заколела — вот сейчас будет помирать. Я стараюсь ее успо­коить, взял холодной водой промыл ее ноги по колени — пробудил тело. Она сразу почувствовала облегчение: я послал ее на двор чистыми ногами, чтобы она там ухватила через гортань воздуха до отказу и попросила меня, как Учителя: «Учитель, дай мне здоровие».

23. Через минуту она быстро возвращается, сейчас же меня благодарит и говорит: «Откудова ты, милый чело­век, взялся? Твои все заслуги». Стала сама мне готовить яичницу с салом, улыбается и говорит: «Чудеса! Ты ли, Господи?!».

24. Человечество все научилось от проходящей приро­ды брать существование, а пользы люди от этого не видели и не знали где что берется, что одно время мешает их жиз­ни, а другое дает прибыль. Они считали: это все дает труд, необходимость, которая заставила встречать время. Оно идет между нами без конца и края, жмет со всех сторон на­шу землю; мы же прикреплены к ней, как клещуки к коре.

25. Нашим ногам без земли жизни нет. Природа дает нам всевозможные штуки, ежеминутно себя меняет, даже и урожайность меняется; но чтобы сменилась в этом на­правлении наша вечно умирающая жизнь, мы этого в При­роде не искали. Да и зачем это все нам, если мы роди­лись для того, чтобы умереть? И так умереть — без вся­кого возврата!

26. Вы же сами знаете, что в Природе ничего даром не пропадает, а живет без конца и края. Так и это ядрышко где-то далеко от нас находится, от наших тел, но свои силы проявляет в атмосферном явлении. Оно может со своими силами посадить язвочку на нас, всех живущих.

27. Наше тело получило от Природы какое-то нехоро­шее чувство. Оно ведь пришло не в естество, а в искусство, в неприятный запах, который мы сами создали для того, чтобы нам лично было хорошо. Но из этого хорошего жизни нет. Мы не научили сами себя предвращать от этого всего, а только крепко-прекрепко нам мешает Природа.

28. Природа не дает нам жить лишь потому, что между нами, всеми живущими людьми и Природою нет дружбы. Это одно. А нужно все условия природные любить, нужно человеку изжить от себя его капризы для материи При­роды.

29. Я этот каприз изучил, не обижаюсь на человеческую обиду, а кладу на Природу. Она нас зародила всех до одного, только в духе любви не воспитала. У нас все есть, но нет к Природе любви, мы ее качества не любим, равнодуш­ны к ним. А на стол, на разные- сладости, на разные при­вычки мы смотрим с великою радостью — крепко и жадно употребляем.

30. Природа говорит нам всем вслух: «Сколько бы вы ни дрались и не лезли на мою высокую гору, я вам всем по времени место найду; это же я, Природа, родила вас с ва­шим поступком, и вас уберу. У меня силы на это есть че­рез ваше незнание.

Только я научился Природу любить, все болезни на че­ловеке для меня ничто.

31. Я на горизонте хожу и езжу по всем причитающим­ся мне хуторам, пою песни с колхозниками, как я раньше пел в молодости: житье-бытье, горе солдатское. Так и на­шим колхозникам, живи-живи, а умирать надо. Умирать мы научились, жить мы никак не умеем.

32. Моя был цель изучать экономику — чем она пахнет. Для рабочих тогда требовалось жирное, так диктовал мне Алимов. Я так и делал: рабочим покупал по государствен­ным ценам продукт, не превышая закона. Заказываю на переговорном разговор с Ростовом, мне сейчас же дадут, но скоро его прекращают для того, чтобы я ехал в Ростов: они изучали меня, я изучал их — не высылали денег.

33. Осень была богатая, я обещал много дать продукции транспорту. Все же дождался, доверили мне и открыли в Невиномысском Банке счет. Трудностей никаких не было, чтобы купить сырье: я сам боец, и сам распределитель мяса. Я сумел собрать тонну мяса и выслать в адрес Рост-райорса. Я законно отгружал продукт — все сделал ма­гарыч. Тогда-то я узнал в Природе тайну и стал знакомый со всеми железнодорожниками; мое шло легко, как по мы­лу, я стал в этом победитель в тылу и на фронте.

34. Я не все время работаю на рабочих, это не польза моя для них, им все равно будет мало. А работаю на больных. Колхозница Валтфлота не смотрела глазами че­рез трахому; пришла ко мне, чтобы я ей их открыл. Она мне сулила горы, а когда коснулось мне с братом зайти к ней в гости, то она покормила нас пышками в сметане, а обещанное не дала, сказала: «Нельзя вывозить с хутора и килограмма муки». Я же вижу правду.

35. А в другой раз один мужик говорит за свою больную жену, которая страдает язвой. Она, бедненькая, не пожалеет ничего за это, лишь бы кто ее вылечил. На это у них есть две коровы, надо продать одну, чтобы жене пу­тевку в санаторий приобрести. Муж говорит: «Поможется, ист ли, а корова пропадет».

36. Я услышал эти его слова и говорю ему:— А ты попроси того, кто может без всякого санатория излечить. Он тут же попросил меня придти к ним. Я пообещал, но не сказал когда. Пришел домой и сказал своей супруге о на­шем с ним разговоре, что мол, этот доктор пообещался придти, но не сказал когда.

37. А больной нужен я сейчас же. Она набросилась на мужа: «Что же ты наделал?! Человека не пригласил в дом». А я задался целью получить обещанное за то, что помогу в ее здоровье, а мне будет прибыль.

38. Собрался я к этой женщине пойти. Соседи увидели, что я иду, побежали предупредить их о моем приходе. В до­ме пошла работа: метут земляной пол — как раз я захожу, а мне под ноги сор метут. Я говорю:— встречают с сором, а как будут провожать? Хозяйка говорит «хорошо». Я отве­чаю: ну раз хорошо, то и здоровие будет хорошее.

39. Поздоровлялся с ними, больная ответила мне сквозь зубы «здравствуйте». Я здесь уже разложился со своей историею, что знал по этой части. Говорил очень много и делал физически, и все же больная получила себе здо­ровие — стала кушать все, чего надо. Она говорит, что ей хорошо и легко стало.

40. Тогда я зову ее мужа, который обещал корову. Я у него спросил:— ну, как дело? Он говорит мне: «Жена ска­зала, что ей хорошо, она вылечилась». Я говорю:— раз хо­рошо, значит давайте мне корову. А им стало жаль коровы, предлагают мне сто рублей. Я их не взял лишь потому, что они мне не помогут, они мне не нужны. Я ушел от них.

41. Ко мне приходит одна торговка, у нее ноги кололи колючками. Ей кто-то наговорил, что я не принимаю спе­кулянтов, она задумала меня обмануть и похвалилась, что она мать красноармейца. Лучше умереть, чем меня обма­нывать. Я ее принял, дал ей здоровие. Она усомнилась в том, что обман есть грех — ноги ее перестали ходить. Со­весть ее заставила придти ко мне и рассказать свою правду. Она зашла в дом и говорит: «Господи, Иисуси Христе! Прости меня за то, что я Тебя обманула, я — спе­кулянтка». Ты обманула и будешь наказана своей судьбой; ноги сейчас же стали колоть, как и было до этого.

42. Я был в Невиномысском, прочитал в га дате 4-го Де­кабря о том, что враги народа убили Кирова. И мне из Овеч-кино по телефону сообщили о том, что умер мой отец: его навеки не стало между нами. Трубка телефона упала у меня из рук, я не мог ничего никому сказать через такое случившееся в моем сердце горе. Отец мой был похоронен в один день с Кировым.

43. Я сейчас работаю в своей определенной зоне, не моргаю ни на копейку; что я за шесть месяцев прожил, я за три месяца все приобрел. По договоренности с хозяином у меня деньги, у меня и продукт. Я даю в Сулин жене Уляше телеграмму, чтобы она выезжала ко мне в Овечкино. Жена моя Уляша приезжает и видит все мое богатство — я за них не забыл, она едет обратно, везет домой детям продукт. Это тогда было самое главное. Теперь моя работа пошла быстрым ходом, я был доволен всем.

44. Ко мне обратился дежурный по станции Бондарен-ко со своею просьбою; он мне часто помогал по отправке товара. Я тогда ходил как и все люди обувши, а без головно­го убора, но чудеса творил.

Он мне рассказывает про свою мать: она очень болеет, не ходит ногами своими 17 лет. Эта задача неплохая перед мною. Природою брезговать не приходится. Природа — это есть незнание, а в незнании живет враг.

45. Я беру на себя инициативу, ставлю перед собою вопрос: если только я эту женщину излечу и она пойдет от моего совета своими ногами, то тогда я даю слово ПОЙТИ ПО СНЕГУ РАЗУВШИСЬ. История творила давно об этом, но не набиралась к закалке смелости. Я ходил без головного убора и мне давалась возможность ходить без обуви,— силы были уже подготовлены в моем мозге; я дол­жен ходить босой при любой погоде в Природе.

46. У меня цель — заслужить внимание в Природе: она лечит больных и открывает это право, разрешает ходить без обуви. Иду я к этой больной, она меня ждала; как только зашел, поздоровался с ними со всеми, говорю: — здравствуйте. Они мне ответили тоже. Я прошу хозяина забросить ее костыли на чердак. Для тела я отдал, сам ввел совет и сделал то, что требовалось по моему физическому делу, и с тем распростился и ушел.

47. Немного времени прошло, как мне благодарность передают: эта женщина ходит. У меня волос встал как у ежика — он чувствовал свое обещание перед Природой. Так и быть, нужно разуваться! Хотя и снег на улице, но попробывать обязательно нужно, ничего не поделаешь: раз сказал, значит нужно делать.

48. Иду в степь обутый. Я даром не ходил, а пошел с целью, чтобы в степи разуться и ходить по снегу чистыми ногами, по морозу. Вышел из коммуны, немного прошелся, а потом сбросил совсем обувь, пошел босиком впервые. Что­бы сказать вредно, я не чувствовал, а холод крепко ощу­щался на моих пальцах, особенно мерз большой палец. Это неумелое хождение по этим условиям.

49. Иду дальше; на пути, не доходя до станции Овеч-кино, поселок. Я в него вошел босой. С меня там крепко засмеялись люди. Я сейчас же обулся — перестали сме­яться. Я сам себе говорю:— в чем же тут дело?! А потом догадался они смеялись с моих ног.

50. Это не я заставил себя так ходить, а заставила При­рода, у нее все силы и вся возможность все сделать. Я от этого прохода получил великолепное чувство во всем направлении. Теперь можно сказать и зафиксировать, что я есть доктор, самолечусь и других лечу — не больных, а возвращаю назад прежнее здоровие человеку больному.