Киев Издательство «Київська правда»

Вид материала

Документы

Содержание 23. Снег на голову

Подобный материал:

• Виагра Киев "Київська правда", 3556.58kb.
• Тема 31. 10, 212.38kb.
• Відкритий кубок губернатора київської області, 143.85kb.
• Тесты по теме: «Раннее средневековье», 40.1kb.
• По фінансовій звітності товариства з обмеженою відповідальністю “Київська фондова компанія”, 175.99kb.
• Перел І к інформації, що підлягає оприлюдненню в газеті „Київська правда” І на офіційному, 63.86kb.
• Київська міська рада IV сесія XXIV скликання, 1714.14kb.
• Материалы к урокам по литературе в 11 классе Из цикла «Ф. М. Достоевский. Преступление, 74.26kb.
• Лозинского Издательство "Правда", 7796.41kb.
• Київська міська рада V сесія V скликання, 1952.91kb.

23. СНЕГ НА ГОЛОВУ

В воскресенье утром, 17 декабря, патрон проснулся в без двадцати восемь. В девять к нему должна приехать Лена, они сыграют партию в теннис и поплавают до завтрака в бассейне. После ее приезда из Эмиратов, где она весьма успешно закадрила футболиста «Динамо» Юрия Долю, они еще не виделись. Газеты объявили о скорой женитьбе восходящей звезды украинского футбола с юрисконсультом одной из коммерческих фирм. В этом смысле все шло, как он и намечал. Незапланированной была легкая истома, что ли, когда он читал все это газетное мыло. Не то, чтобы он ревновал, но каждый раз, когда натыкался на слащавые заметки, становилось не очень уютно.

Хотя план в отношении Лены он называл для себя условно «поматросил и бросил», тем не менее… Всякий раз возникали вопросы: а правильно ли он вообще поступил, определяя Суку в Ботах в жены футболиста? Может, лучше ее придержать при себе? Следует сказать, что патрона уже давно, лет двадцать, не посещали мысли и сомнения такого толка. Что за ерунда, да мало ли в жизни бывает? Он сначала твердо решил Лену вызвать вместе с остальными кандидатами, чтобы всех вместе инструктировать. Но потом передумал — а почему, собственно, нет? Чего ради он должен себе отказывать в маленьком приятном удовольствии?

Теперь он обитал на Трухановом острове, на бывшей спортивной базе, которую арендовала по документам одна солидная организация, но фактически здесь, в двухэтажном кирпичном здании с пристройкой, в которой размещались крытый бассейн, корты и ресторан, находился теперь новый штаб патрона. «Теплый штаб»,— как он говорил. И действительно, чего-чего, а тепла и света здесь было предостаточно. Патрон любил окружать себя уютом, все лампочки, люстры и бра светили в здании почти круглосуточно, а когда изволили завтракать, зажигали еще и свечи.

Лену было не узнать — отдохнувшая, смуглая от загара, похорошевшая, со счастливым блеском в глазах, в модном кашемировом легком пальто по фигуре и переброшенном через плечо белым шарфом, летела навстречу к патрону, как падающая с июльского неба звезда. А ведь на дворе — декабрь, сугробы, метелица. Мимо нее нельзя пройти спокойно, не оглянуться. Когда патрон поцеловал ее, запахло свежей хвоей, он спросил, она рассмеялась довольно: духи японские, самые модные за границей сейчас. «Нельзя быть такой красивой, а такой загоревшей среди зимы,— просто неприлично» — «Тебе нравится? Я тронута и счастлива». Так и не пришлось в это утро им сыграть в теннис, и бассейн отложили до вечера. Патрон перезвонил и отменил все встречи на завтра. Выходной же! Должен же быть и у него выходной?

Сука в Ботах была обалденная, темно-шоколадный ровный загар, так, что только две крошечные полоски, закрывавшие те самые заповедные места. Ее тело пахло морской свежестью и прохладой, патрон погружался в него, как в море, вбирая всю красоту и глубину живительной влаги. Первые часа три ни о чем не говорили, да и нельзя было, невозможно, набросились друг на друга, как с голодного края, ни о чем другом и подумать было некогда. «Как на качелях в детстве!» — шептала она ему, лаская языком мочку уха патрона, обхватив его могучие, накаченные плечи.

Как и патрон, Лена тоже не думала, что так все у них вдруг вспыхнет. Сразу, мгновенно. Предполагала, они будут долго завтракать и пить кофе, разговаривая о разных там делах, она отчитается о поездке, расскажет об Эмиратах, о новом знакомстве с Юриком. Да может, и хорошо, что так получилось. Сразу пронзил ее, как стрелой, и можно передохнуть, забыться, не думать о всякой ерунде, которой она в последнее время так озабочена. Мужик он, конечно, уникальный в любви, как только увидела его, ноги подкосились, сразу вспомнила все. А ведь думала там в Эмиратах черте что, особенно, когда Юрка предложение сделал, а ведь ей за 27 лет, никто ни разу предложений не делал. Интересно, до какого предела патрон может дойти, до какой глубины, невероятный мужик, работает, как буром. Может, он гинекологом был в другой жизни? Умеет, нечего сказать, женщине сладко сделать. Да после него, уж точно, ни с кем жить не захочешь.

Уже потом, когда лежали обессиленные, она — немного влажная, чуть-чуть, такой становилась всегда после полного удовлетворения, попросила сигарету. Патрон тоже закурил, льстило. Что он курил при ней — высшая стадия доверия. Дурачились, курили и целовались по-цыгански. Она набирала дым, затягивалась и передавала патрону губами. Он тоже затягивался, добавлял своего дыма и возвращал ей в губы. У Лены кружилась голова, и она кружила голову патрону. Хохотали. Затянувшись в очередной раз, Лена, как бы продолжая игру, сказала весьма непростую фразу:

— Ты знаешь (а «ты» она ему говорила-то раза три за все время), я, наверное, не смогу быть женой футболиста Доли. Твоей бы смогла, а его — нет. Может, есть какой другой выход. Прошу тебя, не могу с ним жить как жена, совесть мучает, что тебе изменяю. И потом — парень-то он чистый, не испорченный, жалко его, всерьез воспринимает. Ну придумай что-нибудь, ты же ведь Гуру, учитель.

Патрон молчал, выдыхая дым. Вот и щелкнул рычажок. За такие-то моменты обычно и списывают в тираж. Не надо ничего отвечать, только понимающе кивнуть, обнять, потом, если есть силы, поставить последний пистон, встать, одеться и уйти, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Организовать самому себе звонок с мобилки на обычный телефон и, ссылаясь на срочный вызов, отправить эту красавицу домой, или куда-то там еще, куда ей надо. То есть, все остальное — уже дело техники. А в этом патрон непревзойденный мастер. Он искоса, чисто профессионально, глянул на Лену. У той сразу пропала охота курить, в горле пересохло, вот дура, на фига она это сказала? Под мышками стало липко. И кажется, пахло. Куда же она девала дезик? Еще утром, собираясь к нему, загадала, чтобы дезик всегда был под рукой, он пойдет по своим делам, отвлечется, или наоборот, она закроется в туалете, и заодно освежится. Где теперь тот дезик, черт его знает!

Почему всегда заканчивается одним и тем же? Почему любовь, которая так вначале дурманит мозги, в конце, после всего, становится обузой, и то, что так нравилось, потом, через некоторое время, начинает попахивать мокротой и сыростью? Собственно, в отношении с женщиной все обрывается раньше, как раз в тот момент, когда она ложится на спину и чуть-чуть приподнимает попку, чтобы мужчина смог снять с нее трусики. Вот этот момент и есть решающий, в смысле заключающий, — что произойдет потом — уже не важно, как сложится дальше, — тоже в общем-то не имеет значения, все ясно. Победа одержана, матч закончен именно когда трусики оказались отброшенными в сторону. Тайна остается таковой только до разгадки, затем она превращается в банальность. Жаль, что и с Леной получилось так пошло. А ведь проскочила искорка, сверкнула! И он, старый дурак, едва не дал себя увлечь. Хотел ее человеком сделать, в парламент провести, а теперь придется в другое место…

— Я должна была тебе сказать. Думаешь, не понимаю, чем мне обернется? Я играла до тех пор, пока ты не заставил меня замуж выходить. Поставь себя на мое место, вот есть у меня муж, и на второй же день я ему рога наставляю. И как же потом с этим жить, я имею ввиду, что дальше, как снежный ком, расти будет. Ты ведь понимаешь, для меня это не сложно, я и не через такое проходила, но зачем в брак вступать? Потом — в среде футболистов, а она очень замкнута, все про друг друга знают, ничего скрыть нельзя, все выясняется моментально, а они меня приняли, как им в глаза смотреть? Прошу тебя, не спеши принимать решение, подумай сам. Я тебе предлагаю несколько вариантов. Например, если я за ним останусь, прекратить меня подкладывать под других. Ты, кажется, обещал это? Или же, если с ним порвать, тогда пусть все как было, и у нас останется, если ты, конечно, хочешь. И я буду работать, все выполнять, как ты скажешь. Но, пойми меня, совмещать нельзя, невозможно…

— Потом решим, ладно? Не сегодня. — Патрон обнял ее за плечи. — Впереди ведь у нас с тобой много времени, все только начинается.

Может, обойдется, подумала Лена, когда патрон, повернув ее к себе боком, принялся методично ее раскачивать. Она, обхватив бедрами его ноги, прикрыв глаза, ощутила то самое блаженство, которого так не хватало там, в Абу-Даби. Доля, конечно, хороший футболист и моложе патрона, но в любви — пацан-пацаном, ему лишь бы самому по-быстрому кончить. Неопытный, тычется, как теленок.

Нет, прощать нельзя, думал патрон, почти на автопилоте раскачивая Лену. У нее было только одно право в жизни — трахаться, с кем прикажет патрон. Бездумно и тупо, не давая волю сантиментам. Остановишься, начнешь под ноги смотреть, варианты прикидывать,— обязательно упадешь. Как это? Лошадь бежит по кругу. Пока не посмотрит себе под ноги. Посмотрела,— бац и упала! Сегодня она откажется спать с футболистом, а завтра — ей патрон не понравится. Так, что она знает? Да ничего, в принципе. Специализировалась на мелочевке, ложилась в постель с нужными ему людьми. То слепок от ключа сделать, то документы стащить, отксерить и на место вернуть. Ничего серьезного. Так что ничего важного не разболтает. Пусть посидит, ума наберется, поразмышляет о жизни. В Лукьяновском следственном изоляторе номер тринадцать, что на улице Дегтяревской, тоже, кстати, тринадцать. Там и Федя Бурщак отдыхает. Она, кажется, была под этим Федей-дуболомом? Пусть вместе посидят теперь. В раздельных камерах, естественно. Поперестукиваются, два голубка недоразвитых. Сегодня какое число? 17 декабря? К новому году надо кончать с ней все сопли-вопли, дальше тянуть резину немыслимо! Никогда нельзя близко к себе подпускать, они потом нагадят в душу. Урок мне, старому идиоту.

Уж если приходит беда, то не одна. Ну почему всегда, во всех мероприятиях, активных или пассивных, с которыми имеет дело патрон, столько сил приходится тратить на борьбу с человеческими задвигами! Взять ту же Лену — ну что ей не хватало? Он ее человеком хотел сделать, столько времени потратил, в постель к себе пустил! Вот она, людская неблагодарность! Или этот раздолбай Гриня Поменяйло — таких идиотов поискать — днем с огнем не найдешь. Патрон отбросил сводку в сторону, одни расстройства с утра. А ведь и этого депутатом хотел сделать. Вытащил из дерьма, квартиру в центре, деньги ухлопал немалые, а он, пожалуйста, торгует его, патрона, документами. Да бумагам тем — грош цена в базарный день. Половина — фальшивки, сфабрикованные! Завел дружбу с журналистом Мишей Сачко, приглашают фигуранта на чашку чая к журналисту домой, дают почитать на себя компромат, назначают цену. Не согласишься — в газете выйдет завтра-послезавтра. И ни одного, кто бы отказался, пока не было.

Откуда у него документы? Патрон сначала грешил: у него поцупил, часто ведь в штабе бывает. При более тщательном изучении убедился, что Гриня, оказывается, обладает своей базой. Предлагал несколько раз такой компромат, — патрон понятия не имел. Сразу обожгла мысль: а не перевербовали ли его? Может, ведет двойную игру? Маловероятно, пошел же, не сказав ни слова, на кровь, когда ликвидировал мента в его парадном? Что-то здесь не сходится. Тогда, какие мотивы? Ради денег? Так их у него хватает. А если задумал срубить бабок и отколоться от него, патрона, вести свою игру? Как быть с его подельником, журналистом Сачко? Убрать еще одного? Так поднимут такой вой, второго журналиста подряд за несколько месяцев. А что здесь такого? Главное — момент удачно выбрать, чтобы можно на другой объект стрелки перевести.

А что, надо бы обмозговать, идейка-то неплохая. Собирал дружок компру на ответственных товарищей, здесь уместно слегка Гришу и засветить. Только так, чтобы ниточка не привела к нему, патрону. Но это уже техника, а идея стоящая. И момент выбрать, когда шум особенно ему будет на руку, а врагам все планы поломал бы. Можно и внешнеполитические каналы подключить, зарубежные голоса, газеты, дипломатов. А Гриню потом за одно место подвесить, пусть пару дней так повисит, может, ума наберется. Впрочем, вряд ли. А патрон еще хотел ему кемпинг «Всего одна ночь» подарить. Теперь придется отдать или Сергею Ивановичу (мелковат для такого дела), либо следователю Гарницкому (не по профилю). Отдам-ка я его Мальчину из министерства, а? Конечно, опыта никакого, надо бы дядькой к нему надежного человека приставить. Зато повязан будет делом, а то все в белых перчаточках работать хочет. В жизни, мой дорогой, так не бывает.

И только патрон оттаивать начал, отходить от обид, нанесенных ему своими же людьми, как говорится, его же портянкой и по его же морде, как новый удар, да помощней всех других вместе взятых. Уже ночью, когда он принял душ, отпустил охрану и лег в постель — чистую, перестеленную после дневных забав с Леной, запиликал мобильный. Его человек, дежуривший в этот вечер на телевидении, доложил, что по Интерфаксу пришло заявление нардепа Федора Бурщака, сделанное через адвоката в Лукьяновской тюрьме.

— Что там? — спросил патрон, чувствуя, как пересыхают губы.

— Не могу читать по телефону. Вас касается напрямую. Если есть компьютер и Интернет, там уже, наверное, повесили.

Матерясь последними словами, не веря в худшее, патрон включил ноутбук, старенькую «Тошибу» 98-го года выпуска, с ней он практически не расставался, вошел сразу в Интернет. Сайт Интерфакса открылся легко и быстро, но на нем печатались только заголовки. «18 декабря, понедельник. Федор Бурщак, лишенный депутатской неприкосновенности, и находящийся в Лукьяновской тюрьме, обвиняет народного депутата (следовала фамилия патрона) в организации убийств депутата Игоря Длинного и авторитета Станислава Кулака. Таким образом, утверждает Бурщак, с ними свели счеты за попытку приватизировать рудник в Желтых Водах» — подробности подписчикам». Патрон не числился подписчиком агентства, надо войти на другой, какой-нибудь бесплатный сайт — «Украина сегодня» или «Корреспондент» — там-то уж точно заявление опубликовано.

Но вместо этого патрон долго невидящими глазами смотрел на монитор. Уже и монитор давно погас, а патрон так и оставался неподвижно сидеть у компьютера. Случилось самое страшное, что только могло произойти. Скорее всего, этот дуболом Бурщак, единственный, кто остался в живых из их группировки, никакими фактами не располагает. Интуитивно догадался? Такие вещи легко опровергаются. Да, попробуй теперь, отмойся! Докажи, что не верблюд. Никто, конечно, не поверит, что это он. А почему, собственно? Да и на что он рассчитывал? Чтобы засветить патрона? Ведь для него это самое страшное. Слухи, намеки, подозрения — в результате, руки связаны. На допросы приглашать будут. Он-то депутат, можно не ходить, так снова шум поднимется. Значит, что-то было, если уклоняется? Да, вот так оборотка! Не ожидал такого от этого тюфяка, надо было и его, чтобы с концами… Что же он там накропал? Запиликал мобильник. Лена — определил он по номеру. Ей-то чего? Нет, трубку надо снимать, не до амбиций!

— Ты телевизор смотришь? По Новому каналу заявление Федора…

Отключил телефон, щелкнул «пилотом», сразу зажегся экран, он увидел себя в депутатском зале, Федора, Длинного, в кулуарах Верховной Рады, мелькнуло лицо журналиста Невиноватого. Да ведь звука нет, он еще раз щелкнул «пилотом». «Таким образом,— вещала дикторша знакомым голосом, патрон у них несколько раз записывался, — Федор Бурщак считает, что с их группировкой свел счеты народный депутат… Поводом для этого послужил конфликт вокруг приватизации важного стратегического объекта в Желтых Водах. Местью за это стала смерть Игоря Длинного и авторитета Кулака, дискредитация Федора Бурщака, который подозревается также в убийстве журналиста Вячеслава Невиноватого, избитого Бурщаком в пресс-кафе Верховной Рады. Заявление Федора Бурщака, — тараторила как из пулемета теледива, — носит декларативный характер, во многом эмоционально, практически в нем не содержится конкретных фактов. Мы попытались связаться с народным депутатом, который, по мнению Бурщака, организовал ряд громких убийств, однако телефоны человека, которого за глаза называют патроном, весь вечер не отвечали. По имеющимся в редакции сведениям, он все же пребывает в Киеве. Наша программа будет регулярно информировать вас о дальнейших событиях этого разгорающегося скандала».

Патрон всю ночь провел на ногах, компьютер не выключал до утра. Прочел заявление Бурщака — пожал плечами: бред сумасшедшего, полная ахинея. Ни одного факта, сплошь догадки и вымысел. Раньше за клевету можно было привлечь, а как теперь, когда его уже привлекли и сидит в тюрьме? Шумиху, конечно, средства массовой информации раздуют, станут его имя трепать на всех углах. Сейчас появились штатные комментаторы, политологи доморощенные, по любому вопросу выступают, прикормленные, деньги отрабатывают. Тоже жару поддадут. Один бородатый, на партию равных возможностей трудится, патрон случайно стал свидетелем, как они рейтинг влиятельных политиков составляли. Политолог принес заранее заготовленный список, а лидер партии фломастером по нему «ходил», менял местами политиков, как ему выгодно. Политолог пробовал было заикнуться, мол, уже даже с Социс-Гэллапом согласовано, по агентствам пошло, тот только хмыкнул: позвони, пусть исправят. На следующий день рейтинг все газеты опубликовали. Патрон тогда выторговал себе постоянное место в пределах с десятого по двенадцатое, так с тех пор его и занимает несколько лет. Всю ночь, пока он работал, на отдельном листике помечал, кому с утра позвонить следует, какие распоряжения дать, кого вызвать. К утру листика не хватило, пришлось на второй переходить.

Во-первых, подготовил заявление для прессы — коротенькое, две с половиной странички, с политической оценкой случившегося. Сам по электронной почте послал в Интерфакс и УНИАН. Оттуда оно попадет и на телевидение. Набросал развернутое интервью, которое пойдет в послезавтрашние газеты. Сразу же пометку на листе для памяти: позв. Ф-ну З-ра. В переводе на общепонятный язык сие означало: позвонить хозяину самой крупной газеты «Завтра» Фельдману Илье Абрамовичу. Это же интервью продублирует и украиноязычная «Доба». Хоть тираж втрое меньше, чем у «Завтра», но расходится от Ровно до Львова, на западной Украине, надо учитывать. Теперь с телевидением. Он подготовил восемнадцать вопросов, здесь же — ответы развернутые. Если в газетах и так возьмут, без денег, то на телевидение придется раскошелиться. Так повелось, с самого начала там действовала жесткая схема,— плати наличными. Причем, берут все — от последнего осветителя до гендиректора. В эту ночь патрон пожалел, что так затянул с созданием своих СМИ. Ну ничего, вот на денежки этого подмятого им холдинга, как раз и наверстаем. Пора уже, самое время. А то каждый проходимец что хочешь на тебя вылить может в любой момент, а ты только вытирайся.

Патрон работал споро, с азартом. Так всегда было: чем напряженней обстановка, тем он был мобилизованнее, собраннее. Это как в теннис: чем сильнее противник — тем лучше сам играешь, быстрее растет мастерство. Следующий документ — письмо в генпрокуратуру с просьбой оградить его, патрона, от злонамеренной клеветы и ложных обвинений со стороны Бурщака Ф.Р., пребывающего в настоящий момент под следствием. Это заявление пошло вдогонку по агентствам, его также процитируют завтра газеты и телевидение. На листке пометка: посов. с юристом: можно ли Бурщака привлечь в этой ситуации за клевету?

Конечно, если причастность к убийству журналиста Невиноватого будет доказана, иск за клевету не нужен. Но здесь важен нравственный аспект. Ему нанесен колоссальный моральный ущерб, что ж, молчать только потому, что ответчик уже в тюрьме? Это было бы неправильно со всех сторон. Еще одна пометка на листке: не забыть «гол.». «Гол.» — голоса, зарубежные СМИ. Его имиджу нанесен чувствительный удар, чтобы дезавуировать, на следующий день после интервью собрать пресс-конференцию для украинских и зарубежных журналистов. Пометка на лиске: Пресс-конф, Мальчин. Сразу же набросал два десятка возможных вопросов и ответов, пусть раздаст своим людям, в первую очередь — украинские службы «Радио «Свобода», «Би-би-си», «Голос Америки».

Еще раз все просмотрел, перечитал, кое-что отправил электронной почтой. Открыл сайт с заявлением Бурщака. Что-то его беспокоило все же. Ага, вот это место: «Косвенным подтверждением может служить факт встречи Игоря Длинного с патроном, которая состоялась в первой декаде декабря. После этой встречи Игорь Длинный выглядел запуганным, угрюмым. Было похоже, что его шантажируют». Был ли сам факт встречи? Об этом его могут спросить и журналисты, и при проверке заявления Бурщака. Надо отвечать: да, был. Ведь есть масса свидетелей. О чем говорили? Да о чем угодно. Патрон попросил его приехать к нему офис, делал это, кстати, неоднократно, как коллеги по парламенту изредка они встречались. Что обсуждали? Патрон предложил обсудить один иностранный проект, связанный с производством на Украине. Его интересовало мнение Длинного, ведь тот еще когда министром экономики работал, курировал внешнеэкономические связи. Только и всего, куку привет!

Главное — свидетелей нет. Как укол иголкой — Лена! Она ведь была и с Длинным, и с Федором. Теперь ситуация поменялась, она — по сути, единственный свидетель. Когда Федор молчал — одно дело, теперь, когда заговорил,— другое. Он же хотел ее к нему отправить, то есть, избавиться. Чтоб посидела, ума поднабралась. Да, Лена теперь превратилась в опасного свидетеля, нельзя ей сидеть. Либо исчезнуть навсегда, либо будет вести себя тихо. Ее условие: чтобы жить с футболистом и завязать с прошлым. Может ли быть такой вариант, в принципе? А если вдруг Борщак призовет ее в свидетели? Скажет: такая-то и такая со мной жила, выпытывала и т.д. А она ведь в картотеке есть, сразу возьмут. Расколоть — дело техники. Да, она— слабейшее звено! Немедленно утром послать за Леной машину, привезти сюда, пусть здесь отсидится, там посмотрим, как ситуация развиваться дальше станет. Если что — по-тихому уберут — и какие вопросы. А если Федор догадается? Пусть еще раз сходит на свидание? Нет, в любом случае она — нежелательна. Разве когда Федора не станет… Надо же, сколько мороки с ней! Вот уж, действительно, Сука в Ботах. А Бурщак тогда кто,— Кот в Сапогах, что ли? Без четверти шесть. Пора растапливать баньку, и через полтора часа начинать рабочий день. Он машинально перевел календарь еще на день вперед…