Geum.ru

Николай хапланов распа д роман

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   18
  • Вы милиция и имеете на то право.

- Да нет, Ангелина Захаровна, не как милиция, а просто.
  • Тогда буду рада.

Ехали уже по ночным улицам Москвы, запруженным «Мерседесами», «Вольвами», «Тойотами» и прочими иномарками. Изредка попадались и «Жигули» с «Москвичами», которые для Валерия тоже были уже машинами иностранного государства. Отечественными для него теперь были лишь «Таврии», которые тоже иногда мелькали на московской трассе.

- Страшная жизнь… - вздохнул лейтенант Карпов.


10.

- Поверить в такое трудно, - вздохнул Дмитрий, открывая глаза, - неужели это творили мои соотечественники? А может та женщина все выдумала? Может она и не графиня вовсе?

- Все правда, внук Игната. В моей памяти тоже сохранились те времена.

- Сколько же лет тебе, Человек Песка? Все, о чем ни заговорим, все ты помнишь.

- Сколько мне лет, спрашиваешь? Я же тебе говорил, что я всегда был. И как распяли Христа помню, и вашего Ивана Грозного, и многое еще.

- Покажи мне еще что-нибудь, Хум Киши. Покажи, например, 1690-й год, когда на месте моего города появились первые люди.

- Отдохни, внук Игната. Тебе еще многое предстоит увидеть и понять. Не нужно заглядывать в такую даль. О сегодняшнем дне лучше подумай. Просто подумай и все.

- А что сейчас с Валерием? Может напал он на следы своей сестрички?

- Он пока возвращается в вашу Макеевку…

ххх

На квартиру, которую снимал еще недавно Алим, поехали рано утром. Надо было спешить, ибо вечером Валерию на поезд. Разрешенные ему начальством дни кончились, послезавтра он должен быть на службе. Уже даже куплен обратный билет в предварительной кассе. Надо успеть с посещением алимового жилья. Последняя надежда на этот визит. Ожидали, что и здесь им откроет старушка типа Ангелины Захаровны, пусть не по облику, а хотя бы по возрасту, но на их звонок вышла симпатичная, черноглазая дамочка лет тридцати пяти в черном атласном халате, украшенном экзотическими красно-белыми птицами, то ли павлинами, то ли попугаями, стройная, с тонкой талией и длинноногая, с лаково-черными волосами, волнисто спадающими ей почти до пояса. Молодой лейтенант Карпов сразу же мысленно окрестил ее Шахерезадой, но вслух сказал твердым официальным голосом:

- Здравствуйте. Мы из Московского уголовного розыска, то есть из МУРа. Знаете такую организацию?

- Слышала, - сообщила Шахерезада и добавила, - а вот дела с ней никогда не имела. И не хотела бы иметь. Но раз вы пришли, значит вам от меня что-то нужно. Заходите.

Квартира у дамы была тоже неплохая. Но если у Ангелины Захаровны стояла добротная старинная мебель, то здесь красовалась современная, импортная, оббитая белой мягкой кожей. При Советской власти о хозяйке такого жилища сказали бы, что живет не по средствам, но сегодня никому нет дела до такой роскоши. Если бы у этой Шахерезады посреди Москвы стоял бы даже княжеский терем, никто из власть имущих и не спросил бы, на какие средства он возведен. Впрочем, повсюду так. В Украине – не лучше. Вокруг города, где живет Валерий Красилов, есть особняки, о которых Киевские князья вещий Олег или креститель Владимир и мечтать не могли. Они обходились деревянными теремами и были довольны. Скромно жил былинный Владимир - Красное Солнышко. И одевался в одежды из льняного полотна, а не от парижских кутюрье.

Карпов попросил Шахерезаду показать паспорт и из него они узнали ее истинное имя - Людмила Теймуразовна Канаева.

- Так вот, Людмила Теймуразовна, - сказал Карпов, - история, в которую вы попали, может оказаться не очень для вас приятной.

Большие глаза Шахерезады стали еще больше. Но испуга в них не было, было удивление:

- Ошибаетесь, уважаемые. Ни в какие истории я не попадала. Я работаю на часовом заводе бухгалтером. Недавно у нас прошла ревизия, претензий не имела. В воровстве, грабеже, убийствах, тем более, не принимала участия. Поэтому объясните мне сразу, о какой истории вы говорите.

Валерий внимательно всмотрелся в стоящую перед ними даму. Ничего не скажешь - красива. Очень даже. Жить с такой в одной квартире и не закрутить с ней любовь? Ну, на такое способен разве что слепой или евнух. Поэтому зайдем-ка с этой стороны.

- В историю влип ваш сожитель Алим. Сейчас мы разбираемся, причастны ли вы к ней.

- Кто вам сказал, что он мой сожитель? - вспыхнула Шахерезада, - да мне этот Булатов и на фиг не нужен! Сожитель! Скажете тоже!

Ага, сразу ухватился за ее слова Валерий, значит, Булатов. Это уже что-то. Хотя, кто его знает, бывают ли у азербайджанцев такие фамилии? Такие фамилии и у русских встречаются.

- А был ли Булатов у вас прописан? – сурово нахмурил брови Карпов, - нам известно, что он у вас скрывался без прописки.

Слово «скрывался», кажется, Людмилу Теймуразовну немного смутило. А то, что он явно жил без прописки, сразу стало ясно из того, что она постаралась перевести разговор на другую тему:
  • А что он натворил?
  • Об этом потом, Людмила Теймуразовна. Так как насчет прописки? Вы нам сразу скажите, нам ведь не трудно это проверить и без вас.
  • Да многие ведь живут без этого. И этот так…
  • Целых пять лет без прописки? А говорите, что ни в чем не замешаны. Скрывали у себя такого… Да, дело, оказывается, серьезней, чем мы думали.
  • Не пять, - только и нашлась что пролепетать Шахерезада, - всего три…
  • А раньше где жил?
  • Откуда мне знать? А он что, преступление совершил какое-то?
  • А вы вроде и не знаете? Ай-я-яй, Людмила Теймуразовна. Что ж, придется вместе с нами вам на свой завод проехать, с начальством встретиться.
  • А сегодня суббота, у нас выходной. Никого нет. Все же, может объясните, что случилось?
  • А вы не догадываетесь?
  • Представления не имею.
  • А как насчет Наташи? – Валерий решил ошарашить ее прямым, в лоб, вопросом, - он когда ее привез к вам на квартиру?

Вопрос был рискованным. Шахерезада могла рассмеяться и сказать, что никакой Наташи не видела, и тогда им пришлось бы только извиниться и раскланяться. Но она, к счастью, быстро, почти с облегчением, выдохнула:

- Наташу? Числа пятнадцатого, кажется. Но мне дела нет до его любовниц. Это вы почему-то меня его сожительницей посчитали. Да если бы я была ею, разве разрешила бы девицу какую-то сюда привозить? Я бы всю морду и ему и ей расцарапала. А так что? Платит за комнату и, значит, имеет право приводить, кого хочет. Хоть целый гарем. Это его дело. Правда…

Она замолчала, что-то припоминая, потом решительно продолжила:

- Странно все это было. Никогда раньше свою комнату он не замыкал, а тут начал эту Наташу под замком держать. И меня предупреждал, чтобы не открывала. А я и не могла. Каждое утро на работу иду, возвращаюсь поздно. А он еще позже приходит. А любовница, как узница какая-то, трое суток не выходила. Потом куда-то исчезла. Может, надоело ей взаперти сидеть. А еще через два дня и он пропал. Так поспешно, что даже не попрощался. Я и не знаю, держать ли за ним комнату. Заплатил –то он мне за полгода вперед. Может, он на время уехал.

- А он что, и вещи свои не забрал? - обрадовался Валерий.

- А я не знаю. В его комнату так и не заходила с тех пор. Еще пропадет что, виноватой будешь.

- Ну что ж, придется нам осмотреть эту комнату. Ключ у вас имеется?

Запасной ключ у нее был. В комнате Алима им сразу бросился в глаза полный раскардаш. Постель была не застелена, на полу лежало разорванное женское платье, раздавленный тюбик губной помады – видимо, на него наступили, вывернутая наизнанку женская сумочка, возле которой валялись приколки, измятые бумажки, несколько расстаявших карамелек.

Карпов сразу обратил внимание на сумочку:
  • Это не ее?
  • Может быть, никогда не обращал внимания на такие вещи.

Как работнику угро, Валерию не раз приходилось рассматривать всякие вещдоки на месте преступления, но вещи своих близких он никогда не запоминал. Предъяви ему сейчас сумочку даже его жены Насти, навряд ли он узнал бы ее. Наташкину - тем более. Он начал рассматривать те измятые бумажки. Ничего особенного. Ни фамилии, ни адресов, ни телефонных номеров.

- Смотри! – вдруг прямо воскликнул Карпов, показывая на спинку кровати. На одной из ее прутьев зловеще поблескивали… наручники. - е-моё! Он что, ее к кровати приковывал? Вот гад! Вон почему она из комнаты не выходила те три дня. И вы, Людмила Теймуразовна, даже не догадались, чем он тут занимается?

- Боже мой! Боже мой! - запричитала Людмила Теймуразовна, - откуда мне знать? Платил аккуратно, даже наперед…

- Вам бы лишь деньги… - зло бросил Валерий и начал внимательно осматривать пол, окно, постель на кровати.
  • Посмотри, Анатолий. По моему это кровь.

Пол был тщательно вытерт, но следы крови были явно заметны. Вытирали, видно, поспешно, не предполагая, что вскоре кто-то будет осматривать комнату и искать эти следы.

- Она не стонала, не плакала, не кричала? - повернулся Валерий к хозяйке.
  • Ночью не слышала ничего, а днем я на работе была.
  • А где родина вашего Булатова, хоть знаете?
  • Какой-то поселок недалеко от Баку. Названия не помню. Кажется, на букву «К» начинается.
  • Красивая, но безмозглая баба! - в сердцах вырвалось у Валерия, - пошли, лейтенант.

Аккуратно сложив в целлофановый пакет наручники, содержимое сумочки и саму сумочку, записав паспортные данные этой бестолковой женщины, которую Карпову уже Шахерезадой называть не хотелось, заперев дверь комнаты Алима и взяв ключ с собой, не прощаясь, молча, направились к выходу.

- А мне что делать? - плаксивым голосом спросила Людмила Теймуразовна.

- Если появится ваш сообщник, позвоните нам по этому вот номеру. И не вздумайте рассказывать ему о нашем визите.

Поехали в МУР докладывать полковнику Георгиеву о своих скудных находках.

- Не думаю я, что он появится снова в этой квартире. – вздохнул Валерий.

- Я тоже так думаю. А телефон дал на всякий случай. Мало ли что.

Полковник, выслушав их, недовольно смял сигарету в пепельнице:

- С наручников и прочего отпечатки пальцев мы, конечно, снимем. Но сличить-то их не с чем. Ни Булатовских, ни вашей сестры отпечатков у нас не имеется. Придется отправить запрос в Баку. Вдруг найдут там того Алима. Чем черт не шутит. Хотя, если честно… - и полковник сердито закурил новую сигарету.

- Ладно, - сказал он, - хоть одну нашли. Забирайте ее и отправляйтесь на вокзал. Билет на нее уже куплен в то же купе, что и у вас. А вы, Карпов, тоже поедете в этом вагоне до следующей станции. Но в соседнем купе. На всякий случай. Вдруг за ними кто-то увяжется.

От вида Курского вокзала Валерия уже тошнило. Хотелось скорее покинуть его, устроиться в вагоне и еще раз прокрутить в мыслях эти несколько московских дней. И все-таки, не удержался, заглянул в дверь привокзального милицейского участка. И опешил. Там, весело переговариваясь с незнакомым майором, стоял сержант Томилко. Отошел от двери, хотел поинтересоваться у Карпова, что это за чудеса, но тот усиленно изучал расписание поездов и делал вид, что Валерия не видит в упор. Ну что ж, спросим в вагоне.
  • Пошли, Вера, на посадку, не отставай.

Отстать от него она не могла, шла не просто рядом, а буквально вцепившись в его рукав. Ей еще не верилось, что тот кошмар, наконец-то, закончился и она едет домой.

К радости Валерия соседом по купе у них оказался … Степан Михайлович. Тот самый, с которым вместе ехали в Москву. Увидев Валерия со спутницей, тоже обрадовался:

- Это же надо! Валерий Федорович! Снова в одном купе поедем. О, да я вижу, что вы не один. Значит, нашли все-таки, сестричку? Ну, слава Богу!

- Нашел, - совсем не радостно сообщил Валерий, - но не сестру, а ее подругу.

- Подругу? И чем же ты, дочка, занималась в этой Москве? Тоже торговлей?

Вера замялась, растерялась, не зная, что ответить, испуганно посмотрела на Валерия, однако тот спокойно и уверенно сообщил ветерану:

- На стройке работала маляром. Кое-как отыскал.

- Ну и как заработки? - поинтересовался Степан Михайлович.

- Заработала, - махнул рукой Валерий, - от жилетки рукава. Ну а вы как, Михайлович, встретились со своими однополчанами?

- Встретиться-то встретился, однако, никого из знакомых. Все из других полков нашей дивизии. Может и есть кто-то живой, да не каждый приехать может в наше время. Ни денег, ни здоровья нет у моего поколения.

Ожило радио. Счастливым голосом Филипп Киркоров запел, то и дело убеждая кого-то, наверное свою Аллу, что она его «зайка». Степан Михайлович поморщился:
  • Хоть бы что-то толковое спели.

Однако, после Филиппа послышалась другая песня:

Я жил в такие времена,

В такие дни, в такие даты.

Меня, безусого, война

До срока призвала в солдаты.

- Другое дело, - одобрил старик, - а то заладил…

- Это они вас, Михайлович, послушались, - засмеялся Валерий, - по вашей заявке запели.

В дверь постучали, в купе заглянул Анатолий Карпов. Валерий вышел.

- На следующей станции я выхожу. Ты на всякий случай оставь мне фотографию Наташи. Может продолжим искать.

- Я вот что подумал, - Валерий отдал Анатолию снимок сестры, - есть такая телепередача «Жди меня». Может туда обратиться?

- Я побываю там. Чем черт не шутит, может, отзовется кто-нибудь. А ты позванивай иногда. Телефоны мои у тебя есть.

- Я, наверное, скоро снова приеду. Возьму отпуск и приеду, буду искать. Поможешь?
  • О чем речь, капитан?

- Ну, привет полковнику. И спасибо передай.

На остановке Анатолий сошел, проходя мимо окна его купе, приветственно поднял над головой сжатый кулак. Валерий ответил так же. Да, хороший парень этот двойной тезка великого шахматиста. И розыскник из него получится прекрасный. Это чувствуется.

Поезд снова весело застучал колесами на рельсовых стыках. А им, всем троим, было грустно. Ветерану оттого, что не встретил знакомых однополчан, Вере – от страха перед будущим, а Валерию потому, что так и не нашел Наташки. А как было бы прекрасно, если бы вот это четвертое, пустующее место в купе занимала сейчас она.


11.

-А теперь я хочу познакомить тебя с нашими детьми, которых ты до сей поры видел только издалека, ибо они едут в самом конце каравана. Ты, наверное, думаешь, что они не так развиты, как в ваших цивилизованных, как вы считаете, странах, что они мало знают и недалеко мыслят. – Белый Старик остановил верблюда, на котором они ехали, поджидая, пока с ним поравняются последние, - ты ошибаешься, думая так. Поговори с ними, и ты поймешь это.

- Но понимают ли они мой язык так же, как и ты? – засомневался Дмитрий, - ты прожил долгую жизнь, ты мудр и многое знаешь, а они ведь еще дети.

- Все знания старших уже стали и их знаниями. Это происходит с первых дней их жизни. И знаний этих у них так же много, как песчинок в этой пустыне. убедись сам, внук Игната.

Хум Киши кивком головы подозвал к себе мальчика, восседавшего в одной из корзин на верблюде. Тот спрыгнул на землю, подбежал к ним, поклонился Белому Старику и внимательно посмотрел на Дмитрия.

- Ты хотел испытать мои знания, человек из страны укров? Спрашивай.

- Укров? – удивился Дмитрий, - ты так назвал мою страну?

- Да, мы так зовем ее с тех пор, как здесь побывал твой дед Игнат. Не удивляйся, я узнал о нем от моего отца Бора. А он в свое время от уважаемого Хум Киши. Все члены племени кюн знают о каждом кто побывал в этой пустыне много лет или веков назад.

- И много их здесь было?

Четверо. Если тебе интересно, я расскажу, что это были за люди.

- Конечно, хотелось бы узнать.

Однажды, восемьсот лет назад сюда пришли двое. Встретившись с нашим племенем, они вели себя заносчиво, грубо, потребовали золота, серебра, женщин и верблюдов на обратную дорогу. Хум Киши выгнал этих людей, отобрав их мечи, которыми они нам угрожали. Это были недостойные уважения люди. Они погибли в этих песках.

- А ведь это было жестоко с вашей стороны, мой юный друг. Почему ваше племя не помогло им выбраться из пустыни?

- А зачем? Чтобы они привели сюда большое войско и стали проливать кровь жителей пустыни? спасать людей дело благородное, но в этом случае благородство было бы равно безумию.

- Но может они никого и не привели бы.

- Привели бы, мы это знали. Но если бы и не привели, то рассказали бы о нас другим, которые ринулись бы сюда. Нет, каждый должен жить там, где родился – на своей земле. Там должен и продолжать свой род. Но те двое могли бы вырастить таких же, как сами, хищных и жадных потомков. Поэтому, не спасая их, наше племя спасало от таких людей и ту далекую страну, из которой они пришли.

- А кто же еще двое, которые побывали в пустыне?

- Еще раньше с неба в пустыню упал юноша по имени Икар. Его отец Дедал изготовил крылья, которые были скреплены воском, юноша взлетел на них, но близко подлетел к солнцу и оно расплавило эти крылья. Древние мифы рассказывают, что Икар погиб, упав в море. И только мы знаем, что солнце забрало Икара и отдало его нашему племени. Ведь мы племя солнца – кюн. И он долгое время жил среди нас, нашел здесь себе пару и оставил потомков. Я тоже один из них в каком-то поколении.

- Невероятно! – не удержался от восклицания Дмитрий, - миф об Икаре я слышал и читал много раз. Но о таком продолжении этой истории никто на земле не знает. А кто же четвертый?

- Четвертым был твой дед Игнат. Он был очень хорошим человеком. Когда его отряд, который на головных уборах носил красные звезды и называл себя красными, гнался по пустыне за теми, кто не хотел признавать власть этих красных, он не захотел поднимать оружие против жителей пустыни и, сказавшись больным, остался в песках. Мы нашли его и он долго жил среди нас.

- Значит, мой дед оказался здесь, чтобы воевать с басмачами?

- Красные так называли тех, кто не хотел признавать их власти. Но дед твой был другим. Он не пролил ни одной капли человеческой крови. За это и любило его племя кюн.

- Подожди, ты говорил, что в пустыне побывали лишь четверо. А почему ты так считаешь? Ведь целый отряд, оказывается, прошел куда-то в погоне за басмачами.

- Он промчался по пустыне, как ветер-самум, не оставив о себе никакой памяти…

- Племя ваше помогло моему деду выбраться из песков. Он рассказывал мне об этом.

- Он мечтал о встрече со своей любимой. Потому и помогли. А через годы родился ты, которого мы ждали.

- Ты в самом деле много знаешь, юный сын Бора, потомок Икара. Ты в науках так же силен?

- Я знаю многое из того, чего не знают и многие века безрезультатно пытаются узнать в ваших странах. Вот ты занимаешся историей и не раз пытался отыскать место, где произошла битва князя Игоря с половцами. А я скажу тебе, что произошла она у истоков известной тебе речки Крынки, которую отец истории Геродот называл речкой Сюурлей.

- Может тебе известно и имя того, кто написал знаменитое «Слово о полку Игоревом»?

- Его написал брат Игоря Святослав. Он тоже участвовал в том походе.

- Откуда у тебя такие знания, друг мой? Кто учит детей племени кюн?

- Бессмертное время – наш Великий Учитель, а звездное небо и пески родной пустыни – наши книги, по которым мы учимся.

- Но есть ведь и другие науки, которым по звездам не научиться.

- Что ты имеешь в виду, сын страны укров?

- Музыку, например.

- Наша музыка – это свист ветра, шорох песка под копытами верблюда, журчание воды, когда ее из колодца наливаешь в бурдюки. Разве сможет какой-то композитор переложить эти звуки на ноты?

- Но есть еще и живопись, потомок Икара. Чем здесь, среди песков, можно заменить великие творения Леонардо да Винчи, Рафаэля, Боттичелли, многих других гениев прошлого и современности?

- А зачем менять? - улыбнулся собеседник Дмитрия, - это я могу спросить тебя: неужели картины ваших великих пейзажистов лучше самих пейзажей? Зачем мне смотреть на кусок полотна, на котором изображен лес? На холсте эти деревья, как бы гениально не написал их художник, не зашелестят листьями, в их ветвях не запоют птицы, а осенью с них не будут опадать плоды. Но вы почему-то живым лесом, великим чудом, подаренным нам Богом, не любуетесь, а восхищенно стоите перед его изображением на куске ткани. Так же и с морем, с горами, с нашими песками… Натуру не изобразишь лучше, чем ее создала природа. Вон по песку пробежала ящерица. Никакой Рафаэль не нарисует ее так, чтобы она дышала, настороженно осматривала пески, подрагивала хвостиком. Любое гениальное изображение – все равно мертвая натура. Нет, лучше любоваться картинами, которые нам дарит сама природа: падающей по ночному небу звездой, нежной улыбкой матери, зеленым оазисом среди песков… Для нас, людей из племени кюн, веселый верблюжонок, впервые ставший на ноги, интересней и дороже, чем все ваши знаменитые картины, за которые вы отваливаете миллионные суммы. Подари мне сейчас ту же вашу «Джоконду» - не возьму. Зачем она мне?

- Как зовут тебя, так много знающий отрок?

- Ель назвали меня, что значит ветер. когда я родился, в пустыне была песчаная буря.

- Ну что ж, спасибо, Ель, за беседу. А у тебя много братьев и сестер?

- Семь братьев и семь сестер. Ты хочешь и с ними поговорить?

- С самым младшим и самым старшим.

- Младшему - три года, старшей сестре - семнадцать лет.

- Так позови их.

Ель побежал звать братишку и сестру, а Дмитрий повернулся к Белому Старику:

- Откуда у такого юного эти большие знания?

- Просто природа наделила нас способностью видеть прошлое. И свое и других народов. А еще способностью ничего не забывать. В памяти нашей, конечно, сохраняется не все, не нужное, неинтересное, не приносящее пользу мы стараемся забыть. А такие вещи, о которых тебе говорил Ель, появляются перед нашим мысленным взором мгновенно и остаются в памяти навсегда. Пока ты не спросил о князе Игоре, Ель и не подозревал, что был когда-то такой. Ты спросил – и он увидел, чтобы сказать тебе.

- Поразительно!

- Вон идут те, кого ты позвал. Мы сделаем здесь привал и ты сможешь с ними поговорить не на ходу. Тут как раз имеется и нужный нам для водопоя колодец.

Хум Киши махнул рукой и караван сразу остановился. Люди подошли к колодцу, прикрытому сверху деревянным щитом, стали отгребать нанесенный на бока колодца песок, весело заговорили на уже понятном Дмитрию языке. А к нему подошла девушка, ведя за руку самого маленького жителя пустыни.

- Здравствуй, сын страны Укр, которого зовут Дмитрий.

- Здравствуй, дочь пустыни, имени которой я не знаю.

- Меня зовут Чалкёз, что значит голубоглазая.

- Голубоглазая? А разве среди вас есть и такие?

- Икар упал к нам с неба, а глаза его были небесного цвета. Таковы и его потомки. Я тоже одна из них. Посмотри на меня.

Девушка откинула с лица белый платок и улыбнулась. Дмитрий вздрогнул от пронзившего его тока. Если сказать, что он был поражен, потрясен, что этот взгляд попал ему прямо в сердце, значит ничего не сказать. Он не раз видел по телевизору всякие конкурсы красоты на звание всевозможных «мисс», даже «Мисс мира», но никогда среди красавиц, демонстрирующих свои прелести, не было такой вот, чья красота может ослепить, как луч полуденного солнца, ударившего по глазам. Чистая бархатистая кожа лица Чалкёз, была бела, словно его никогда не касалось солнце, алые сочные губы напоминали Аленушек из русских сказок, а огромные голубые глаза были бездонны и смотрели на него завораживающе и заставляли затаить дыхание.

- О, Боже! – вырвалось из груди никогда еще не влюблявшегося кандидата наук Дмитрия Юрьева, - не Богиня ли ты, спустившаяся с Олимпа?

- Тебя тронула красота нашей Чалкёз? – улыбнулся Белый Старик, - но поговори с ней. Ум ее еще красивей.

Дмитрий пришел в себя, он даже упрекнул себя за то, что так явно показал свое восхищение девушкой. Кашлянул, задумался и спросил:

- Много ли ты знаешь, Чалкёз?

-Очень многое, - спокойно, без ложной скромности ответила девушка, - спрашивай, человек издалека.

- Ладно, скажи мне, знаешь ли ты что-либо об Эвклиде?

- И о нем знаю, и о Лобачевском, который развил его геометрию. Тебе объяснить разницу?

- Не надо, я все равно в этом не разбираюсь. Может, ты и о менделеевской таблице элементов знаешь?

- А кто ее у нас не знает! Вот даже этот мой братишка может тебе о ней рассказать. расскажешь, Хум Иры?

Мальчик обиженно глянул на Дмитрия:

- Может, ты у меня еще и таблицу умножения станешь спрашивать? Обижаешь, старик.

Дмитрий захохотал:

- Откуда ты это слово откопал, малец?

- Да вы же в своем университете друг друга так называете. Я только повторил. Так вот, насчет Менделеева Дмитрия Ивановича. Ну и длинные у вас имена! Даже выговорить трудно. Он, Менделеев этот, конечно, неплохо придумал с этими химическими элементами. Но, как говорил тебе наш старейшина Хум Киши, любое открытие в вашем мире в конце концов приносит негативный результат. Так и здесь. Зачем было вашему Менделееву еще и рецепт водки придумывать? Столько бед от этого случилось, случается и еще будет случаться. Весь ваш славянский род может от этого вымереть. Вот еще одна причина в добавок к тем, о которых тебе говорил Хум Киши. Это я насчет самоуничтожения человечества.

Трехлетний малец так много знает и рассуждает даже лучше, чем иной взрослый там, на родине Дмитрия. Дмитрий хотел обнять вундеркинда пустыни, но Хум Иры предостерегающе поднял ладонь:

- Только без сантиментов, сын страны Укр.

- Ну что? – коротко спросил Белый Старик, когда девушка и мальчик, отойдя от них, направились к колодцу.

- Нет слов. Эх, нам бы таких детей!

- У вас быть не может, - покачал головой Хум Киши, - у вас неумелые правители и очень много людей, только о себе думающих. Много говорят, но мало делают. О детях заботятся только для того, чтобы их похвалили, чтобы в газетах об их благодеяниях написали. А нужно просто жить без громких фраз, не ожидая похвалы, не забывая, что жизнь коротка и может закончится в любое мгновение. Тех громких пустословов люди забудут сразу же после их ухода в мир иной, а помнить будут не тех, кто богатства накопил, а сделавших для людей много добра. А о детях, о будущих поколениях у вас не думают. Дети у вас самое несчастное сословие. Даже родители не знают, как сложится их завтрашний день. Да что говорить, если столько детей у вас голодными ходят по улицам, а девушки, чтобы как-то прожить, вынуждены торговать своим телом. Несчастная страна! Несчастные люди! Нет, у вас таких детей, как у нас, быть не может.

- Что же делать, уважаемый Хум Киши? Как спасти наше будущее, наших детей и нашу молодежь?

- Не надо воевать, чтобы отобрать чужую землю, чужую нефть. Воевать нужно только водном случае, в том, когда ваши девушки попадают в то самое сексуальное рабство в другую страну и та страна отказывается их вернуть. И то лишь тогда, когда уговоры уже не помогают. За каждую отдельную девушку нужно беспокоиться. За каждую! Я знаю, что у вас очень много таких Наташ, как Красилова. Ты думаешь, что мы не знаем о телепередаче «Жди меня»? о каждом пропавшем человеке, о к5отором там заходит речь, знаем. Тысячи и тысячи пропадающих. А ваши правители палец о палец не ударяют, чтобы защитить тех несчастных. Родственники криком кричат, что сын, дочь, брат уехали на заработки в Москву, и с тех пор от них нет никаких вестей. Разве не могут правители двух стран придумать способы ограждения этих людей от беды? Могут, но им некогда, они в поте лица решают надуманные задачи, будоражат народ, называя героями своей страны тех, кто когда-то творил зло и проливал кровь своего же народа. впрочем, им наплевать на мнение народа, на его протесты. Скажи мне, дали ли они звание Героя страны кому-то из твоих земляков, добывающих уголь? Дают министрам, спортсменам, миллионерам, но только не рабочему человеку, не селянину. А молодежь в это время мечется, погибает, пропадает. Вот пропала Наташа Красилова. И Украина и Россия должны бы бросить все силы, чтобы найти ее, спасти. А что получается? Никому, кроме ее брата Валерия, полковника Георгиева и тем, кому он дал задание помогать Валерию, нет до этого дела. Повезло, что полковник оказался таким отзывчивым и честным. Просто повезло.

Так вот, у вас начнут появляться такие умные дети, как у нас, когда президенты, правительства, депутаты будут терять сон и аппетит до тех пор, пока не спасут каждую Наташу, каждую Веру, каждого мальчишку, ночующего в холодных подвалах и на чердаках. Не надо ходить далеко, достаточно увидеть детей и молодых людей в твоем родном городе. Впрочем, я мог бы показать тебе и любой другой город, но посмотри лучше на свой. Несколько эпизодов, но подумать о них не мешает.

- Дорогой Хум Киши, после твоих сеансов у меня и так душа не перестает болеть, кровью обливается. А ты снова хочешь показать мне что-то страшное.

- Я хочу, чтобы ты стал другим человеком, чтобы научился смотреть на мир нашими глазами. Чтобы когда вернешься на родину, никогда и ни к чему не оставался равнодушным, чтобы всегда замечал чужую боль, чужую беду. Поэтому и веду тебя от сеанса к сеанса по твоей стране, по судьбам знакомых тебе людей. Вот ты много лет жил в одном доме с Красиловыми, но никогда не видел, не замечал, что творится в их и других твоих соседей душах. Просто жил рядом, здоровался при встречах - и все. Иногда спрашивал машинально «Как дела?» и шел дальше, не слушая ответа. Зачем же спрашивал тогда? Значит, есть и в тебе какая-то бактерия равнодушия. Поэтому давай, пройди через людские испытания, пусть их тревоги станут твоими. Не отказывайся, внук Игната, закрывай глаза.

Дмитрий подчинился…


ххх

Вот уже несколько дней видит Валентин Ноябрев у входа в магазин «Ассорти» недалеко от своего дома девочку лет девяти, робко обращающуюся к прохожим с неизменной просьбой:

- Дядя, дайте монетку на хлебушек.

Кто-то дает, кто-то покачает осуждающе головой, кто-то делает вид, что не слышал ее слов, а кто-то и выругает или начнет читать нравоучения. Девочка к подобным моралистам, видимо, уже привыкла, выслушает поток их красноречия, отвернется и тут же обращается к следующему дяде или следующей тете: