Отечественная культура советского периода: антиномии, идеалы, ценности, историческое место Содержание

Вид материала

Документы

Содержание Проблема первая. Проблема вторая. Проблема третья Нынешний взгляд доктора исторических наук А. Кивы немало сделавшего для развенчания советского «тоталитаризма» и продолжающего о

Подобный материал:

• Xvii. Отечественная культура советского периода: антиномии, идеалы, ценности, историческое, 1167.08kb.
• Культура русской дворянской усадьбы, 262.2kb.
• Диспут на тему: «Смысл жизни», 12.74kb.
• Культура средневековой западной европы: особенности, ценности, идеалы  , 680.48kb.
• Отечественная история учебное пособие, 4963.92kb.
• Содержание дисциплины тема Предмет культурологии, 1181.72kb.
• Vii. Культура средневековой Европы: особенности, ценности, идеалы, 533kb.
• Тема: Культура советского периода, 91.75kb.
• Американская культура, 3238.88kb.
• Индустриальное развитие Казахстана во второй половине ХХ начале ХХI веков (историко-модернизационный, 905kb.

Информация к размышлению: "Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества» (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, с. 304-308).

Сегодня, когда многие не знают Ленина и даже настроены к нему враждебно, стоит напомнить (хотя бы в целях научной истины!), что он разработал глубоко научный подход к проблеме культуры, при этом понимал ее в самом широком смысле слова. Явление культуры было для него исторически масштабным, объемным и многогранным, столь же широким, как и само общество. В сущности, он шел вслед за Гегелем, считавшим, что «культура – это созданная человеком «вторая природа», в которой он и может наиболее полно выразить свою социальную, гуманистическую, духовную сущность. Социалистическая культура в ленинском теоретико-методологическом наследии предстает как:

• качественно новое состояние общества в его материальном и духовном развитии, т.е. «лучшее общество» по сравнению с капитализмом, у которого «нужно взять всю культуру, всю науку, технику, все знания, искусство», и из них «построить социализм»;
  
• формирование нового человека, усвоившего «всю сумму человеческих знаний», «все, что завоевало человеческая наука, человеческая техника», и, как результат, появление «всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют все делать»;
  
• развитие социалистической демократии, установление нового типа государства, в котором произошла бы «полная передача управления страной и контроля за хозяйством ее рабочим и крестьянам, которым никто не посмел бы сопротивляться», и которые сами бы могли «правильно распределять землю, продукты и хлеб»;
  
• преодоление всех форм прежнего разделения труда и социального неравенства, противоположности между рабочим и свободным временем, постепенное превращение труда из обязанности в творческую деятельность;
  
• «живое творчество масс», на деле обеспечивающее утверждение свободы во всех областях жизнедеятельности человека, когда «ум десятков миллионов творцов создает нечто неизмеримо более высокое, чем самое великое и гениальное предвидение».
  

Понимая таким образом сущность культуры, Ленин постоянно говорил: победа социализма в России возможна лишь в том случае, если будут усвоены достижения всех предшествующих цивилизаций и культур, ибо Россия стояла «на границе стран цивилизованных и стран, впервые … втягиваемых в цивилизацию, стран Востока, стран внеевропейских».¹¹⁰

Позицию Ленина в вопросах культуры разделяли его сподвижники. Так, нарком просвещения А.В. Луначарский, развивая идею преемственности в 1917 г. писал, что необходимо изучение тенденций развития элементов социалистической культуры, по которым развивалась и обогащалась вся сокровищница общечеловеческой культуры.¹¹¹ (Как и Ленин Луначарский был широко образованным человеком. Он говорил на нескольких иностранных языках, писал литературно-критические статьи, драмы, был прекрасным оратором, выступал на публичных диспутах, тесно общался с литературно-художественной интеллигенцией, был близок к артистической среде).

Неустанно популяризируя среди своего окружения и в целом в партии необходимость преемственности, он писал в статье «Культура социализма торжествующего и борющегося» об опасности нигилистического отрицания всей культуры буржуазного общества, о том, что пролетариат «должен впитывать все соки той почвы, которая распахана и удобрена длинным рядом предков, все внимательно и бережно расценить, подобно любящему сыну или рачительному хозяину, принявшему в заведование богатое наследство».¹¹² Наиболее полно его позиция в этом вопросе проявилась в выступлениях на 1-ой общегородской конференции культурно-просветительных пролетарских организаций Петрограда в октябре 1917 г. Выступая с тезисами об общих задачах пролетариата в области культуры, А.В. Луначарский настойчиво проводил мысль о необходимости овладения культурой прошлого, о критическом осмыслении всех ее достижений.¹¹³ Эту же мысль он развивал в докладе о художественной пролетарской литературе, указывая на насущную потребность ознакомления рабочих со всей историей мировой литературы».¹¹⁴

Из сказанного становится ясным, что новое государство взяло неуклонный курс на возвращение народу отнятых у него ценностей материальной и духовной культуры. Но реализация этого курса в жизнь была делом не простым. Первопроходческий путь таил в себе много неясностей, неожиданностей, обилие сложных и трудных вопросов. Нам, по меткому выражению Ленина, все время приходилось идти ощупью. Многое приходилось неоднократно додумывать и переделывать. «Россия первая страна, которой история дала роль зачинателя социалистической революции, именно поэтому на нашу долю выпадает столько борьбы и страданий».¹¹⁵

Как видим, эта борьба шла и в сфере культурного строительства – с «леваками», авантюристами, анархистами, невеждами, перегибщиками. Достижение поставленной цели – возвращение культуры народу было немыслимо без субъекта управления, то есть наличия общественных институтов, учреждений и организации, образующих в своей совокупности социалистическое государственное устройство.

Поэтому при социализме именно государство взяло на себя важнейшие функции управления культурой. Только оно, выражая волю рабочих и крестьян, трудовой интеллигенции, могло защитить их интересы в сфере культуры, вернуть им накопленные духовные богатства. Однако и раньше, и тем более сегодня, выражается сомнение, а правомерна ли вообще сама постановка вопроса об управлении культурой? Ведь речь идет о творчестве – научном, художественном, - которое, как правило, является делом сугубо индивидуальным. Не ведут ли попытки управлять этим делом к навязыванию жесткой регламентации, убивающей творчество?

Ответ на этот очень важный вопрос дала сама жизнь. Если говорить кратко, то суть его в следующем. Управлять творческим процессом писателя, поэта, художника, ученого, конечно, нельзя. Эврология (наука о творчестве) убедительно говорит о том, что творчество - одно из удивительных проявлений человеческого сознания. Это - сложнейший процесс, которому присущи мышление, воображение, интуиция, эмоции, воля, восприятие, ощущение, наблюдательность, память, знания, представления и т.д. Творчество - это во многом феномен интимный, таинственный, он не "любит" вмешательства извне. Но культура - это одновременно сфера материального и духовного производства, которыми управлять можно и даже нужно через создание организационных, экономических, финансовых, кадровых, информационных и иных условий для наилучшего функционирования первых. Именно для этого и создаются различные министерства, ведомства (культуры, образования, печати, спорта и т.д.). Это и есть управление на деле.

С высоты исторического опыта (т.е. как позитивных, так и негативных результатов практики) мы должны признать: социалистическое государство весь период своего существования достаточно результативно выполняло свою роль в преодолении культурного отчуждения, в приобщении к духовному производству миллионов и миллионов людей. И это исторически объяснимо. Во-первых, порывая с прежним государственным устройством, оно перестало выполнять функции обслуживания буржуазно-помещичьей «элиты». Здесь никакой преемственности нет и быть не могло: слишком различен социально-классовый характер двух типов государств – пролетарского и буржуазно-помещичьего. Во-вторых, социалистическое государство, созданное рабочими и крестьянами, возникло не на пустом месте, а генетически вместе с властными полномочиями вобрало в себя опыт, традиции народного жизнеустройства, обеспечив тем самым преемственность не формальных, а сущностных, предметных потребностей его народа, его представлений о государстве. Поскольку об этом почти ничего не пишется в культурологической литературе, поясним свою мысль детальнее (Пусть читатель извинит за кажущееся отступление).

Русский социализм ХХ столетия – это такое общественное устройство, которое всеми своими корнями, достоинствами и недостатками связано с общинным укладом жизни русского народа. Русская община – это сложное, исторически развивающееся социокультурное явление.¹¹⁶ Наше социалистическое государство (СССР) в новых исторических условиях пошло дальше в осуществлении общинно-коллективистских ценностей. Чтобы понять это хотя бы в общих чертах, назовем наиболее важные черты общинного уклада русского жизнеустройства и особенности русского культурного архетипа:

• Земля как предмет коллективного владения. Правильнее было бы говорить о коллективном землепользовании, поскольку юридически земли до революции принадлежали государству. Это так называемые «Черные земли». Обрабатывающие их крестьяне говорили так: «Земли великого государя, а владения нашего». Помещичья собственность на землю и крестьянские души захватывала меньшую часть территории России. Большинство же крестьян жило на черных (государственных) землях. Здесь по-прежнему царили общинные принципы землепользования. Подчеркнем: исторически сложилось так, что российскому крестьянину земля никогда не принадлежала на правах частной собственности. Именно, этот, общинный мир и держал на своих плечах русскую экономику и культуру.
  
• Использование вод и общественных угодий. В современной литературе упорно проводится мысль, что человек не склонен беречь то, что находится в общем пользовании и является как бы ничейным. В условиях общинного самоуправления такого явления не было. Самоуправление делает ответственным каждого, и потому община становилась эффективным контролером всех природных богатств на своей территории. Особенно бережным было отношение к воде: реки, ручьи, родники были в общем пользовании. Бережно относилась община к закрепленным за нею лесным угодьям. Проявлялась забота об умножении животного и пернатого мира в лесах.
  
• Традиционная крестьянская культура. Труд в условиях общинного землепользования предъявлял особые требования к крестьянину. Он должен был следовать коллективно принимаемым решениям по важным хозяйственным вопросам. Он должен был заботиться о сохранении и улучшении качества земли и угодий, отведенных ему для хозяйствования. Трудолюбие и мастерство почитались высшей добродетелью, особым нравственным долгом.
  
• Как правило, члены общины знали друг о друге все, и радости, и горести каждого. Хотя и неформально община осуществляла строгий контроль, была гарантом соблюдения различных обычаев и традиций. Например, в интересах здорового потомства запрещались как добрачные половые связи для девушек, так и слишком ранние браки. Характерная особенность русской народной (крестьянской) культуры – наполненное религиозно-этическим, нравственно-духовным смыслом чувство долга перед ближними, перед землей и природой, перед «миром» (обществом и государством).
  
• Общинное самоуправление как общественный идеал. Главным управляющим органом общины был сельский сход. Именно волостным и сельским сходам и их уполномоченным старшинам и сельским старостам принадлежала действительная власть в деревне, а отнюдь не представителям царской администрации, которые в исключительных случаях вмешивались во внутреннюю жизнь общины.
  

Община была не просто производителем сельскохозяйственной продукции. Она выполняла важнейшие социокультурные функции, выступая, с одной стороны, социальной микросредой обитания, а, с другой, - во всех случаях жизни надежной опорой каждому ее члену.

Русская община в своем историческом развитии представляла собой органическое соединение самоуправляющейся социальной системы и окружающей природной среды. Говоря современным языком, это был пример устойчивой социально-экологической системы. Связь с землей, с природой, соседями, друг с другом оттачивалась в общине столетиями. Можно сказать, что община функционировала как единый социально-природный организм. Его можно было бы назвать еще социогенезом, по аналогии с биогенезом, когда биологическое существо рассматривается в единстве с абиотической средой (биотоком).¹¹⁷

Но одновременно следует сказать, что община действовала и как социокультурный организм, в котором в течение длительного исторического времени формировались такие черты русского культурного архетипа как равенство, справедливость, доброта, приоритет духовного над материальным, коллективного над личным.

Духовность русского народа как стержень многонационального суперэтноса России всегда была связана с Родиной, Отечеством в конкретных и многосложных условиях его истории развития и бытия. Духовность питается историческими корнями и несет в себе самобытность и по сути дела независимость, суверенитет, инстинкт самосохранения и выживания данного народа.¹¹⁸ Духовность объединяет народ в нацию. Это культурно-психологический, идейно-нравственный, мировоззренческий «фильтр», через который народ воспринимает ориентиры жизнеустройства, это образ мышления и исторического поведения нации. Каждая нация имеет свои качественные, присущие только ей, особенности, свою родовую специфику, которых нет у других наций.

Для русского народа интересы своего государства были превыше всего, благодаря этому мы сохранились как народ, как самостоятельный субъект истории и культуры. Вспомним в этом месте историю нашей государственности. К началу княжества Ивана III (1464 г.) территория России составляла 550 тысяч квадратных километров, в год его смерти (1505 г.) – уже 2 225 тысяч квадратных километров, в год смерти Ивана Грозного (1584 г.) – 4 200 квадратных километров, к концу царствования Николая II (1917 г.) – 21 800 квадратных километров. Разодранная в Гражданской войне Россия, потерявшая многие свои территории, затем была собрана до единого «винтика» (были возвращены и Сахалин, и Калининград, и Бессарабия, и Западная Украина, и Западная Белоруссия).

Этот исторический процесс (процесс социокультурной преемственности!) происходил благодаря особой российской духовности, чертами которой были общинность, коллективизм, отсутствие национальной спеси и интернационализм, приоритет государственного над личным, эгоистическим, и, конечно, высочайшее чувство патриотизма. "Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей клочка не отдадим!" - в разные времена говорили русские люди, в том числе и в советское время.

Вот на этой социокультурной основе и формировалось социалистическое государство со всеми его достоинствами и недостатками. В этом тоже проявилась преемственность культурно-исторического процесса. Это государство, исходя из русской народной культурной традиции, пошло дальше общины: оно сделало коллективным достоянием не только землю, леса и реки, но и заводы, фабрики, университеты, институты, театры, консерватории, киностудии, библиотеки, дворцы и дома культуры, парки. Иначе говоря, все средства материального и духовного производства стали служить не частным, а общим интересам, т.е. народу в целом. Сегодня, когда в России осуществлено тотальное разгосударствление, об этом не только не принято говорить, эта тема в известной мере стала опасной, на нее наложено негласное «табу». (Но для науки нет, и не может быть, никакого табу, нужно исследовать все факты истории и культуры, ибо факты, по выражению И.П. Павлова, воздух ученого).

А факты на деле были таковы. Несмотря на тяжелейшие, порой невыносимые экономические и военные условия, новое советское государство развивалось как мощный социокультурный организм. С начала 30-х годов создавались в стране специализированные органы управления культурой, которых никогда ранее не существовало. Среди них – Союзкино (1930 г.), Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию (1933 г.), Комитет по высшей технической школе (1932 г., с 1936 г. Всесоюзный комитет по делам высшей школы), Всесоюзный комитет по делам искусств (1936 г.). С 1928 с введением общегосударственного планирования началось плановое финансирование культуры. В 1933-1934 г.г. были приняты постановления ВЦИК и СНК «Об охране исторических памятников», «О преподавании гражданской истории в школах СССР». В 1930 г.. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О всеобщем обязательном начальном обучении». В 1932 г. вышло постановление ЦИК СССР «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах». С 1935 г. отменялись все социальные ограничения при приеме в вузы. Этот перечень можно продолжить и дальше.

Постепенно в стране сложилась разветвленная система управления культурой, обеспечивавшая функционирование и развитие всех подсистем ее сложнейшей структуры. Эта система управления включала в себя как государственные органы (министерство культуры,¹¹⁹министерства просвещения и высшего образования, комитеты по профтехобразованию, радиовещанию и телевидению, по физическому воспитанию и спорту и др.), так и негосударственные (огромная сеть учреждений находилась в системе ВЦСПС и отраслевых профсоюзов), а также сугубо общественные (союзы писателей, художников, композиторов, архитекторов и др.). Требования к системе управления культурой сводились к нескольким важнейшим постулатам: компетентность (знание дела); деловитость (умение вести дело); системность и организованность; служение народу (каждое принятое решение, каждый потраченный рубль из выделенных бюджетных или профсоюзных средств должны были "возделывать" культурное "поле", делать его плоды достоянием народа). Несмотря на известные "огрехи", просчеты, бюрократические проявления, в целом система управления культурным строительством со своими функциями справлялась.

Правда, выводы из этих фактов делаются разные:

• Вывод известного культуролога Т.В. Беловой: «Все это говорит о том, что культура была парализована деятельностью власти… Провозглашенный лозунг – «Культура должна служить народу» - остался на бумаге, культура на самом деле служила политике».¹²⁰
  
• Вывод известного ученого-профессора С.Г. Кара-Мурзы: «Тогда же (1918 г. – В.С.) была предпринята долгосрочная программа развития народного образования, которая и выполнялась в течение всего советского периода. Эта программа, определившая черты т.н. советской системы образования, возможно, лучше всех других выражает суть Советского государства.. Школа – главный государственный институт, который и «создает» гражданина и воспроизводит общество. Это – консервативный «генетический аппарат» культуры.
  

…Советская школа стала формироваться как единая общеобразовательная, вся основанная на университетской культуре и ставящая своей целью воспроизводство народа, а не классов. Это была невиданная социальная роскошь, которая, с трудностями и частными неудачами, была предоставлена всему населению СССР».¹²¹

И еще вывод С.Г. Кара-Мурзы: «Советская школа не ставила целью оболванить массу, и язык не был товаром. Каждому ребенку дома, по радио читали родные сказки и Пушкина. В СССР это была именно государственная политика – Пушкин и народные сказки были изданы фантастическими тиражами».¹²²

За этими «частными» фактами на самом деле стоит феномен исторического масштаба: Советская власть, хотя и с трудностями, ошибками, просчетами, но решила поставленную перед собой задачу. Она обеспечила преемственность культурно-исторического процесса и позволила народу стать главным, без всякого изъятия и ущемления, субъектом этого процесса, не только производящего, но и потребляющего культуру.

Однако, как мы уже показывали выше, это был исключительно сложный и противоречивый процесс, отягощенный большим числом просчетов и ошибок. В чем природа этих ошибок? В своеобразии и отличительных особенностях культурно-исторического процесса советского периода.¹²³ Во-первых, он протекал в стране, где на начальном этапе масса населения была почти сплошь неграмотной, бедной, отсталой. Советской власти пришлось, по выражению В.И. Ленина, решать и «мимоходом», попутно задачи буржуазно-демократической революции. (Вспомним мысль французского посла М. Палеолога). Надо было прежде «очистить» социальные отношения (порядки, учреждения, стиль деятельности) от средневековья, от феодализма, крепостничества, сословности, бесправия женщины, угнетения и неравноправия нерусских национальностей. Все это страшно затрудняло культурные преобразования.

Во-вторых, эти преобразования приходилось осуществлять в стране, где многие народы находились на докапиталистической стадии развития, у которых сохранялись кочевой образ жизни, родоплеменные отношения. (Вспомним, как уже в 90-е годы ХХ столетия кое-где возобновилась работорговля, кровная месть, многоженство и другие атрибуты полудикости и самой настоящей дикости). Это означает, в частности, что уровень, с которого страна начинала процесс социокультурных преобразований, масштабы проблем, которые предстояло решить и те реальные возможности, которые были у молодой страны и – находились в громадной несбалансированности. Огромная диспропорция между первым и вторым потребовала предельной консолидации материальных, моральных и духовных сил. И фактически это напряжение сохранялось на протяжении почти 70-летней истории Советского государства.

В-третьих, в революцию, а затем и в социалистическое строительство были втянуты различные слои общества, в том числе обремененные революционной нетерпеливостью, разные люди, чье мировоззренческое кредо было явно неоднородным. В условиях революционной ломки прежнего государства, строительства общества на принципиально иных социальных основаниях резко обнаруживается разнообразие и противоречивость духовных и нравственных установок тех или иных конкретных групп населения и отдельных фигур политического процесса. Фигурально выражаясь, одни шли в революцию и социализм, чтобы дать счастье народу, а другие, - чтобы реализовать собственные амбиции. Так было всегда, так продолжает оставаться и сегодня. (Одни пошли на "перестройку", чтобы действительно избавить социализм от искажений и деформаций, а другие, - чтобы "хапнуть" собственность и власть).

В-четвертых, СССР многие годы и даже десятилетия находился в состоянии «осажденной крепости», которой постоянно угрожает нападение извне. Интервенция в 1918-1920 г.г., фашистское нашествие 1941-1945 г.г., «холодная» война 1946-1985 г.г., экономическая блокада, гонка вооружений (США неоднократно планировали сбросить атомные бомбы на СССР) изматывали нашу страну, вынуждали значительную часть валового национального продукта тратить не на культуру, а на оборону. Тут вольно или невольно вспомнишь работу Н.Я. Данилевского «Россия и Европа», в которой наш соотечественник еще в 1869 г. предупреждал, что «Европа враждебна России»… Эта враждебность особенно проявилась к Советской России. Впрочем, думается, и сегодня ученым и политикам, как и прежде, не следует забывать об этом предупреждении.

Сказанное приводит, на наш взгляд, к очевидному выводу: объективные (исторические, экономические, социальные, военные, внутренние и внешние) условия создавали предпосылки для жесткой централизации власти, мобилизационных способов решения хозяйственных и иных проблем, суровых административных мер контроля. Этому, безусловно, способствовали и привычка русских и других народов страны жить под «жесткой рукой», а также огромный энтузиазм народа, готового идти на жертвы во имя нового, справедливого общества. И если Ленин понимал, что чрезвычайные меры – это временное явление («социализм» - это живое творчество масс», это «полная передача управления страной и контроля за хозяйством рабочим и крестьянам») и постоянно искал пути и средства для развития демократии, то Сталин и его сторонники чрезвычайные меры сделали нормой общественной жизни.

Увы, старая истина гласит: история не знает сослагательного наклонения. Говорить, «что было бы, если бы…», значит гадать на кофейной гуще. И еще: «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Впрочем, и это обстоятельство не следует понимать слишком упрощенно, т.е. считать, что чрезвычайные меры родились лишь в условиях Советов, что это их "эксклюзивное" изобретение. Надо иметь в виду, что многое из того, что было при Советской власти, как и раньше до нее, с культурно-цивилизационной точки зрения можно оценить как авторитарную попытку модернизации России, ликвидации ее отсталости от Запада.¹²⁴ Иначе говоря, в истории России все или почти все попытки модернизации страны были «догоняющими» и авторитарными: они осуществлялись сверху (деятельность Ивана Грозного, Петра Великого, Александра Второго и др.). Их целью всегда было обеспечение могущества державы на основе решения военно-политических задач, а отнюдь – не подъем народного благосостояния и культуры. Их типичной чертой было подражание западным образцам, их внешнее заимствование, а не доступ широких народных масс к высшим достижениям и ценностям цивилизации и культуры, обеспечивающим не сиюминутный успех, а длительное и мощное поступательное развитие страны.

В этом смысле советская, социалистическая «модернизация» принципиально отличалась от всех предыдущих. И Ленин, и Сталин, и в целом властные структуры понимали: без культуры, вне культуры широких народных масс нет и не может быть преодоления отсталости страны от Запада. Поэтому даже в экстремальных обстоятельствах внимание к культуре народа не снижалось. Так, в самые тяжелые годы Великой Отечественной войны не прекращалась работа учреждений культуры. В Москве в октябре-ноябре 1941 года – самые тяжелые дни наступления немецко-фашистских войск – работали музеи и библиотеки. В блокадном Ленинграде функционировали библиотеки и театры. До сентября 1942 г. в осажденном Сталинграде работал Драматический театр. В годы войны в Новосибирске было сдано великолепное здание театра оперы и балета. К ноябрю 1941 г. в восточные районы страны было вывезено около 60 театров из Москвы, Ленинграда, Белоруссии, Украины. Ведущие творческие коллективы удалось сохранить. С 1943 г., когда в ходе войны произошел перелом, стал расти бюджет культуры, сокращенный до этого в связи с фашистской агрессией.

Таковы были реальные и весьма сложные противоречия культурно-исторического процесса в годы Советской власти: с одной стороны, несомненный подъем культуры и ее поступательное развитие, а с другой, - администрирование, волюнтаризм и даже репрессии в отношении деятелей культуры. На эту тему написано огромное множество книг, брошюр, статей, особенно о культе личности Сталина и его последствиях. Книги эти разные и по разному освящают данный исторический феномен: одни используют его для того, чтобы " пригвоздить" Советскую власть к позорному столбу истории, другие - выясняют, восстанавливают правду истории. На наш взгляд, наиболее точную и глубокую научную характеристику этому явлению дал в последнее время доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии МИЭМ В.В. Трушков в своей монографии «Общество и отечественная политическая культура. ХХ век» (М., издательство «Былина», 2001 год). В главе «Культ личности как явление политической культуры» ученый вскрывает и корни, и дает объемную оценку отрицательных последствий этого сложного явления:

• «мифологизация общественного сознания»;
  
• «деформация системы социально-культурных институтов»;
  
• «ущемление сферы права»;
  
• «деформация репрессивных механизмов»;
  
• догматизация социального знания»;
  
• «гипертрофированное отражение роли субъекта культа личности в жизни общества, в жизни его рядовых членов»¹²⁵.
  

Результатом и жесткой централизации власти и культа личности Сталина стали грубые искажения в области культурного строительства, потери в науке, литературе, искусстве и, конечно, репрессии в отношении самих деятелей культуры. Политические, правовые, нравственные оценки этих проявлений были даны как в советское время (1956 г. ХХ съезд КПСС), так и в наши дни. К ним трудно что-либо добавить, но, уверен, с течением времени, когда улягутся страсти, с вершины исторической дистанции по этому вопросу будет сказано еще немало нового, полезного.

Мы позволим себе обратить внимание читателя лишь на три важных проблемы при нынешней интерпретации темы культа личности. Проблема первая. Сегодня культ личности Сталина чаще всего трактуется крайне однозначно и сводится к «природе» социализма, особенностям его политической системы. Между тем объективный научный анализ, сделанный с непредвзятых позиций, показывает, что это – явление не только и не столько политическое, сколько социальное и даже духовно-культурное, психологическое, историческое. Об этом пишут не только сторонники, но и вполне очевидные противники Советской власти и социализма. Так, американский историк и политолог, профессор Стивен Коэн видел корни сталинизма «не только в большевизме, но и в русской историко-культурной традиции». По мнению культуролога И.Я. Левяша, «в глубинной, архетипической связи сталинизм - законный наследник российской этатической (от фран. 'etat - государство, термин, означающий активное вмешательство государства в жизнь общества) традиции» и даже «делегирования бессознательной политической воли Левиафану, зримому харизматическому вождю…».¹²⁶ Вопрос об истоках культа личности – это совсем не простой вопрос. Вспомним: идея «За веру, царя и Отечество!» в иных исторических условиях трансформировалось в идею: «За Советскую власть, за Сталина!». При всей кажущейся несхожести суть в них одна: вера в Россию, в правителя, любовь к Родине. Так произошла преемственность культурно-исторических ценностей от одной эпохи к другой. Ибо так эволюционировала наша национальная идея. В центре ее явно звучащий мотив – «Родина - Мать зовет!». (Вспомним еще раз: стоило нашим десантникам «утереть нос» американцам в Косово (Югославия), а президенту Путину проявить твердость и решительность в отстаивании национально-государственных интересов России, как подобные чувства, словно из-под жерновов, вырвались наружу у народа России). Плохо это или хорошо – судить читателю.

Проблема вторая. Мифологизация происходила не только в сталинские времена, происходит она и сегодня. Все нормальные люди к незаконным репрессиям, любому бесчинству властей относятся одинаково: они осуждают это, категорически против этого (автор данного текста относится к их числу). Но они и против фальсификации, подтасовки, извращения фактов истории и репрессий. Сегодня масштабы сталинских репрессий раздуты до невероятных величин¹²⁷: репрессии как реальное явление подменены образом репрессий, сформированном в общественном сознании. Этот образ опирается не на документы, архивные данные, а на публицистические и художественные произведения, на мнения отдельных людей, говорящих: «я убежден», «по моим подсчетам», "мне рассказывали" и т.п. Однако помимо этих «моих расчетов» существует масса документальных источников: в фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР, теперь это ГАРФ) находится несколько тысяч единиц хранения, относящихся к деятельности ГУЛАГа.

Проблема третья: «Какая разница, однако, - спросит неискушенный читатель,- в том, сколько на самом деле было репрессировано в СССР: 3.777.380 человек (по документам) или 40 миллионов, как утверждают некоторые публицисты и писатели!» Увы, это совсем не «все равно», отвечают объективные исследователи. Масштаб репрессий на самом деле используется для искажения отечественной истории и культуры. «Это можно пояснить уже изученным старым явлением: репрессиями Ивана Грозного. За 35 лет его правления было казнено от 3 до 4 тыс. человек. – пишет профессор С.Г. Кара-Мурза. – В те же годы в Париже за одну ночь было казнено, по разным данным, от 4 до 12 тыс. человек, а в Голландии за короткий срок около 100 тысяч. Однако по ряду причин в общественном сознании был создан образ Ивана IV как кровожадного зверя, а в действиях французского и испанского королей не видят ничего необычного. Поразительно, что из массового сознания это перешло в учебники истории, даже фундаментальные».¹²⁸

Кому-то, возможно, покажется, что и эти рассуждения не имеют никакого отношения к изучаемой теме советской культуры. Имеют и самое непосредственное. В литературу последнего 10-летия прочно вошел термин «тоталитарная»: именно так почти официально называют нашу отечественную культуру 1917-1985 г.г. Это понятие прочно обосновалось и на страницах культурологических учебников. Звучащее, как политический приговор суда, оно одно призвано заменяеть сложную диалектику развивавшегося историко-культурного процесса одномерным, негативным штампом, способным вызывать стойкое отвращение к духовно-смысловым ценностям Советской Цивилизации. При этом данное понятие используется в качестве некоего "универсального доказательства" того, что советский период выпадает из единого культурного "гнезда", что он вообще противоречит объективным законам развития культуры, а потому, дескать, в советское время не произошло никакой преемственности в ее развитии. Между тем сразу же возникает серьезнейший вопрос: по какому критерию та или иная культура зачисляется в разряд «тоталитарных» или, наоборот, «демократических»? Почему, например, западная буржуазная культура во всех без исключения именуется «демократической» и не подвергается даже малейшему сомнению преемственность в ее историческом развитии, хотя на Западе в процессе становления буржуазной цивилизации были неисчислимые жертвы? «Становление буржуазного общества на Западе (в частности, Реформация) породило несообразные репрессии – сожжение около миллиона «ведьм» только протестантскими правительствами – при том, что все население Западной Европы в зонах, охваченных Реформацией, тогда составляло около 20 млн. человек. Широкие (относительно более крупные, чем в СССР) репрессии провела Великая Французская революция. Особенностью России следует считать не кровопролитие, а именно священный трепет перед пролитой кровью».¹²⁹

Но и это еще не все из истории западного буржуазного общества. На разных ее этапах и там возникали свои "культы личностей", которые приносили немало бед собственным и другим народам. Вспомним хотя бы Наполеона Бонапарта, с именем которого связаны кровавые походы и гибель огромного числа людей на всем европейском континенте, в том числе и в самой Франции. А шествия фашизма в ХХ столетии по Германии, Италии, Испании, Португалии и др. буржуазным странам. А "работа" североамериканской потребительской, частнособственнической цивилизации по утверждению своих культурных ценностей: массовое уничтожение коренного населения индейцев; жуткая работорговля; напалм и ковровые бомбометания во Вьетнаме; уничтожение мостов, зданий, телевидения, других жизненных центров в Югославии; блокада и перманентные бомбежки Ирака, отстоящего от США на тысячи километров. И все это, подчеркнем, ради утверждения пресловутых "ценностей" западной цивилизации.

Как видим, в западной культурной традиции тоталитаризма значительно больше, чем в нашей отечественной, советской. Всякий неангажированный антирусски, антисоветски читатель, обратившись к историческим источникам, сам увидит, сколько крови пролила западная цивилизация. Но дело не только в репрессиях и их жертвах. Советскую культуру именуют тоталитарной еще и потому, что она «обслуживала КПСС, монополизировавшей власть», а потому, дескать, она и не могла быть демократической. В ответ на это «доказательство» можно вновь спросить: в других цивилизациях – от восточных до западных – разве этого «обслуживания» было и остается меньше?:

• в Древнем Востоке, по словам Маркса, было «поголовное рабство»: настолько велика была сакрализация верховного правителя, но культуры его народов называют великими;
  
• в античной Греции и Риме рабства было не меньше (именно без него не было бы их великого искусства), но человечество не устает восхищаться античной культурой;
  
• в средние века в Европе царила мощная диктатура церкви, а главной культурной ценностью (по словам П.А. Сорокина) был Бог, авторитет которого с XIII по XIX века утверждала инквизиция ("святой трибунал"), но все теперь признают ее выдающиеся – «нетоталитарные» культурные достижения;
  
• европейское Возрождение, по словам Ницше, имело «пятна и пороки», но их мало кто замечает, все восхищены его великолепными достижениями;
  
• вся современная буржуазная культура «вращается вокруг главной «ценности» этого общества: капитала. Именно «деньги», по словам Маркса, "являются извращением индивидуальностей, которые превращают в их противоположность… Они превращают верность в измену, любовь в ненависть, ненависть в любовь, добродетель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость».¹³⁰ Однако именно эту культуру ставят в пример, ее навязывают буквально всему миру, объявляя самой совершенной, самой демократической!
  

Отечественная культура советского периода была ничуть не тоталитарнее, чем все перечисленные. Наоборот, она единственная из всех них, которая стала служить не «избранным», «не «элитарным» слоям общества, а всему народу. И в этом состоит ее главное историческое отличие и гуманистическое достоинство. Хотя и не единственное.

Ярлык "тоталитаризма", навешенный на советскую культуру, это не просто "обидное", "несправедливое" клеймо, это - опасное явление, с далеко идущими целями. Во-первых, научный подход в уяснении своеобразия советской культуры и ее места в общем потоке российского цивилизационного процесса вытеснен идеологическим заданием (неважно, полученным со стороны или добровольным) - разрушить единство российской цивилизации и тем самым разорвать духовно-смысловую связь поколений, заставить народ "устыдиться своего прошлого" (Ф.М. Достоевский). Если же народ не примет западные ценности за "свои", "единственно значимые", то следует "устранить народ". Однако вопреки насилию, совершаемому над русской историей и культурой, в общественном сознании нарастает волна возвратного процесса - тенденция возрождения национально значимых культурных ценностей, в том числе и советских. Общественная мысль и массовое сознание вновь возвращаются к проблеме "утраченного времени" - к недавнему советскому прошлому. (Примеры не приводим, их множество). А это значит, что и в начале ХХ столетия (советский период), и сегодня, несмотря на крутой поворот истории, линия на преемственность культурно-исторического процесса не разорвана, она продолжается.

Во-вторых, ярлык "тоталитаризма ", специально изобретенный и широко запущенный в социокультурный обиход, в конечном счете, оборачивается против всей российской цивилизации, а не только советской. Под прикрытием этого ярлыка происходит на самом деле разрушение ценностно-смысловых оснований жизни. Особую роль в войне с национально-культурной традицией играет ТВ. Обладая широчайшим диапазоном изобразительных средств, ТВ вместо "одомашнивания" лучших образцов мировой и отечественной культуры стало средством утонченной манипуляции общественным сознанием, особенно в этом преуспевает, увы, канал под вывеской «Культура». А поношение, ежедневное, ежечасное, в каждой без исключения передаче, "тоталитаризма" стало нормой, своего рода "пропуском" на голубой экран. В результате именно в наши дни ценностное противостояние России и Запада приобрело характер трагической антиномии: либо русский народ станет народом - сырцом, утратившим собственную самобытную культуру, и в первую очередь, великие ее достижения в советский период, либо осознает себя ее носителем и не даст уничтожить весь ее "черноземный", плодородный и плодоносящий слой. А слой этот в советский период был исключительно богат и давал урожай до самых последних дней этой цивилизации, и даже сегодня Россия продолжает держаться на «плаву», благодаря советскому культурному наследию.

Впрочем, все познается в сравнении. Справедливости ради надо отметить: в последнее время «концепция» вульгарно трактуемого «тоталитаризма» в отношении нашего недавнего прошлого подвергается серьезной научной критике, причем, не только прямыми сторонниками социалистического жизнеустройства, но и его противниками.

Информация к размышлению: точка зрения доктора философских наук, заведующего кафедрой МГУ им. М.В. Ломоносова, профессора А. Панарина: «Если прежнюю систему интеллектуального накопления символизировал великовозрастный студент, медлящий приступить к конкретному практическому делу, то нынешнюю рыночную (т.е. постсоветскую, буржуазно-капиталистическую - В.С.) символизирует мальчишка, забросивший школу и подрабатывающий мытьем чужих автомобилей. Он рано входит в рынок», но - на правах, которые еще вчера подавляющему большинству показались бы малодостойными. Создается впечатление, что в постсоветском пространстве новая рыночная система вконец обесценила человека, с необычайной резкостью сократив время и средства, затрачиваемые на его подготовку.

Это проявилось не только в прямом сокращении расходов на образование и времени, отводимого учебе, но и в новом соотношении рабочего и свободного времени. Наряду с законодательным увеличением допустимого рабочего времени имеет место его резкое фактическое увеличение за счет совмещения работ. Чтобы как-то выжить, люди вынуждены подрабатывать, где только можно, прихватывать вечера и выходные дни, совмещать далекие друг от друга виды занятости. У нации, успевшей приобщиться к цивилизованному досугу (именно в советский период - В.С.), фактически похитили досуг, превратив ее в нацию поденщиков, не смеющих поднять голову к небу. Все факультативное, существующее под знаком любопытного, но не обязательного, все полифункциональное и многомерное неуклонно сокращается и отступает под давлением непреложного, однозначного, принимаемого вне свободной критической рефлексии. Совсем недавно большинство из нас в самом деле готово было поверить, что прежде мы жили в казарменном тоталитарном пространстве, а ожидает нас общество широкой свободы и терпимости, цветущего многообразия. Вскоре нам пришлось убедиться, что прежний политический тоталитаризм, сковывающий свободы, мало относящиеся к повседневности, сменился тоталитаризмом новой рыночной повседневности, зажимающей нас в такие клещи, в столь принудительную одномерность, в сравнении с которыми прежняя жизнь напоминает беззаботные каникулы. (выделено мной - В.С.).

Генеральному секретарю ЦК КПСС в прежние времена осмеливались возражать совсем немногие, зато возражать непосредственному начальнику могли почти все, чувствуя себя защищенными трудовым законодательством и системой социального страхования. Сегодня тоталитаризм шефа, способного выбросить нас на улицу без всякого пособия, порождает таких конформистов повседневности, по сравнению с которыми прежний советский человек мог выглядеть романтическим героем-тираноборцем. К нам пришел новый тоталитарный образ жизни, при котором ничто, идущее не от непреложных (факультативных) инстанций и сфер, таких, как литература, театр и живопись, неформальное дружеское общение, фактически уже не принимается во внимание, ибо все живут в тисках «материального первичного», непреложного, одномерного. «Очарованных странников» прогресса, грезящих о светлом будущем и испытывающих на себе новые факультативные образы и игровые экспериментальные роли, сменил поденщик повседневности, целиком погруженный в свои текущие заботы. Временной горизонт личности сузился как никогда: в системе мотивации произошел резкий сдвиг в пользу сиюминутной озабоченности. От универсального к частичному, от разностороннего к одномерному, от высокосложного к примитивному, от перспективного к краткосрочному - таков вектор жизни, заданный новой системой рынка». (Александр Панарин. Христианский фундаментализм против «рыночного терроризма». // «Наш современнник», 2003, № 1, с. 171).

Следует подчеркнуть, что профессор А. Панарин совсем не одинок в своих выводах и оценках. Так начинают думать многие представители научной и в целом творческой интеллигенции.

Нынешний взгляд доктора исторических наук А. Кивы немало сделавшего для развенчания советского «тоталитаризма» и продолжающего оставаться противником социализма: «Роковым в судьбе постсоветской России стало решение Бориса Ельцина и его окружения строить в России капитализм, ориентируясь при этом на американскую модель. Только долгое время никто из властей предержащих не осмеливался говорить об этом открыто. Вопросы «что мы строим» и «куда идем», которые ставили многие политики и далекие от политики граждане России, повисали в воздухе. А если и были ответы, то они носили витиеватый характер и сводились к общим рассуждениям. Россия, дескать, покончив с тупиковым тоталитарным прошлым, выросшим на большевистской утопии, вошла в колею общемирового развития и, как и другие страны мира, ориентируются на такие общечеловеческие ценности, как рыночная экономика, представительная демократия, права и свободы граждан и т.д. (вот на самом деле, для чего понадобился ярлык «советского тоталитаризма, т.е. для оправдания капитализма! – В.С.).

… Звать россиян к капитализму, то есть фактически к возврату на рубежи 1917 г., значило перечеркивать более чем 70-летнюю историю страны, известную отнюдь не только «красным террором», политикой ликвидации «эксплуататорских» социальных классов и сословий, репрессиями середины 30-х г.г. и пр., но и взлетом науки и культуры, многими выдающимися достижениями в самых разных областях, подвигом народа в годы борьбы с фашизмом и т.д. Но это также значило выказывать неуважение к историческому выбору собственного народа. Как бы мы ни относились к своему социалистическому прошлому, в ходе фактически первого в истории России свободного волеизъявления народа - выборов в Учредительное собрание – за социализм проголосовало около 90% населения…» (А. Кива. Волшебное слово «капитализм». // Литературная газета», 2003, 19-25 февраля, № 7 (5912), с. 3).


Подводя итог данного раздела, сделаем наш главный вывод: социализм - это свободное творчество и деятельный выбор самого народа, и в советский период не произошло абсолютного перерыва в непрерывности как в целом в общественном развитии, так и в развитии отечественной культуры. Преемственность культурно-исторического процесса в целом увенчалась успехом, выраженном в его конкретных результатах:

а) "распавшаяся (вроде бы!) связь времен" (т.е. переход от одной системы социально-экономических и политических отношений к другой) не разрушила великую русскую культуру, многогранное, антиномичное развитие которой, с одной стороны, имманентно отразило противоречивые, порой взаимоисключающие тенденции общественного процесса ХХ столетия в целом, а с другой, – сам процесс исторического развития развивался по нарастающей экспоненте;

б) больше не было "двух культур" в нашей национальной культуре - одна для сытых и сильных, другая - для голодных и униженных: все достижения культуры слились в единое целое и стали служить всему народу;

в) впервые за многие столетия культура стала не разделять, а объединять, сплачивать, организовывать народ в единый могучий суперэтнос, обладавший к тому же общей идеей;

г) в обоих видах производства - материальном и духовном - произошли огромные положительны изменения, процесс их развития хотя и не был всегда одновекторным, но был наполнен мощным созидательным, гуманистическим началом.