Отечественная культура советского периода: антиномии, идеалы, ценности, историческое место Содержание

Вид материала

Содержание

V. Преемственность культурно-исторического процесса в советский период: (противоречия, трудности, ошибки, поиски решений, тенден
В.И. Ленин.

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

V. Преемственность культурно-исторического процесса в советский период: (противоречия, трудности, ошибки, поиски решений, тенденции развития).

Информация к размышлению. Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил для того, чтобы одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого – просвещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации».

В.И. Ленин.

Этими словами, произнесенными В.И. Лениным в январе 1918 г. с трибуны III Всероссийского съезда Советов, в сущности, была всенародно объявлена программа культурной революции в России. Суть этой формы революции состояла в том, чтобы прервать духовное господство и культурную монополию буржуазии в обществе, превратить отчужденную от народа в условиях капитализма культуру в его достояние, предоставить трудящимся полную возможность на деле пользоваться благами культуры, цивилизации и демократии. Культурная революция была направлена на превращение всех трудящихся в самостоятельных и социально активных участников культурно-исторического процесса. В этом состояла ее ведущая и направляющая тенденция развития.

Если мы обратимся к страницам отечественной и мировой истории, то, вероятно, найдем немало примеров того, как лучшие представители культурного сообщества мечтали об этом, стремились к этому. Однако никогда раньше эти идеалы не были реализованы. Иногда думают, что нечто подобное состоялось когда-то в античной Элладе, культурой которой мы восхищаемся, однако при этом забывают, что в действительности образованных и пользующихся благами культуры людей там было очень мало даже среди свободных, не говоря уже о рабах, а основная масса населения была отчуждена от образования и культуры. Феномен культурного отчуждения пронизывает всю мировую и отечественную историю.

И вот большевики берут на себя смелость решить эту поистине гигантскую задачу. Она была гигантской с любой точки зрения:

во-первых, в истории еще не было подобного прецедента и отсутствовали какие-либо «рецепты» на сей счет;
во-вторых, эту работу надо было провести на 1/6 части земного шара среди почти 150 народов, находившихся на различной стадии развития (у некоторых отсутствовала даже письменность);
в-третьих, эту работу надо было начинать в условиях Гражданской войны, оккупации части территории четырнадцатью иностранными державами, а позднее – санитарного кордона, который был создан враждебными государствами;
в-четвертых, возникшие в результате Октябрьской революции общественные отношения создавали лишь объективную возможность для успеха задуманного, но превращение этой возможности в действительность зависело от субъективного фактора (воли, организованности, сознательности, умелости, культурности, зрелости самих людей). Сразу, забегая вперед, отметим: все эти факторы в той или иной мере сказались на «качестве» культурной революции, среди них нужно искать и противоречия, и ошибки, и грубые просчеты, но и поиски решений, и способы их осуществления, и результаты проделанной работы. Это надо понимать глубоко и в полном объеме.

С первых лет Советской власти ее руководитель В.И. Ленин неоднократно обращал внимание, что формирование социалистической культуры возможно лишь на основе использования всех достижений мировой и отечественной культуры, в том числе той, которая принадлежала эксплуататорским классам. Иначе говоря, он хорошо понимал суть закона о преемственности в развитии культуры. Ведь преемственность представляет собой процесс сохранения устойчивости культурного наследия, развивающегося и трансформируемого в ходе органического его соединения с новыми явлениями в культуре, отражающими реальную жизнь общества, в особенности на этапе его революционных изменений. Поэтому вопрос о формах сохранения и развития культурного наследия всегда занимает центральное место. «Марксизм, - говорил Ленин, - завоевал себе свое всемирно-историческое значение как идеологии революционного пролетариата тем, что марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры».^⁹⁵

Культура социалистического общества не формируется на пустом месте, она наследует и усваивает все лучшее, что было создано в предыдущие исторические эпохи. В работе «Успехи и трудности Советской власти» Ленин прямо подчеркивал: «Нужно взять культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без того мы жизнь коммунистического общества построить не можем».^⁹⁶

Однако ясная и понятная, казалась бы, в теории проблема преемственности культуры на практике всегда представляет собой очень сложный вопрос, формы решения которого в разные эпохи истории человечества были различными (вспомним переход от античности к средневековью, от феодализма к капитализму), как правило, на всех его этапах шла упорная борьба между старым и новым с выявлением устойчивых и неустойчивых элементов культуры. Ожесточенная борьба в сфере культуры идет и в современной России, совершающей переход от социализма к капитализму. И это вполне объяснимо. Во-первых, культурно-исторический процесс протекает в условиях острой политической классовой борьбы. Во-вторых, в каждой культуре можно выявить разновременные слои культурного наследия: одни из них уходят вглубь веков, другие – являются вновь приобретенными. Это наличие разновременных элементов отражает диалектику развития культуры: с одной стороны, сохраняются сильные элементы прошлых этапов, представляющие культурное наследие – традицию, без чего нет этнической или исторической общности, с другой – отбрасываются устаревшие элементы (их нередко в литературе называют «пережитками»), задерживающие прогрессивное развитие, и они заменяются новыми, соответствующими изменившимся условиям нового этапа развития.^⁹⁷

В-третьих, преемственность культурно-исторического процесса – это не только объективный, но и субъективный процесс, ибо он протекает при активной роли людей, народных масс. Человек одновременно и субъект, и объект культуры. Вне человека, его общественных отношений культура не существует и не воспроизводится. Активная деятельность человека играет первостепенную роль в воспроизводстве культурных ценностей. Активность людей особенно возрастает в переломные моменты истории. Однако люди, творящие ее, - разные по всем своим характеристикам субъекты культурно-исторического прогресса, в том числе и, в особенности, по уровню культурного развития. И поэтому они как носители культуры не всегда в состоянии определить прогрессивные и регрессивные явления культуры, а, следовательно, адекватно участвовать в процессе преемственности культуры от одной эпохи к другой. Такое положение часто наблюдается при переходе от одного общественного строя к другому. Так, собственно говоря, происходило на всем протяжении Советской власти, когда у ее кормила стояли совершенно разные люди, от Ленина и Сталина и до Горбачева и Ельцина.

Перед любой свершившейся революцией стоит задача – в условиях «вымывания» значительной части носителей прежней «высокой» культуры (эмиграция, гибель в ходе неизбежных столкновений гражданской войны, депрессия и на какое-то время утрата творческого потенциала) и неизбежной смены ценностных ориентиров общества не допустить утраты культурного наследия прошлого. Для послеоктябрьского периода в России эта сложность усугублялась:

во-первых, острой классовой борьбой (против республики Советов велась по-существу война как внутри, так и извне многими державами);
во-вторых, отказом значительной части «элитной» интеллигенции помогать новой власти;
в-третьих, революционным радикализмом части партийных рядов, в том числе весьма влиятельных персон;
в-четвертых, культурной отсталостью не только самих народных масс, но и невежеством многих их выдвиженцев на политическую арену, их очевидным непониманием как самой исторической ситуации, так и, в особенности, путей ее разрешения.

Последнее, пожалуй, особенно наглядно проявилось в решении религиозного вопроса в новых исторических условиях. Октябрьская революция и первые годы строительства социализма сопровождались широким и бурным разрывом городского и сельского населения с церковью и религией. Для разбуженных революцией народных масс этот разрыв явился одним из ярких и страстных проявлений «отречения от старого мира». Он сопровождался исключительной тягой народных масс к знаниям о религии и науке. Можно сказать, что происходил всенародный мировоззренческий диалог, сторонами которого были наука и религия. Процесс разрыва с религией захватил даже часть духовенства, сбрасывавшего рясу как символ служения проклятому и позорному прошлому. В общественном сознании формировался антирелигиозный, научный вектор развития. Его движущей силой явилось не только оппозиция трудящихся белогвардейской и церковной контрреволюции (именно они выступили против Советской власти вместе с Антантой!), но и вера в светлое будущее (без всякой иронии!), подкрепляемая и поддерживаемая практикой революционных преобразований. Это была вера, способная двигать горы, каковыми бы ни были уровни духовного, культурного уровня людей, которыми она воспринималась и становилась действенной силой. Такая вера не исчерпывается понятием «энтузиазма» - одной из форм ее проявления. Ее глубинной сутью, независимо от степени осознания и формы проявления, является новый, рожденный революцией, идейно-ценностный, духовно-нравственный абсолют, по которому равнялись люди, - возвышавший, высвобождавший творческие силы, подвигавший на исторический взлет, культурный прогресс (А.И. Клибанов, Л.Н. Митрохин).

Это был исторически магистральный процесс социокультурного развития страны в советский период. Но была и другая его сторона: он сопровождался эксцессами по отношению к духовенству (имели место случаи разгрома и поджогов церквей), как правило, спонтанными, выражавшими веками накопленную в народе ненависть «к крепостникам в рясах», то есть происходило то, что Энгельс применительно к революции в Германии назвал «здоровым вандализмом крестьянской войны».

Это массовое движение вовлекло в свой водоворот многих представителей молодежи и старшего поколения, комсомольцев и коммунистов, представителей местных органов власти, внесших и свою долю озлобления и произвола в антицерковные эксцессы. Такие действия противоречили программным установкам партии и ее конкретным директивам. Они пресекались, когда это удавалось, а виновники анархических выступлений и акций против церкви привлекались к партийной и судебной ответственности.

Принципиальная позиция Ленина по данному вопросу (информация к размышлению): «…Религия – частное дело. Пусть каждый верует во что хочет или ни во что не верит. Советская республика объединяет трудящихся всех наций и отстаивает интересы трудящихся без различия наций. Советская республика не знает никаких религиозных различий. Она находится вне всякой религии и стремится отделить религию от Советского государства (Из речи на митинге в Пресненском районе 26 июля 1918 г. // ПСС, т. 36, с. 536).

«Пролетарская диктатура должна неуклонно осуществлять фактическое освобождение трудящихся масс от религиозных предрассудков, добиваясь этого посредством пропаганды и повышения сознания масс, вместе с тем заботливо избегая всякого оскорбления чувств верующей части населения и закрепления религиозного фанатизма…» (Из проекта программы РКП(б)» // ПСС, т. 38, с. 95).

«т. Молотову. Если память мне не изменяет, в газетах напечатано письмо или циркуляр ЦК насчет 1 мая, и там сказано: разоблачать ложь религии или нечто подобное.

Это нельзя. Это нетактично. Именно по случаю пасхи надо рекомендовать иное:

Не разоблачать ложь,

а избегать, безусловно, всякого оскорбления религии.

Надо издать дополнительное письмо или циркуляр. Если Секретариат не согласен, то в Политбюро» (Письмо В.И. Молотову. // ПСС, т. 52, с. 140).

Ленинская позиция была в полной мере отражена в Декрете «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Однако в 1929 г. Декрет был подменен «законодательством о культах», противоречащим букве и духу Декрета. Складывалась и в течение 30-х годов все больше входила в силу авантюра политической войны с религией. Непременным компонентом коллективизации стало закрытие церквей и молитвенных домов в сельской местности. В городах разрушались многие культовые здания и памятники старины.

С началом Великой Отечественной войны сталинское руководство сменило курс в религиозном вопросе. Это выразилось в следующем:

был ликвидирован Союз воинствующих безбожников, который насчитывал более 3-х миллионов членов, а некоторые из них даже репрессированы, издание атеистической литературы прекращено; антирелигиозная пропаганда и исследовательская деятельность в области религии надолго замолкли;
в 1943 г. была восстановлена патриархия, учреждены духовные учебные заведения, в ограниченных масштабах разрешен выпуск религиозной периодики и отдельных изданий, обеспечены условия для отправления верующими богослужебного культа в храмах и молитвенных зданиях;
при Совете Министров СССР были образованы Совет по делам православной церкви и Совет по делам религиозных культов;

Однако в любом случае волюнтаристская, невежественная и агрессивная политика в отношении религии и церкви дала свои «плоды»:

массовое закрытие церквей и молитвенных домов;
преследование церковнослужителей и их актива;
дискредитация и опошление социализма как такового, его идейных, духовных, нравственных ценностей;
социальное и духовное разочарование значительной части людей в возможности построения справедливого общественного устройства.

Сегодня, у современного читателя может возникнуть вопрос: неужели этого не понимали в тогдашнем советском руководстве, в партийных кругах? Понимали и даже противостояли этому. Лучше всех это понимал сам Ленин, неоднократно признававший допущенные ошибки и даже говоривший о «грубой топорной постройке».^⁹⁸ Он многократно говорил об опасности невежества, зазнайства, комчванства, бюрократизма, несправедливости, администрирования. Он очень боялся, чтобы "старое свинство не вросло в социализм". Это в конце концов может его погубить, что и произошло в конце ХХ столетия.

Однако, несмотря на принципиальную позицию В.И. Ленина о необходимости строить социализм и его культуру на базе достижений старой культуры, пафос радикализма в 20-е годы^⁹⁹ явно преобладал, причем, как со стороны ряда коммунистических деятелей, так и со стороны молодой творческой интеллигенции. Этот радикализм особенно явственно проявился во взглядах и позиции. Л.Д. Троцкого. Его взгляды на отечественную культуру стали складываться в самом начале ХХ века. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные публикации, вышедшие в периодической печати в 1900-1902, 1908-1910, 1912, 1914 и 1916 годах. В основном это были отечественные издания, такие как «Восточное обозрение», «Киевская мысль», «Научное обозрение» и другие, и некоторые зарубежные: венская «Правда», издававшаяся Троцким с 1908 по 1912 годы в Австро-Венгрии и «Der Neue Zeit» («Новое время»,) выходившее в Германии. Уже в этот период у Л. Д. Троцкого и сложились принципиальные взгляды на культуру вообще и на русскую, в частности.^¹⁰⁰ В качестве исторического источника, раскрывающего взгляды Троцкого на культуру русского народа, можно рассматривать его книгу «Литература и революция», включающую работы, написанные им в период с 1907 по 1923 год. Долгое время книга была библиографической редкостью и входила в разряд запрещенной литературы. В 1991 г. она была издана 100-тысячным тиражом и теперь доступна всем читателям.^¹⁰¹

Так что же было характерно для культурологических взглядов одного из вождей Октябрьской революции? Троцкий по-существу отрицал ценности русской классической культуры, созданные в предшествующие столетия. Басни И.А. Крылова – это «кодекс мещанской мудрости».^¹⁰² Великий русский поэт В.А. Жуковский – «балладник», а его романтизм является «литературным убежищем идейной реакции, знамением понятного призыва к готическим соборам, рыцарским турнирам, крепостному праву и властному папизму».^¹⁰³ Гениальный русский поэт А.С. Пушкин – это всего лишь «русский Байрон», а М.Ю. Лермонтов – это «детское народничанье».^¹⁰⁴ Л.Н. Толстой – «огромный, покрытый мхом скалистый обломок другого исторического мира».^¹⁰⁵

Поглощенный идеей «мировой революции», Троцкий ничего не хотел и слышать о сохранении шедевров русской культуры и поддерживал рьяных пролеткультовцев и футуристов, например, поэта Кириллова, призывавшего: «Сожжем Рафаэля!»,^¹⁰⁶ и В. Маяковского, вопрошавшего (увы!): «Почему не атакован Пушкин? А прочие генералы – классики?».^¹⁰⁷ Троцкий восхищался рабочим, предлагавшим взорвать Петроград, чтобы не сдать его немцам. (Увы, в наше время писатель В. Астафьев, наоборот, говорил о том, что в годы блокады надо было сдать Ленинград немцам, тогда бы, дескать, избежали массовых жертв). А.М. Горький писал по этому поводу: «Троцкий наиболее чужой человек русскому народу и русской истории… Рабочего надо было отправить в сумасшедший дом».^¹⁰⁸

Троцкий считал, что «старое искусство себя изживает, а нового – нет». Для него «Кольцов – простоват»; «Клюев – не динамичен»», и хотя «Клюев принял революцию», но «для других – республика, а для Клюева – Русь; для иных – социализм, а для него – Китеж-град»; «сейчас для Есенина, поэта, от которого – хоть он и левее нас, грешных, - все-таки попахивает средневековьем…»; у «Блока – хаотичность»; «Немирович-Данченко – штатный покойник»; у Мейерхольда – «получился выкидыш»; пьесы «Недоросль», «Горе от ума», «Ревизор» - трудящимся не нужны и т.д. и т.п.

Взгляды Троцкого разделяли его современники Л. Авербах, В. Ваганян, И. Вардин, А. Зонин, Н. Осинский, Л. Сосновский, В. Фриче и др. Близок к ним был и Н. Бухарин, утверждавший тезис: «Мы взрываем на воздух эквивалент фараоновых пирамид, церковные груды камня, громады петербургского византийства».^¹⁰⁹ Эти и подобные им утверждения ультрареволюционного толка подводили «теоретическую» базу (тогда и позже!) например, под разгром храма Христа Спасителя в Москве, оправдывая это варварство.

В первые годы Советской власти левацкие взгляды, нигилистическое отрицание культурного наследия получили распространение среди идеологов так называемого «Пролеткульта». Пролеткульт – это культурно-просветительная и литературно-художественная добровольная организация, возникшая еще до Октябрьской революции (сентябрь 1917 года). Она ставила своей задачей работу по распространению достижений культуры в массах. Однако ее ведущие теоретики и руководители - А. Богданов, В. Плетнев, Ф. Калинин выступили с отрицанием культурного наследия, утверждая, что новая, пролетарская культура может быть создана только самими представителями рабочего класса. Не случайно, например, поэт – пролеткультовец В. Кириллов (выше он уже упоминался) объявил, что все искусство, возникшее в условиях антагонистического общества, «ядовито». В программном стихотворении «Мы» он писал:

Мы во власти мятежного

страстного хмеля.

Пусть кричат нам: "Вы

палачи красоты!"

Во имя нашего Завтра -

Сожжем Рафаэля,

Разрушим музеи,

Растопчем искусства

цветы.

Среди пролеткультовцев были и такие, которые предлагали покончить с Малым и Художественным театрами. Кое-кто из «леваков» стал покушаться не только на духовную, но и на материальную культуру, созданную в прежние эпохи: раздавались, к примеру, требования об уничтожении «буржуазных» железных дорог. (Не напоминает ли это наши дни, когда по-существу были уничтожены многие заводы, фабрики, НИИ, лаборатории, совхозы и колхозы?) Выразителей подобных требований тогда справедливо называли «троглодитами», а сейчас – либерал-демократами.

Отрицая художественную культуру прошлого, третируя классиков литературы и искусства как представителей дворянства и буржуазии, многие из пролеткультовцев под видом «пролетарской культуры» во всех областях художественного творчества насаждали крайний примитивизм или нечто бессодержательное и бесформенное.

Ленин и другие советские руководители решительно выступили против подобных искривлений и опошлений социалистической культурной политики.

Точка зрения В.И. Ленина по данной проблеме (Информация к размышлению). «…Сплошь и рядом самое нелепейшее кривляние выдавалось за нечто новое, и под видом чисто пролетарского искусства и пролетарской культуры преподносилось нечто сверхъестественное и несуразное (Из речи на 1 Всероссийском съезде по внешкольному образованию. ПСС, т. 38, с. 330)

Социалистическая культура вырастает не на пустом месте, а впитывает в себя лучшие достижения и ценности предшествующей культуры. Об этом неоднократно Ленин и писал, и говорил в дооктябрьский и в послеоктябрьский период, посвятив обоснованию преемственности культуры многие работы: «От какого наследства мы отказываемся?»; «Что делать?», «О национальной гордости великороссов»; «Памяти Герцена», «Задачи союзов молодежи»; «О пролетарской культуре»; «Речь на Всероссийском совещании политпросветов губернских и уездных отделов народного образования 3 ноября 1920 г.»; «Новая экономическая политика и задачи политпросветов»; «О кооперации»; «Странички из дневника»; «Очередные задачи Советской власти» и др.

И во всех ленинских работах звучало предупреждение «левакам», ультрареволюционерам о недопустимости культурного нигилизма.

Blog

Отечественная культура советского периода: антиномии, идеалы, ценности, историческое место Содержание

Содержание