Geum.ru

Томск, 11-14 октября 2006 г. Томск Сибирский государственный медицинский университет 2006 Издание осуществлено при поддержке рффи по проекту 06-06-85082-г

Вид материалаДокументы

Содержание


Н.П. Кнэхт (Москва) Новая знаковая среда и контуры новой субъективности
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   76

Н.П. Кнэхт (Москва)

Новая знаковая среда и контуры новой субъективности



«Кризисный нарциссизм» стал главным опознавательным знаком современной эпохи. Все время говорят о том, что все находится в кризисе – наука, образование, искусство, что мы живем в эпоху глубочайшего антропологического кризиса. Современный человек теряет избирательную способность, т.е. уже не может быть субъектом выбора, а становится только свидетелем бытия, не имея к нему отношения. Сама жизнь, становясь все более интенсивной, развертывается в симулятивных практиках бытия, протекает как бы мимо нас, делая из нас наблюдателей. Процесс происходящих изменений становится непредсказуемым и неуправляемым.

Отличительной особенностью нашего времени является то, что современный человек попадает в новую знаковую среду, не имея навыка существования в ней. Материальность не может быть доступна человеку вне культурных репрезентаций, а опыт все более опосредован визуальным двойником. Виртуальные миры перерабатывают и поглощают реальный мир, без всякой компенсации. Возникают новые технологии, не соответствующие телесному опыту человека, а сопутствующая им идеология виртуалистики является ценностно-нейтральной, инертной в отношении феномена «человеческого».

Сама среда рассеивает, децентрирует и десистематизирует мышление. В подобной ситуации оказывается и современный ученый. Появляется множество различных наук (множество различных «историй», «психологий», «физик», «философий» и пр.), но нет единой науки. Каждая научная школа, работая с одними и теми же фактами, создает свои «синдромы», «симптомы» и «феномены», порождая непримиримый антагонизм школ.

Однако сегодня появляется уникальная возможность научиться жить в поликультурном пространстве и многообразие научных школ воспринимать не как патологию, а как норму.

Современная парадигмальная ситуация – это обычный процесс изменения методов, изменения отношения к области научного знания.

В последнее время появляются интересные работы (не только на Западе, но и в России), в отношении которых невозможно сказать, к какой области знания или науке они принадлежат. Содержание этих работ лежит «на границах разных наук», традиционно закрепленных в перечне существующих классификаторов. Отводить им роль междисциплинарных исследований нам представляется также архаической точкой зрения. Деятельность современного ученого (тем более ученого гуманитарной направленности) протекает не в «рамках той или иной дисциплины или науки», а в иной системе членения знания – в рамках проблемной ситуации» [1. С.6]. Видимо имеет смысл говорить не о принадлежности исследования к той или иной науке, а о выявлении «центра проблемной ситуации».

В самом общем виде центр проблемной ситуации можно обозначить как «проблема возвращения субъекта», или «проблема Бытия субъекта». Можно сказать, что сейчас намечается новый поворот в науке. Если в 20 веке говорили о новом «лингвистическом повороте», то накануне 21 века, анализируя тенденции современной мысли, можно увидеть, что наметился большой «антропологический поворот», растет тяга к новой антропологии (холистической и диалогической), к новому образу человека как исходной базе для построения новой философии и новой науки.

С момента создания аппарата искусственной почки (конец 1960-х годов, Сиэтл, США) и, как следствия, возникновения биоэтики, которая тогда решала вопрос: кому продлить жизнь, а кто должен уйти, появилось множество новых технологий. Появление новой технологии всегда с неизбежностью порождало этические проблемы, т.к. ставило человека в ситуацию ответственного выбора и заставляло вновь решать проблему ценности человеческой жизни [2. С.76-79]. В новых условиях биополитики жизнь воспринимается не как естественное событие, но как искусственно производимое и организованное время. Геномная культура через матрицу технологического прогресса и экологическую матрицу не только предлагает защиту, но и формирует желание технологического контроля.

Что такое Человек, Человечность, Жизнь, Смерть? Что такое человеческое тело, плоть, телесность, дух, душа, духовность? Патологоанатом, физиолог, генетик, психолог, социолог, отвечая на эти вопросы, сегодня не может не обращаться к философии. В истории философии, как известно, эти вопросы фокусировались вокруг дилеммы «душа-тело». Фиксировать эту взаимосвязь пытались по-разному. Мамардашвили использовал декартовское словосочетание «метафизическая материя». Ухтомский призывал изучать «виртуальные функциональные органы». В психологии активности Бернштейна это «биодинамическая ткань движения». В психологии можно встретить термин «чувственная ткань образа» или «эмоциональная, аффективная ткань чувств». Густав Шпет использовал образ «качели», когда говорил о взаимоотношении мысли и слова; он же говорил, что «вся душа есть внешность» [3. С.34-36]. Онтология души по-прежнему громадная, фундаментальная тема.

Сегодня мы понимаем, что Тело, Душа – это культурные концепты, или «постоянно производимые культурные конструкты» [3], которые непросто определить, как непросто ответить на вопрос что такое Человек? В философии сложились определенные устойчивые традиции (в том числе и в понимании человека).

Во-первых, традиция классической философии, классических систем, начиная с Нового времени и заканчивая 19 веком.

Во-вторых, традиция, покрывающая собой переходную область, основанная на широкой экзистенциальной методологии, которая начинает формироваться в конце 19 века.

В-третьих, начиная с 60-х годов 20 века, уже не происходит устойчивого воспроизведения системности. Целые пласты классического опыта мышления уходят в прошлое. Это реальные изменения, и они касаются не только философии, но происходят и во многих областях истории, филологии, в естественных и социальных науках. Если сегодня речь и идет о системности, то о системности методологии. Сегодня недостаточно просто изучать, что именно тот или иной мыслитель сказал, а необходимо воссоздавать стыки различных углов зрения, отражающих те культурологические условия, в которых складывались системы представлений о человеке. И, прежде всего, это касается историчности телесного опыта человека.

Необходимо различать «телесные образы» и «репрезентацию телесности». Телесные образы – это относительно устойчивые, латентные (скрытые, неявные) образы телесности. Они медленно меняются в историческом времени, в чем-то схожи с коллективным бессознательным (архетипами). Временная дистанция позволяет нам их фиксировать через исторически конкретную систему ценностей, отношений, знаков, мыслительные ходы философов той или иной эпохи.

Латентные образы скрыто, неявно порождают некоторую актуализацию, которая формирует определенное отношение к «телу» и феноменологии телесности. Это отношение фиксируется чрез систему репрезентации телесности в ту или иную эпоху.

Начиная с античности (формируется феномен скульптурно-пластического, сконструированного тела-оболочки), через средневековую аскетику умерщвления плоти, вплоть до Нового времени (появляется картезианский ответственно-мыслящий субъект, способный на радикальный абсолютный контроль над телом-объектом) можно заметить нарастающее противопоставление телесного начала человеческому. В каждую историческую эпоху можно обнаружить умаление, нейтрализацию телесного начала, подчинение его мощному, самоорганизующему и управляющему человеческому контролю. Именно на этапе формирования картезианского «когито» появляется латентный образ «мертвого тела», «тела-машины», подлежащего абсолютному контролю со стороны этого «когито». Обосновывается дистанция и радикальное противопоставление мертвого, бренного тела и мыслящего разумного существа [4].

Исследования М.Фуко, связанные с феноменом фигуры полного контроля, обнаруживают систему репрезентации латентным архетипическим образом, и этим образом является «мертвое тело». С ним связаны определение мортального времени, проблемы реанимации. Этот ход от тела к объекту подготовил зарождение медицины, других практик (психологии, этнографии, антропологии).

В.Подорога, продолжая мыслительные ходы М.Фуко, обращаясь к новому историческому этапу (быстрой истории) кон. 19 – нач. 20 в.в. выделяет еще один латентный образ – «тело искалеченное, травмированное», репрезентирующееся через миллионы человеческих жертв. Этот латентный базовый образ актуализировался в появлении новых научных дисциплин (психоаналиаз, гештальтпсихология, феноменология, философия экзистенциализма), пытающихся восполнить нехватку бытия. В стремительно убыстряющейся исторической современности Новейшего времени замаячил образ «диджитал боди» — исчезающего, цифрового тела, связанного с появлением новых технологий и новой дисциплины – виртуалистики [5. С.34-36].

Еще недостаточно исследовали феномен тела «увечного», «травмированного», (после Беньямина пытаются проследить послевоенное изменение чувственности), как появляется тело «диджитал». Исследователи пытаются рассмотреть сложную динамику власти и удовольствия, переплетающихся в косметической хирургии, в контексте социального, исторического и политического дискурсов [6. С.97]. Взаимосвязь косметической хирургии с «внутренним телом», трансформация лица (в частности, блефаропластика), поведение в Сети (готовность сменить пол, сексуальную ориентацию, этническую и классовую принадлежность, свой облик), словом, способность изменять позицию «я» по отношению к образу собственного тела наделяет особым смыслом союз телесных практик и представлений об идентичности. «Я» получает знаки реального, а «собственное тело» — знаки виртуального [7. С.332].

«Текучая (жидкая) современность» [8. С.138], коллажность культуры, формируют новое «естественное» состояние человека: подвижность и проницаемость границ тела, пола, расы. Визуальные образы (печать, кино, ТВ-технологии) оказывают воздействие на онтологический опыт живого тела через процесс инкорпорирования их в телесную схему. Опыт отдельного человека рассматривается как частичный, а идентичность складывается на пересечении разных линий и фрагментов. Это «странный», множественный субъект, обитающий в контексте информационных технологий. Его неотъемлемыми чертами становятся анонимность, бестелесность, легкость общения «со всеми» [9. С.10-18 С.10-18].

Ускорение исторического времени объясняет запаздывание аналитических процедур в построении контуров новой субъективности. Сегодня можно говорить лишь об эскизном ее представлении.


Литература

1. Степанов Ю.С. Париж-Москва, весной и утром … // Квадратура смысла. – М., 2002.

2. Капица С.П., Юдин Б.Г. Медицина XXIвека: этические проблемы // Знание.Понимание.Умение. – 2005. – №3.

3. Зинченко В.П., Подорога В.А. Научно-философские диалоги. О человеческой душе и плоти // Знание. Понимание. Умение. – М., 2005. – №1.

4. Подорога В. Словарь аналитической антропологии //

OSENSE.narod.ru/library/philosophy/htm/160102_podorog.php

5. Зинченко В.П., Подорога В.А. Научно-философские диалоги. О человеческой душе и плоти // Знание. Понимание. Умение. – М., 2005. – №1.

6. Падмор К. Выразительная плоть: косметическая хирургия, физиогномика и стирание визуальных различий //Массовая культура. – М., 2005.

7. Подорога В. Культура и реальность. Виртуальная плоть // Массовая культура. – М., 2005.

8. Урри Дж. Взгляд туриста и глобализация // Массовая культура. – М., 2005.

9. Зверева В. Предисловие // Массовая культура. – М., 2005.